Николай Переяслов ЛИТЕРАТУРА — ДЕЛО НЕ ЛИЧНОЕ

Проработав семь лет в правлении Союза писателей России — сначала в должности консультанта по связям с нашими региональными организациями, а потом рабочим секретарём, — я на своём собственном опыте увидел, как организационная работа подавляет творческую, оставляя для неё всё меньше и меньше сил и времени. Возвращаясь домой из постоянных командировок и мероприятий, только и успеваешь, что сделать беглую запись в дневнике о том, где побывал да с кем повидался, или занести на страницу мелькнувшую по дороге тень стиха, обрывок воспоминания, мысль о прочитанном, — а уж до романов-то руки не доходят катастрофически... Но, может быть, такие вот записи как раз и являются той правдой, которую не выразить ни через какие романы и ни через какие отшлифованные в тиши кабинета художественные образы? Ведь здесь — самое главное, невыдуманное, запавшее в душу…

Вот я и решил, встречая свой 50-летний юбилей, поместить на страницах столь дружелюбного ко мне "Дня литературы" хотя бы небольшую подборку фрагментов из своих дневников и записных книжек, в которых отразились эпизоды моей личной жизни, мысли о литературе, а также моменты жизни всего нашего Союза писателей. Такая вот, с позволения сказать, "секретарская литература".

* * *

Россия — настолько литературоцентричная страна, что даже фамилия царствующей в ней династии являлась производной от одного из основных прозаических жанров — РОМАНовы. Оттого в ней так много всякого надрыва — любви, крови, измен, прощений и других чисто РОМАННЫХ страстей.

Практически весь путь России через историю — это иллюстрация отклонения или приближения русского народа от той Богоустановленной программы его бытия, которая была воплощена святыми Кириллом и Мефодием в созданной ими кириллице.

Если окинуть взглядом всё написанное со времён Нестора-летописца и вплоть до Баяна Ширянова, то станет хорошо видно, что литература — дело отнюдь не личное, ибо в ней отчетливо выражена стенограмма огреховления народа…

* * *

…Посмотрел как-то по телевизору интервью с Александром Солженицыным, в котором он, в частности, сказал, что "Запад не испытал в своей истории того, что испытали мы, а потому не может быть для нас судьёй и учителем", а также, что "Ельцин и Чубайс произвели над Россией чудовищный эксперимент, создав из неё государство, основанное на ограблении большинства меньшинством..." Увы, всё это абсолютно правильно, да только кто же сегодня к его словам прислушивается? Это ведь почти то же самое, как если бы Иуда Искариот после казни Христа взялся разоблачать иерусалимских первосвященников в попрании принципов гуманизма...

* * *

...По дороге в стоматологическую поликлинику купил выходящее приложением к "Независимой газете" издание "Кулиса" (№10 от 15 июня 2001 года) и газету "Культура" (№22 за 14-20 июня). В "Культуре" опубликован президентский Указ о присуждении Государственных премий. В области литературы таких премий две: Владимиру Войновичу — за роман "Монументальная пропаганда" и Андрею Волосу — за роман "Хуррамабад". Кроме того, присуждена также Пушкинская премия в области поэзии, которую получил Александр Кушнер. Здесь же — сообщение о присвоении звания "Народный артист Российской Федерации" Александру Розенбауму, репортаж о праздновании очередной годовщины смерти Булата Окуджавы с фотографией закатившего в экстазе глаза Андрея Макаревича, заметка о краже из Еврейского музея в Нью-Йорке картины Марка Шагала "Над городом", оцениваемой в один миллион долларов, и так далее...

Самый интересный материал номера — статья Павла Нуйкина о положении дел в Союзе писателей Румынии, рассказывающая о том, что в Парламенте этой страны насчитывается 40 писателей и что там принят целый ряд законов о различных отчислениях (в частности, о налоге в пользу писателей со всей ввозимой в страну копиро- вальной техники), позволяющих им не только выживать, но и издавать 12 литературных журналов на румынском языке (четыре из которых — еженедельные) и два на венгерском, а также содержать два издательства.

