Глава 10

Валентина Бирюкова не спала уже третьи сутки. Все ее распоряжения выполнялись так, как будто приказывал сам Мудраков. Секретарь Саша то и дело готовил ей кофе, как она любила: крепкий, с гущей и крупинкой соли.

— Может, бутербродик скушаете, Валентина Сергеевна, а?

— Попозже, Саша. Поди пока отдохни на диване, я позову, если что.

После каждой чашки кофе она аккуратно подкрашивала губы и проверяла, нет ли на зубах следов помады.

Насколько мужчинам все же легче не выходить из образа на службе! Галстук поправил — и хорош. Но ничего, она, Валя, всем мужчинам форы даст. У нее женская интуиция сверх их хваленой логики.

Дело прояснялось быстро. В первый же день оказалось, что загадочный груз оформлен на получение в столице кооперативом «Москва». А кооператив этот, как КГБ было известно, находился в сфере влияния товарища Алихана. Как, впрочем, добрая половина московских кооперативов. Кооперативщики могли и сами не знать, кому и зачем они платят взяточную дань. Но случайно ли товарищ Алихан держится за другой конец этой цепочки?

Договор заключен с Россом, но при посредничестве Хардинга. На слежку за Хардингом были брошены лучшие ребята.

Всех членов кооператива «Москва» арестовали ночью и разместили на разных этажах Лубянки. Первые сутки их выдерживали в одиночках, чтобы поднакопилось эмоций. Потом предоставили им выплескивать эти эмоции опытнейшим наседкам в свободное от допросов время. Этим достигалась непрерывность болтовни подследственных. Плюс усталость, от которой они забывали, что было сказано следователю, а что — наседке. Плюс удвоенный страх (наседки попугать умели!), который только и может привести клиента в рабочее состояние.

Следственная группа все это время работала непрерывно. Возглавлял ее знаменитый майор Банабак. В молодости он работал лаборантом в институте физиологии и с тех еще пор стал личностью легендарной. На него приходили смотреть из других отделов, и он выиграл на спор не один ящик водки. Под его взглядом лабораторные белые мыши сами лезли к нему в рот.

Бирюкова читала все протоколы допросов, не поручая анализ никому.

«Я, Хиндеев Сергей Иванович, опознаю свою записную книжку с записями доходов и расходов. Признаю, что шифровал записи, так как нарушал социалистическую законность и боялся разоблачения. По шифрованным записям могу показать следующее.

За семь месяцев работы в кооперативе «Москва» я лично дал взятки 65 должностным лицам в виде:

советскими рублями — 565 000,

американскими долларами — 580,

коньяку — 89 бутылок,

импортными презервативами — 204 пачки по 5 штук,

журналами Playboy — две годовые подписки,

кофе растворимый — 16 кг.

Имена должностных лиц берусь восстановить по записям.

Я также вел торговлю марихуаной с ташкентским кооперативом «Горный воздух».

Принимал участие в строительстве подпольного спиртзавода в Переделкино, на даче бывшего поэта Кукушенко.

Содействовал митрополиту Фимену в продаже икон из Донского монастыря за границу».

Бирюкова пробежала глазами шесть машинописных страниц показаний. По всему было видно, что Хиндеев до смерти напуган и сознается во всем. По делу «Мыло» его показания были краткие: он заключил с Россом договор на посредничество при обмене двадцати тонн туалетного мыла на предметы антиквариата. Курс обмена — по обстоятельствам и по договоренности. Как посредник Хиндеев получает десять процентов и обязуется принять мыло на склад кооператива.

Кооператив «Москва» кололся весь. Только бухгалтер сперва запирался, что быстро прошло после личной беседы с майором Банабаком. Показания остальных членов кооператива совпадали с хиндеевскими. Анализ узла подслушки камер ничего принципиально нового не дал.

Бирюкова уже взяла телефонную трубку, чтоб отдать приказ о прессовом воздействии на подследственных с применением амиталкофеиновых растормаживающих, но передумала. Внутренний голос чекиста подсказал ей: кооперативщики невинны. Они действительно принимают «Мыло» за мыло. Ни резиновая камера, ни «четыре копыта», ни даже «андроповские трусы» тут ничего не дадут, а, напротив, усложнят следствие. Валя знала, что полусумасшедший от ужаса подследственный, которому нечего сказать, начинает, как правило, выдумывать небылицы — и невольно пускает дело по ложному следу.

