"Газета День Литературы # 97 (2004 9)" - читать интересную книгу автора (День Литературы Газета)

Виктор ШИРОКОВ СОЮЗ ДУШЕВНЫХ СТРУН




Новая подборка моих переводов на самом-то деле относится к середине 60-х годов прошлого века. Мне было двадцать лет, я почти заканчивал медицинский институт, много занимался английским языком (ежедневно) в спецгруппе, в которую входил еще один юноша с моего курса и то ли трое, то ли четверо студентов с предыдущего курса. Всех нас готовили на работу за границей, и, кажется, никому это так и не удалось.


Через год после окончания вуза меня выдернули, несмотря на "броню", из спецординатуры и на два года призвали в армию. Что ж, не надо было читать самиздат, общаться с пермскими диссидентами, находиться "под комитетским колпаком". Кроме меня в СА загремели мои пермские приятели того времени, ныне известные писатели Анатолий Королев и Леонид Юзефович. Первый был на год меня моложе, второй — на два. Оба учились в местном университете. Но их "пасли" куда как круче, ходили по пятам "топтуны", устрашая откровенной слежкой.


Для них дело кончилось тоже относительно спокойно. А кое-кого засудили и отослали в ГУЛАГ. Об этом — до сих пор не опубликованный роман мой "В другое время, в другом месте".


Вернусь к переводам. Кое-что я уже тогда перевел с подстрочника (коми-пермяцких поэтов) и напечатал в пермских газетах и потом в сборнике "Четыре ветра". Но переводы с английского выполнялись заведомо "в стол".


Ряд имен привлекал своей известностью по редким сборникам, по периодике: Редъярд Киплинг, Джеймс Джойс, Д.Г.Лоуренс… Но в основном выбор происходил при чтении оригиналов, привлекали близость чувств и острота мыслей, музыкальность английского текста.


Как-то попался мне в руки сборник "Поэзия нашего времени", изданный, видимо, в 50-х. Сейчас у меня нет под рукой ни книжки, ни выписок, в которых содержались имена двух составителей, английских поэтов и критиков. Книжку "заиграли" в редакции "Иностранной литературы", где в конце 70-х публиковались мои переводы. Потом видел эту книгу лишь однажды, в Казахстане, и как на грех не оказалось денег для приобретения. Более эта книга не попадалась. Так, целых две недели находясь в Лондоне в ноябре прошлого года, ежедневно пробегая по тамошним "букинистическим" лавкам, надеясь восстановить пропажу, увы, вожделенную антологию не встретил.


Итак, эту подборку составили переводы из десяти английских поэтов. Почему-то так получилось, что, чуть ли не большинство среди них ирландцы. Более четверти века назад я опубликовал в журнале "Студенческий меридиан" подборку поэтов Ольстера. Готов утверждать и далее, что Ирландия — страна замечательных поэтов.


О ряде поэтов я знаю очень мало или ничего. Не помню прочитанные комментарии, а антология, о которой уже говорил, весьма далече.


Сегодня мне важно поделиться настроением чуть ли не сорокалетней давности, ввести в атмосферу давних духовных поисков и открытий.


Переводы из Киплинга и Уайльда я уже печатал в "ДЛ", среди новых имен, думаю, выделяются Уильям Батлер Йейтс, нобелевский лауреат (1923), крупный общественный деятель Ирландского возрождения, драматург, публикующий стихи с 1886 года, и Роберт Грейвз, тоже ирландец, окончивший Оксфорд в 1926 году, участник Первой мировой войны, поэт, переводчик, автор романов о Древнем Риме, исследователь античной мифологии, значительный ученый. За последние десять-пятнадцать лет их книг издано-переиздано изрядно. Джойс, тоже ирландец, сегодня известен тем более широко, и мой перевод — лишь малый штрих к его портрету. Д.Г.Лоуренс — сын шахтера, выучившийся на учителя и прославившийся романами о половой свободе человека, прежде всего показавший с неожиданной стороны женскую страстность. Стихи он публиковал с 1903 года, первый роман "Белый павлин" издан в 1911 году. На русском языке издавался пятитомник его прозы. Еще Де Ла Мар, совмещавший поэзию со службой в торговой фирме. Печататься он начал в 1908 году. Мистические эпизоды и фантастические мотивы у него удивительным образом сочетались с бытовыми зарисовками. Его любил и переводил ранний Набоков, и мне кажется, что набоковский герой писатель Делаланд обязан происхождением своей фамилии Де Ла Мару (а не так, как думает А. Долинин), кроме того, рассказ Набокова об ангеле, влюбившемся в лыжницу и расправившемся с ней, как-то перекликается со стихотворением Де Ла Мара "Ангел Тома" (восходя еще и к лермонтовскому "Демону").


