НАВСТРЕЧУ ХII СЪЕЗДУ СП РОССИИ

ПОЭЗИЯ НАШИХ ДНЕЙ

От юбилея Пушкина до юбилея Тютчева

Да, отчётный период в поэтическом цехе начался в 1999 году с 200-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, а заканчивался чуть позже юбилея другого великого нашего поэта — Фёдора Ивановича Тютчева.

Юбилей Пушкина ощутимо повлиял на поэтическую жизнь России, но об этом несколько позже.

Сейчас же я хочу наиболее точно, как мне кажется, охарактеризовать наше нынешнее время, чтобы понять глубинные движения поэтической души России, которую выражают современные поэты.

Сколько ни думай, а точнее, чем это сделал Валентин Распутин в рассказе "В непогоду", опубликованном год назад в "Роман-журнале", не скажешь. Атмосфера и суть времени переданы очень верно. Вот наше время:

"В стены бьёт и бьёт, подбрасывает мой домик, со скрежетом выдирает его оклад из коробки бетонного фундамента. После каждого приступа домик с кряхтением и вздохами едва усаживается обратно, в своё гнездо, и напружинивается, подаваясь вперёд и выставляя грудь-преграду. Но чувствуется, что всё труднее принять ему боевое положение и всё задышливей его вздохи. Я боюсь поверить, чтобы не ошибиться и не раззадорить ещё пуще силу, запускающую эти снарядные удары, но кажется мне, что и она начинает утомляться, что и ей, чтобы набрать в какую-то могучую грудь воздуха, требуется всё больше времени, что и её вздохи становятся учащённей и захлёбистей. Или это только кажется? Мне хочется думать: если я не ошибаюсь, и бешенство стихии изнемогает, так это оттого, что мысли мои приняли правильное направление и причина взбунтовавшихся против нас сил та, именно та…"

Потом всё реже и реже стали обрушиваться тяжёлые порывы на стены пристанища писателя. На стены нашего Дома, на нас самих, на души наши. И потом понемногу стихия успокоилась, ураган прошёл — и писатель пишет последнюю фразу рассказа: "И мудро отступил в сторону Апокалипсис".

Да, эти годы мы жили в непогоду. Да ещё в какую непогоду. И действительно, сейчас, кажется, что Апокалипсис пока отступил.

Мне кажется, началось это как раз с юбилейного Пушкинского 1999 года. И президент-разрушитель тогда ушёл, и надежды появились — и поэты уверовали, что Пушкин нам поможет. Как об этом писал замечательный наш Глеб Горбовский, который, кстати, после юбилея Пушкина стал готовить свой семитомник и начал издавать это впечатляющее собрание сочинений. Так вот Горбовский классически писал:

Если выстоять нужно,

как в окопе, в судьбе,

"У России есть Пушкин!" --

говорю я себе.

Чуть подтаяли силы —

не ропщу, не корю,

"Пушкин есть у России!"--

как молитву творю.

Есть и правда, и сила

на российской земле,

коль такие светила

загорались во мгле!

В тот Пушкинский год по всей России много чего доброго удалось издать, зачастую только благодаря юбилею Пушкина, под его имя даже русофобы вынуждены были давать деньги на то или иное издание, связанное с юбилеем поэта. Удалось тогда даже возродить десять лет до того не выходивший традиционный альманах "День поэзии". Министерство печати профинансировало это возрождение, потом, через два года, правда, пообещав, в деньгах на следующие издания отказало.

Но что-то живое уже пошло, стало набирать силу. В Пушкинский год от Мурманска до Владивостока — везде выходили альманахи, коллективные сборники, серии, поэтические библиотеки, овеянные юбилеем Пушкина. Как-то стали уходить в тень все эти стихотворцы, пишущие так называемый стёб. Что такое этот стёб? Это подмена творчества, подмена творчества иронией и паллиативом. Все эти иртеньевы и приговы, и кибировы. Всё это разрушение. Но лет десять это разрушение поднимали, давали премии, вплоть до государственных. Можно говорить о модернизме, о постмодернизме, о чём любят говорить критики, не очень хорошо разбирающиеся в поэзии, но по сути долго бал правила антипоэзия. Высокое и светлое имя Пушкина стало всё ставить на свои места.

Если для эмигрантов первой волны Пушкин стал русской идеологией в изгнании, то для нас на рубеже веков Пушкин стал спасением от чуждых русской культуре местечковости и чернухи, пошлости и убогости, злопыхательства и нарастающей буржуазности.