Раз кооперативщики ничего не знают — надо браться за Хардинга. Бирюкова вызвала по селектору заведующего группой интердевочек.

— Где сейчас находится Лина?

— В гостинице «Украина», с вице-президентом фирмы «Nike».

— Как только удастся извлечь ее из-под контакта — немедленно ко мне.

— Есть.

Лина по кличке Лань была гордостью группы интердевочек.

Помимо безупречной фигуры и невинного личика, у Лани было образование. Она лопотала на четырех языках, могла поддержать беседу хоть о компьютерах, хоть о музыке, а уж слушать собеседника умела так, как Дейлу Карнеги и не снилось. Строго говоря, держать такой кадр в группе интердевочек было почти преступлением: Лань с ее умом и цепкой хваткой способна была на большее. Но именно поэтому Бирюковой совсем не улыбалось видеть ее в своих сотрудницах. Очаровательная женщина в Первом главке одна, и это — Валя Бирюкова.

Лань, свеженькая, как из душа, вошла в кабинет.

— Все хорошеешь, деточка! — сказала Бирюкова совершенно искренне.

— Ну что вы, Валентина Сергеевна… — вполне натурально засмущалась Лань. Четырнадцатилетняя девочка, услышав первый в жизни «взрослый» комплимент, не могла бы трогательнее вспыхнуть.

— Вот объект, — сказала Бирюкова, протягивая Лани пачку фотографий Хардинга. — Вот тысяча долларов на расходы, распишись. Как снимешь его, вези на «Папину дачу». Сегодня готовься, а завтра с утра тебя выведут на нужное место. Контакт с группой обеспечения в восемь ноль-ноль.

Валентина разъяснила Лани задание и напоследок улыбнулась:

— Внеочередной комплект нижнего белья получи сегодня на складе у Трофимыча, я ему позвоню. Все понятно?

— Так точно, Валентина Сергеевна.

— Можешь идти.

Бирюкова проводила легонькую фигурку взглядом. И как эти девчонки делают, что у них — никаких кругов от бессонницы под глазами!

Бывают же такие чудесные дни, черти б их побрали! Погода — как будто ее специально заказывал Вилли по своему вкусу, недурная дорога (что вообще-то нечасто бывает даже в окрестностях Москвы), запись новой русской рок-группы — безо всяких скидок будет изюминкой на сегодняшней гулянке… Он доедет до Серебряного Бора за полчаса, транспорта совсем немного. А там, на даче американского посольства, сегодня будет масса народу, жареные сосиски, веселье, выпивка… И конечно же там будет Анна с потрясающими своими ногами и бюстом, но, по закону подлости, — и со своим женихом из Сан-Франциско. Ничего не скажешь, вовремя приехал! До чего обидно.

Вилли притормозил у светофора, и тут его тряхнуло. Серенькая «лада», ехавшая следом, уткнулась в задний бампер его «форда». Чертыхнувшись, он вылез из машины разбираться. Из «лады» навстречу ему выпорхнула виновница, с заранее умоляющими глазами, в черном платье с разрезом вдоль правого бедра. Взгляд Вилли рикошетом проследовал от разреза к помятому бамперу, а потом обратно. В конце концов он решил быть непреклонным:

— Какая неприятность. Нужно вызвать полицию.

При этих словах губы девицы задрожали.

— Умоляю вас, что угодно, только не милицию! Вы же иностранец! Меня за это посадить могут! Вы американец, да?

Вилли приосанился. Блондинка быстро залопотала на вполне приличном английском:

— Давайте отъедем отсюда поскорее. Тут рядышком дача моего отца, он в командировке в Египте. Но машину вам починят, не беспокойтесь. Ах, какая же я растяпа! Не губите меня, пожалуйста! Клянусь, через сорок минут у вас будет новый бампер. Только не надо милиции! У вас такие добрые, смелые глаза!

И тут она взяла его за руку.

Впоследствии Вилли клялся сам себе, что всему виной было шампанское, которое Лина (так звали его новую знакомую) мгновенно извлекла из холодильника, привезя его на дачу. Дача произвела на Вилли впечатление. Там даже был бассейн с бурлящей водой.

— Ваш отец, наверное, член правительства?

