"Искушение ворона" - читать интересную книгу автора (Вересов Дмитрий)

Павел Розен Ред-Рок, Аризона Март 1996

Как там было у поэта Маяковского? Поехал на десять тысяч верст вперед, а приехал на десять лет назад?.. А вот у Павла получилось даже не на десять, на все тридцать, а то и пятьдесят. То ли послевоенная бериевская шарашка, то ли закрытый военно-промышленный городок конца шестидесятых. Плюс комфорт, конечно, но, не в обиду гостеприимным хозяевам будь сказано, комфорт – дело относительное. Разве в «Круге первом» у Солженицына не радовались зэки хлебушку с маслом, белым простыням, книгам? Разве сам Павел, еще школьником увязавшись в геофизическую экспедицию, после двухмесячной вахты в дикой, непролазной тайге не радовался горячему душу и пирогам с палтусом в рабочей столовке такого вот секретного городка с номером вместо названия?

А вспомнить, как он сам кайфовал здесь первые два дня, после тюремных-то порядков и харчей?

Пирогов с палтусом здесь, правда, не подавали. Зато было многое другое. Блиставший, несмотря на компактность, широким ассортиментом качественных товаров магазинчик, где не брали денег, а только делали какие-то пометки в компьютере. Ресторанчик со шведским столом на завтрак и ланч и с многонациональным меню на обед. Спутниковое телевидение с каналами на любой вкус – от «Ти-Эн-Ти» с голливудской классикой до «Блумбергс» с новейшими биржевыми сводками. Даже «НТВ-Плюс» с российскими предвыборными страстями.

Но судьбы родины и перспективы коммунистического реванша Павла не особенно волновали, не тосковал он и по пирогам с палтусом. Даже по свободе, понимаемой в смысле свободы перемещений и выбора занятий, не тосковал.

Но мальчишки, Нютка, Таня… Таня, Таня! Как же ему было тяжело врать ей там, на свидании в тюрьме. Как же тяжело было глядеть в ее полные горя и отчаяния глаза!

И Павел весь, с головой, уходил в работу…

Глядя на то, как Эдди Бронштейн картинно вертит перед своим носом сжимаемый двумя холеными, с наманикюренными ноготками, пальцами шарик импактита, Павел вспомнил старинный научный анекдот, бытовавший на ленинградском геофаке в конце шестидесятых. Даже и не анекдот, а самую настоящую быль, потому как в «Известиях» случаю тому был посвящен целый подвал фельетона, который горячо обсуждался потом и дома, и в институте.

В фельетоне талантливый автор живописал, как некий ученый картинно, как теперь Эдди Бронштейн, вертел перед носами изумленной научной публики неким металлическим предметом. Суть фельетона состояла в том, что один проходимец, проживавший в Харькове, приехал в гости к своему родному брату в Киев погостить. А был киевский брат ни больше ни меньше как доктором физико-математических наук. Харьковский же родственничек по профессии был сварщиком. Но случилось так, что брату-сварщику в доме брата-доктора наук попались на глаза небрежно оставленные на столе дипломы и удостоверения. Братец-сварщик, недолго думая, взял да и слямзил у ученого братца корочки доктора наук, мол, вряд ли братец сразу хватится… А в Харькове родном братец-сварщик наткнулся в вечерней газете на объявление: дескать, харьковский физический НИИ объявляет конкурс на замещение вакантной должности заведующего лабораторией экспериментальной физики, где как раз и требуется ученая степень доктора наук. Недолго думая – подал сварщик документы на конкурс. И что же? Приняли его на работу заведующим лабораторией! И более того, через год назначили заместителем директора НИИ по науке…

А дальше в фельетоне образно описывалось, как неким сомневающимся особам, которые пытались выведать у братца-сварщика, в чем же суть его научных заслуг и достижений, он показывал сваренную им железную коробочку с дырочкой и назидательно говорил, вертя ею перед изумленными учеными носами: это, дорогие коллеги, не что иное, как память… Я, мол, занимаюсь секретными исследованиями в области памяти… А был тогда на Украине шестьдесят второй год. И не было тогда американских персональных компьютеров не только на Украине, но и в самой Америке. Поэтому глядели украинские ученые на коробочку с дырочкой, вздыхали и разбредались по лабораториям. А научный их руководитель, по утрам обходя экспериментальные стенды с приборами, заботливо спрашивал подчиненных: работаете? И когда коллеги отвечали, работаем, мол, он им по-отечески давал совет – работайте-работайте, ученье и труд все перетрут…

И так руководил сварщик учеными в своем НИИ целых шесть лет, покуда не попался из-за жадности своей. Решил по совместительству еще и в Харьковский университет устроиться – физику преподавать… Там в отделе кадров его и разоблачили…

И вот, глядя на Эдди Бронштейна, как тот вертит перед носом железоникелевым шариком, повторяя в задумчивости, что это идеальный природный гироскоп, Павел и припомнил фельетон в «Известиях», что мама с папой так горячо обсуждали в те времена, когда они с Елкой еще были совсем маленькими.

