Марина Струкова КОЛОВРАТ

***

Шли бойцы встречь восходу

и противнику встречь,

и седой воевода

вел с товарищем речь:

"Что-то сердце томится,

видно к смерти спешу,

коль погибнуть случится,

об одном попрошу —

жил я честно и смело

и на ясной заре

ты сожги мое тело

на высоком костре.

Чтоб дубы вековые

занялись до звезды,

чтоб друзья боевые

ударяли в щиты,

чтоб высокое пламя

озаряло века,

чтоб склоненное знамя

колыхало шелка…

Не искал я богатства,

только славу одну,

верил в ратное братство

и родную страну.

Мед пролейте из чаши

вы в костер, не спеша,

чтоб за здравие ваше

там хлебнула душа.

Долго, други, живите,

крепко бейте врага.

Красных девок любите

да косите луга,

стройте грады, станицы,

чтоб не взять нипочем,

и родные границы

раздвигайте мечом".

Засадный полк

Засадный полк,

уже пора!

Подобьем алого ковра

лежат поверженных тела,

от стаи стрел под солнцем мгла.

Ладонь на рукоять меча

метнул, проклятие шепча.

Кровавой злобы пелена

уже глаза заволокла.

— Стоять, — рычит вожак, — нельзя!

Еще чуть-чуть… Молчат друзья.

Обугленная пустота

в груди,

и цель твоя проста —

всех вырезать до одного

врагов народа твоего.

Мы — полк последнего суда,

остался миг до слова "Да!"

Эх, словно сброшена гора…

— Засадный полк, вперед.

Ура!

***

Смотрят пращуры строго

с неба в нашу толпу.

Выбирающий Бога,

выбирает судьбу.

Нас осталось немного.

Память веры храня,

выбирай себе Бога,

что по крови родня.

Перед кем не остаться

одному в нищете

и с врагом не брататься

в черномазой орде.

Перед кем не виниться,

к алтарю не ползти

и в тюрьме не томиться —

быть на воле в чести.

Крыша нашего храма —

это солнца лучи,

стены нашего храма —

это наши мечи,

песен тайные силы

и завеса зари,

наших предков могилы —

во степи алтари.

Длится Рода дорога,

где не место рабу,

выбирающий Бога,

выбирает судьбу.

***

За строкой строку по черновику

слово о полку, слово о полку,

о тебе и мне, молодой стране,

о святой войне, будущей весне.

Волком в бурелом, соколом в зенит

слово полетит, слово зазвенит.

Лентой по венку, кровью по виску

слово о полку, слово о полку.

Сквозь закон врагов, на призыв богов

я к тебе прорвусь, Рыцарская Русь.

Не без пули ствол, не без искры тол,

не без водки стол, не без песни дол,

не без цели жизнь, не без солнца высь,

не без гнева грусть, Рыцарская Русь.

Не без славы весть, не без права месть.

Все равно мы есть, верность наша честь.

Рыцарская Русь, за тебя я бьюсь,

светит с черных лат красный Коловрат.

Искрой по клинку на моем веку

слово о полку, слово о полку.

ДОЛГ

Дали сузились в клок округи,

что Отечеством всё ж зову.

Поздно мы порешили, други,

что не будем сдавать Москву.

Чужеземцы да иноверцы…

Каганат здесь или орда?..

Но кричит, выгорая, сердце:

"Лучше поздно, чем никогда!"

Смело, горестно и нелепо,

сквозь презрительную молву,

красный флаг поднимаем в небо —

мы не смеем предать Москву.

Эта истина выше страха,

эту веру не подкупить.

Размахнулся, так бей с размаха,

лучше сгинуть, чем отступить.

Пусть серебряная дорога

пропадает в расстрельном рву…

Воля нации — воля Бога.

Мы должны отстоять Москву.

КазаЧьЯ

Здесь края чужие, лживые,

смерть за каждым валуном.

Собрались друзья-служивые

над убитым казаком.

Кто его в разведке выследил,

не узнать в краю чужом,

кто из чащи в спину выстрелил,

кто по горлу вел ножом.

Принимал он смерть суровую,

повстречал врагов один.

Верил он в Россию новую,

крест да меткий карабин.

Свет зари — вином на скатерти.

Виден дом среди ракит.

Никогда не скажем матери

то, что сын ее убит.

Чтоб не плакала потерянно,

не лила горючих слез,

скажем — сын сейчас у Терека,

где стоит казачий пост.

Как лихой боец он славится,

шлет ей радостную весть,

там в станице есть красавица,

там враги в аулах есть.

Сердце горестно сжимается,

мы утраты не простим.

Потеряли мы товарища

и жестоко отомстим.

Где теряли мы товарища,

и песок от крови ал,

там цветок огня-пожарища

над Кавказом расцветал.

***

Укротитель Кавказа идет среди гор.

Укротитель Кавказа не парламентер.

Он пришел, чтобы этой землей завладеть,

на чеченского волка ошейник надеть…

Это только красивые фразы, мой друг,

но мишенью тебя видят люди вокруг,

сам врагом укрощен и Кремлем обречен,

ты с землей обручен, подлецом обличен.

Укротитель Кавказа, ты молод и прост.

Укротитель Кавказа, ты встал в полный рост.

Но замыслил облаву не на дураков,

видишь, волк не боится трехцветных флажков.

Эх, лихая тоска, брось бойца да покинь…

Ты сумел бы пройти от снегов до пустынь,

но препятствует власть с головою пустой,

то толкает вперед, то командует: стой!

Нет, довольно раздумьями душу терзать,

лучше мысли связать и упрямо сказать,

и сказать себе, не сомневаясь вовек,

глядя взглядом, где смешаны пепел и снег:

— Укротитель Кавказа идет среди гор.

Укротитель Кавказа не парламентер.

Я пришел, чтобы этой землей завладеть.

На чеченского волка ошейник надеть!

Оружие — народу!

Забудем про книги и споры,

про власть без царя в голове.

Ты купишь оружие скоро,

есть черные рынки в Москве.

Коварством чужого народа

захвачена наша страна,

унижена наша свобода,

без смелости — обречена.

Оружие — высшее благо

на этой всемирной войне.

Оно без отваги — отвага,

с отвагой— отвага вдвойне.

Покой обойдется дороже,

чем правых побед торжество,

мир — нашему дому, и все же

готовьтесь к борьбе за него.

Листовок мятежные фразы

нам в жизнь воплощать суждено.

Везут автоматы с Кавказа

все дешево,

и решено —

отбросим бессильные споры,

Россия сказала: "Пора!"

Ты купишь оружие скоро

и станешь сильней, чем вчера.

***

Жетон он сорвал и отбросил в траву,

и вспомнил друзей и родную Москву.

Пускай его не опознают,

о смерти вовек не узнают.

Он рос, как и все, слушал панк у пивной,

его во дворе называли шпаной,

но время пришло, и основой судьбы

он выбрал высокую ярость борьбы.

В кольцо озверевшие "чехи" берут,

не знаете, гады, насколько он крут,

не быть ему в вашем зиндане —

контрактнику в черной бандане.

Навстречу взметнулся — гранаты в руках,

и вспыхнуло солнце над ним в облаках,

и дрогнули горы от взрыва,

и сходит лавина с обрыва…

И снова затих раскаленный Кавказ,

лишь клонятся травы в полуденный час,

ущелье туманом клубится,

да ворон к добыче стремится.