"Звездные Морпехи" - читать интересную книгу автора (Дуглас Йэн)

Глава 21

Штаб операции ‹Триполи›, Флагманский корабль ‹Гендерсон›, Звездные врата системы Сириуса, 10:10 по бортовому времени

‹Теперь, – подумал генерал Гарроуэй, – все свелось к суровому испытанию. Выиграет тот, кто придет к цели первым. Проигравшего ожидают катастрофические последствия›.

Известие о том, что подразделения ксулского флота в данную минуту находятся по другую сторону соединенных звездных врат, было если не долгожданным, то во всяком случае не неожиданным. Грандиозный всеобъемлющий план операции ‹Морской огонь›, впервые предложенный стратегами ВМС и корпуса морской пехоты несколько объективных месяцев назад, а затем подвергшийся бесконечным дополнениям и доработкам, допускал, что некоторая часть ксулского флота придет в движение после сообщения о том, что крепость, охраняющая Врата, подверглась нападению.

Беспилотные зонды-разведчики сообщили, что к звездным вратам Края Ночи и крепости приближаются двадцать три ксулских корабля. В ментальном окне Гарроуэя появилось их относительное местоположение – они летели строем в форме неровного конуса, острый конец которого был направлена на Врата. Космические истребители VFA-412 рассеялись во всех направлениях, будучи не в силах противостоять надвигающейся армаде исполинских инопланетных кораблей. В предстоящем сражении им не отводилось практически никакой роли. Они не могли ничего сделать, даже слегка замедлить движение ксулских монстров, и Гарроуэй вовсе не хотел, чтобы они бесцельно расстались с жизнью. Итак уже слишком много землян превратилось в ничто, в ослепительно белые вспышки, безжалостно уничтоженные лучевым оружием ксулов.

Гарроуэй задал себе вопрос: а что, если вражеские корабли обратят собственное оружие против своей же крепости? Они знали о противнике крайне мало, и с его точки зрения это было недостатком еще более серьезным, чем огромный разрыв в уровне технологии. Люди, как образец существования разумной материи, были им не по вкусу, в этом нет никаких сомнений. Они действовали скорее как машины или нечто вроде пчелиного роя или муравейника, и уничтожение крепости у Врат с несколькими сотнями морских пехотинцев на борту вполне могло показаться чуть ли не идеальным обменом с их непостижимой для сознания землян точки зрения.

И все же они, похоже, пребывали в недоумении и не торопились действовать. Ах, если бы только можно было задержать их продвижение еще на несколько минут! Какая досада, что у него пока нет никакой информации о штурмовой группе ‹Филадельфия›. Морские пехотинцы оказались полностью предоставлены сами себе. С той минуты, как они проникли в корпус ксулской крепости, от них не поступало никаких сообщений. Впрочем, ничего удивительного. Металл, из которого была построена крепость, обладал отражающими свойствами, и поэтому корпус служил своего рода экраном, наглухо блокировавшим все виды электронной связи. Возможно, дело даже не в металле, а в каком-то другом технологическом аспекте.

Он сверился со схемой, на которой было обозначено развертывание космического флота землян. Зеленые символы, обозначавшие корабли ударного соединения ‹Морской огонь› висели неподвижно на стороне звездной системы Сириуса, образуя кольцо, которое окружало огромный круглый зев Врат. Все были на своих местах, то есть на достаточном удалении от выходного отверстия, однако располагались таким образом, что их хвостовые части были нацелены точно в центр прохода.

Сражение 2170 года продемонстрировало, что ксулский корабль, будь он хоть в милю длиной, не является неуязвимым, и его можно уничтожить оружием, имеющимся в распоряжении землян, причем это была, строго говоря, импровизация. Энергетические установки, которыми были оснащены звездолеты землян, работали на реактивной массе в виде воды и использовали энергию, получаемую из твердого вакуума, запас которой практически безграничен, для преобразования воды в плазму, выходящую из хвостовой части и ускоряющуюся почти до скорости света.

Эти заряженные частицы помимо создания тяги, необходимой для того, чтобы космические корабли ускорялись до скорости, близкой к скорости света, могли сами по себе служить смертельным оружием. Сейчас центр звездных врат Сириуса являлся нулевой точкой, в которой должны сойтись потоки заряженных частиц, исходящих из главных силовых установок семнадцати звездолетов. Их позиции выбирались с тем расчетом, чтобы взять под интенсивный перекрестный обстрел пучками высококонцентрированной энергии любой ксулский корабль, который вздумает сунуть нос на эту сторону.

На схеме отчетливо просматривались и астероидные корабли Номмо, находившиеся почти в двухстах километрах. В толще врат Сириуса до сих пор обитали Номмо, и Гарроуэй знал об этом, однако за последние несколько недель они постарались эвакуировать как можно большее количество своих соплеменников в мало заселенные пространства.