В эмиграции Павел Зайцев писал: "Как блеск молнии, как вещие зарницы, как звон русских церковных колоколов незримого Града Китежа, освещает нам дали, направляет наш путь и оживляет нашу русскую душу русский гений, оставивший нам в своём великом коллективном творчестве сокровищницу русского духа — Великую Русскую Культуру, солнцем которой был А.С.Пушкин".

В наши дни в Россию стал возвращаться именно такой взгляд на Пушкина, и на нашу культуру. Традиционное, подлинное, истинное искусство, высокое искусство, глубоко национальное искусство начинает себе возвращать утраченные позиции. Патриотические мотивы в поэзии начинают всё больше звучать и при этом без уныния, которое сплошняком охватило поэтов в девяностые годы. И при этом есть стремление к достаточно высокому художественному уровню. Современная лирика стремится быть точной и пронзительной. Время расхристанности, время малой работы над словом уходит. Опять заходит разговор о мастерстве, об ответственности поэта за слово. Опять вспоминается Н.Гумилев: "Дурно пахнут мёртвые слова".

Всё это говорит, что русская поэзия находится на подъёме — и будут прекрасные результаты, будут открытия.

Обозревая современную поэзию, прежде всего надо отдать дань ушедшим недавно от нас Юрию Кузнецову, Татьяне Глушковой, Алексею Решетову, Владимиру Цыбину, Николаю Тряпкину, Расулу Гамзатову, Николаю Старшинову, Николаю Дамдинову, Евгению Курдакову и другим поэтам, внёсшим большой или заметный вклад в русскую поэзию и в поэзию других народов, живущих в России.

Есть у Виктора Дронникова пронзительное стихотворение с эпиграфом из Тургенева "Во дни сомнений…":

Во дни сомнений роковых

И тайн глубоких

Я вспоминаю всех живых

И всех далёких.

Они проходят чередой

Как тень за тенью.

Потом становятся звездой,

Водой, сиренью,

Туманом лёгким луговым,

Долинным зноем

Над бестелесным и немым

Земным покоем,

И нет ни мёртвых, ни живых…

И нету силы

Окликнуть каждого из них,

Они — Россия.

И поэты ушедшие, и поэты живущие рядом с нами — все разные. И дело в поэзии не в том, что один верит в лучшую судьбу России, другой не верит, один и в наше мрачное время поёт, как жаворонок, а другой — пишет мрачнее тучи. Не в этом дело, а в подлинности того искусства, которым человек занимается, в степени, как говорил Кожинов, "претворения хаоса в подлинно совершенную поэтическую реальность", дело в глубине художественных прозрений. И чаще всего в глубине этих самых художественных прозрений отступает однозначность оценок, выводов и так далее. Всё сложнее. И отразить эту сложность в довольно простой форме дано только большим поэтам.

Свою последнюю подборку стихов Юрий Кузнецов ("Наш современник", №9, 2003) открыл горькой строфой:

России нет. Тот спился, тот убит,

Тот молится и дьяволу и Богу.

Юродивый на паперти вопит:

— Тамбовский волк выходит на дорогу!

Поэт всё видит, что происходит с Родиной. Больше того, помните, с чего начиналась поэзия Кузнецова? " И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака!" (стихотворение "Атомная сказка"). Начиналась она с этого дурака. Так вот, в последней его прижизненной подборке стихов поэт вспомнил того дурака, от которого всё-таки веяло русской сказкой. Вспомнил в стихотворении "Царевна спящая проснулась…":

Царевна спящая проснулась

От поцелуя дурака.

И мира страшного коснулась

Её невинная рука.

Душа для подвига созрела,

И жизнь опять в своём уме.

Ага, слепая! Ты прозрела,

Но ты прозрела, как во тьме.

А в этой тьме и солнце низко,

И до небес рукой подать,

И не дурак —

Антихрист близко,

Хотя его и не видать.

Вообще вся эта его как бы завещанная нам последняя подборка — это полная безнадёга, казалось бы, на первый взгляд. Но тут есть и другой взгляд на проснувшуюся Россию. "И не дурак — Антихрист близко", то есть всё, хватит играть в бирюльки, в сказки, всё начинается очень серьёзно. И мир, и Россия вступают в последние времена. И надо русскому человеку, надо православному человеку делать то, что надо делать в этом случае. А это уже никакая не безнадёга.

Тут есть и еще некоторые оттенки, некоторые смыслы, которые в подлинном произведении могут даже накапливаться.

