"Звездные Морпехи" - читать интересную книгу автора (Дуглас Йэн)

Глава 11

18 февраля 2314 года, Марсианский военный тренировочный лагерь, База ‹Стикни›, Фобос, 14:35 по Гринвичу

– Мы не намерены покидать Землю! – заявила адмирал Марсиа Томас, вернее, выкрикнула с места, чтобы быть услышанной в гуле других голосов. – Это наш дом!

Генерал Вандеркаамп хлопнул по трибуне ладонью, призывая собравшихся к порядку. Постепенно ему это удалось. Повернувшись в сторону голографического изображения инопланетного оратора, он произнес:

– Эта конференция созвана для того, чтобы обсудить наши возможности на тот случай, если ксулы вернутся. Думаю, со мной согласится большинство присутствующих здесь: о бегстве говорить преждевременно.

– Разумеется, вы вправе принять такое решение, – согласился Номмо. Полковник Ли попытался прочитать в его манере держаться и в его голосе хоть какие-то эмоции, но не смог. Четыре темных глаза, закованное в хитиновый панцирь лицо, руки, вырастающие прямо из туловища без каких-либо плеч, – все это было так не похоже на человеческое тело. Если Номмо и испытывал какие-либо эмоции, для полковника они остались недоступны. А сухой тон – это всего лишь ментальная проекция перевода, который осуществлялся при помощи ИскИнов. Ли никогда еще не доводилось слышать реальных голосов Номмо. Однако в одной статье, которую он как-то загрузил из информационной сети, говорилось, что Номмо генерируют речь через вертикальные прорези на лице – аналоги человеческих ноздрей, а полный острейших зубов рот служит только для принятия пищи. Ли сильно сомневался, что сумел бы выделить какие-то эмоции, даже если бы услышал настоящий голос этого существа.

Что касается человеческих эмоций, так их в зале хватало с лихвой. В этом не было никаких сомнений. По залу, с каждой минутой становясь все громче и громче, то и дело пробегал ропот недовольства.

– Откуда мы знаем, что эти Номмо не заодно с ксулами? – выкрикнул чей-то голос.

– Порядок! – зычно крикнул Вандеркаамп. – Я требую, чтобы в зале восстановили порядок!

– Как мне кажется, наш многоуважаемый гость не понимает нашей ситуации, – произнесла генерал Памела Стойбинс. – Номмо не знают родного дома вот уже несколько тысяч лет. Или я не права?

– Вы правы, – подтвердил Дурадх'а. – Наша родная планета, как мы полагаем, была уничтожены ксулами много тысяч лет назад. Нам понятна… ваша эмоциональная привязанность к планете, которая стала когда-то колыбелью для вашего вида. Однако прошу вас поверить мне, когда я утверждаю, что ваше выживание требует преодоления этой душевной привязанности. Я говорю вам абсолютную правду. Земля и все ее соседние планеты, равно как и все живые существа на ней и на них, обречены. Ксулы не потерпят конкуренции со стороны кого бы то ни было. Они отреагируют единственным известным им способом, а именно вернутся в эту звездную систему, чтобы уничтожить любые формы разумной жизни, какие только им попадутся.

Ваша единственная надежда на спасение – обрести для себя новый дом в звездной системе столь далекой, что ксулам вас никогда не найти.

– Неужели он это серьезно? – негромко произнесла сидевшая рядом с Ли майор Рислер. – Как можно убежать от кого-то, у кого в отличие от нас есть корабли, движущиеся быстрее скорости света?

– Не думаю, что он имеет в виду бег наперегонки, – прошептал в ответ Ли. – Космос огромен. Если мы найдем себе новую планету, возможно, в другой галактике, даже ксулам потребуются миллионы лет, чтобы нас обнаружить – при условии, что они решат прочесать одну за одной все звездные системы. Не думаю, чтобы им хватит на это терпения.

– В другой галактике? Но ведь один только путь туда займет миллионы лет!

– Только не для нас, – ответил Ли. – К тому же если двигаться со скоростью, близкой к световой.

Ли мог поклясться, что именно это и хотел сказать посол Номмо. Даже могущество ксулов имеет свои границы. Те, кому посчастливилось выжить после их атак, научились больше не попадаться им на глаза. Звезд слишком много – четыреста миллиардов только в нашей галактике. Ксулы не могут одновременно искать повсюду, они не могут находиться одновременно во всех местах. Как и Номмо, человечество может затеряться посреди бескрайних глубин космоса.

А если прибавить к этому корабли Номмо с безынерционными двигателями, то даже полет в другую галактику не кажется уже столь неосуществимым. Ли как-то раз присутствовал при обсуждении этой идеи. Если корабль разогнать до скорости, близкой к скорости света, то для тех, кто будет находиться на его борту, время будет ползти с черепашьей скоростью. По некоторым оценкам, путь до туманности Андромеды, отстоящей от нашей планеты на две целых три десятых миллиона световых лет, займет, если верить бортовым часам, всего лишь двадцать семь лет. Разумеется, ни один из кораблей землян пока не в стоянии развивать такую скорость, но если помогут Номмо…

Что ж, может быть, смысл есть.

И все же…

Хотя для пассажиров такого межзвездного корабля минет всего двадцать семь лет, для ксулов – две целых три десятых миллиона. И пусть они меняют свои привычки крайне медленно, кто поручится, что через пару миллионов лет не изменятся они сами и их технологии?

Почему-то от этой мысли Ли стало не по себе.

Даже еще более не по себе, чем когда он думал о том, что уже произошло. Сенатор Ленгли прав. Как может горстка землян, которые волею судеб оказались в космосе, бросить своих собратьев там, на родной планете?

В течение предыдущего стандартного дня командование космическим флотом, находящееся на Фра Мауро, сумело ввести в атмосферу Земли довольно большое число зондов, ранее вращавшихся на более высоких орбитах, и вскоре от них начали поступать изображения земной поверхности. Космическое командование пока еще не располагало точными сведениями о числе тех, кто остался в живых после катастрофы. Но в том, что такие есть, можно было не сомневаться. Зонды обнаружили в отдельных местах целые скопления людей, пытающихся найти спасение от бес-конечных ливней, людей, ищущих скудное пропитание среди руин разрушенных городов. Иными словами, людей, для которых каждый миг – это борьба за выживание, борьба с неумолимой стихией.

Судя по всему, наихудшая ситуация сложилась в Западной Европе, где гигантские приливные волны смыли плодородный слой почвы до базальтового основания. На всей восточной части Северной Америки также практически ничего не осталось – ни инфраструктуры, ни какого-либо намека на правительство. Вашингтон, Балтимор, Нью-Йорк, Бостон, Чарльстон и другие города вплоть до Атланты были разрушены до основания, а большинство тех, что располагались на побережье, ушли под воду, когда на них обрушились приливные волны гигантского шторма, бушевавшего по всей Северной Атлантике. От некоторых из городов – таких, как Майами, Мобил, Новый Орлеан, Галвестон, – не осталось даже воспоминаний. Как, впрочем, от большей части Флориды и побережья Мексиканского залива, вплоть до Батон-Руж. Образовался новый морской залив, значительно укоротивший протяженность Миссисипи. В целом, в результате водного катаклизма уровень воды поднялся – пусть даже временно – более чем на тридцать метров.