В "Кулисе" — статья Марии Ремизовой всё о тех же Волосе и Войновиче, а также интервью с нобелевским лауреатом 1998 года — португальским писателем Жозе Сарамаго и стихи Алексея Цветкова. Размышляя над тем, что могут сделать сегодняшние португальские писатели в противостоянии антинародным курсам политиков, Жозе Сарамаго без обиняков признаётся: "Очень мало. В нашем обществе превалирует идея ЛИЧНОГО успеха, ЛИЧНОГО триумфа. Ведь все мы в той или иной мере ЭГОИСТЫ, ибо само общество постоянно внушает каждому: "не верь и не доверяй никому", "добивайся своего собственного успеха", "куй свою собственную победу, даже если для этого тебе придется убирать, уничтожать других"".

Увы, но то же самое сегодня проповедуется уже и НАШИМ обществом...

* * *

...Возвращаясь домой из Правления, купил "Литературную газету". Тут хороша статья Павла Басинского "Из рук в руки", без всяких экивоков рисующая систему раздачи Государственных премий в области литературы членам ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ идеологической тусовки (мы с Геной Ивановым только позавчера отослали факс в Комиссию по Госпремиям о необходимости расширения в ней квоты для членов нашего СП, так как на сегодня в ней нет почти ни одного русского писателя!). С такой же жёсткой прямотой написана и статья Сергея Яковлева "Привет от бомжа", раскрывающая более чем сомнительный принцип раздачи стипендий "Альфа-Банка" и Московского Литфонда. Любопытна также статья Всеволода Сахарова "Слово в Сетях", посвященная российскому Интернету. А вот колонка Льва Пирогова меня сильно удивила. Говорить о Дмитрии Пригове, Льве Рубинштейне и Мирославе Немирове как о ЛИДЕРАХ современной российской поэзии — это уже даже не вчерашний день, а прямо какой-то литературный мезозой, перебирание истлевающей словесной ветоши, отброшенной новой эпохой в кювет истории...

К поистине революционным переменам в "Литературке" можно отнести появление в ней (в анкете "Как вы встретили первый день войны?") рассказа Михаила Лобанова о 22 июня 1941 года, заканчивающегося словами: "О, какое это было величайшее счастье для моего поколения, что мы вступали в жизнь и борьбу под сенью Сталина!.."

* * *

…Несмотря на выходной, был сегодня в Институте мировой литературы на прощании с Вадимом Кожиновым. Народу пришла масса — С.Ю.Куняев, И.Р.Шафаревич, В.Н.Ганичев, Ф.Ф.Кузнецов, Л.И.Бородин, Ю.П.Кузнецов, С.Н.Есин, С.А.Небольсин, В.А.Костров, в основном — писатели, сотрудники ИМЛИ, учёные... Все говорят о том, что ХХ век забирает с собой свои символы. А Вадим Кожинов — это ведь действительно символ, знаковая величина в культуре конца ушедшего века, символизирующая собой русскую идею и патриотизм в нашей литературе. Что интересно, при его имени вспоминаются даже не его собственные работы, а в первую очередь стихи открытых и поддержанных им поэтов — Юрия Кузнецова, Николая Рубцова, Светланы Сырневой, Бориса Сиротина... При мысли о Кожинове перед глазами возникают не корешки написанных им книг, а фигуры Гоголя, Тютчева и всей той, громоздящейся за их спинами тёмным горбом, напоминающим здания Лубянки, так до конца и не разгаданной никем истории России.

Нет, Кожинов — это не просто литературовед. И вообще не просто писатель. Потому что он — СИМВОЛ РУССКОСТИ, пароль для движения патриотической мысли...

……………………………………

…На крыльце я встретил Анатолия Афанасьева, Юру Полякова, Евгения Антошкина, Сашу Сегеня, Сергея Котькало, Сергея Перевезенцева... Да, сегодня здесь — практически весь цвет русской филологической, философской, литературной и исторической мысли, русской СОВЕСТИ.

Кого я здесь не увидел, так это — нашего Президента с траурной повязкой на рукаве, хотя, казалось бы, он должен был появиться тут первым, ведь Кожинов был виднейшим идеологом ушедшего века, равным по своему влиянию на формирование национально-политических идей в России академику А.А.Сахарову (хотя, конечно же — с абсолютно другим знаком)!