Одним словом, и в наше время мы имели и имеем дело с глубокой поэзией, в которой перекликаются эпохи, в которой есть связь времён, и есть глубина прозрений. Пример Юрия Кузнецова это подтверждает.

Хотя бы перечислим имена тех поэтов, которые в эти годы заметно работали, публиковали новые стихи, выходили на какие-то новые рубежи, у которых, скажем так, были удачи, успехи. Любой список будет неполным, поэтому назову в основном русских поэтов, переводных книг сейчас почти не видно. Да и у русских поэтов не всё доходит до Москвы, не всё удаётся прочитать. Но по журнальным публикациям и книгам сложилось впечатление, что активно и плодотворно работают Николай Колычев из Мурманска, Николай Рачков, Владимир Шемшученко, Юрий Шестаков, Олег Чупров, Ирина Моисеева из Петербурга, Виктор Дронников, Геннадий Попов, Ирина Семёнова из Орла, Владимир Башунов из Барнаула, Василий Козлов из Иркутска, Татьяна Брыксина и Василий Макеев из Волгограда, Евгений Карасев из Твери, Сергей Донбай и Борис Бурмистров из Кемерова, Владимир Молчанов из Белгорода, Юрий Щербаков из Астрахани, Борис Сиротин, Евгений Семичев , Евгений Чепурных из Самары, Светлана Сырнева из Вятки, Виктор Смирнов из Смоленска, Игорь Тюленев из Перми, в Якутии Наталья Харлампиева и Савва Тарасов, в Дагестане Ахмед Магомедов, замечательная русская поэт и переводчик Марина Ахмедова (Колюбакина), которая как посол русского языка много переводит и в эти непростые годы дагестанских поэтов на русский язык, только что вышел большой том Гамзатова в её переводе, в республике Коми Надежда Мирошниченко, в Кабардино-Балкарии Люба Балакова, в Ингушетии Магомед Вышегуров, в Омске Татьяна Четверикова, в Нижнем Новгороде Юрий Адрианов и Евгений Эрастов… Московских поэтов пришлось бы долго перечислять, если брать по алфавиту, то начиная с Марии Авакумовой и Владимира Бояринова и заканчивая Евгением Юшиным. Скажем только , что очень впечатляюще сейчас работает Владимир Костров. А к юбилею Тютчева он специально для "Полного собрания сочинений и писем" классика перевёл его стихи, написанные на французском языке, перевёл блистательно. Активной творческой жизнью встречает свой 90-летний юбилей патриарх песенного слова Виктор Боков, которому земляки в Московской области недавно при жизни построили музей. Именно в эти годы очень активно заработал издательский цех Московской организации и ещё Академия поэзии. В последнее время, кажется, вышли книги почти всех заметных поэтов столицы.

Что касается изданий, то в эти годы есть ощутимое внимание к поэтическим книгам на Урале — серия книг "Библиотека поэзии Каменного пояса". Авторы этого проекта Александр Кердан и Юрий Яценко смогли убедить администрации Свердловской, Тюменской, Челябинской областей, что такая библиотека нужна, и те стали её финансировать. Неплохо обстоят дела в этом смысле в Волгограде, в Орле, в Вологде, где недавно вышел двухтомник Ольги Фокиной, в Кирове, в Твери, в Белгороде, уникальный коллективный сборник "Собор стихов" издали в Кемерове. Кемеровские поэты не только собрали и издали эту книгу, но и приехали в Москву в Союз писателей России и провели здесь её презентацию.

Надо сказать, в последние годы в Союзе писателей России на Комсомольском, 13 довольно часто стали проходить презентации новых книг, их обсуждение. Вот только недавно было обсуждение книг Андрея Румянцева из Иркутска, Николая Беседина, до этого обсуждались поэт из Тольятти Константин Рассадин, в "Литературной горнице" прошёл вечер памяти поэта Игоря Жеглова, обсуждались переводы в двухтомнике белорусской поэзии, поэзия в журналах…В феврале прошлого года состоялся круглый стол на тему "Эпическая поэма Элиаса Лённрота "Калевала" — удивительный памятник мировой культуры". Он был приурочен к выходу в свет нового издания поэмы. Новый перевод на русский язык сделали Э.Киуру и А.Мишин. Очень активно в этом смысле работает Московская организация. Каждый месяц в Малом зале ЦДЛ проходит обсуждение творчества того или другого поэта. Часто эти вечера организовывает и ведёт критик Вадим Дементьев.