Несмотря на добрые намерения Гарроуэя в отношении Номмо, благодетелей человечества, сражение, которое сейчас разворачивалось, могло закончиться полным уничтожением врат Сириуса… и не в результате диверсии, устроенной морпехами, а явившись прямым и непосредственным следствием высвобождения невообразимого количества разрушительной энергии. Если ксулы пройдут, и корабли землян вступят в схватку с ними, в числе первых объектов, которым может быть нанесен невосполнимый ущерб, неминуемо окажутся и врата Сириуса.

– Квинси! – произнес он. – Передай тактическую ситуацию ‹Бесстрашному›. Рекомендуй последовательность-3.

– Я постоянно держу ‹Бесстрашного› в курсе оперативной обстановки, – ответил ИскИн бесстрастным голосом. – Ваши рекомендации были только что переданы. Ответа пока не последовало.

– Сколько осталось? Я имею в виду, сколько времени осталось до их прибытия сюда?

– Пять тысяч сорок секунд.

Осталось восемьдесят четыре минуты. Черт возьми, времени в обрез. Бой будет вестись с ближней дистанции, и его исход непредсказуем.

Космический транспорт ‹Бесстрашный›, Система Сириус, На подлете к звездным вратам, 10:13 по бортовому времени

Квинси еще раз проверил все системы. Результаты нельзя было назвать утешительными. ‹Бесстрашный› подвергся нагрузке, далеко превосходившей параметры, на которые была рассчитана его конструкция, и сейчас назревала критическая ситуация, грозившая перерасти в полный отказ всех систем.

Будь крошка ИскИн способен на человеческие эмоции – а бортовые компьютеры ‹Бесстрашного› просто не обладали нужной для этого оперативной емкостью, – Квинси наверняка испытал бы гордость за этот довольно старый космический корабль, который так достойно сносил удары судьбы, во всяком случае пока. Возможно, он испытывал бы тревогу относительно того, сможет ли ‹Бесстрашный› выполнить задачи в соответствии с тем коротким перечнем, который еще ожидает своего исполнения.

Из информации, поступившей через сенсоры, Квинси-4 заключил, что вселенная выглядит очень странно. Благодаря силовой установке нового типа с инерциальным демпфером, развившей мощность в несколько сотен грав и работавшей в режиме разгона три недели, ‹Бесстрашный› в данный момент двигался со скоростью, которая лишь на крошечную величину отставала от скорости света. Всего лишь на одну сотую процента отставал он от этой абсолютной скорости, недостижимой для любого реально существующего объекта, обладающего массой. Вся обозримая вселенная была сжата в кольцо, окружающее его носовую часть. Свет всех звезд сконцентрировался в узком диапазоне. Самая крайняя часть этого диапазона обладала исключительной яркостью на оптических длинах волн. Свет, исходивший от самого Сириуса в диапазонах радио- и инфракрасных волн, приобретал синеватый оттенок, преобразуясь в видимый.

Вообще-то при наличии острого зрения было бы нетрудно заметить, что кольцо вокруг света, излучаемого Сириусом, сияло на одном краю гораздо ярче и сочнее, чем на другом, поскольку ‹Бесстрашный› взял курс не на саму звезду, а на все еще невидимую точку сбоку от нее.

Врата Сириуса.

Только искусственный разум, обладающий значительной гибкостью и мощью, мог вывести ‹Бесстрашного› на такой точный курс, а затем удержать на нем и обеспечить такое невероятное ускорение, однако Квинси-4 не испытывал никакой гордости по этому поводу. Его более мощные и сложные собратья по искусственному разуму могли бы испытать подобное чувство – им, во всяком случае, хотя бы более или менее убедительно сымитировали его, однако программа Квинси-4 не обладала достаточной для таких вычурностей мощью. Очевидно, программисты не видели в этом особой необходимости. Все, что Квинси-4 должен был делать, это пилотировать ‹Бесстрашный›, начиная со старта, взятого с орбиты Марса, и до промежуточной точки рандеву с ударным соединением, прибывшим в систему Сириуса три недели назад, и наконец, на этом финальном отрезке маршрута.

‹Бесстрашный› перестал двигаться в режиме ускорения совсем недавно, однако сколько именно прошло времени? Этот вопрос таил в себе сложность, являясь спорным как с точки зрения философа, так и физика. Корабль начал двигаться с ускорением к звездным вратам из точки, находившейся в двух световых неделях от Врат три недели назад. Проведя расчеты на основании навигационных данных, полученных с других кораблей ударного соединения, Квинси-4 несколько раз корректировал курс корабля, смещая его то в одну, то в другую сторону, направляя точно в центр прохода. Грубо говоря, это равносильно попытке вдеть нитку в угольное ушко, когда игла находится в неподвижном положении в Нью-Йорке, а человек, держащий нитку, прибыл туда на сверхзвуковом суборбитальном транспорте, который вылетел из международного аэропорта Токио часом раньше.

Такие чудеса не под силу человеческому интеллекту. В этом процессе участвовало слишком много переменных величин. Сам навигационный процесс зависел от точного определения сигналов и данных, поступавших от цели с сильным искаженным сдвигом в синюю сторону спектра в результате полета на скорости близкой к скорости света. Он требовал как восприятия, так и действий, далеко выходящих за рамки возможностей человеческого мозга.