* * *

Из рифм этих дней:

"Стране — абзац. В унынье ходят люди. / Всё развалил ужасный катаклизм. / Ужель нам общим памятником будет — / построенный в ларьках капитализм?.."

* * *

…Вечером мне домой позвонил Владимир Степанов и попросил ответить для его газеты на вопрос: "Какой Закон необходимо сегодня принять в России?" Пообещав ему переслать ответ по факсу, я сел отвечать. Но оказалось, что это не так-то и просто... Ну какой, в самом деле, Закон нам необходим сегодня наибольше всего?

Наверное, подумал я, нам нужно сегодня в первую очередь принять "Закон о приоритетных направлениях в государственной политике России", который бы ставил на первое место такие категории как КУЛЬТУРА нации, ЗДОРОВЬЕ нации и БЕЗОПАСНОСТЬ нации. Без сохранения трёх этих составляющих нация может просто прекратить свое существование, а это значит, что исчезнет и потребность в развитии каких бы то ни было других направлений народного хозяйства вообще. Приоритетность же этих направлений предопределит интенсификацию и всех остальных сфер государственного развития, ибо протежирование, к примеру, одной только культуре потребует от государства, во-первых, обеспечения высокого уровня образования в стране, во-вторых, хорошей материальной базы (современной полиграфии, мощных киноцентров, сети выставочных залов и филармоний), в-третьих, наличия финансовых средств на организацию фестивалей, конкурсов, оплату всевозможных гонораров, грантов и премий, а также гарантию свободы творчества и юридически узаконенных прав деятелей культуры на свой труд и пенсионное обеспечение по старости. Забота о здоровье нации будет диктовать прежде всего необходимость всеобщего бесплатного медицинского и санаторного обслуживания, поддержания высокого уровня медицинской науки, создания новейшей диагностической аппаратуры и подготовки медицинских кадров, строительства современных клиник, а главное — обеспечения здорового образа жизни, щадящих условий труда, достойного отдыха и самого серьезного контроля за экологической обстановкой в стране. Ну и что касается проблемы обеспечения безопасности нации, то эта сторона жизни потребует от государства в первую очередь создания мощнейшей экономики, позволяющей содержать сильную армию и сильную полицию, обеспеченные передовыми техническими средствами, новейшим вооружением, системами электронной связи и слежения, затем — надежной правовой системой, аппаратом борьбы с правонарушениями и развитой юридической базой.

Таким образом, приоритетность трех этих направлений вынуждала бы государство развивать и содержать на высоком уровне одновременно и свою экономику, и финансовую систему, и науку, и образование, и правозащитные органы, и оборону, и все прочие системы жизнедеятельности. А капиталистический или же социалистический путь развития окажется для этого максимально соответствующим — не имеет значения, ибо, как говорил Господь, дерево узнаётся по плодам.

Для того же, чтобы "Закон о приоритетных направлениях" не превратился в фикцию, необходимо одновременно с ним принять еще один Закон — "Об ответственности власти перед народом". Не сумел, скажем, губернатор сохранить достойный уровень жизни своим жителям, допустил мэр города повышение квартплаты — отвечайте в соответствии с такой-то статьей УК конфискацией всего своего имущества. Не обеспечил министр МВД безопасного существования гражданам страны, не пресёк прокурор действия мафии — отсиживайте за них в тюрьме причитающийся за эти преступления срок... То же самое — и в отношении Президента: не сдержал своих предвыборных обещаний, посадил на шею народу Гайдаров и Чубайсов — слезай с кресла и отправляйся, как Меньшиков, доживать свои дни в деревню, да не в подмосковные охраняемые Горки, а куда-нибудь в российскую глухомань с её бесхлебьем, грязью да веерными отключениями электроэнергии. А то расстрелял, понимаешь, свой собственный Парламент, развязал кровопролитную войну на Кавказе, вверг в нищету народ, а ему за это — дачу, пенсию да еще и неприкосновенность…

* * *

…Получил из Самары письмо от Саши Громова, в котором он пишет, что сходил с Лёшкой Смоленцевым в Крестный Ход к Николе Великорецкому в Кировской области, а потом, уже дома, с отцом Евгением Шестуном — к иконе Божией Матери "Избавительница от бед" в селе Ташла. Когда он после этого появился в самарском Доме литераторов и попросил руководителя областной писательской организации Евгения Васильевича Лазарева отпустить его на неделю еще в какую-то паломническую поездку, тот только и произнёс: "Да ты уж, наверное, Богу-то надоесть успел!.. Куда Он ни глянет — там ты впереди..."