В Южном полушарии и в Азии, как, впрочем, и в глубине Североамериканского материка, дела обстояли лучше. Здешние города уцелели, в воздух вновь поднялись самолеты, а армия и силы вооруженной полиции взялись за восстановление общественного порядка.

Сколько же их оставалось на планете, живых людей? Трудно сказать. Оценки колебались от пяти миллиардов, главным образом в Азии и Южном полушарии, до оптимистических десяти-двенадцати. Нестабильный контакт удалось установить с уцелевшим населением на западном побережье США. Ситуация там хотя и была тяжелая, как и везде, однако не столь безнадежная. Побережье и громадные, закрытые куполами супергорода пострадали от гигантских приливных волн, однако большинство людей, проживавших в глубине материка, практически не пострадали.

По крайней мере пока. Но и этому придет конец, как только температура начнет падать.

– Восемь тысяч ваших лет назад, – вещал тем временем Дурадх'а, – те, кто выжил после ледникового периода, не представляли для ксулов опасности. Судя по всему, время от времени они на всякий случай наносили повторные визиты на вашу планету, чтобы узнать, как обстоят на ней дела, однако после случая, имевшего место три тысячи пятьсот лет назад, перестали обращать на вас внимание. Уверяю вас, больше на это рассчитывать не приходится. Ваш вид проявил себя изобретательным, умеющим приспособиться к любым условиям и упрямым настолько, что это подтолкнуло ксулов к решению вас уничтожить. Затерявшись среди обширных звездных облаков в дальнем конце галактики или, что даже лучше, среди не нанесенных на карту солнц соседней, вы можете надеяться на то, что ваш вид выживет.

– Да, но какой ценой, Дурадх'а? – задал вопрос сенатор Ленгли. Его голос громким эхом прокатился по залу и в голове Ли. – Это не просто бегство в космос, это бегство в далекое будущее. И все ради того, чтобы начать новую жизнь бог знает где, отказаться от межзвездных путешествий, от использования термоядерной энергии, даже от радио, лишь бы не быть обнаруженными ксулами, жить в вечном страхе за свою жизнь, бояться высунуть голову – вы меня извините, сэр, но я вынужден ответить вам решительным отказом. Я знаю, как мне голосовать.

– Номмо по своему правы, Тед, – возразил ему человек в спортивном костюме. – Как ты надеешься противостоять тем, кто обогнал нас на миллионы лет по части технологий? Это все равно что идти с камнями против ракет или танков!

– У нас нет никаких шансов, – добавил какой-то полковник аэрокосмических войск.

– А вот и есть, – произнес генерал Гарроуэй. – Вернее, мы могли бы его получить. Взгляните вот на это.

На голографическом диске вновь замигал сигнал, и полковник Ли открыл ментальное окно. То, что предстало перед его взором, чем-то напоминало виртуальный тренажер – картинка казалась почти живой. Морпех в полном боевом снаряжении стоял на коленях на краю леса, целясь из портативного плазменного пистолета в невидимую цель. Позади него из леса показался неандерталец – голый, волосатый, с примитивным топором в руках. Это даже был не топор, а обыкновенный камень, привязанный полосками сыромятной кожи к концу толстой дубинки. Неандерталец сзади подкрался к морпеху – тот, судя по всему, не заметил приближения пещерного человека, – размахнулся каменным топором и – бац! – с силой обрушил его на закованную в шлем голову.

По залу прокатился смешок, однако тотчас же оборвался; большинство присутствующих встретило ‹мультик› холодным молчанием.

– Что вы хотите этим сказать, генерал? – спросила Петранова.

– То, что технология, это еще не самое последнее слово в бою. Если история современного оружия чему-то и научила нас, то только тому, что ничему она нас не научила.

‹А ведь он прав, – подумал Ли. – Корея… Вьетнам… Террористическая мировая война в начале двадцать первого века… Вторая и Третья мексиканские войны… Сибирь… Вторжение в Гизу… Бразилия… И всякий раз сильные, хорошо вооруженные американцы против крестьян-фанатиков, воюющих давно устаревшим оружием. Разумеется, проиграли мы только в Корее, Вьетнаме и Бразилии, и даже эти поражения скорее были политическими, нежели чисто военными.

Но всякий раз мы убеждались в том, что технология имеет свои пределы. Не все удары можно нанести при помощи роботов или даже с орбиты. Нам всегда был нужен пехотинец, обыкновенный солдат. Это он выполнял самую грязную работу, это он становился предметом насмешек.

Даже победы в войнах, одержанные благодаря высоким технологиям, никогда не давались с той легкостью, как хотели изобразить их сторонники. Не имеющего военной подготовки мирного жителя или слегка натасканного ополченца, вооруженного бог знает каким оружием и фанатичной уверенностью в том, что его дело правое, убить в принципе не так уж трудно. А вот убедить… Даже самое примитивное оружие способно убивать, если его правильно применить›.

– То есть вы, генерал, если я вас правильно понял, предлагаете партизанскую войну? – уточнил Вандеркаамп.

– Каким образом, черт возьми, нам вести партизанскую войну против ксулов, если те, несмотря на все наши усилия, могут появиться здесь в любую минуту и превратить наше солнце в сверхновую? – не выдержал какой-то флотский капитан. – Каким образом мы будем с ними сражаться, если мы не в состоянии даже догнать их?

– То, что я предлагаю, – ответил Гарроуэй после недолгих сомнений, – вряд ли можно назвать партизанской войной в полном смысле этого слова. Это скорее нечто такое, что убедит ксулов в том, что с нами лучше не связываться. Как говорится, себе дороже. Взгляните вот на это…

Космический корабль-госпиталь ‹Клара Бартон›, следующий курсом к Земле, 15:10 по Гринвичу

Трэвис открыл глаза, даже не зная, что увидит. На нем больше не было бронекостюма – что уже плюс, а главное, боль, которая до этого терзала его тело, куда-то отступила.

Но даже так он был не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, а воспоминание о той пусть и отступившей боли неприятно отдавалось в позвоночнике и висках.

С потолка лился мягкий, неяркий свет. И главное, это не был обгоревший потолок палубы десантного шаттла, с которого свисала перепутанная проводка, нанокабели и модули жизнеобеспечения.

Что тоже несомненный плюс.

– Что, черт возьми, в меня попало?

Между светящимся потолком и его лицом возник чей-то силуэт. Гарроуэй замигал, постарался сфокусировать взгляд, и силуэт превратился в лицо Кроум.

– В тебя попало двадцать часов нановосстановительного сна, – ответила она. – Я рада, что ты решил наконец составить нам компанию.

– Кроум! Черт! Неужели это ты?

Она довольно улыбнулась.

– Со мной все в порядке, как и с тобой. Ты не так изжарился, как некоторые из нас, поэтому тебя погрузили в сон последним. Врачи говорят, что едва успели к нам. Так что не волнуйся, у тебя еще могут быть дети.

По ее лицу беспрестанно ползали анимационные татуировки – хлопала крыльями летучая мышь, расплывался в жутком оскале череп, из пустых глазниц которого вырывались языки пламени, а голову украшали короткие рожки, старый моряк тянулся к испускающему лучи диску. В последнем Гарроуэй разглядел собственное отражение, голову и плечи. Правда, их очертания постоянно извивались, меняясь по мере того, как сама картинка проплывала то через скулы, затем через нос и исчезала на лбу.

– Слушай, отключи эти свои дурацкие картинки. У меня от них кружится голова.