До прибытия к цели остается восемьдесят три минуты объективного времени.

Объективное время. При такой скорости восемьдесят три минуты объективного времени истекали менее чем за минуту субъективного.

Штурмовая группа ‹Триполи›, Подразделение ‹Альфа›, Цель ‹Филадельфия›, Звездная система Край Ночи, 10:14 по бортовому времени

Трэвис Гарроуэй готовился к прыжку в пустоту. Лазерное обследование бездны, разверзшейся у него под ногами, показало, что ее глубина составляет около пяти километров. Прыжок, точнее, свободное падение прямо в самое нутро монстра.

– Черт возьми, Триггер, – воскликнула Кроум по каналу индивидуальной связи. – Ты не должен делать это!

– Нет, должен, – возразил он. – Если уж я отдаю приказы, значит, должен делать то же самое, что требую от подчиненных. Я не могу командовать, отсиживаясь за их спинами.

Его бойцы заслуживали лучшего отношения.

– Тогда я тоже иду с тобой!

– Ни в коем случае! Ты будешь прикрывать нас здесь и поможешь нам выбраться из этой хреновины, когда наступит нужный час.

– Черт побери, Триггер!..

– Хватит об этом! – протянув руку, он коснулся того места на бронекостюме, под которым скрывалось ее плечо. – Не волнуйся, дорогая. Не пройдет и минуты, как я снова окажусь рядом с тобой.

Он не стал, конечно, раскручивать тему дальше, то есть говорить о том, что то, что должно произойти, сделает их возвращение весьма проблематичным. Ведь времени, чтобы успеть убраться отсюда, у них будет в обрез.

Гарроуэй посмотрел сначала налево, затем направо. С обеих сторон от него стояло по девять морпехов в одинаковом снаряжении. Они застыли на краю бездны и, повернув головы к нему, напряженно ожидали команды к прыжку.

Численность их небольшой группы выросла до пятидесяти трех бойцов. Это был уже почти взвод. У десяти морпехов имелись ранцевые ядерные устройства К-94. Однако офицеров среди них не было. Старшим из младших командиров оказался в данный момент Гарроуэй. А он не собирался отправлять их на такое дело, на которое не пошел бы сам.

– Приготовиться! – скомандовал он по тактическому каналу связи. – Вперед, псы дьявола!

– Ур-ра! – ответил ему нестройный хор голосов.

Гарроуэй слегка натянул шнур из моноволокна, присоединенный кремням бронекостюма, и наклонился вперед. Затем, оттолкнувшись ногами, бросился головой вниз, в пропасть. В руках он держал ранец с ядерным фугасом, который уже успел активировать. Оставалось только включить таймер. Отдав команду по каналу ментальной связи, он включил миниатюрные ракетные двигатели, установленные на спинной части бронекостюма, решив придать себе ускорение.

За ним последовали и остальные морпехи, имевшие такие же переносные ядерные фугасы. Они ныряли в пропасть с закрепленными на спине страховочными фалами, которые извивались в безвоздушном пространстве, как нити с катушки.

‹Никому их них не суждено выбраться отсюда живым›, – подумал Гарроуэй, медленно падая в глубины крепости. Мысль была неприятной, и он попытался отогнать ее.

Спасение было возможно, однако в данный момент не это тревожило его в первую очередь.

В действительности спасение и выход из-под удара всегда являлись второстепенным аспектом операционного плана штурмовой группы. Эта фаза давалась с трудом уже на стадии планирования, когда они, моделируя различные ситуации, были все же в состоянии обеспечить развертывание кораблей штурмового подразделения в боевые порядки и достижение ими поверхности крепости, а затем концентрированное десантирование.

Увы, им не удалось скоординировать действия во время штурма крепости. Да и как это можно было сделать, если десантным модулям пришлось совершать разнообразные маневры, преодолевая плотную противокосмическую оборону ксулов. В результате они оказались разбросанными по огромному пространству. Затем уже внутри крепости отдельным морпехам пришлось изрядно попотеть, чтобы соединиться со своими боевыми товарищами. Вдобавок им не удалось найти ни одного офицера среди тех, кому все-таки посчастливилось ускользнуть от смертоносных лучей врага. Мелер погиб на подходе к цели. Не было также обнаружено никаких следов лейтенантов Костигана и Форда. Пока что, насколько было известно Гарроуэю, из состава объединенной ударной группы численностью в четыреста пятьдесят бойцов в наличии осталось сорок шесть морпехов.

Полсотни морпехов против защитников ксулской крепости. Шансы на победу не слишком велики.