Видно мастера слова! Хоть и не пишет ничего уже лет тридцать, но зато уж как скажет что-нибудь — так аж рот раскроешь...

* * *

…Провёл три дня в Донбассе в гостях у мамы, и это время прошло как на другой планете, до того чужим сделался мне этот край за прошедшее время. Дело даже не в том, что я стал жить в другом месте и забыл свою малую родину, нет — просто здешняя жизнь настолько СУЗИЛАСЬ, что в ней задыхаешься, точно в тесной комнате. Весь смысл существования здесь свёлся единственно к физиологическому существованию, все разговоры только о еде, заработке, ценах на рынке, урожае картошки и тому подобных вещах. В моем родном городе Родинское закрылся последний на 19 тысяч населения книжный магазин! В нём, как сказали мне, нынче полностью отпала надобность...

Сходил в местную церковь иконы Божьей Матери "Почаевская", познакомился с отцом Николаем. Говорит: очень безбожный город. Пришел на другой день на Литургию (а был как раз день святого великомученика и целителя Пантелеимона) — в храме человек шесть-семь, не более.

Порылся в своих архивах, нашел забытый рассказ и несколько записных книжек с недописанными стихами, типа: "Мне было не до красок мая, / я словно при смерти дышал — / в меня входила, жизнь ломая, / страны ранимая душа..." И таким у меня оказалось исписано несколько десятков блокнотов.

* * *

...Как-то за ужином мама вдруг рассказала, что в детстве, когда мне было еще только три недели от роду, в комнату, где я лежал, влетела шаровая молния. Мама была через дорогу во дворе у бабушки, когда раздался раскат грома и в окно домика, который они тогда снимали, влетел электрический разряд. Практически тут же раздался мой крик, а вслед за тем огненный шар вылетел из чердачного окна и, повернув во двор соседа, взорвался там, развалив ему то ли сарай, то ли копну сена. А я остался цел и невредим. Выходит, для чего-то я на этом свете Господу да нужен?..

* * *

…Листал автобиографическую книгу Сергея Михалкова "От и до" и наткнулся на приводимый в ней текст предсмертной записки Александра Фадеева, где, в частности, он писал: "Литература — эта святая святых — отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа... Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных. Нет никакого стимула в душе, чтобы творить... Литература — этот высший плод нового строя — уничтожена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей ... привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от Сталина. Тот был хоть образован, а эти — невежды... Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл..."

Но разве это касается атмосферы одного лишь советского строя, подумал я. Увы, это один к одному соответствует состоянию литературы и положению писателя и в наши дни. Литература сегодня почти стопроцентно отдана на откуп дельцам, превратившим ее в такую же коммерческую отрасль, как производство водки. На книжный рынок пропускается только самая дешевая продукция — "самопальные", как не сертифицированная водка, детективные романы, эротика и тому подобная халтура. Вкус читателя отравлен всем этим непоправимо. А жизнь человека, пишущего серьезные произведения, и правда теряет смысл. Видит ли всё это Путин?..

* * *

…Весь вечер думал о том, чего, на мой взгляд, не хватает сегодня в деятельности нашего писательского Союза. Главное, как мне кажется, — это изменения стратегии. В последние пять, а то даже и десять лет деятельность секретариата Правления СП состояла, в основном, в проведении всевозможных выездных секретариатов, пленумов, совещаний, дней литературы и иного рода встреч с читателями в различных регионах России, которые, конечно же, тоже нужны и важны, но, к сожалению, имеют один существенный недостаток. То есть — их действие длится ровно столько, сколько наша делегация находится в данном регионе, а как только самолёт или поезд с писателями исчезает из вида, всё почти тут же стирается из памяти. Так что сегодня, мне кажется, наступила острая необходимость приходить к читателям уже не только с устным словом, но — и с книгами, а потому, думаю, Правлению СП необходимо как можно скорее переключаться на решение наших издательских вопросов.