— Он из простых рабочих. Сейчас, правда, занимает ответственный пост. У нас многие так. Говорите мне «ты», Вилли, пожалуйста…

Разговор с помятого бампера быстро перешел к темам более приятным и интересным — таким как гадание по руке и форме черепа. Лина, склонясь над ладонью Хардинга, с поразительной точностью описала его прошлое, а затем, ощупав его лоб и затылок, тонко подметила его железную волю и умение нравиться женщинам.

Следующим пунктом программы конечно же оказалась постель. Тут видавший виды Вилли совсем уже забыл и о бампере, и о вечеринке в посольстве. Какая девочка, елки-палки, какая девочка! Говори по-русски, малышка, я люблю, когда говорят по-русски…

Наградив его еще одним поцелуем, Лина промурлыкала:

— Ты ведь не думаешь, что я из КГБ?

— Конечно нет, бэби. Это все сказки для дураков. Еще, мой зайчик, еще… О, как хорошо!

— А почему вы так уверены, мистер Хардинг, что я не из КГБ?

— Откуда ты знаешь мою фамилию?

— Мы все про вас знаем, мистер Хардинг. А чего не знаем — вы сейчас мне уточните. Только без истерик, пожалуйста!

Лина прошлась по комнате и щелкнула пальцами. Как по волшебству, экран стоявшего в углу телевизора ожил, и Вилли увидел на нем себя и ее. Господи, в каком виде!

— Не хотите ли выпить, господин дипломат?

Вилли запоздало натягивал на себя одеяло, а Лина продолжала:

— Да что вы так разволновались? Дело житейское. Мы можем с вами сделать маленький бизнес. Продадим этот фильм в Швецию, к примеру. А может, и Голливуд заинтересуется… Смотрите, какое качество съемки — пальчики оближешь! А может, и ваша супруга захочет иногда проглядывать его перед сном, а?

Вилли застучал зубами по протянутому ему стакану.

— Ладно, мальчик, не дергайся. На твое счастье, я действительно работаю на КГБ, и лишний шум нам не нужен. Расскажи мне все, что знаешь, о Поле Россе и о грузе, который он везет. И никто ничего не узнает.

— А какие у меня гарантии? — сообразил все же спросить Вилли.

— Здесь вопросы задаю я! — обдала его Лина презрением и, предупредив, чтобы Вилли не вздумал врать, начала задавать вопросы.

Не прошло и получаса, как Лина провожала совершенно расстроенного Вилли к машине. Погнутый бампер был заменен на новый. На прощанье она обняла его и поцеловала в губы:

— Мы еще встретимся, мой дорогой. В постели ты просто великолепен. Пока.

Санек, скучая, созерцал, как вот уже второй час хозяин большой московской квартиры Боря Камнев показывает Вилли свою коллекцию.

— Эта серебряная сахарница, — пел Боря, — работы самого Фаберже. Вы посмотрите, какие линии, что за форма! А это Малевич. Этюд маслом. Колорит, колорит каков! Набросок гения!

Вилли непонятно для каких причин постучал по холсту пальцем.

— Ой, осторожнее, умоляю! Бывшая хозяйка, дура бескультурная, держала ее на чердаке, а там крыша протекала. Ну, работа немножко и заплесневела. Она выглядит чуть старше своих лет. Но для знатока — это только достоинство!

Знаток Боря был когда-то гинекологом и сколотил состояние на подпольных абортах. Лет десять тому назад одна из пациенток умерла: такая у нее оказалась реакция на наркоз. Дело удалось замять, но с такими трудностями, что у Бори осталась дрожь в руках. Пришлось ему выхлопотать себе инвалидность и полюбить антиквариат.

— А вот это, — Боря указал на закопченную доску, висевшую между морским пейзажем и африканской маской, — жемчужина моей коллекции. Николай-чудотворец, XV век, Новгородская школа! Это не икона, а целое состояние. Руками, пожалуйста, не трогайте.

Вилли обозрел икону и задал свой стандартный вопрос:

— Хорошо. Сколько мыла это стоит?

Боря вытаращил глаза, но тут вмешался Санек:

— Не волнуйся, Боря. Наш американский друг скоро получит вагон мыла.

— Импортного?

— Ну конечно, Боря! И все это мыло пойдет в обмен на антиквариат. Представляешь перспективы?

— О, мыло! Это прекрасно! Самый ходкий товар сейчас, — загорелся Боря. — Конечно же мы найдем общий язык! Вилли, дорогой, да я всю партию возьму, дайте мне только сразу же, как прибудет.