Однако в данный момент лишь одна вещь являлась для них абсолютной истиной, имевшей главенствующее значение – установить как можно больше ядерных фугасов внутри вражеского форпоста на как можно большей глубине. Если же в конце всего этого им удастся выйти из-под ответного удара и благополучно эвакуироваться, тем лучше. Каждый боец штурмовой группы понимал: они явились сюда совсем не для того, чтобы думать о спасении собственной шкуры. Как им уже не раз объяснялось на инструктажах, глубокое проникновение в ксулскую крепость давало наилучший шанс ее уничтожить. Он вспомнил, что ему удалось мельком увидеть на пути из десантного модуля: большие воронки, появившиеся на поверхности ксулского монстра в результате ударов космических боевых кораблей землян, начали затягиваться, а затем полностью исчезли. Кроме того, станцию, похоже, окружало своего рода защитное поле, которое минимизировало последствия взрывов. Также, как и ксулский корабль, вторгшийся в Пояс астероидов, крепость могла свободно выдерживать ядерные взрывы, происходящие на ее поверхности или рядом с ней, что делало ядерную бомбардировку совершенно неэффективной.

Однако десять ядерных фугасов, взорванных на глубине ста метров или более, должны нанести такой ущерб сооружению, что регенерация станет невозможной или по меньшей мере займет очень много времени.

Интересно, подумал он, насколько все это зависит от его убеждения в неизбежности подобного исхода?

А что, если такая убежденность сделает их спасение не таким уж и невозможным, увеличатся ли шансы остаться в живых?

Вера перемешивалась со страхом и решимостью. Гарроуэй и девять морпехов-добровольцев опускались все глубже и глубже во мрак бездны, паря головой вниз и сжимая ранцы с фугасами словно волшебные талисманы. Было бы совсем неплохо, думал он, установить заряды на глубине пяти или даже шести километров, однако на этом пути их могли поджидать крайне неприятные сюрпризы. Пока что оборонительные действия ксулов носили разрозненный и локальный характер. Очевидно, это было связано с тем, что в настоящее время они заняты борьбой с аэрокосмическими силами землян, атаковавшими извне. Однако вряд ли стоило рассчитывать на то, что обстоятельства будут и дальше складываться в их пользу.

Спуск казался неким феерическим действом. Стены пропасти искрились энергией неизвестного происхождения. Когда он смотрел на них, возникало впечатление, что они плывут и двигаются. Поверхность стен была гладкой, но неровной, усеянной крупными многоугольниками с острыми углами различных форм и размеров, которые, казалось, плыли, двигались и наезжали один на другой, представляя собой странную, переменчивую картину – пародию на живой организм.

Он двигался слишком быстро, чтобы рассмотреть детали. Он знал, что аппаратура, вмонтированная в бронекостюм, записывает все, что встречается глазу. Гарроуэй надеялся, что ученые смогут извлечь из этих записей хотя бы какую-то пользу.

Конечно, при условии, что ему удастся доставить эти записи в целости и сохранности.

Впереди из стены вырастал выступ, который, очевидно, вместе со стеной окружал то пространство, что воспринималось ими как бездна. Выступ терялся с обеих сторон в непроглядной темноте. Перекувырнувшись, он изменил положение тела так, чтобы падать ногами вниз, после чего включил двигатели бронекостюма на пару секунд. Это резко замедлило падение. Затем он изменил траекторию полета и оказался рядом со стеной, чуть выше выступа. Через мгновение ноги уперлись в выступ, и падение прекратилось. Остальные морпехи последовали его примеру и вскоре стояли на узком выступе, который прогибался у них под ногами как поролоновая губка.

– Кроум! На какой глубине мы находимся?

– Двести метров.

– Отлично, – отозвался Гарроуэй, осторожно поворачиваясь лицом к стене. – Мы заложим их здесь.

– Триггер! – крикнула Кроум, оставшаяся наверху. – Поторопись! К вам идут гости!

Он бросил взгляд на дисплей оперативной обстановки, затем повернулся и посмотрел в пропасть. Там были какие-то предметы, тускло поблескивавшие в свете прожекторов, направленных на них сверху морпехами. Похожие на картофелины машины и другие более крупные устройства-роботы с блестящими глазами-линзами. Они подбирались к землянам все ближе и ближе.

– Прикройте нас! – крикнул Гарроуэй, и темноту прорезали яркие искры и вспышки, когда группа, которую возглавляла Кроум, открыла огонь по отдельным монстрам искусственного мира ксулов из плазменных пистолетов, лазерных винтовок и кинетических карабинов. Гарроуэй не обращал больше на это внимания: у его команды и без того хватало забот с закладкой ядерных фугасов.

Однако сначала нужно было проделать в стене отверстия. Эту задачу предстояло выполнить при помощи нанодисемблеров, входивших в комплект снаряжения морпехов. Они пришлепнули их к стене бездонного колодца чуть выше выступа, на котором стояли, и ментально активировали. Нанодисемблеры тотчас начали вгрызаться в твердую как алмаз стену, разлагая материал, из которого она состояла, на первородные элементы. Этот процесс сопровождался выделением постепенно увеличивавшихся облачков пыли и различных газов.

Старший стрелок Томас Юнт, работавший со своим нанодисемблером, неожиданно дернулся и вскрикнул. Раскаленная добела плазма обволокла его ноги. Он оттолкнулся от стены, в панике замахав руками.