– Ну как, теперь нормально? – Картины застыли на месте, после чего смешались, образовав что-то вроде камуфляжных пятен – черных, коричневых, зеленых.

– Чуть получше. – Гарроуэй попытался присесть и тотчас понял, что лежит на больничной койке, хотя бы потому, что сила тяжести здесь была близка к земной.

– Мы на Земле?

– Нет, – покачала головой Кроум, и Гарроуэй заметил, как позади камуфляжного рисунка по ее лицу пробежала тень непонятных эмоций. Тревога? Боль?

– Тогда где?

– Космический корабль-госпиталь ‹Клара Бартон›. Запущенный с ‹Пребла› зонд засек поврежденный шаттл, и ради нашего спасения с борта госпиталя успели отправить высокоскоростной транспорт.

– Я… я ничего не помню…

– И я тоже. Судя по всему, система жизнеобеспечения была практически на нуле. Если верить врачам, мы все были либо без сознания, либо в первой стадии смерти…

Гарроуэя едва не передернуло. Нанотехнологии позволяли возвращать к жизни тех, кто находился в первой стадии смерти, однако их применение до сих пор было сопряжено с рядом опасностей. Врачи не гарантировали, что память и личность ‹воскресшего› останутся целы, особенно если к моменту оживления уже произошел значительный некроз тканей. Гарроуэй углубился в собственные мысли. Интересно, он такой же, как и прежде, или уже другой. А если другой, то насколько это заметно? Последнее, что он помнил, – это как лежал посреди шаттла не в силах даже пошевельнуться, прислушиваясь к биению собственного сердца; приток кислорода тем временем становился все слабее и слабее, пока не иссяк совсем…

Пока никакой разницы Гарроуэй не обнаружил. И вообще, если судить по диагностическим данным его имплантата, он уже почти здоров… Остались лишь сущие мелочи – низкий уровень глюкозы, калия, натрия, слегка низковат гемоглобин, маловато лимфоцитов. Однако если учесть, через что прошло его тело, то картина не так уж и плоха.

Наибольший и самый трудно исправимый урон понесли спиральные цепочки ДНК, спрятанные внутри его хромосом. На данный момент тучи специально запрограммированных нанороботов – самокопирующих, самонаправляемых и саморазрушаемых, когда в них отпадет необходимость, успели привести в порядок поврежденные сегменты двойной спирали при помощи специальных ‹заплаток›, взятых из здоровых участков.

Слава богу, он чувствовал себя прежней личностью. Впрочем, если и изменился, судить об этом еще рано, так что от размышлений на эту тему лучше воздержаться.

– Отлично! – произнес еще чей-то голос. – Рад тебя видеть в наших рядах, комендор-сержант. Как мы себя чувствуем?

– Такое ощущение, будто нас отходили своими Тагу орды Аханну. А ты кто?

– Старший медик Фостер, – ответил обладатель голоса и подошел ближе. Это был совсем еще юный паренек в синей морской форме. – Надо проверить ваше состояние.

С этими словами он посмотрел на электронный датчик над головой Гарроуэя.

– Мне кажется, док, что со мной все в порядке. Когда разрешат вставать?

– Когда наберетесь сил. Впрочем, можете попробовать.

Гарроуэй сел в постели, однако слишком быстро, и тотчас лег снова. Голова сильно закружилась.

– Дайте себе несколько минут на то, чтобы привыкнуть, сержант. Нам пришлось заменить вам большую часть крови на раствор фторогипокса, и ваш костный мозг еще не успел к нему приспособиться. Будьте осторожны, не делайте резких движений. И пейте как можно больше воды. Повторяю, как можно больше.

С этими словами медик переместился к следующей койке, где, как успел заметить Гарроуэй, лежала Элла Линдерман, судя по всему, по-прежнему остававшаяся без сознания.

– Итак, Кроум, скольких мы потеряли? – спросил Гарроуэй.

Она отвернулась.

– В живых осталось всего четырнадцать, Триг. Восемь погибли во время боя, еще десять на борту шаттла. И, как ты понимаешь, навигационная команда.

– Заряды сработали.

– Да, заряды сработали.

При этой мысли он ощутил легкое возбуждение.

– И как, мы сделали этих ублюдков? До того, как они разнесли к чертовой матери нашу Землю?

Кроум тянула с ответом, и волнение переросло в страх.

– Кроум, в чем дело?

– Мы еще не знаем целиком всей этой истории. Так, отдельные разрозненные сведения, которыми сумела разжиться команда госпиталя. Но… похоже на то, что по крайней мере один из обломков астероида все-таки попал в Землю.

– Боже!

– Сейчас на Марсе проходит конференция. Сам понимаешь, чего там только не говорят. По словам дока Фостера, корабль-госпиталь доставит нас назад на Л-4. Там мы узнаем больше.

– Получается, нас ждет примерно та же судьба, что и динозавров?

– Похоже на то. Говорят, эти астероиды летели на огромной скорости. Их кинетическая энергия равнялась нескольким миллионам водородных бомб, если бы те взорвались разом. Я слышала, что едва ли не половина Атлантики испарилась в один миг. В общем, если хотя бы половина слухов соответствует истине, наш шарик пострадал. Причем очень сильно.

Гарроуэй попытался переварить услышанное. Близких родственников на Земле у него не было, в противном случае его просто не взяли бы служить в космические силы. Его родители давно умерли, а своей семьей он так и не обзавелся. Правда, у него имелся дядя плюс дальняя родня в Балтиморе – двоюродные братья и сестры, тетушка, друзья детства.

Да нет же, это действительно родня, и не такая уж и дальняя! И если то, что сказала ему Кроум, верно, то такой удар наверняка породил огромные приливные волны. Причем страшной разрушительной силы. А ведь Балтимор стоит на реке буквально по соседству с заливом Чесапик.

Сколько счастливых дней он ребенком провел во время каникул в доме дяди неподалеку от Балтимора! Интересно, хотя бы что-нибудь уцелело от старого города?

Или от Вашингтона?

Или от Квонтико? От Пэррис-Айленд? Что стало с этими двумя военно-морскими базами, где начиналась его карьера морского пехотинца? Где у него оставалось столько друзей? Где, можно сказать, были его корни?

Судя по всему, их уже нет.

Неожиданно Гарроуэй с болью понял: мир, который он так хорошо знал, мир, в котором он вырос, стал другим. Мир, который все это время жил в его воспоминаниях, уничтожен адским пламенем и потопом.

– Можешь ничего не говорить, Триггер, – произнесла Кроум, обнимая его за плечо. – Я тоже была в шоке.

– И что нам теперь делать? – спросил он.

– То, что всегда делают морпехи, – ответила она. – Стоять до конца и не сдаваться. Не терять присутствия духа. Ведь наш корпус цел.

– Но если страны, если планеты, которую мы защищали, больше нет…

– Земля по-прежнему существует, Триггер. Как и мы с тобой. Надо жить дальше.

Он кивнул, но в следующее мгновение почувствовал, что у него защипало в глазах.

– Ты права, надо жить дальше.

Боже, как больно осознавать, что все, что они сделали, все те жертвы, которые они понесли, выполняя боевое задание, оказались напрасны.

Земля полагалась на них, а они ее подвели.

Марсианский военно-тренировочный центр, База ‹Стикни›, Фобос, 15:30 по Гринвичу

Голосование шло электронным способом, и результаты тут же высвечивались на табло.