Ну а еще, наверное, нужно перестать бояться поколенческого соперничества и, что называется, "раскручивать" молодых. Это, конечно, сломает ту устоявшуюся иерархию талантов, которую годами выстраивали для себя наши "толстые" журналы, но зато освежит кровь и привлечет внимание сегодняшнего читателя. Нельзя же уповать только на тот читательский "электорат", который идёт за патриотической литературой ещё из времён соцреализма! За последние годы в России произошли невиданные перемены, сегодня здесь действуют абсолютно новые энергии, "погоду делает" поколение, родившееся в 1950-1960 годы, и его представителям во власти и в бизнесе гораздо интереснее общаться и работать со своими сверстниками, нежели с людьми из вчерашней эпохи. Не считаться со всем этим — значит, обрекать Союз писателей на отчуждение и изгойство. А у нас скоро не останется ни одного известного имени, которым можно было бы подписать обращение к власти или общественности, будучи уверенным, что они о нём хотя бы что-то да слышали...

* * *

Прочитал в газете "Завтра" интервью с заведующим кафедрой ЮНЕСКО по культурному туризму Валерием Квартальновым и (безотносительно к тому, о чем шла речь в беседе) тут же сочинил четыре строчки: "Не надо фыркать: "Фу, туристы!" — / о тех, кто ходит с рюкзаком. / Они — просторов футуристы: / читают Родину пешком..." Последняя строка, конечно, не ахти, но думаю, что не намного хуже кручёныховского "бул, дыр, щыл", ставшего сегодня классикой русской зауми. Хотя, надо признаться, я очень люблю всякое поэтическое трюкачество (трюк-качество) в духе футуристов-авангардистов-модернистов-метаметафористов и им подобных. Литература без игрового начала — скучна и уныла, а уныние — это, по православным канонам, один из тягчайших грехов. Из-за того, что писатели почвеннического направления почти не используют сегодня в своем творчестве право на эксперимент и формотворческий поиск, патриотическая литература, при всей своей внутренней правоте, производит на свет очень много нечитабельного хлама, девальвируя тем самым и саму литературу, и патриотические идеи.

* * *

…Сегодня исполнилось девять дней со дня смерти Петра Лукича Проскурина, и на три часа дня у нас в Правлении была назначена поминальная трапеза. До этого я как раз успел сходить на 2-ю Фрунзенскую улицу, где располагается студия "Народного радио", и провести там свою очередную радиопередачу.

Возвратился, и началась трапеза. Помимо Лилии Рустамовны и детей Проскурина, тут были В.Распутин, В.Сорокин и много других писателей. Я слово для выступления брать не стал — я не могу сказать, что был близким другом Петра Проскурина, хотя после нашей совместной поездки в Тарханы мы и были в хороших отношениях — но, слушая слова других о значении и месте Петра Лукича в истории русской литературы, я подумал о том, что подлинное значение большого таланта иной раз в полной мере-то и раскрывается только после его ухода. Это как с несущими конструкциями в архитектуре, где, убрав во время ремонта какую-нибудь неприглядную с виду стену или колонну, только тогда и понимают, что как раз она-то и удерживала на себе весь многотонный свод перекрытия. Вот так и мы обнаруживаем масштабы наших национальных мыслителей лишь по размерам остающихся после их ухода дыр — черных дыр нашей культуры...

* * *

…Забыв о том, что Ганичев объявил 8 ноября нерабочим днём, я прикатил к часу дня в Правление СП и долго не мог понять, почему все кабинеты закрыты. Потом, наконец, встретил Игоря Ляпина, пришедшего готовить списки приглашенных на Всемирный Русский Народный Собор, и от него узнал о выходном дне — однако ехать обратно домой уже не было смысла, так как к семи часам вечера я был приглашен Виктором Петелиным в музей-квартиру А.Н. Толстого на презентацию его книги "Красный граф". А потому я остался в Правлении, и до 17 часов занимался своими делами, а в начале шестого сел в 31-й троллейбус и поехал к Петелину.