Капрал Исли прыгнул с выступа вслед за ним, схватив Юнта за ремни бронекостюма. Он включил реактивный двигатель малой тяги и через несколько секунд опять оказался на выступе рядом с Юнтом. В это же самое мгновение сержант Крокер и младший капрал Хатчинсон стали жертвами лазерного импульса. Их бронекостюмы во многих местах превратились в оплавленные лохмотья, а вместо воздуха в скафандры тут же ворвался вакуум вперемежку с кровавым туманом и слипшимися ошметками окровавленной плоти.

– Продолжайте работать! Живее! – скомандовал Гарроуэй. – Закладывайте фугасы!

Все, что произошло в следующую секунду, показалось ему сущим кошмаром. Ксулские боевые машины усилили натиск. Им удалось сорвать с уступа Гроунмена и Кинана. Капрал Трейси Фитцпатрик поспешно запихнула свой К-94 в отверстие, зиявшее в стене перед Гарроуэем, и тут же взвизгнула и скорчилась от боли. Ее правая рука и плечо были охвачены плазменным пламенем.

Гарроуэй заложил фугас, повернулся и, схватив Фитцпатрик, пригнул ее левой рукой. В правой он держал гаусс-карабин, ствол которого был направлен на приближавшихся ксулских монстров. После отданной им ментальной команды в надвигающуюся толпу инопланетных тварей ударил залп высоскоростных пуль с нанопокрытием. Нанодисемблеры принялись поедать то, что оставалось от роботов. Невидимые облака этого вещества, распыленные позади ксулских боевых машин, наступавших в первых рядах, проникали внутрь других механических тварей, въедаясь в их блестящую металлокерамическую скорлупу.

Морские пехотинцы, оставшиеся наверху у края пропасти, также продолжали вести огонь по стае ксулов, которая уже значительно поредела.

Затем бездна снова опустела. В ней не было никого, кроме отважных морпехов.

– Отлично, Кроум! – крикнул Гарроуэй. – Поднимайте нас наверх! Быстрее!

Стропы из моноволокна, прикрепленные к ремням бронекостюмов, начали сокращаться, подтягивая их назад к краю пропасти. Исли крепко держал Юнта, а Гарроуэй – Фитцпатрик. Вырвав своих товарищей из лап смерти, они теперь возвращали их в мир живых. Правда, Юнт и Фитцпатрик потеряли сознание и поэтому пока никак не могли выразить своих чувств. Морпехи своих никогда не бросают.

Штурмовая группа ‹Триполи›, Ударное подразделения ‹Альфа›, Звездные врата, Звездная система Край Ночи, 10:18 по бортовому времени

‹Какому гребаному идиоту могло прийти в голову, что мы можем на равных тягаться с ксулами и победить›, – подумал Маверик с внезапно обуявшей его злостью. Уничтожаемые невидимыми лучами с вражеских кораблей, ‹Небесные драконы› гибли вокруг него один за другим. Их прихлопывали как мух, одним ударом. Раз, и готово!

Да, странное сражение, решил Маверик. Аэрокосмические истребители корпуса морской пехоты вели явно неравный бой с мощнейшими космическими крейсерами противника. Ксулы на глазах меняли боевой порядок. Несколько кораблей покинули строй и устремились в погоню за истребителями.

Два крейсера преследовали и его самого, медленно, но упорно.

– Маверик! – прокричал по каналу связи Хантер. – Жми на всю катушку. У тебя на хвосте двое. Стряхни их!

– Сам вижу, черт побери!

Он резко взмыл вверх и повел своего ‹дракона› над самой поверхностью ксулской крепости. Пара вражеских исполинов последовала за ним. Один из них летел выше его ‹Дракона›, другой пристроился ему в хвост. Они были вынуждены прекратить огонь по крошечному и юркому истребителю землян из опасения промахнуться и попасть в собственную крепость.

Надо этим воспользоваться.

Попеременно то включая, то выключая двигатели реактивной тяги, он прижался к поверхности и вскоре оказался за ее горизонтом, то есть вне поля видимости своих преследователей. Увы, реактивная масса была на исходе, он истощил все свои резервы, заставляя работать двигатели в продолжительном режиме, когда возвращался из дрейфа в сторону солнца Края Ночи. При том уровне расхода воды, какой у него был на данный момент, он сможет продержаться в бою лишь несколько секунд.

Правда, в данной ситуации, когда ксулский флот уже почти разделался с аэрокосмическом крылом, уничтожив большую часть истребителей, у Маверика не было выбора. В любом случае жить ему оставалось не более нескольких секунд.

Он описал поворот на сто восемьдесят градусов – теперь его хвостовая часть оказалась направлена в сторону от поверхности крепости. Электронный прицел заскользил по горизонту космической махины. Секунду спустя из-за края крепости появился нос одного из ксулских исполинов, длиной в целую милю. Маверик моментально открыл огонь. Поток игл, сделанных из сверхплотного вещества, вонзился в чужой корабль. По мере того как вражеское судно выдвигалось все дальше, прицел опускался все ниже и ниже, вспарывая ему брюхо. Казалось, кто-то невидимый открывает гигантскую застежку-молнию.