– Мы приняли решение, – негромко подвел итог Вандеркаамп. – Сто восемьдесят пять против шестидесяти двух при двенадцати воздержавшихся. Мы остаемся в Солнечной системе и сделаем все для того, чтобы помочь тем, кто остался в живых на Земле, и защитить нашу планету от последующих нападений со стороны ксулов. Сходное число голосов, сто пятьдесят семь против девяноста пяти при семи воздержавшихся, подано в пользу предложения генерала Гарроуэя – отследить курс вражеского корабля, выяснить, из какой звездной системы он пришел, и нанести превентивный удар. Нам еще предстоит как следует рассмотреть все возможные варианты нанесения такого удара – кстати, генерал дал этой операции название ‹Морской огонь›, – однако большинство согласно с тем, что благодаря такой тактике мы сможем дать ксулам решительный отпор. Причем такой, какого они явно от нас не ждут и который, пусть на время, отпугнет их от нас. Главное, тем самым мы выиграем время, – добавил генерал, вернее, его голографическое изображение. – Точно так же, как при вылазке в кластерное пространство.

Так называлась операция, которую морпехи провели пятого апреля 2170 года, то есть около ста сорока четырех лет назад. После уничтожения вражеского корабля, который вынырнул из звездных врат Сириуса, через них удалось отправить на ту сторону несколько разведывательных зондов, чтобы исследовать участок пространства и звездную систему, откуда появился корабль ксулов. На другой стороне экспедиция морпехов обнаружила такие же Врата. Эти вторые Врата имели вид туннеля, вырытого в глубине небольшого астероида. Сам астероид вращался вокруг небольшого красного карлика на окраине Млечного Пути, примерно в пятидесяти тысячах световых лет, а может, и больше, от Солнца.

Именно здесь, в так называемом кластерном пространстве, астероидные Врата вращались вместе с несколькими сотнями им подобных. Гарроуэй видел записи, сделанные участниками той экспедиции, в том числе капралом Джоном Гарроуэем, его прапрапрадедом по материнской линии.

Если не считать редких случаев, когда представителей рода человеческого увозили к звездам разного рода космические пришельцы, те морпехи были первыми, кто проделал столь гигантское космическое путешествие.

Звездные врата, как оказалось, можно настроить на самые разные направления; для этого достаточно лишь изменить скорость их вращения и магнитное поле сжатой внутри них гравитационной массы. Тем не менее, отправив морпехов на ту сторону Врат, чтобы подложить там ядерные заряды, земляне обезопасили себя. Тем самым они лишили ксулов возможности проследить траекторию потерянного корабля, а следовательно, и возможности вернуться, но только уже с более грозным, более многочисленным военным флотом.

По крайней мере так было принято думать, и, судя по всему, в течение полутора сотен лет так оно и было.

Теперь же еще один корабль ксулов нашел путь к Земле. Без ответа оставался пока, пожалуй, самый главный вопрос – прошло вражеское судно через врата Сириуса или же отыскало новый путь – через другие Врата к какой-то другой звезде. А может быть, все дело в том, что корабль этот двигался через открытый космос со скоростью, превышающей скорость света. Ответ на него помогут дать найденные Квинси и переданные на борт ‹Пребла› навигационные карты ксулов.

Операция ‹Морской огонь› могла бы на какое-то время помочь Земле вновь затеряться в пространстве, по крайней мере ускользнуть от внимания ксулов. В буквальном смысле стать иголкой в стоге звездного сена – сотен миллиардов звезд, разбросанных по громадной спирали диаметром в сто тысяч световых лет.

Единственная надежда, которая все еще оставалась у землян.

Тем временем Вандеркаамп продолжал говорить – правда, на сей раз он обращался к изображению Номмо.

– Надеюсь, Номмо проявят понимание и поймут, что, выбирая наш родной дом, мы отнюдь не отвергаем их помощь. Нам все равно не обойтись без нее.

За этими его словами последовала длительная пауза. В воцарившейся звенящей тишине присутствующие, все до единого, пытались разгадать истинные мысли и чувства инопланетного делегата.

– Нам понятна… ваша привязанность к планете, откуда ваш вид ведет свое происхождение, – произнес наконец Дурадх'а. – Нам понятно, что стоит за этим решением, даже если нам непонятны ваши чувства.

Тем не менее в первую очередь мы вынуждены позаботиться о себе самих. Жертвовать собой во имя блага иного вида, пусть даже дорогого нам, когда этот вид в конечном итоге обречен, представляется нам в высшей степени непродуктивным и нерациональным. Мы намерены вернуться на Сириус, чтобы там обеспечить эвакуацию как можно большего числа наших граждан – насколько то позволяет нам сделать наша флотилия кораблей-астероидов, строительством которых мы занимались последние десятилетия.

– Если мы объединим усилия, – выкрикнул с места какой-то генерал морской пехоты, – то сможем победить этих исчадий ада. Останьтесь! Сражайтесь вместе с нами!

И вновь возникла долгая пауза. Ли подумал, что, по всей видимости, Дурадх'а совещается со своими коллегами на борту ‹Т'крах Эллесед Эв'р›.

– Номмо – мирная биологическая форма, – произнес наконец инопланетянин. – Сражаться мы не будем, однако оставим вам в помощь небольшую группу наших собратьев. Эти добровольцы будут помогать вашим инженерам в разработке новых технологий. В частности, они окажут содействие в создании безынерционных двигателей, а также в крупномасштабном нанопроизводстве и воссоздании среды обитания. Думаю, что эти наши умения будут для вас полезны как в деле обороны вашей планеты, так и ее восстановления.

Одновременно эти волонтеры будут заниматься строительством собственного космического корабля в вашем Поясе астероидов с тем, чтобы позднее также присоединиться к нам. Мы поделимся с вами секретами строительства наших кораблей. Вы можете остаться и защищать свою планету от ксулов, однако ваши потомки, следующее ваше поколение, возможно, предпочтут иную стратегию выживания. Мы обязаны оставить им шанс найти для себя среди просторов космоса новый дом, даже если вы сами предпочитаете остаться здесь и умереть.

– Какая трогательная забота с вашей стороны, – произнес Вандеркаамп. – Я даже не знаю, как вас отблагодарить…

– Вам нет необходимости благодарить нас, – ответил Дурадх'а, – ибо благодарность – это социальная условность, чисто лингвистический жест, чей смысл понятен вашему виду, но отнюдь не нам. Мы придерживаемся мнения, что каждый биологический вид имеет право на выживание и поиски собственной судьбы. Именно по этой причине мы оказали вам помощь восемь тысяч лет назад, именно по этой причине мы оказываем вам ее сейчас.

Тем не менее вы должны признать очевидный факт. Если в природе Номмо – помогать другим видам, оказывать им всяческую поддержку, то в природе ксулов – их уничтожать. Они мастера это делать и никогда не отступаются от поставленной цели. Вполне возможно, что план, который вы только что обсуждали в этом зале, будет работать на протяжении жизни еще одного вашего поколения, максимум двух… но затем они вернутся снова.

А когда вернутся, то взорвут ваше Солнце, превратят его в сверхновую и испепелят поверхность вашей планеты так, что на ней не останется ничего живого. После чего прочешут все звездные миры в радиусе сотни световых лет и, если обнаружат ваши колонии и даже отдельные корабли, путешествующие между звездами, уничтожат также и их.

Независимо от того, готовы вы это признать или нет, ваша Земля уже мертва. И если вы отказываетесь бежать от нее как можно дальше, чтобы затеряться среди бескрайних просторов космоса, то вы тоже мертвы.