Хочется поддержать инициативу издательства "Молодая гвардия", которое стало издавать Библиотечку лирической поэзии "Золотой жираф". Публикуются современные поэты. Всё-таки традиции сказываются. Некогда славное издательство раньше издавало много стихов, много коллективных сборников молодых поэтов. Серия "Золотой жираф", хочется надеяться, надолго сохранится в "Молодой гвардии". Думаю, что необходимо обратиться в Министерство печати, чтобы оно включило эту серию в Федеральную программу книгоиздания.

Когда-то в 60-е—70-е годы ушедшего века в ходу у поэтов была присказка: "Пишут все, печатают не всех. Иногда печатают не тех". Но в те годы всё-таки процентов на восемьдесят печатали тех. Тех, кто был талантливым, кто проходил через сито отбора и редактуры. В последние лет десять печатают всех. Редактуры нет никакой. Отбора нет. Огромное количество книг стихотворных наводит уныние на профессионалов. Но идёт процесс, который мы не в силах остановить. Мы можем только на совещаниях молодых, на семинарах что-то объяснять, говорить, что-то писать в прессе. Но вал идёт огромный. Будем надеяться, что этот процесс продлится не очень долго. Всё-таки разгул стихии когда-то заканчивается, всё будет входить в традиционные рамки. Иерархия ценностей в искусстве имеет огромное значение, и она сейчас начинает в целом восстанавливаться. Пока это не очень заметно, но это идёт. Всё-таки в серии, допустим, "Золотой жираф" главный редактор Андрей Петров не допустит графомании. Надо стремиться не допускать её в наши литературные журналы и газеты. Скажем, очень достойную поэзию печатают в журнале "Подъём", в журнале "Сибирь". Много публикуется стихов в "Российском писателе", в "Московском литераторе", в альманахе "Поэзия". Начал выходить другой альманах — "Академия Поэзии", его выход можно только приветствовать и благодарить Валентина Устинова, который прилагает огромные усилия для утверждения поэзии в современном мире.

Празднование в прошлом году 200-летия со дня рождения Тютчева ещё раз подтвердило, что многое зависит от конкретных людей. На федеральном уровне празднование было невнятным. А вот в Брянске губернатор Лодкин очень много сделал. Там и памятник в центре города поставили, замечательный памятник работы скульптора Андрея Ковальчука. Там и церковь в Овстуге восстановили. Там и праздник выдающийся провели, на который пригласили всех лауреатов литературной премии имени Ф.И.Тютчева. Брянская область добилась и на свои средства поставила бюст Тютчева в Мюнхене.

Союз писателей России в эти годы немало внимания уделял сохранению чистоты русского языка и других национальных языков России. Мы понимаем, что не только русскому человеку больно, когда его язык грязнится, похабится, унижается и даже утрачивается. Люба Балагова пишет о родном адыгском языке такие пронзительные строки:

Родной язык, родная наша речь,

Уже слышна ты в мире еле-еле.

Ведь мы тебя могли, да не сумели,

Как предков наших заповедь, сберечь.

Любая жизнь висит на волоске,

Пусть мой уход немного будет значить.

Но пусть меня сестра моя оплачет

На милом, на адыгском языке.

(Перевод Игоря Ляпина)

Думается, что нам надо ещё большее внимание уделять теме родного языка и теме русского языка как родного и языка межнационального общения. Надо возрождать школу переводчиков. Добиваться на федеральном уровне программы по изданию переводных книг национальных авторов.

Что касается литературных премий, то стоит вспомнить награждение премией имени М.Ю.Лермонтова Юрия Кузнецова. Это была последняя премия, которую он получил при жизни. Премия имени Ивана Бунина присуждена в 2000 году Владимиру Кострову. В 2002 году он получил ещё Большую литературную премию России. Премией имени А.Т.Твардовского были награждены Александр Хабаров, Людмила Щипахина и якутская поэтесса Наталья Харлампьева, мужественная и нежная поэзия которой в последние годы привлекла к ней в республике всеобщее внимание. Николай Рачков получил Большую литературную премию России за свою патриотическую лирику. Василий Казанцев и Татьяна Смертина отмечены премией имени Николая Заболоцкого. Егор Исаев, Виктор Дронников, Владимир Сорочкин отмечены премией имени Ф.И.Тютчева, Виктор Смирнов и Владимир Шемшученко получили премию имени Александра Прокофьева за свои раздольные, песенные стихи последних лет. Премией "Звезда полей" имени Николая Рубцова отмечены Ольга Фокина, Василий Козлов, Нина Груздева. Алексей Шорохов как молодой писатель отмечен дипломом премии "Золотая роза Виктора Розова". Премией "Традиция" — Олег Кочетков, Геннадий Хомутов, Александр Кердан. Премией имени Афанасия Фета — Борис Сиротин. Премией "Капитанская дочка" — Светлана Сырнева. Международными премиями отмечено творчество Вячеслава Куприянова, Ивана Голубничего, Александра Ананичева, Николая Колычева…Несколько премий получил Лев Котюков. Премией "Прохоровское поле" награждены Владимир Молчанов и Владимир Силкин. Многие поэты награждены премиями областного и республиканского уровня.