Когда проезжали мимо Арбатских ворот, я посмотрел на часовенку Бориса и Глеба, и у меня само собой родилось небольшое стихотворение: "Над часовней Бориса и Глеба — / клочья туч, как растрепанный мех, / и такое тяжелое небо — / точно братоубийственный грех. // А внутри — золотое сиянье / (будто в рай кто-то дверь приоткрыл!) / и чуть слышимое — как дыханье — / трепетание ангельских крыл... // Слава Богу, что вновь возродился / хоть еще один иконостас! / Слава Богу, что к нам возвратился / Святый Дух, опекающий нас..."

Наверное, над ним надо было бы еще поработать, доводя до "товарного вида", но я вовсе не собираюсь предъявлять его читателю как образец своего поэтического творчества и записываю здесь только затем, чтоб зафиксировать сам факт того, как иногда приходят стихи...

* * *

…По дороге в метро просматривал "Независимую газету", в приложении к которой ("НГ-Субботник", № 31/78) Виктор Ерофеев рассуждает о том, что, по его мнению, в ХХI веке человечество, наконец-то, должно дозреть до замены "устаревшего" Бога новым, "универсальным". Который в его трактовке получился как-то очень уж похож собой на антихриста...

* * *

Из случайных рифм:

"Под Сызран

ью пасут овец. / В трёх метрах тускло блещет Волга. / Стоит пастух, словно отец, / своих овец храня от волка. // Но к счастью, не придет беда, / и зверь не выбежит из леса. / Все волки нынче — в городах, / на БМВ и мерседесах..."

* * *

Прочитал роман Стивена Кинга "Безнадёга" — самый, наверное, лучший из его романов, так как в нем победа людей над силами тьмы осуществляется при открытой поддержке Бога. Больше мне у Кинга вещей с такой позицией не попадалось, борьба персонажей с бесовскими сущностями ведётся у него почти везде теми же самыми средствами, что и с земными бандитами, то есть — материальными средствами. Он словно бы никогда и не слышал о том, что род сей побеждается "только молитвою и постом…" (Мтф., 17:21)

* * *

Сегодня в Москве, в Кремлевском Дворце съездов, состоялся Гражданский Форум, на котором выступил Президент Российской Федерации В.В.Путин. Целью данного Форума, сказал он, является выработка условий для диалога государства и общества НА РАВНЫХ. Однако при этом почему-то "забыли" пригласить на это мероприятие хотя бы кого-нибудь из представителей Союза писателей России. Какой же, спрашивается, может получиться равноправный диалог, если уже в самом основании его постройки лежат фальшь и неискренность?..

* * *

...На 17 часов в книжном магазине "Молодая гвардия" была запланирована встреча с читателями, в которой должны были участвовать я и Трапезников. А потому, заехав не более чем на часок в Союз писателей, я сделал оттуда несколько необходимых звонков (из которых, в частности, узнал, что в пензенском журнале "Сура" опубликована моя статья "Куда ж нам плыть?", а в седьмом номере ростовского журнала "Дон" печатается роман "Мой дедушка — застрелил Берию"), а после этого оставил кабинет и направился к метро. По времени была еще середина дня, но из-за переведенных на час назад часов пейзаж вокруг выглядел уже явно по-вечернему, к тому же на крестах церкви Николы в Хамовниках сидели такие крупные черные вороны, что у меня само собой сложилось этакое философическое двустишие: "И черный ворон — тоже Божья птица, / коль на кресты церковные садится..."

* * *

В два часа дня в кабинете у Сергея Лыкошина состоялась планёрка по вопросу подготовки к Совещанию молодых писателей, а в три уже началось заседание Шолоховского комитета. Интересный момент на нём сообщил Феликс Феодосьевич Кузнецов. По его словам, сын Шолохова — Михаил Михайлович — однажды рассказывал ему, что, будучи уже тяжело больным, лежавший в постели писатель вдруг спросил у него: "Мишка, скажи, когда там, по вашим учебникам, заканчивается гражданская война в России?" — на что он ответил: "В 1920 году, а что?.." — "А то,— ответил Михаил Александрович,— что она не закончилась еще и до сегодняшнего момента. Ты знай это..."

* * *

Из случайных рифм:

"Над Гурзуфом солнце жарит яро, / край курортный отдыхом объят. / Заселяют русский Крым татары — / власти это видеть не хотят..."