Голографическая картинка погасла. Двести пятьдесят человек, собравшихся в зале, остались сидеть в гробовой тишине.

Межзвездный транспорт ‹Шозен›, следующий курсом с орбиты Юпитера, 18:14 по Гринвичу

На то, чтобы проснуться, рядовому Наль ил-Эн Шра-даху потребовалось немалое время. Однако стоило ему открыть глаза, как он тотчас усомнился, следовало ли вообще возвращаться к жизни.

Он всплыл из кибернетической спячки посреди влажной, давящей темноты, продрогший и сбитый с толку. Первое, на что он обратил внимание, было странное чувство, будто его кто-то душит или же он захлебывается водой. Наль закашлялся и попытался сделать вдох. Неудачно. Он повторил попытку. Наконец слизь, которая забивала носовые проходы и горло, растворилась и впиталась в выстилающие их оболочки, и он наконец получил возможность набрать полные легкие воздуха.

Полная тьма была побеждена – хотя и не сразу. Постепенно Наль различил вокруг себя белые стены. Он лежал на спине в огромной капсуле, вмещающей почти целиком его распластанное тело, на узкой полоске какого-то мягкого материала, а его кожу все еще покрывал слой похожего на желатин вещества.

Дыхание по-прежнему давалось с трудом. И он был вынужден сражаться сразу с двумя врагами – паникой и клаустрофобией. Он не сразу вспомнил, где находится, как не сразу смирился с мыслью, что это не Ки-кала-кала, холодный нижний мир его народа. Поначалу он смог ухватиться лишь за обрывочные мысли. Пришлось хорошенько поднапрячь память, чтобы вспомнить что-то более конкретное, нежели накатывающиеся волны постоянно меняющихся эмоций.

Ему сказали, что никаких сновидений не будет. Но они ошиблись, и некоторые из сновидений, преследовавшие его последнее время, были далеко не из разряда приятных.

Мысли несли в себе даже не сами сны, а их осадок. Ему виделись образы красных и оранжевых джунглей, хижины, э-дуру в тени деревьев, что была его родным домом.

Где он?

Он морпех – вот и все, что он помнил.

Плотно зажмурившись и сжав кулаки, он попытался удержать эту крупицу памяти. Он – морпех.

– Ревивификация до пятого уровня, – произнес у него над головой чей-то голос. – Дыхательные пути и легкие чисты от слизи. Кровообращение и дыхание полностью автономны. Переходим на шестой уровень.

Наль не был уверен, что знает, что такое ‹шестой уровень› и что он для него означает, однако сумел побороть страх и просто стал ждать, чем все закончится. Он морпех – морпех! – а морпехи не привыкли поддаваться страху.

В чем-в чем, а в этом он был уверен.

На несколько мгновений в его сознании возникла картина, причем поразительно четкая и словно живая. Он увидел себя стоящим у ворот комплекса Гильгамеш, военной базы морской пехоты США на Эндуру, планете, которую Ун-ки называли Иштар. Его друзья Ведда и Кел стояли с ним рядом, вместе с другими думу-гир. А еще там был старший сержант, который принимал у них присягу. Он кричал на них, требуя, чтобы они выстроились в одну шеренгу и встали по стойке ‹смирно›.

Одну картину тотчас сменила другая. Теперь это была ночь, над головой мерцала россыпь звезд и бледный свет от Иги-дир – Лика Бога, – повисшего в западной части неба над самым горизонтом, подсвечивая сзади кряжистые вершины хребта Ахтун. Где-то рядом, испуская бледно-зеленое свечение, проплыл, словно легкое дуновение, тонкий воздушный червь. Деревенский певец оплакивал смерть Гир Улет-и-Каффа, погибшего в стычке с богами-воинами Аханну в джунглях чуть ниже Кур-Дев.

Гир был его другом и возлюбленным. Его гибель не в последнюю очередь стала причиной того, что Наль проделал долгий путь вниз с гор до базы ‹Гильгамеш›, где он сказал морпехам ун-ки, что тоже хочет стать нир-гал-ме-а.

– Проверка памяти завершена. Переходим на седьмой уровень.

Проверка памяти. Это уже что-то…

Да. Там ему в голову вставили что-то такое… вернее, вырастили у него в голове что-то такое. А потом ему сказали, что он будет слышать голос этого ‹что-то›. Он до сих пор плохо понимал, как и почему. Но ун-ки обладали очень сильной, хотя и необычной магией.

Да, вот только как они называют это ‹что-то›? Ага, кажется имплантат. И этот имплантат должен был помочь ему усвоить новое знание.

Например, то, что теперь он Ниргал.

Эта мысль слегка успокоила его.

‹Нет, не ун-ки, – подумал он с легкой злостью. – Земляне, люди. Такие же, как и я›.

Как и другие юноши из его э-дуру – нет, деревни или даже города, но только не э-дуру. Он начал учить английский довольно рано, однако странный язык давался с большим трудом. Как непохож он был на певучий эмме-ги, язык народа. Наль так и не научился говорить на нем бегло. С тех пор как ему в голову вживили имплантат, его словарный запас и грамматика заметно улучшились, но мыслить на этом резком, диссонирующем языке землян, которые принесли его с собой с далеких звезд, он так и не научился.

– Рекрут 1-763-56, – произнес внутренний голос. Впрочем, нет, это был другой голос. Женский. – Как вы себя чувствуете?

– Э… Я чувствую себя… словно меня стукнули по голове кур-гал-губ…

– Неудивительно. Сейчас мы вас отсюда вызволим. Одну минутку. Кстати, вам лучше закрыть глаза. Здесь слишком яркий свет.

До него донеслось резкое шипение, после чего люк над головой открылся, и полка, на которой он лежал, выскользнула наружу из узкой цилиндрической камеры. Откуда-то сверху в глаза ударил ослепительный свет, и он тотчас замигал. Однако в следующее мгновение свет загородило женское лицо.

– Как ваше имя, рекрут?

– Э-ээ… Наль.

– Ваше полное имя?

– Сэр! Рекрут рядовой Наль ил-Эн Шра-дах, сэр! – Эта формула, вбитая в память путем многочисленных повторений, моментально вернула его к жизни.

– Ваш личный номер?

– Сэр! 1-763-56, сэр!

– По-моему, вы слегка переусердствовали со словом ‹сэр›, рекрут. Я не офицер. Расслабьтесь. Вам известно, где вы находитесь?

Наль пару мгновений рылся в памяти.

– На одном из ун-ки мул-ху-гал?

Женщина рассмеялась.

– Не думаю, чтобы капитан Наамура назвала бы свой корабль ‹большой звездной птицей›, но меня это определение устраивает. Вы находитесь на борту медицинского транспорта ‹Шозен›. Вы, причем довольно долго, пребывали в состоянии сна, но теперь мы почти дома. Так что пора вставать.

‹Нет, не дома›, – подумал он. Его дом на Эндуру, в десятках световых лет отсюда. Волнение громким стуком отдавалось у него в фуди, в висках. ‹Шозен› приближалась к знаменитой Киа, этой легендарной колыбели человечества.

Он попробовал сесть, но женщина положила руку ему на плечо.

– Не торопитесь. Вы сядете, как только почувствуете в себе силы. Главное – не спешить, договорились? Потому что вы провели к киберсне целых два года. Когда будете готовы, следуйте за зеленым огоньком.