— Да у тебя на всю партию товара не хватит! — подкузьмил Санек.

— Хватит, Вилли. Хватит! Это Саня шутит. Я что угодно достану! Может быть, вас что-то конкретно интересует?

— О да, конкретно. Картина «Скрипач и коза» Шагала. Мне известно, что она где-то в частной коллекции, возможно в Москве.

Боря вздохнул.

— Уже год, как сам ищу. Но пока никаких следов. А может, как раз и повезет в последний момент? Вы только не теряйтесь, Вилли, дорогой! Куда вам позвонить в случае, если найду?

Уже три дня Санек по просьбе Алихана выгуливал Вилли по самым богатым коллекционерам Москвы, знакомил с девицами, таскал по ресторанам и внимательно слушал все разговоры. Ему уже ясно было, что Алихан ошибается. Вилли и секретность сочетались плохо. О грузе, который скоро придет, Вилли судачил не покладая языка со всеми: туалетное мыло! целый вагон! детка, тебе еще не приходилось обонять такое мыло! мой друг, конечно, будет заинтересован вашей иконой… монетами… кинжалом… у него есть мыло на обмен! как приятно познакомиться с вашей женой… вы знаете, о чем мы только что говорили с вашим мужем? о мыле! о, конечно, самой прелестной женщине Москвы нельзя отказать в таком пустяке…

Было очевидно, что это не маскировка: Вилли, с его хвастовством, страстью к блондинкам и простодушной самоуверенностью весь был как на ладони. Типичный «специалист по России», каких пруд пруди во всех посольствах. Саньку даже спорить с ним было неохота, когда он затягивал свои обычные восторги по поводу перестройки и прогресса внутри советского руководства. Нет, непохоже, чтоб Вилли темнил, но все же последнюю проверочку сделаем. Не таскать же его еще неделю за собой! Сил уже нет, и прочие дела стоят. Завтра ты у меня, парень, расколешься на все сто. А пока мотай к своей очередной пассии. Когда ты только работаешь, хотел бы я знать.

Злой и усталый, Санек вернулся домой уже за полночь.

— Где ты был, дядя Саня? Брал бы меня с собой, что ли. Какого черта по темноте сам шляешься? Замочат ведь!

— Хорошо, мой мальчик, славненько. Так обо мне и мама не заботилась. А теперь скажи: ты помнишь в лицо того американца, которого я обхаживаю последние дни?

— Конечно, дядя Саня.

— Так вот, завтра у меня с ним встреча. Хвостов за ним уже нету: видно, и КГБ интерес утратило, не только я. Вот место и время, — он протянул Племяшу бумажку, — дом там старый, два входа во двор. — А встретиться мы должны уже в квартире. Как много друзей у твоего дяди, малыш! И все оставляют ему свои ключи, уезжая: мужская солидарность, запомни на будущее, в этом и проявляется. Да, так я о чем? Ты этого гаврика в парадном встреть и пугни как следует, но чтоб без синяков.

— Это запросто, дядя Саня.

— А я зайду за ним следом, этак через минутку-другую. И от тебя его в честном кулачном бою спасу.

Племяш заулыбался.

— Не бойся, детинушка, я тебя сильно бить не буду. Слегка так только, по-родственному. Но чтоб напуган он был до недержания речи!

— Бу сделано, дядя Саня!

Теплым сентябрьским вечером Вилли шел по Арбату. Вот и нужный дом. Он достал из кармана бумажку с адресом и проверил. Да, третий этаж, квартира одиннадцать. Лампочка в парадном горела только на втором пролете. Пахло кошками и окурками. Как все же эти русские много курят.

Вилли не прошел и пяти шагов, как кто-то резко рванул его сзади за плечо. Потом его развернули, и в полутьме он различил огромного детину, черного — даже глаз не видно.

Нью-йоркская полиция рекомендует не нервировать грабителей сопротивлением, а иметь на такой случай в нагрудном кармане десять долларов. Вилли изобразил приветливую улыбку и попытался указать на свой карман. Нападавший, однако, не понял, покрепче ухватил Вилли за грудки и начал трясти с необыкновенной силой. Потом придвинул голову к самому Виллиному лицу и зарычал. Вилли разобрал, что рожа бандита обтянута черным чулком. От ужаса и тряски он не мог бы закричать, даже если бы попытался. Тут тряска прекратилась, Вилли с рычанием развернули, и он почувствовал, как с него стаскивают брюки. Маньяк! Господи, только не это! Он решился пискнуть, но жуткая лапа зажала ему рот.