* * *

…На днях у нас в правлении состоялся расширенный секретариат по теме "Итоги литературного года", с вступительным словом на котором выступил В.Н.Ганичев. Я на этот раз не выступал — я и так постоянно высказываю свои мысли в печати, а вот многие из присутствовавших в зале ехали сюда ради пяти минут своего выступления через всю Россию, так что я решил: пусть уж им останется побольше времени, чтобы высказаться...

Хорошо говорил Алексей Шорохов. Вернее, говорил-то он как раз плохо, бубнил себе под нос, но мысли были интересные — об инфляции истории, слов и смыслов. Гораздо прямолинейнее была Лариса Баранова-Гонченко, сказавшая, что самые близкие народу писатели — это Вера Галактионова, Юрий Лощиц и Виктор Верстаков.

Женя Шишкин говорил не столько о литературе как таковой, сколько о необходимости откликнуться на инициативу Дементьева, Еременко, Полякова, Козлова и прочих и, ликвидировав существующие ныне СП, образовать некий новый единый союз писателей. Понятно, что его выступление было воспринято довольно холодновато, так что никто даже и не похлопал.

А Николай Коняев высказался в том смысле, что критика может стать национальной только тогда, когда будет соответствовать невысказанным мыслям русского народа...

После секретариата мы с редакторами наших провинциальных журналов собрались у Ганичева за чаем и поговорили о том, чем им может помочь Союз писателей России…

* * *

…На Рождество съездили всей семьей на несколько дней в переделкинский Дом творчества. В первую ночь там было так холодно, что я даже начал ощущать себя Каем, попавшим во владения Снежной Королевы. Но утром попросил у дежурной обогреватели для наших комнат, и всё стало нормально, так что даже захотелось всё это увековечить в стихах: "Вынул мороз белый грифель / и расписал им окно. / Если бы не калорифер, / мы бы замерзли давно! // Снега набравши в охапки, / ёлки бегут от пурги. / Если б я лёг спать без шапки — / то застудил бы мозги. // Утром из корпуса выйду — / сосен горит белый жар. / Если б я это не видел, / как обеднела б душа!.."

* * *

…Сегодня очередная годовщина со дня смерти Иосифа Виссарионовича Сталина. При всей его маниакальной подозрительности и жестокости, приведших страну к ГУЛАГу и иным "перегибам", сегодня уже видно, что без его державной твердости сохранить независимость государства и направленный на всенародное благо курс практически невозможно. В наши дни мы уже на себе видим, что происходит, когда власть оказывается слабой. Я думаю, что Сталин — это последний государственный деятель, которого хоронила ВСЯ СТРАНА. Тех, кто был после него, уже просто оттаскивали и зарывали...

* * *

Из случайных рифм:

"Россию — наводнили педерасты. / И прочие... Фандорины Эрасты."

* * *

...Возвращаясь домой, увидел на нашем Братиславском рынке красивый ковёр с ликом Иисуса Христа посередине и подумал: как же потом, прости, Господи, выбивать из него в случае необходимости пыль? Какую надо иметь душу, чтобы заставить себя бить выбивалкой по лицу Бога? Я вот еще только подумал да написал об этом — и то уже страшно сделалось, а как быть тем, кто его все-таки купит? Господи, помилуй; Господи, помилуй; Господи, помилуй...

* * *

Сегодня Алинка начала вдруг выяснять, какая у меня любимая сказка, а я не смог вспомнить ничего, кроме "Колобка", но зато потом вдруг подумал о том, что этот персонаж — это ведь не что иное, как символ нашей демократической свободы и нашей независимости от Бабушки-традиции и Дедушки-менталитета. Не имея, в силу своей шарообразности, ни рук, ни ног, ни каких-нибудь других ограничителей для своего слепого движения, Колобок нашей свободы катится в сторону любого уклона и, если не найдется кого-то, кто сможет его остановить, то очень скоро мы можем оказаться на носу у коварной Лисы-Америки, а уж эта-то только и ждёт того момента, чтобы как-нибудь нас проглотить...

* * *

Из случайных рифм:

"Который год моя страна в г…не. / О чем-то спорят в Думе депутаты. / Взлетают цены, падают зарплаты, / и свищут пули, словно на войне. // Но "Курск" на дне и Гудермес в огне / не скажут мне, в чём люди виноваты — / учителя, писатели, солдаты, / крестьяне и все прочие в стране. // Ну что нам — Путин? Он пришел и сгинет, / и нас, как лохов, непременно "кинет", / пока мы стонем, стонем день и ночь // лишь о нехватке зрелищ или хлеба, / забыв, что есть над головою — Небо, / а в Небе — Бог, готовый нам помочь..."