Она встала рядом. Наль осторожно перекатился на бок и медленно сел. Он был наг, но для жителей Иштар не существовало табу в отношении тела, и те остатки стыдливости, которые у него когда-то были, исчезли без следа, выбитые из него десятью циклами боевой подготовки на тренировочной базе.

– Ну как, все нормально? – спросила женщина.

Он дважды моргнул, затем вспомнил, к какому жесту в таких случаях прибегают земляне, и ответил ей кивком.

– Да, сэр!

– Отлично. Тогда можете вставать.

Она прикоснулась к имплантированной в руку коробочке, изучила данные на дисплее и пошла дальше, к следующему люку. По-прежнему мигая и щурясь, пока глаза привыкали к яркому свету, Наль обвел взглядом огромное помещение цилиндрической формы, в котором по периметру виднелись круглые люки – точно такие, из которого только что показался на свет и он сам. К каждому люку вели снабженные поручнем сходни с шероховатой металлической поверхностью.

Примерно половина люков – насколько он мог судить – стояли открытыми. Было видно, как другие мужчины и женщины пытаются сесть или даже подняться и, уцепившись за поручни, сделать на дрожащих ногах первые неверные шаги. Подавляющее большинство, как и он, наги, на некоторых – как, например, на женщине, которая только что разговаривала с ним, – форма морской пехоты. Эти одетые люди двигались от люка к люку, открывали их и разговаривали с теми, кто только что проснулся, пытаясь их успокоить.

Наль слегка подался вперед, однако тотчас едва не повалился на койку. Сказывались слабость и головокружение. Однако он успел заметить, что их этаж лишь один из многих идентичных уровней, как внизу под ним, так и вверху. И пока память напоминала, что он находится в чреве гигантской звездной птицы с Утраченной Земли – птицы, сделанной из металла и других неведомых материалов, птицы, летевшей на невообразимой скорости сквозь пустоту Ану, – никакого движения он не ощутил.

Он проспал два года.

Во время боевой подготовки ему сказали, что когда его на два года погрузят в киберсон, то в его тело проникнут миллиарды невообразимо крошечных машин. Они возьмут на себя заботу о его теле – о мускулах, сердце, дыхании, мозге, и он будет пребывать в таком сне несколько сот помноженных на несколько сот циклов. Два года? Он до сих пор не мог с уверенностью сказать, что такое ‹год›. Единственное, в чем он не сомневался, что это довольно длительный отрезок времени. По меньшей мере длиной в шесть циклов умноженных несколько раз. Голос в его голове – как он теперь помнил – назывался ИскИн, или искусственный разум, и имя его было Смедли. Этот Смедли обитал на их корабле и в головах других рекрутов.

Наль решился открыть сознание – так, как его учили. Для этого требовалось задействовать невербальный символ, так называемый ключ.

– У вас вопрос? – тотчас раздалось в его голове. Это был голос Смедли, он говорил по-английски.

– Э… Я хотел спросить, сколько в году циклов Эндуру?

– Один эндурианский цикл ‹день-ночь›, – ответил голос, – это время, которое требуется Иштар, чтобы описать один полный круг вокруг Мардука, вашего газового гиганта, что равно шести целым двум десятым двух земных суток. Один земной год равен тремстам шестидесяти пяти целым двадцати пяти сотым дням, или пятидесяти шести целым восьмистам девяносто трем эндурианским циклам.

Голос, который говорит у тебя в голове. Магия. Нет, это определенно магия, хотя деревенские старейшины утверждали, что никакой магии не существует. Ни магии, ни чар, ни богов.

На первых занятиях в тренировочном лагере ему говорили то же самое. Никакой магии нет, твердили его наставники, даже если некоторые передовые технологии вполне могут показаться магией тем, кто с ними не знаком. Те, кто прилетел с Утраченной Земли, с планеты под названием Киа, были мужчинами и женщинами, что и думу-гир, а вовсе никакими не богами.

Аханну твердили, что они боги, но морпехи с Земли победили их в битве и учредили Думу-гир-калам – Землю свободных людей. На протяжении более чем восьми тысяч циклов люди с Утраченной Земли жили вместе со свободными людьми на Эндуру. Они защищали местных жителей от ненавистных Аханну, рассказывали им про их прежний дом далеко на небесах. Думу-гир-калам считался внеземной зависимой территорией одной кианской страны, которая называлась Соединенные Штаты и входила в союз под названием Североамериканская федерация. Наль до сих пор не мог сказать, что хорошо понимает значение этих слов, однако он знал, помимо прочего, что свободные люди имеют право на получение американского гражданства. Некоторым счастливчикам время от времени везло – примерно один раз в каждую сотню циклов их принимали в граждане Соединенных Штатов. Получив американское гражданство, такой везунчик мог обратиться к землянам, чтобы ему разрешили пройти боевую подготовку на военно-морской базе Гильгамеш, что располагалась на окраине Нового Шумера. Там из них делали морпехов.

Наль был из их числа.

Эта мысль придала ему уверенности и сил. Собственно говоря, пока он никакой не морпех, а рекрут – низшее и недостойное создание, как то время от времени вкладывал ему в голову инструктор.

Неожиданно на него нахлынули воспоминания – сержант Войкович наклонился вперед, его нос почти вплотную касается носа Наля, лицо – красное от злости.

– Ты не морпех! – рычит он. – Ты рекрут! А рекруты – это лохи, для вас что китовое дерьмо, что комета – все одно и то же.

Наль понятия не имел, что такое кит, однако сержант Войкович сумел-таки донести до него суть того, что хотел сказать. Еще как!

На протяжении десяти циклов Наль и еще шестьдесят восемь рекрутов с Иштар проходили боевую подготовку на базе Гильгамеш – закаляли тело, закаляли дух, закаляли ум. Им вживили все необходимые наноимплантаты. Эти хитроумные штучки позволяли загрузить в мозг все необходимые знания и приобрести навыки, благодаря которым в один прекрасный день будущие морпехи получат драгоценный талисман ‹Глобус и якорь›.

Надо сказать, что не всем хватило духа выстоять до конца. Его класс под номером семьсот шестьдесят три первоначально насчитывал сто два человека. Режим боевой подготовки составляли люди умные – правда, кое-кто сказал бы, что они садисты. Все делалось для того, чтобы как можно раньше удалить из рядов тех, из кого никогда не получится настоящий морпех. Таких выгоняли при первой же возможности, и каждый последующий цикл давался тяжелее, чем предыдущий.

Наконец Наль собрался с духом и встал. Возможно, за это ему нужно благодарить миллиарды крошечных машин в его теле, но он определенно чувствовал прилив сил. А еще он наконец согрелся. Последние остатки противной слизистой смазки испарились с его кожи. Воздух же в гигантском помещении был теплый, насыщенный кислородом и свежий. Неожиданно Наль ощутил пустоту в животе… Стоило ему подумать об этом, как в животе заурчало. Оказывается, проголодался!

Посмотрев вниз на металлическую решетку пола, он заметил у своих ног подвижную зеленую стрелку. Она двигалась медленно слева направо, а за ней через равные интервалы возникали другие. Снова магия, которая и не магия вовсе, подумал Наль. Интересно, как они это делают? Он протянул руку и, ухватившись за поручень, двинулся вслед за стрелками. Он знал, что они приведут его в умывальную комнату, где его ждет свежая форма, а потом и к еде.