За отчётный период правление Союза писателей находило разные возможности для поездок писателей, в особенности поэтов, по стране. Конечно, сейчас это стало делать почти невозможно. И тем не менее наши поэты в прошлом году в качестве агитбригады ездили и читали стихи воинам в Чечне, выступали поэты и в поездке по Транссибу, выступали в трудовых коллективах Якутии и Урала, в центральных областях России и даже в Белоруссии, на Украине. Поэты России непосредственно в республиках, краях и областях и в нынешнее время находят возможности доносить своё поэтическое слово до соотечественников.

Конечно, всё в поэзии решается в сердце поэта, в его судьбе, не в призывах и спорах, не в отчётах и зачётах. Это всё так, какие-то виртуальные верстовые столбы. Такая принятая форма. Порой поэт нам открывается уже после смерти, открывается не только в стихах, Но и в дневниках, в воспоминаниях о нём, в неопубликованных стихах. Вот совсем недавно я по-настоящему открыл поэта Александра Романова из Вологды, прочитав его посмертную книгу "Последнее счастье". Я знал раньше его стихи, в них не было той захватывающей глубины и пронзительности, которые открылись мне в его дневниках, в его сокровенных раздумьях. И он для меня теперь стал совсем другим, очень необходимым мне поэтом. Я по-другому теперь читаю его стихи. Они теперь для меня стали нагруженными, полновесными, в них для меня прорисовался подлинный образ поэта, страдающего и любящего Родину, поэзию, истину и правду.

Это всё я говорю для того, чтобы сказать, что в любых наших раздумьях о современной поэзии всегда должен присутствовать элемент неполноты наших знаний о современных поэтах. Некоторых из них мы откроем потом, некоторых из них дано открыть только нашим потомкам.

Казалось бы, в наши дни утрачивается божественность и высота поэзии. Но вот именно в наши дни как высоко говорит о поэзии Романов. Вот его слова из дневника: "Поэзия — смертельное дело. Она сжигает понявшего Её человека зароненным в душу огнём. Истины, таящиеся в Ней, добываются из окалины слов и лет... Да, чтобы слышать Её откровения, надо страдать, отрешаться от многих забот повседневной жизни. И долго страдать, влачить невидимые миру вериги. Лишь после таких испытаний допускает Она к своим тайнам; озаряет душу поэта простором неба. Но если поэт в отрешённой радости взлетит к ничтожным утехам, Она отнимет Слово и передаст другому избраннику. Она в своём деле беспощадна. Какие великие парадоксы заключены в Поэзии:

Свет ёе вечен, а век поэтов скоротечен.

Свет её благостен, а путь к ней тягостен.

Свет её долог, а путь к нему горек.

Свет заманчив, да часто обманчив.

Поэзию тронь — спалит огонь.

В Слове — сила, а под Словом — могила.

Стихотворная страсть для того, чтоб пропасть…

Страсть во взоре — рядом горе!

Рифмы жарко любя, не спалишь ли себя?..

Слово — как уголёк. Раздувай не страшись: не спалишь ли и жизнь?

Поэты не умирают, они погибают…"

В одном месте своих дневников Александр Романов вспоминает совет Степана Писахова, чудесного сказочника из Архангельска: "Напиши такой стих, чтобы, прочитав его, маленькая душа стала большой".

Пишутся ли сейчас, в наши дни, такие стихи? Пока есть у человека потребность в большой душе, такие стихи будут писаться.

Давно ли писал стихи великий Рубцов. Не очень давно, он почти наш современник. А уже обсуждается вопрос установки ему памятника в Москве, по крайней мере, московские власти к юбилею поэта в 2006 году вроде бы собираются одну из улиц назвать его именем.

Не будем слишком зацикливаться на некотором сиюминутном оскотинивании нашей жизни. Навязанная одурь пройдёт. "Сотри случайные черты…" Или вспомним Тютчева:

Чему бы жизнь нас не учила,

Но сердце верит в чудеса:

Есть нескудеющая сила,

Есть и нетленная краса.