* * *

…Жить в столице Российской Федерации становится так же опасно, как на минном поле. Бойся шахидок, бойся растяжек, бойся оставленных кем-то в автобусе вещей, любая из которых может оказаться бомбой... Власть откровенно отдала нас на заклание террористам, сегодняшняя Москва — стопроцентно фронтовой город, а Правительство не принимает абсолютно никаких мер по защите своего населения от диверсантов. Руководство МВД говорит: мы держим на контроле всех криминальных авторитетов и отслеживаем их дела. Генералы армии говорят: мы бы давно могли "замочить" и Масхадова, и Басаева, и всех полевых командиров, но нам это не разрешает делать Москва... Никто во всей стране не способен на совершение самостоятельного поступка, все ожидают РАЗРЕШЕНИЯ НА ПОДВИГ, просят у чиновников САНКЦИЮ НА СПАСЕНИЕ РОССИИ... Кто её должен им выдать? Фрадков? Кириенко? Кох?..

* * *

…Ездил с Игорем Ляпиным в Харьков на вечер русского поэта Александра Романовского, и когда пересекали русско-украинскую границу, я, глядя из окна купе на знакомые мне с детства пейзажи (а Харьковщина — это самая близкая к моему родному Донбассу область!), написал следующие строки: "Снег идет почти горизонтально. / Даль рябит, как сломанный экран. / Воет ветер пьяно и скандально, / хоть и мог бы петь, словно орган. // Вон за тем оврагом — Украина. / Тонко вьётся ручеек на дне... / Неужель все это мне — чужбина? / Жизнь моя, иль ты приснилась мне?!"

* * *

…Вспомнились почему-то строки Грибоедова из его комедии — о газетах "времен очаковских и покоренья Крыма", — и я подумал, насколько эти определения стали опять СОЗВУЧНЫ нашей действительности. Сегодня народ опять живет не столько своей реальной жизнью, сколько черпанием газетной информации, — только на место крейсера "Очаков" стало сегодня пиво "Очаковское", а Крым мы не покоряем, а отдаем: "Ну, вот и все. Моей Отчизны нет. / Жизнь унесётся, точно клочья дыма, / оставшись в желтых хрониках газет / времен "Очакова" и отделенья Крыма..."

История — это сплошные "рифмы" одних и тех же ситуаций и похожих друг на друга событий. В последние полтора десятилетия у нас повторились и период феодальной раздробленности, названный ныне "парадом суверенитетов", и революция 1905 года с расстрелом мирной делегации возле Останкино, и горбачевское отречение от власти, продублировавшее отречение государя Николая II, и возрождение Государственной Думы, и попытка усмирения Чечни, и многое другое, уже неоднократно происходившее в нашей истории.

* * *

…В мире сегодня стало так много зараженных СПИДом людей, что скоро из них начнут складываться целые самостоятельные сообщества. Этакие многомиллионные СПИДо-расы. Или же просто — спидорасы…

* * *

Письмо братьям-латышам:

"Над Латвией небо опять набухло закатом, как кровью, / и жизнь погружается в бездну бесправия и черноты. / Пишу вам стихи из Москвы — с почти уже мёртвой любовью — / вы сами её затоптали сильней, чем на клумбе цветы. // Из грязи батрацких дней восстав под крылом России, / сося, как телёнок мать — "корову СССР", / вы стали всем тем, чего к сегодняшним дням достигли, / пока не явили миру предательства злой пример. // Теперь вы громите всё, что смутно напоминает / о тех, кто вам дал науку, промышленность и жильё. / Не вера у вас иная, а — совесть у вас иная. / Какие вы, к чёрту, арийцы? Вы просто, друзья — жульё! // Вы жили почти что век, держа за спиной свою фигу, / и вот, наконец, её ткнули российскому дураку... // ...Но вы слишком рано расслабились: мы еще явимся в Ригу — / принять у вас всех экзамен по русскому языку!"