Позади него, цепляясь за поручень, шла Дерел ти-Хадж Вах-гур.

– Мне больно, – сказала она. – А ты как себя чувствуешь?

Как и Наль, большинство туземного населения на планете, которую земляне называли Иштар, были потомками людей, которых боги Аханну десять тысяч лет назад захватили вместе с собой в качестве рабов из древней Месопотамии. Дерел небольшого роста, у нее темно-оливковая кожа, черные волосы и огромные черные глаза. Десять циклов безжалостной дрессировки в военном лагере и бесчисленные инъекции нанопрепаратов закалили ее тело. Как и у Наля, у Дерел под кожей перекатывались стальные мышцы – на ногах, руках, животе.

– Мне тоже, – признался он, пропуская ее вперед. Он зашагал вслед за ней, как завороженный глядя, как играют на ходу ее ягодицы. В иной обстановке он наверняка бы отреагировал на ее наготу – на Эндуру у них с ней было несколько приятных свиданий. Но боль в теле, дискомфорт киберсна и проснувшийся голод начисто отшибли похотливые мысли. Кстати, поговаривали, что эти крошечные машины, которые теперь роем носились по его жилам, специально запрограммированы, чтобы блокировать подобного рода желания.

Что ж, оно даже к лучшему.

Инструкторы не раз давали ему понять, что не потерпят, как они выражались, любое братание среди рекрутов – по крайней мере пока те в лагере. ‹После того как вы получите свои корочки, вернее, если вы получите свои корочки, – орал на них все тот же сержант Войкович, а они стояли навытяжку, боясь даже пошелохнуться, – можете трахаться хоть до потери пульса или пока у вас не отшибет мозги, при условии что они у вас есть. Но до этого дня, слышите, до этого дня – у вас напрочь отсутствуют всякие нежные чувства, за исключением двух. Вы будете желать всеми фибрами ваших жалких душонок угодить мне! И будете всеми фибрами ваших жалких душонок любить наш военно-морской корпус›.

У Войковича была странная манера выражаться. Он четко, с нажимом проговаривал почти все слова, словно хотел навечно впечатать их смысл в головы туземцев. Что ж, это тоже к лучшему. Помимо своего родного языка эме-ги, которым свободные люди пользовались в качестве языка торговли и дипломатических отношений с колонистами из других миров, все рекруты владели начатками английского, однако мало кто умел толком на нем изъясняться. Ситуация стала меняться по мере того, как ИскИн на первом этапе подготовки загружал в них, причем все быстрее и быстрее, новые и новые знания.

На планете под названием Киа, этой колыбели их биологического вида, если верить старой легенде, им пришлось бы разговаривать только по-английски.

‹На Земле, – мрачно поправил он себя, – на Земле›.

Согласно контракту, который подписывали иштарийские рекруты, сначала они проходят боевую подготовку у себя дома на базе Гильгамеш, в течение десяти циклов, что равнялось примерно девяти земным неделям, после чего их транспортируют на Землю. Здесь в волшебном месте под названием Пэррис-Айленд они в течение еще пятнадцати циклов продолжат обучение, на этот раз совместно с рекрутами-землянами. Изнуряющие тренировки на Иштар, прежде чем их переправили на орбиту, были призваны как можно раньше выявить тех, кому военная служба не под силу. Это делалось специально – с той целью, чтобы к тому времени, когда они совершат длительное и дорогостоящее путешествие длиной в восемь световых лет от Ллаланде-21175 до Солнца, желающих уйти из вооруженных сил было как можно меньше.

А после того? Получение заветной корочки и назначение в часть.

Каждый иштариец подписывал контракт на шесть лет – или триста сорок один цикл – службы в корпусе морской пехоты. В течение этого времени можно получить назначение как в часть на Земле, так и на одну из космических баз, разбросанных по всей Солнечной системе. Велика также вероятность того, что тебя зашлют служить в космическую глухомань, в другую звездную систему, затерянную в бездне Ану, или даже отправят домой, где ты начинал, на Эндуру/Иштар.

Наль был вынужден напомнить себе, что его контракт на триста сорок один цикл равнялся тремстам сорока одному субъективному циклу и что почти шестьсот циклов прошло за то время, что показалось ему одним-единственным мигом. И все равно верилось в это с трудом – проспать так долго и даже ничего не почувствовать. Но что еще более странно: оказывается ‹Шозен› двигался так быстро, что время на его борту сократилось, и за то время, пока на его родной планете минуло 600 циклов, на борту судна прошло всего двести – именно столько он и проспал.

Ни двести, ни даже шестьсот циклов в срок службы не засчитывались. Согласно его субъективным часам, несмотря на тревожные сновидения, что волна за волной накатывались на него все это время, его погрузили к киберсон всего несколько часов назад, так что, можно сказать, он проспал всего ничего.

Наль тряхнул головой. Нет, ему никогда не понять, в какие странные игры играют эти земляне даже с такой штукой, как время. Лучше делать то, что тебе велят, – учиться, набираться новых знаний, а все остальное принимать на веру. Если же попытаться понять магию землян, то недолго сойти с ума. По крайней мере ему так говорили.

За один час – единицу измерения времени, вполовину. длиннее, чем один кин, который в свою очередь равнялся одной трехсотшестидесятой цикла, – Наль успел принять душ, облачиться в болотно-зеленую форму и теперь сидел на третьей палубе солдатской столовой космическою транспорта. Пища была скудной и безвкусной – каша, но какая-то искусственная, – однако его заверили, что она содержит все необходимые питательные вещества, которые помогут ему снова обрести силу. Интересно, задумался Наль, неужели там, на Земле, люди едят только это?

По всей вероятности – нет. ‹Шозен›, как ему однажды было сказано, нес на своем борту огромное количество воды, которая, когда корабль разгонялся до скорости близкой к скорости света, служила чем-то вроде щита, защищавшего от радиационного излучения. Зато когда дело касалось таких грузов, как продукты питания, то командование экономило на всем, на чем только можно.

Дерел сидела рядом с ним. Перед ней стоял поднос.

– Ты что-нибудь слышал?

– Что?

– Ну, не знаю. Мне показалось, что земляне чем-то ужасно расстроены.

Наль обвел взглядом столовую. Сюда уже успело набиться порядком народа, и с каждой минутой приходили все новые и новые морпехи. Всего их на борту ‹Шозена› было около тысячи, но лишь шестьдесят из них уроженцы Эндуру. Все остальные морпехи третьей дивизии пятнадцатого полка третьего батальона морской пехоты родились на Земле. Это были морпехи, отслужившие на Эндуру – вернее, на Иштаре – по сто двадцать циклов. ‹Шозен› прибыл на Иштар двенадцать циклов назад. Он доставил свежие силы, и теперь эти мужчины и женщины возвращались домой.

Морпехи из числа туземцев Эндуру не спешили завести дружбу с землянами, что, впрочем, и не очень-то поощрялось. А может, все дело в том, что они пока только рекруты? Вы не морпехи. Вы рекруты! Как бы там ни было, эндурийцам отвели отдельные столы в одном из углов отсека.

– Я ничего не слышал. А ты?

Дерел пожала плечами.

– Ничего особенного. Некоторые из них… не знаю. Чем-то опечалены. Например, тот сержант, что выдавал нам форму.