В открытый космос посыпались обломки и внутренняя начинка, однако уже в следующий момент на глазах у Маверика пробоина начала затягиваться. Как всегда в таких случаях, включился процесс регенерации. Тем не менее Маверик продолжал вести огонь. Он пытался разрезать монстра пополам и потому наблюдал за вспышками, что появлялись и гасли в распоротом чреве. Затем враг открыл ответный огонь.

Плазменный луч промчался мимо, всего в нескольких метрах от его ‹Дракона›. Маверик успел вовремя уклониться и, резко спикировав вниз, укрылся за кривизной сферической поверхности. Однако уже в следующее мгновение прозвучал сигнал тревоги, и корабль перестал слушаться его ментальных команд. Пролетевший мимо плазменный луч вывел из строя ряд систем, в том числе отключил бортовой компьютер истребителя. Но самым неприятным сюрпризом для Маверика явилось то, что его собственные имплантаты оказались полностью отрезаны от всех систем истребителя. Он тотчас ощутил свое полное одиночество во вселенной.

Перейдя на ручное управление, он попытался включить двигатели малой тяги, но они никак не отреагировали. То ли ему в конце концов удалось выскользнуть целым из этой мясорубки, то ли вражеский залп поджарил какой-то важный узел в его электронике – этого он не знал.

Из того, что он видел, напрашивался вывод, что почти все остальные ‹Драконы› его аэрокосмического крыла уже уничтожены.

Ну что ж, ждать оставалось недолго…

Штурмовая группа ‹Триполи›, Подразделение ‹Альфа›, Цель ‹Филадельфия›, Звездная система Край Ночи, 10:23 по бортовому времени

Фитцпатрик скончалась во время подъема.

Гарроуэй выбрался-таки на край пропасти, где его уже ждали остальные морпехи. Отстегнув фал, он огляделся, все еще потрясенный тем ужасом, который пришлось пережить в глубинах бездны.

Всего лишь за несколько минут до этого в пропасть спустились десять морских пехотинцев. Назад вернулись толь-ко пятеро. Один из них был тяжело ранен. Костюм Юнта закрыл серьезные раны на его ногах, мединано в крови осуществили общее обезболивание и приступили к лечению ран. Правда, полное излечение было возможно только в условиях стационара, так что раненого требовалось в срочном порядке доставить в лазарет, и чем скорее, тем лучше.

– Давай-ка убираться отсюда ко всем чертям, пока не поздно, – поделился Гарроуэй своими мыслями с Кроум.

– Самое время, а то, я смотрю, местное население не на шутку переполошилось.

Вибрация, ощущавшаяся через стены коридора, становилась все более настойчивой, более мощной. Похоже, что крепость исторгала из себя некое необычайное усилие. Но против кого оно направлено – морских пехотинцев или какой-то внешней угрозы?

Горсткой морпехов овладело чувство тревожной неопределенности.

‹Ладно, чем скорее унесем ноги из этого бедлама, тем лучше, – подумал Гарроуэй. – Сейчас это самое главное›.

– Отлично, ребята, – произнес он. – Давайте двигать наверх. Будем прорываться назад.

Компьютер его бронекостюма с того самого момента, как он оставил борт десантного модуля, вел учет всех конфигураций маршрута – каждого поворота, каждой извилины. Поскольку все бронекостюмы были связаны друг с другом через Квинси, ИскИн начертил в уме Гарроуэя трехмерную схему их месторасположения, на которой также обозначил места, где к поверхности крепости пристыкованы десантные модули. Их пилоты находились сейчас почти на восьмидесятиметровой глубине – именно такое расстояние отделяло их от поверхности космического стража.

К несчастью, эти восемьдесят метров керамики и металла были непреодолимым препятствием для радиосвязи с любым десантным модулем. Чтобы связаться хотя бы с одним из них, нужно добраться до самой верхней палубы. Если этого не сделать, они окажутся в ловушке.

Квинси, разумеется, следил за всеми их передвижениями и знал, где находятся открытые переходы, по которым они прошли, чтобы выйти в нужную точку. Возвращение означало, что им просто нужно повторить тот же путь, но только в обратном направлении. Коридоры по-прежнему продолжали менять форму и двигаться, и это происходило даже тогда, когда они пробирались по ним назад.

И все же они продвигались довольно быстро. Однажды повторилась прежняя история, когда морпехам понадобилось, чтобы перед ними открылся новый проход. Он взял и сам открылся перед ними, словно эта структура читала их мысли. ‹Наваждение, да и только›, – решил про себя Гарроуэй.

Он старался не думать о зарядах, которые, выражаясь метафорически, чутко ждали своего часа, вернее, мгновения. Если крепость – живой организм, если она каким-то образом почувствует внутри себя инородное тело, десяток ядерных фугасов…

‹Не думай об этом, – приказал он себе. – Лучше сосредоточься на том, что делаешь сейчас. Главное – идти и не останавливаться. Ты должен верить в свое спасение!›

А затем перед ними открылся вертикальный ствол, уходивший куда-то вверх. Включив направляющие дюзы бронекостюмов, они взмыли ввысь, что в условиях микрогравитации не так уж трудно сделать. Через тридцать секунд они уже были на верхней палубе, примерно в пятидесяти метрах от десантных модулей.