Вот собственно и все мои заметки по поводу. Переводы перед вами. Приятного чтения.




Уолтер Де Ла МАР


(1873 — 1956)




АНГЕЛ ТОМА



На поле было ни души,


Лишь я и Полли Флинт,


Когда явился ангел нам,


Сиянием облит.



Уже тревожил почки май,


Вставали зеленя;


Он мимо Полли Флинт прошел


И миновал меня.



Мы были заняты игрой.


Вдруг, странно глядя вверх,


Вскричала Полли: "Том! О, Том!


Взгляни, там человек!"



Я тотчас повернулся. Там


Сверкало небо въявь;


И крупным шагом ангел шел,


Чуть крылья приподняв.



И зяблик пел над головой


Моей и Полли Флинт;


Как пламя, ангел голубой


Прошел, грозой омыт.



Я видел: волосы его


Сверкали как огни.


Над клевером чудесно шли,


Не двигаясь, ступни.



Тут Полли вскрикнула опять,


Мы побежали в лес.


Назад решились посмотреть,


Но он уже исчез.




ДУХ



Покой ладоней,


Покой ресниц,


Покой твоих ласковых глаз;


Огромность мига в предвечный час,


Покой окружает нас.



Не плещет волна,


Не поет соловей,


Не гнется под ветром лоза;


Молчанье, когда отгремела гроза,


Как сон, закрывает глаза.



Все слезы ночей,


Все снеги злых зим,


Все долгие взгляды разлук


Утихли; и чудится, — дремлют без мук


Все грустные люди вокруг.




Джеймс ДЖОЙС


(1882 — 1941)




ПЕСНЯ



Выгляни в оконце,


Милая моя.


Стала звонкой песней


Радость бытия.



Книга вмиг закрыта;


Вижу, как в углу


Славно блики солнца


Пляшут на полу.


Я забыл о книге,


Перенесся в даль:


Разом милый голос


Разогнал печаль.



Стала звонкой песней


Радость бытия.


Выгляни в оконце,


Милая моя.



Уильям Генри ДЕЙВИС


(1870 — 1940)




КАНИКУЛЫ



Девчонки пищат,


Расшумелись ребята;


И с лаем собаки


Промчались куда-то.



Спасаются кошки,


Взлетев на дубы;


И лошади с ржаньем


Встают на дыбы.



Младенцы, проснувшись,


Открыли глаза,


Но их обошла


Стороною гроза.



Старик ковыляет


С работы домой,


Подумав: "Ну вот,


И еще выходной!"




ГРОЗА



Порой в душе гроза сбирается часами;


Пока не хлынут слов дожди в мою тетрадь,


Все мысли кажутся поникшими цветами


И птицами, уставшими летать.



И все же пусть гроза сбирается часами;


Как только хлынут слов дожди в мою тетрадь,


Все мысли оживут волшебными цветами


И в небе птиц сумеют обогнать.




ВЗГЛЯД РЕБЕНКА



Я видел нынче сад в цветах —


Другие у детей в руках.



Я слышал в парке лай собак —


Он для ребят звучит не так.



Я слышал птиц над головой,


Но дети слышат звук другой.



Сто бабочек со ста сторон —


Одной ребенок увлечен.



Я видел скачущих коней —


Они иные для детей.



Мой мир объемен, свеж и мил —


Но в детстве свой особый мир.




ПРИМЕР



Бабочка мне подает


Пример:


Присела на камень,


Что груб и сер;


Одиночеством так близка мне —


На этом ужасном камне.


Пусть ложе станет


Еще грубей;


Я буду весел,


Подобно ей;


Чей сердца счастливый пламень


В цветок обращает камень.




ДУМА



Стоит в зеркало взглянуть,


Занят лишь самим собой;


Посмотрю в прозрачный пруд —


Сонм миров передо мной.