Лично Наль не заметил ничего особенного в поведении мужчины, который при помощи лазерной линейки измерил его тело, записал точные размеры и выдал свежую униформу, произведенную тут же на корабле при помощи нанотехнологий. А вот Дерел отличала редкая проницательность, особенно когда дело касалось настроения других людей.

– Они почти дома, Дер, – сказал он ей. – Может, просто взволнованы. Ну, сама понимаешь, думают, как на Земле поживают их семьи. Ведь их самих не было дома вот уже… интересно, сколько? Неужели целых двадцать два года по их летосчислению? Это, я скажу тебе, что-то! Даже если большую часть времени они провели в киберсне.

– Может, и так. Но я слышала, что их потому выбрали для прохождения службы на Эндуру, что у них на Земле нет никого из близких. Семейное положение номер один или два, вот как это у них называется. Они подались в добровольцы, зная, что когда вернутся домой, их Земля постареет на тысячу триста циклов. Но так как близких родственников у них нет, то в принципе какая разница. Нет, здесь явно что-то не так. Случилось что-то нехорошее.

– Я уверен, что будь на самом деле все так серьезно, нам бы тоже сказали. А пока…

Он не договорил. Одна из переборок зажглась, превратившись в большой экран, на котором появилась голова и плечи морского офицера – кстати сказать, женщины. Казалось. она держит в поле зрения все пространство столовой. Наль узнал ее – полковник Карла МакТаггард, командующая пятнадцатым полком, который последние сто двадцать циклов был дислоцирован на Новом Шумере.

– Добрый вечер, морпехи! – обратилась она к присутствующим. – Вернее, доброе утро, поскольку вы только что пробудились от долгого сна.

Однако на наших корабельных часах сейчас девятнадцать тридцать по Гринвичу, восемнадцатое марта 2314 года. После десяти лет полета – это объективно, а субъективно после двух – наше судно вошло в Солнечную систему и продолжает снижать скорость, следуя курсом к Земле. В данный момент мы находимся внутри орбиты Юпитера. Нашу родную планету, нашу Землю, отделяют от нас менее чем двести миллионов километров.

Тем не менее у меня имеются для вас… новости. Причем плохие, если не сказать более. Пять часов назад крейсер войск космической обороны ‹Эндимион› связался с нами посредством лазерной связи. После того как он опознал нас, нам было передано длинное сообщение, сделанное командованием базы морской пехоты на Марсе.

Текст сообщения, как только его загрузят в локальную сеть, будет в общем доступе, если кому-то из вас будет интересно с ним ознакомиться. Излагаю краткую версию. Две недели назад космическое судно ксулов на скорости, превышающей скорость света, вошло в Солнечную систему и направило в сторону Земли несколько выведенных с первоначальной орбиты астероидов, то есть фактически подвергло землю астероидной бомбардировке. Силами десанта морской пехоты США судно ксулов удалось уничтожить. Тем не менее, хотя большая часть ‹космических бомб›, выпущенных агрессором в сторону Земли, были перехвачены или уничтожены, по крайней мере одна такая бомба рухнула в Атлантический океан. Следствием падения стали приливные волны колоссальной разрушительной силы, а также грозовые бури и штормы.

На какое-то мгновение в зале воцарилась тишина, но уже в следующее мгновение разом заговорили почти все, кто здесь был, то есть несколько сот человек. Кто-то шепотом переговаривался с соседями по столику, кто-то кричал на весь зал.

– Прошу вас, морпехи, успокойтесь! – взмолилась полковник МакТаггард, вернее, ее изображение на экране. Она подождала, пока вновь установится тишина. – Боюсь, что сверх того, что я вам уже сказала, другой информацией я не располагаю. Известно одно – число человеческих жертв велико, погибли как минимум пять миллиардов человек, не исключено, что даже больше. Разрушения нанесены немыслимые – в буквальном смысле этого слова. Десятки крупных городов смыты с лица земли, а те, что остались, сильно пострадали.

Для съемки земной поверхности были посланы разведывательные зонды, вращавшиеся ранее на высоких орбитах. Согласно переданным ими изображениям больше всего пострадали такие районы, как Европа, Западная Африка и обе Америки, Северная и Южная. Азия и Австралия хотя и понесли урон, однако сохранились как функционирующие социополитические образования.

В отличие от них в других регионах положение остается крайне тяжелым. Повсюду миллиарды беженцев, запасы продовольствия разграблены, питьевой воды катастрофически не хватает, больницы и центры производства нанопрепаратов разрушены, нанофабрики и электростанции выведены из строя. Согласно переданным сведениям, уже имели место случаи каннибализма. Голод и эпидемии приняли неслыханные масштабы. В общем, можно говорить о крушении всей человеческой цивилизации. В отдельных местах произошли извержения вулканов и воздух отравлен ядовитыми газами. Землю окутывает плотный слой облачности, который отражает солнечные лучи назад в космос, отчего на поверхности с каждым днем становится все холоднее. Ученые полагают, что резкое падение температуры может стать началом нового ледникового периода. Сам собой возникает серьезный вопрос: способно ли человечество выжить на родной планете?

МакТаггард на минуту умолкла, давая присутствующим возможность осознать сказанное. Наль попробовал представить, что бы он чувствовал, скажи ему кто, что его родной Эндуру разрушен, а большинство знакомых мертвы, что деревни и анклавы свободных людей стерты с лица планеты.

Попробовал и не смог. Такое опустошение – нет. Оно в буквальном смысле невозможно.

– Когда произошло это несчастье, значительная часть вооруженных сил была размещена в космосе, – продолжила МакТаггард. – Некоторые из них, например силы космической обороны, по-прежнему дислоцированы там же на случай второй попытки вторжения со стороны агрессора. Однако большая часть, включая находящиеся в космосе подразделения морской пехоты, постепенно переводятся на Землю, где они будут принимать участие в акциях по поддержанию правопорядка и оказания помощи пострадавшему населению. Предполагалось, что наш корабль встанет на якорь на Л-5, однако командование распорядилось, чтобы мы заняли позицию на низкой околоземной орбите, откуда личный состав корабля на шаттлах будет переправлен на Землю.

– Нас с вами лишь тысяча сто человек, но мы сделаем все, что в наших силах…

МакТаггард продолжала говорить, но Наль ее уже не слушал. В столовой воцарилась гнетущая тишина, он почти ощущал ее кожей.

Правда, постепенно разговоры за столиками возобновились – негромкое перешептывание, время от времени прерываемое всхлипами, некоторые плакали.

Полковник выразила свое сомнение в том, что человечеству удастся выжить, однако в данный момент мысли Наля не шли дальше размышлений о том, как поведут себя в этой ситуации другие морпехов на борту транспорта. У некоторых в глазах застыл ужас, отчего они сами походили на загнанных в угол животных. Другие же просто сидели, уставившись невидящим взглядом в пространство. А спустя еще пару минут кое-кого стало рвать прямо здесь же, в столовой. Были и такие, кто резко вскакивал и убегал в свою каюту. Других – и мужчин, и женщин – сотрясали истерические рыдания.

Наль обратил внимание, что один морпех, судя по знакам отличия капрал, сидевший за соседним столиком, при помощи ножа наносит на коже руки крошечные, но аккуратные надрезы. Из надрезов вскоре начала сочиться кровь, скапливаясь лужицами на столе и полу. Правда, никто вокруг этого не замечал.

Человечество, возможно, и стоит на грани исчезновения. А вот морпехи на борту космического транспорта ‹Шозен› явно находятся на грани помешательства.