Как Россию в целом спасает в наши дни её история, её великая история, так современную поэзию спасает и всегда будет поддерживать великая русская поэзия. Наша нетленная краса. Наша нескудеющая сила. Хотя Тютчев в этих строчках говорит о большем, но говорит он в них и об этом.

Геннадий Иванов, секретарь правления Союза писателей России

Я ДЕЛАЮ ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ…

Причем уже 10 лет.

Такое маленькое в масштабах и страны, и литературы дело. И сейчас, оглядываясь, не могу понять сам, как в условиях начавшегося перестроечного хаоса, когда всё рушилось, на нерегулярные, чаще обещаемые, чем реальные деньги спонсоров, удалось зацепиться, пробить асфальт и выжить. "Ты за полгода напечатаешь всех более-менее приличных,— говорили вокруг,— и истощишься!" "Нам ничего местного не надо!"— говорили в киосках Роспечати, когда мы буквально навязывались в продажу. И сколько раз районная администрация отключала нам свет и тепло. А мальчики в низко надвинутых вязаных шапчонках пытались стать "крышей" полуживому на тот момент (год основания — 1994) журналу или, на худой конец, потеснить на площади.

Сколько вместилось всего в 10 лет! Как медленно стронулась с места чиновничья телега, и "Странник", единственный русский журнал в Мордовии посреди четырех национальных,— признали. Как медленны и как трудны все эти обретения — всероссийская подписка, розница в регионах страны (и Саратов, и Сыктывкар, и Тюмень, а теперь и Магадан). И как незначительны на посторонний равнодушный взгляд!

А обсуждение журнала в ЦДЛ в год его семилетия, показавшее местных молодых авторов именно как плеяду! И теперь уже не снисходительное, а внимательное и даже строгое отношение критиков. А поступившие в Литинститут с нашими публикациями! А организовавшееся в Саранске отделение всероссийского общества переводчиков, которое по сути началось на страницах нашего журнала с публикаций писавшихся в стол, невостребованных переводов специалистов местного иняза. Как всколыхнули культурную атмосферу провинциального города приезды по приглашению редакции прозаика Леонида Бородина, поэта Бориса Сиротина, публициста Сергея Баймухаметова…

Главное же мое личное открытие — это люди. И угроза, что исчерпается литературный портфель, давно меня не пугает. Нельзя исчерпать неисчерпаемое. Сколько выплыло на поверхность мемуарных книг-размышлений (для них специально была учреждена рубрика "Древо жизни"). Авторы: и простой инженер, и титулованный ледовый гонщик, и архитектор, и композитор. И всё как бы ниоткуда, из-под жизненного спуда, а вот было у них что-то накоплено, написано, общеценное. Чего стоят "эсклюзивные", как принято говорить, материалы на бахтинскую тему. Старенькая уже ученица М.М.Бахтина, а позже и его сотрудница по кафедре, В.Б.Естифеева написала для нас очерки-воспоминания. Неудивительно, что "Странник" с этими публикациями попал и в библиотеку конгресса США, и ссылки идут в самых авторитетных изданиях по Бахтину.

"Странник" за эти 10 лет — более 300 имен начинающих, из которых кое-кто выйдет в настоящие. Это всегда остросоциальные повести Майи Фроловой, это повесть Бориса Сиротина о его юности в Саранске, это автобиографическая повесть Леонида Бородина с темой мордовских лагерей, это сегодняшние рассказы Олега Шестинского и Вячеслава Дёгтева, это стихи Дианы Кан и Евгения Семичева, и Геннадия Фролова. И стихи Сергея Дерюшева, которого первым открыл именно наш журнал. А сколько тех, кого принято называть "местными"? Г.Котлов, уже ставший автором для московских издательств, Д.Гурьянов, избравший драматургию и в номинации "молодых" ставший в прошлом году лауреатом розовской "розы", Н.Рузанкина, о прозе которой немало лестного сказал Н.Переяслов в одном из журнальных обзоров… Фотографы, художники и искусствоведы, краеведы и публицисты, те, кто способен вышагивать из "местной" распашонки на всероссийскую тропу — всех привечал наш "Странник", по признанию председателя местного отделения Союза писателей А.Доронина, действительно ставший "всероссийским изданием". Те, кто живут в провинции, хорошо поймут мою гордость, ибо получить признание у себя, на месте, столь же трудно, как и в столице. Не буду заноситься, но считаю, что своим ручейком, как и другие, региональные и столичные, ориентированные на традиционные ценности издания, вливаемся в живую реку русской словесности.