– Надеюсь, ты не подумываешь о том, чтобы воспользоваться им снова, – сказал Гарроуэй.

– Думаю, ничего хорошего для меня из этого не вышло бы, – ответила Кроум.

– Конечно, не приклейся он к крыше намертво. Ладно, сейчас он послужит нам всем.

С этими словами он отдал Квинси ментальный приказ. Через несколько секунд впереди блеснула ослепительная вспышка, и коридор содрогнулся от взрывной волны. Гарроуэй ощутил ее подошвами башмаков – резкий, сильный удар, который больно отдался по всему телу.

– Двигайтесь, морпехи, и поживее!

Морпехи дружно бросились туда, где еще несколько секунд назад находился десантный модуль Брунелли, на месте которого теперь зияла огромная дыра шириной метров пять, если не больше. Их передвижение затрудняли обломки стен, однако, пустив в ход свои нанодисемблеры, они сумели проложить – вернее, прожечь – дорогу и вскоре опять оказались под холодным, жестким светом звезд.

– Ваше сообщение передано, – сообщил Квинси Гарроуэю. Тот сначала не сообразил, о чем идет речь, но затем вспомнил свое краткое донесение о квантовом поле внутри крепости.

Впрочем, какое теперь это имеет значение. Зрелище, открывшееся ему, вселяло ужас. Прямо над головой, между крепостью и звездными вратами повисли с полдюжины вражеских боевых звездолетов, по конструкции сходных с тем, что подверг Землю астероидной бомбардировке. Впрочем, каждый обладал и своими уникальными особенностями – формой корпуса и размещением башен, куполов и выступов. Гарроуэй как завороженный глядел на эту армаду, когда неожиданно в поле его зрения попал какой-то обломок. Хотя он был обуглен и деформирован, в нем нельзя было не узнать стреловидное крыло аэрокосмического истребителя, ‹Дракона›.

Настораживало и то обстоятельство, что не осталось никаких признаков ни кораблей, входивших в состав аэрокосмического крыла корпуса морской пехоты, ни тех, что должны были занять позицию у звездных врат и осуществлять эвакуацию диверсионно-десантной группы. Там были только ксуловские монстры – шесть на довольно близком расстоянии, различимых невооруженным глазом, и еще четырнадцать, видимых в виде красных мигающих точек на виртуальном тактическом дисплее.

Рядовой Чаник согнул ноги в коленях и, оттолкнувшись от поверхности крепости, повис в космосе, широко раскинув руки, после чего на несколько секунд включил ранцевые ускорители.

– А ну, пошли ребята! – крикнул он. – Пора сматывать удочки.

Младший капрал Осман прыгнул вслед за ним.

– Отставить! – рявкнул Гарроуэй. – Всем оставаться на своих местах.

Оба морпеха поспешно выключили стартовые ускорители, однако продолжали дрейфовать в открытом космосе, постепенно удаляясь от крепости.

– Извини, сержант, – отозвался Осман. – Ты хочешь, чтобы мы вернулись?

– Ответ отрицательный. Не предпринимайте никаких действий.

– В чем дело, Триг? – спросила Кроум.

Гарроуэй выжидающе наблюдал за тем, как два морских пехотинца продолжали удаляться в глубины космоса, на глазах уменьшаясь в размерах.

– Да ни в чем, – ответил он, – а вот эти два идиота вполне могут поджариться, если крепость их заметит.

Однако минуты шли, но ничего не происходило.

– Отлично, – произнес Гарроуэй, – похоже, что в близлежащем пространстве плавает столько всякого хлама, оставшегося после уничтожения кораблей, что ксулские приборы не в состоянии различить индивидуальные бронекостюмы. А раз так, мы тоже отчаливаем, однако прыгать будем не группой, а поодиночке или парами, причем через разные промежутки времени, понятно?

– Понятно, сержант! – вразнобой ответило несколько голосов.

– Никаких ускорителей. Мы не знаем, на что способны их сенсоры. Просто прыгаем и дрейфуем. И соблюдайте режим радиомолчания.

– А что потом? – поинтересовался сержант Ноулс.

– А потом будем ждать. Подождем и увидим, что будет.

Прошла еще минута. Похоже, что ни боевые звездолеты ксулов, ни крепость не заметили две дрейфующие фигурки, которые были теперь едва различимы на фоне космической бездны.

Гарроуэй сверился с внутренними часами – 10 часов 53 минуты. Оказывается, на то, чтобы выбраться на поверхность, у них ушло меньше получаса.

– Отлично. Сделаем это в алфавитном порядке, – сказал он и быстро пробежал глазами по списку личного состава бойцов под его командой. – Армори!

– Здесь!

– Ты берешь Юнта. Держи его покрепче. Пошел!

– Есть, комендор-сержант!

Гарроуэй выждал еще минуту.

– Амундсен! Пошел!

С поверхности крепости в космос взмыл следующий боец.