Стоит в зеркало взглянуть,


Рожа дурака видна;


Посмотрю в прозрачный пруд —


Мудрый лик сверкнет со дна.



Уильям Батлер ЙЕЙТС


(1865 — 1939)




И ЧТО ЖЕ?



Ему судили на роду


Известность, жизнь под стать вельможе;


Он думал то же на беду


И юность посвятил труду;


"И что же? — дух Платона пел.— И что же?"



Издали всё, что он писал,


И кое-что прочли, быть может.


Он, наконец, богатым стал,


Друзей достойных отыскал;


"И что же? — дух Платона пел. — И что же?"



Сбылись заветные мечты —


Дом, сад, жена с атласной кожей;


Прекрасны тыквы и цветы;


Поэты с ним давно на "ты";


"И что же? — дух Платона пел.— И что же?"



"Жизнь удалась, — подумал он, —


Пусть злятся дураки. О Боже,


План моей юности свершен


И вспомнится в час похорон…"


Но громче тот же дух пропел: "И что же?"





ПОСЛЕ ДОЛГОГО БЕЗМОЛВИЯ



Речь после долгого молчания; точь в точь,


Как все любовники, чужды и далеки мы оба;


И абажуром скрыта лампы злоба,


И шторами — озлобленная ночь;


По Песне и Искусству голодны,


Мы рассуждаем; теме нет предела:


Мудра усталость старческого тела;


Кто молоды — глупы и влюблены.




ТЕ ОБРАЗЫ



Что, если разум лжет,


И жизнь, как сон, пуста?


Есть множество забот


Превыше живота.



Я не прошу тебя


Спешить в Москву иль в Рим.


Муз созови домой;


Давай поговорим.



Те образы найди,


Что выявят черты


Порока и добра,


Дерьма и красоты.



Постигни суть вещей,


Душевных струн союз;


Узнай пятерку тех,


Что правят пеньем Муз.




Роберт ГРЕЙВЗ


(1895 — 1985)




ПОЛНОЛУНИЕ



Когда я вышел в ту злую ночь,


Послышался бой часов.


Луна сияла, как солнце, точь-в-точь


Над ширью полей и лесов.


Казалось, она заклинала пшеницу


В любовном объятии соединиться


Под трезвыми взглядами сов.



Поля безмолвно легли под пяту,


Утомленный совенок кричал,


Соловей над моей головой на лету


То одним, то другим отвечал —


Так мужчина и женщина в тишине


Что-то друг другу бормочут во сне,


Словно плещет волна о причал.



И твой призрак в безжизненной маске луны


С моим столкнулся в ночи;


Если были они хоть на миг влюблены,


То сейчас разошлись как сычи.


Подробно фиксировало отраженье,


Как поднимается раздраженье


И лунный холод сочит —



Чтобы пыл живой любви охладить,


Затуманить светящийся след;


И казалось, что тонкая лунная нить


Качает ночной силуэт;


Наших призраков скрещивались взгляды


Подобно прутьям в могильной ограде,


Безразличны, как лунный свет.



Каждый выдох кинжалом нам ранил рот,


Окружила нас Арктики пелена;


Мы как айсберги мчались по сутеми вод,


И плыла между нами большая луна;


Русалки вокруг затевали игру,


И любовь развеялась на ветру,


Словно не существовала она.




ВОР



Прочь, на галеры, вор, и вымоли себе


В мученьях человеческую душу;


Там, под кнутом, вольготней воровать.


Ты раньше крал лишь кольца и часы,


Цветы и поцелуи, жесты, мысли,


Расплачиваясь за постель и крышу


Всегда, как самый честный человек;


Там, на галерах, воровству лафа:


Ты можешь красть у язв кандальных отдых,


У кислых корок сытость, у изгоев,


Прикованных к скамейке, дружбу.


И, может, слямзишь искупленье жизни


Никчемной у судна, рвущегося в битвы,


Но только не у самого себя.




Дэвид Герберт ЛОУРЕНС


(1885 — 1930)




СЛАВА



Слава — тоже из солнца, и солнце солнц,


И испускает лучи великолепных крыл,


Струя ручьи спокойствия.



Почти все время тигр расталкивает


И продирается в пылающем мире;


И малый ястреб взмывает и медленно


Кружит в центре вращения мира;


Мир приходит из-за солнца,


С сапсаном и совой.


И все они пьют кровь.