Какие же мои главные редакторские открытия? Художественные? Эстетические? Отнюдь. Повторюсь: это — люди. Их лица. Их судьбы. Их беды. Их скромные радости. В нашу разломную эпоху тряхануло здорово — обломков много. Иногда впечатление — обжигающее. Как забыть мне тот день, когда впервые на порог редакции вошел Дима М., недавно уволенный из армии по болезни солдат. А какая ж болезнь? Своего русского, деревенского парня изуродовали свои же, русские офицеры. "Были мы люди, а стали людьё…" Это сейчас Дима ничего, отошел, улыбаться начал. Стриженый вихор торчит. Легко его в гимнастерке представить. Пришел, принес "рассказ", в общем-то о себе. Неумело написано. Но когда прочитаешь — видишь, вот — боль, а значит и литературная правда, и открытие. Открытие ведь вовсе не в том, чтоб отвязанным сленгом половой акт описывать, в области низа давно всё открыто — переоткрыто. То, что молодые (Ирина Денежкина, Анна Козлова и пр.) делают в этой сфере — детский лепет просто. А вот солдат Дима — открытие, как человек, как судьба…

Сколько лиц! Вот женщина пришла, сын — инвалид пожизненный. "Я,— говорит,— всю жизнь пишу. Душевно это у меня получается. А гонорары вы платите?" Пытаюсь объяснить, что хотя и платим, но и профессиональные литераторы на гонорары сейчас прожить не могут. В глазах женщины гаснет надежда. Я уже знаю такие глаза: так смотрит безысходная нужда, которая еще цепляется за любую возможность выплыть.

Потому журнал — ещё и островок. Для начинающих критерий таков: малая искорка есть и хорошо. Печатаем. И глядишь — человек ожил, улыбнулся, а если еще чаем вовремя напоить — это много значит…

Поедает журнал мои дни, озабочивает, но дает и хлеб насущный: так что взаимно друг друга едим. Научил он меня еще одной очень важной вещи — ущемлять свой авторский эгоизм, не за свои успехи, публикации радоваться — за журнальные. В записках Залыгина промелькнул эпизод — Твардовский, вздохнув, произнес: "Несколько человек авторов порядочные, а остальные… О-хо-хо…" Понимаю его теперь именно как редактор, как Залыгин понял, став редактором. Литератору, который к тебе пришел, неважно, что ты, может, тоже чего-то там ночью писал или голова у тебя болит, или иные неприятности, он знает своё: ты обязан был прочесть его опус, его нетленку. Постепенно и ты сам приучаешься к этой мысли: обязан, да. А о своём — помолчи, задвинь "эго" на второй план. И если то, что есть внутри тебя, нужно — то оно осуществится.

И всё же — замечательное дело журнал. Недаром и классики издавали. Подручными средствами и не всегда от своего лица прямо, но ты имеешь замечательную возможность сказать в сегодняшний, утекающий день то, что думаешь. Осуществить свою собственную литературную тенденцию. Будет другой редактор — и лицо журнала станет совсем иным. Это ты собираешь авторов в общий дом с названием "Странник", и голоса их, такие разные, начинают звучать слаженно.

Малое поприще — мой "Странник". Малое, в масштабах страны и литературы, но потребовавшее много сил. Столько, что даже удивительно, как они нашлись, и всё, что есть — состоялось.

Константин СМОРОДИН

НОВЫЕ КНИГИ

Владимир Томсинов. Аракчеев.— М.: Молодая гвардия, 2003.— 429 с.

В серии "Жизнь замечательных людей" издана книга о графе Аракчееве. Сочетание "замечательный" и "Аракчеев" для многих до сих пор неприемлемо, но многолетнее исследование жизни графа писателем Владимиром Томсиновым убедительно доказывает, что это действительно был выдающийся человек, много сделавший для блага России. Ряд архивных документов Томсинов впервые вводит в научный оборот. Книга читается, что называется, на одном дыхании,— настолько много в ней открытий и неожиданных поворотов истории.

Владимир Башунов. Авось.Стихотворения.— Барнаул, 2003.— 304 с.

В кругах знатоков поэзии говорят, что сегодня Владимир Башунов — первый поэт Сибири. Книга "Авось" — его избранное. Стихотворений замечательных в книге много, в них есть та неуловимость, та тонкость выражения, которые делают слово и мысль автора поэтическими.

Всё, всё вернётся, что любимо было

и что душа до времени забыла.

Забыла ль?