Наступило самое трудное – выбраться из крепости и не угодить при этом под взрыв, постараться, чтобы тебя не засекли вражеские сенсоры – иначе жариться тебе в дьявольских лучах. И все же, как бы там ни было, они знали: этого не избежать. Знали еще до того, как добровольно вызвались участвовать в операции. На ядерных фугасах были установлены взрыватели. Они приведут их в действие, если один из них будет обезврежен – например, разобран на части оборонительными силами крепости. Это произойдет в 11 часов 36 минут по местному времени. Вообще-то крепость могла взорваться в любой момент. И если этого пока не произошло, значит, ядерные заряды на месте и с активированными детонаторами.

Останься они ждать на поверхности крепости, их накрыло бы взрывом. В принципе их могло просто отбросить в космос. Однако никто не мог дать никаких гарантий, что их не убило бы ударной волной, мощным излучением или вырвавшимся на поверхность клубком плазмы. Если же рискнуть лечь в дрейф в открытом космосе, то, глядишь, повезет остаться в живых после взрыва. Правда, имелось одно ‹но›. Кто поручится, что их не засекут сенсоры крепости? Тогда ксулы испепелят людей заживо, одного за другим. Присутствие неприятельского флота еще более усиливало фактор неопределенности.

Так что им оставалось одно – дрейфовать и ждать, пока за их спинами в порыве ядерной ярости не детонирует крепость или пока не прибудет ‹Бесстрашный›. В общем, одно из двух.

Гарроуэй не мог не помнить о других морпехах, тех, что оставались в крепости. Мощная ударная волна, созданная взрывом десантного модуля, служила своего рода сигналом. Если где-то внутри еще остались бойцы их штурмовой группы, по тому, как содрогнулись стены, они наверняка почувствовали взрыв и начали выбираться наружу.

Как бы там ни было, они должны успеть это сделать до 11 часов 36 минут.

Это крайний срок, потому что в этот момент из звездных врат должен был появиться ‹Бесстрашный›.

Дрейфуя прочь от крепости посреди облака обломков, выполнившие свою миссию морпехи просто ждали…

Космический транспорт ‹Бесстрашный›, Система Сириуса, На подлете к звездным вратам, 10:53 по бортовому времени

Сорок три минуты до прибытия… то есть примерно тридцать секунд субъективного времени.

К счастью, одним из сверхчеловеческих достоинств Квинси была операционная скорость, преимущество, которым обладают все электронные формы разума в отличие от своих органических аналогов. Для компьютера одна секунда может стать вечностью, в зависимости от количества операций, которые он осуществляет в течение этой секунды.

Сенсоры Квинси перехватили передачу, источник которой находился у Врат. Это был длинный поток плотно спрессованных данных, первоначально отправленных в виде длинноволновых лазерных импульсов – когерентных микроволн, радиоэквивалента лазера, – однако эти волны смешены в видимый спектр. Квинси читал их, как оптический лазер. Расшифровав поступившие данные, Квинси заметил изменения в тактической ситуации у Врат – ситуации, существовавшей сорок четыре объективных минуты назад – и прочел предложение генерала Гарроуэя о целесообразности перехода к последовательности три. Более объемный стратегический анализ картины, подразумеваемой в этом чрезвычайно кратком сообщении, находился в значительной степени за рамками познавательных способностей Квинси, которые и без того были задействованы на все сто процентов. Правда, будь на его месте человек, он наверняка бы встревожился, поскольку оперативная обстановка у звездных врат теперь была куда более сложной, нежели предполагалось при планировании боевой операции.

Так или иначе Квинси и его хозяевам-людям деваться было некуда. Последовательность три не требовала от ИскИна ничего, кроме приведения в действие твердотопливных зарядов, расположенных в соединительном кольце рядом с резервуарами реактивной массы ‹Бесстрашного›, которые к этому времени уже опустели. Взрываясь, заряды отстреливали ставшие бесполезными топливные баки. Одновременно происходило небольшое торможение.

Не было заметно никаких признаков той невероятной скорости, с какой двигался ‹Бесстрашный›. Лишь окружающее корабль пространство, казалось, изменило форму. С точки зрения Квинси, как только отстрелились заряды, огромный, похожий на гриб колпак обтекателя транспорта, где находились баки с реактивной массой, слегка вздрогнул, а затем начал двигаться вперед быстрее, чем сам корабль.

На этой скорости любое увеличение тяги почти полностью нейтрализовалось увеличением массы. Когда Квинси перевел в режим отрицательного ускорения остальную часть корабля, емкости из-под реактивной массы стали уходить вперед все быстрее и быстрее. Во всяком случае так могло показаться. На самом же деле они с самого момента отделения сохраняли прежнюю скорость. Просто сам ‹Бесстрашный› начал отставать вследствие небольшого торможения.

Оно даже к лучшему: хотя Квинси и был способен на потрясающие подвиги в области математических расчетов, его сконструировали таким образом, чтобы не слишком зацикливаться на том, что произойдет, когда на световой скорости из Токио в Нью-Йорк вылетает нитка, нацеленная на игольное ушко.