В следующий момент что-то хлопнуло за спиной, Вилли был отброшен на пол и постарался откатиться подальше к лестнице. Рычание сменилось придушенным вскриком. Драка была такой короткой, что Вилли даже не успел решить, прийти ли ему на помощь своему неожиданному избавителю или унести поскорее ноги. Черный громила выскочил в дверь парадного, на миг обрисовавшись в синем проеме, и знакомый голос спросил:

— Это ты, Вилли? С тобой все в порядке?

Вилли все еще трясло, и он никак не мог натянуть брюки.

В квартире первым делом Санек потащил Вилли на кухню, достал из холодильника бутылку водки и налил Вилли стакан.

— Глотни быстренько. Разом! Ну?

Вилли послушно сглотнул все и даже не почувствовал ожога. Только теплая волна покачнула его, и руки перестали трястись. Какой отчаянный парень этот Санек! Конечно, Вилли бы ему помог отделать того бандита! Он просто не успел.

— Я просто не успел, понимаешь, мой друг?

Санек все понимал.

— Есть о чем говорить, такие пустяки. Выпей, Вилли, еще, хорошо от стресса помогает. Огурчиком, огурчиком закуси! И расслабься теперь.

Уже без всхлипов Вилли изливал Саньку свои эмоции:

— Ужасная страна! Я уверен, Александр, что этот человек из КГБ. Меня уже шантажировали их люди. Они меня просто запугивают. Это хардлайнеры, я понимаю. Чтоб государственная разведка чуть не убивала человека из-за контейнера мыла! Сумасшедшая страна! Какой тут может быть бизнес?

— А что, те люди спрашивали про мыло?

— Там была одна девица, она даже не скрывала откуда. Мыло ее интересовало, и в какую минуту!

— А этот битюг тоже тебя о грузе спрашивал?

— Нет, он только рычал. Но я уверен, Александр, я уверен!

— Почему бы им так было за тебя взяться? — раздумчиво произнес Санек. — Может, этот твой Росс не только мыло везет, а?

— Только, только, я знаю! Я же сам подал ему идею, будь проклят тот день и час! Откуда мне было знать, что из-за этого будет такая заваруха! А если в посольстве узнают, что я не поладил с советскими…

— Не узнают, не волнуйся. Если все чисто конечно. А может, все-таки твой Росс что-то финтит?

— Я Поля со школы знаю, Александр! Он простак, хоть и славный парень. Не может финтить. Неспособен патологически.

— Ну и ладно, не воспринимай это все так серьезно. Этот, которому я зубы выбил, скорее всего, просто хулиган. А на девицу наплюй. Давно это было?

— С неделю назад.

— И в посольство пока никто не обращался?

— Нет, я бы знал.

— Ну, значит, проверили и отстали. Вряд ли тебя еще побеспокоят. У КГБ других дел хватает. Кушай колбаску, а то развезет тебя. Ты, кстати, насчет картины Шагала упоминал?

— Да, Александр. Так ты думаешь, что отстанут?

— Уверен, Вилли, уверен. А насчет картины ты давно бы мне сказал. А то ведь я вижу: что-то ищешь, а что — только вчера понял. Есть у меня конец на эту картину.

— Ту самую? «Скрипач и коза»? — повеселел Вилли.

— Конечно. Это, правда, уже не за мыло будет, а за зелененькие.

— А как я буду знать, что это та картина?

— Посмотришь сам. И при тебе же я кусочек отрежу с краешку — пошлешь на экспертизу. Ты ведь небось для себя ищешь?

На это Вилли предпочел не ответить. Харальд Пламмер не любил афишировать свои контакты.

— В общем, не мое дело. За сто пятьдесят тысяч отдам картину, хоть и жалко. Сделай с нее слайд, организуй проверку как хочешь — хоть в Америку посылай. А картина подождет, она кушать не просит.

— Но ты ее никому не отдашь?

— До тех пор, пока цену не перебьют… Я же деловой человек, Вилли! Поторопись, если заинтересован. И деньги, пожалуйста, бумажками по двадцать долларов. Большие купюры людей нервируют.

Вскоре Санек провожал окончательно утешенного Вилли домой. С таким надежным другом не проблема была поймать такси на ночной улице. Племяш вел машину следом за такси — на всякий случай.