Затаила про себя

и стережёт, ни в чём ни загубя,

ни в малой малости.

Нет убыли того,

что было всем. Такое вещество

душа, такая особь и особа:

живёт своим укладом, никому

не подчиняясь, Богу одному,

и за хозяйством нашим смотрит в оба —

нет убыли ему…

Сергей Сенин. "В долинах старинных поместий…"— Тверь: "Тверское княжество", 2003.— 308 с.

Сергей Сенин из Петербурга много лет занимается изучением тверского периода жизни и творчества А.А.Ахматовой, Н.С.Гумилёва, Е.Ю.Кузьминой-Караваевой, Д.Д.Бушена, В.Д.Кузьмина-Караваева. В его новой книге представлены не только замечательные литературно-краеведческие исследования, но и впервые публикуемые записанные в своё время автором воспоминания бывших жителей Слепнёва и Бежецка, которые ещё помнили молодую Ахматову, молодого барина — Николая Гумилёва…Сергей Сенин — скрупулёзный и основательный исследователь, поэтому он не спешит с публикациями своих работ. Зато если уж он их публикует, то можно быть уверенным, что все детали выверены, все факты соответствуют реальности.

А некоторые факты пронзительны. Вот Сенин записал слова одной бежечанки, мама которой когда-то работала в барском слепнёвском доме у Гумилёвых, а потом во время Великой Отечественной войны однажды встретила в Бежецке Анну Ивановну Гумилёву, мать поэта. Анна Ивановна просила свою бывшую работницу:

— Ульяшенька, возьми меня к себе…

Эта женщина в те годы сама жила нелегко и не могла взять Анну Ивановну к себе. Бесприютная старость была у матери великого поэта. А он сам давно уже лежал в земле.

Сергей Плеханов.Реформатор на троне. Султан Омана Кабус бин Саид. — М.: Международные отношения, 2003.— 287 с.

Писатель и публицист Сергей Плеханов в последние годы пишет книги о политических деятелях России и Востока. Создавая политический портрет султана Кабуса на богатом историческом фоне страны и древней династии, правящей Оманом 250 лет, автор раскрывает преимущества политических институтов, опирающихся на культурные и религиозные традиции, их способность ответить на вызовы современной эпохи.

Виктор Гаврилин. Дыхание ухода. Книга стихов.— М. Издательское содружество А.Богатых и Э.Ракитской, 2004.— 256 с.

Виктор Гаврилин уже много-много лет парализован, прикован к постели и креслу, но с потрясающим мужеством пишет замечательные стихи.

Бурливых вёсен радостные воды

так далеки ли от летейских вод?..

Неслышное дыхание ухода

в одной груди с дыханьем сна живёт.

Книга новых стихов Виктора Гаврилина пронизана мотивами трагическими, очень драматическими и провидческими. Страдая в своей личной судьбе, Виктор страдает за всех за нас. Его стихи — это выстраданное право говорить о многом серьёзном и глубоком в этой земной жизни.

Владимир Черкасов-Георгиевский. Русский храм на чужбине.— М.: Паломник, 2003.— 288 с.

Замечательный исследователь, православный писатель В.Г.Черкасов-Георгиевский в жанре художественно-документальных очерков рассказывает о наиболее ярких событиях, связанных с русскими православными храмами во всём мире. Его рассказы посвящены нашим храмам в Италии, Чехии, Германии, Франции, Бельгии, Англии, Израиле, США, Тунисе и Китае. Книга замечательно проиллюстрирована.

Алексей Решетов. Овен. Стихотворения.— Екатеринбург, 2003.— 96 с.

У прекрасного поэта Алексея Решетова вышла первая посмертная книга стихов. В неё вошли стихотворения, не опубликованные в прижизненных изданиях.

По Господней воле я не только здесь —

В этом чистом поле, я и в небе есть.

За столом небесным с матушкой вдвоём

Мы земные песни радостно поём!

Или такие:

Мы Библию редко читаем,

Нам всем подавай детектив.

О чём же тогда мы мечтаем,

Какого мы царства хотим?

Раздумывать долго не надо —

Погрязшие в блуде и зле,

Хотим мы кромешного ада,

Хоть он уже есть на земле.

Осенью прошлого года в Екатеринбурге на доме, где последние годы жил Решетов, была открыта мемориальная доска памяти поэта. Памятная доска была открыта также в Березниках Пермской области, где много лет до Екатеринбурга жил поэт. Книгу Решетова в Союз писателей России привёз с Урала друг поэта и сам поэт Андрей Комлев.