Павел даже удивился, с чего это вдруг вспомнился ему старинный фельетон. Исследовательский центр Ред-Рок имел мало сходства с советским провинциальным НИИ, да и Эдди Бронштейн, обладатель высшей и редкой для Америки ученой степени «ди-эс-си», не очень смахивал на сварщика…

Эдди Бронштейн был здесь главным по науке и непосредственным руководителем Павла. Именно он поставил перед Павлом научную задачу.

Задача формулировалась кратко: вот есть природный феномен идеального гироскопа, и мы теперь желаем получить технологию промышленного их производства. Иными словами – вот в руках у Эдди Бронштейна шарик, полученный в результате падения на землю железного метеорита. Таков исходный посыл. В результате же мы желаем наладить промышленное производство этих чрезвычайно редких звездных брызг. На вопрос: как это сделать? – должен ответить доктор Павел Розен. И ему для этого откроют щедрое финансирование, предоставят самых квалифицированных помощников, дадут дорогие и новейшие приборы и оборудование.

Павел Розен, единственный в мире специалист, который ближе всех подобрался к разгадке феномена астроблем, или «звездных ран» – новых геологических образований, возникших на месте падения метеоритов. Все ясно и понятно: есть задача, есть средства, есть человек. Непонятно только – как они выловили в человеческом океане именно его? Когда? На каком этапе его жизни? И как подвели к тому, что он оказался здесь, в Ред-Рок?

Как им удалось узнать, что именно он, Павел Розен, не имеющий, согласно документам, специального образования и лишь стараниями профессора Вилаи получивший в университете Колорадо степень доктора honoris causa, – является пионером в разработках и изучении импактитов? Такой термин для обозначения пород, образовавшихся в результате метеоритного удара, он придумал двадцать лет назад, после памирской экспедиции, едва не стоившей ему жизни. Именно таковыми младший научный сотрудник Павел Дмитриевич Чернов посчитал открытые им тогда чудо-алмазы, связывая их уникальные свойства с особенностями генезиса. За что и подвергся критике академика Изергина. «Не увлекайтесь, юноша, – сказал Андрей Викторович. – Это всего лишь гипотеза на грани научной фантастики. А вот лабораторно подтвержденная сверхпроводимость – уже не гипотеза, а факт. На нем и сосредоточьтесь»…

По совету академика Павел исключил тогда из диссертации не очень доказательную главу об импактитах, решив отложить эту проблему на потом. А потом оказалось не до того… И лишь совсем недавно Павел вновь вернулся к заброшенной теме. Анализировал литературу, делал выписки, просчитывал, прикидывал, кое-какие выводы и гипотезы вносил в компьютер. Обсуждал тему только со стариком Джорджем Вилаи и один раз – с четой ученых Кайфов – Аланной и Шуркой…

А потом… Потом внезапно разорился «Информед». Кому это было надо? И разве не вытекало из тех документов, которые он подсмотрел в ноутбуке Изи Гольдмана, что хищная щука «Блю Спирит», за спиной которой маячила еще более хищная акула «Свитчкрафт», намеренно проглотила маленького карасика «Информед»?

А для чего? А не для того ли, чтобы в конце концов Паша Розен попал именно сюда, в Ред-Рок, заниматься именно тем, чем теперь занимается?

В том, что его жизнь в последние месяцы представляет собой цепь чьих-то манипуляций, Павел не сомневался. Ему еще при аресте через адвокатов Саймонов дали однозначно понять, что уголовное дело против него специально сфабриковано, но ради сохранения жизней Тани и детей от него требуется подчиниться воле судьбы и принять условия игры, которые диктовал закулисный режиссер.

И он принял эти условия, признавшись в несовершенных преступлениях не только в суде, но и жене… Татьяне…

Тогда, лежа на жесткой койке в камере предварительного следственного изолятора, Павел думал, что его злоключения – результат того, что он стал свидетелем тайны фирмы «Блю Спирит», заглянув в ноутбук Изи Гольдмана… Его, Павла, упрятали в тюрьму как опасного свидетеля… И припугнули здоровьем жены и детей, чтобы не рыпался и не болтал… Как того парня, про которого в дешевых шпионских детективах говорилось: он слишком много знал….

Но теперь, когда ни с того ни с сего он угодил в Центр Ред-Рок и занимается исследованиями, о которых так давно мечтал?..

«Стоп-стоп, – думал Павел, – а не паранойя ли это? Не приступ ли больного эгоцентризма?»

Нет – не паранойя!

Таких совпадений в жизни не бывает.

Тогда возникает другой вопрос – зачем и кому это надо? И почему избран путь провокаций, подставок? Кто на сей раз взял на себя право ломать жизнь ему и его близким? На кого он, в конечном счете, теперь работает?..

Работать, между прочим, можно по-всякому. И не случайно, ох, не случайно, вспомнился ему фельетон в «Известиях». Хороший специалист, пускай и сварщик, удачно сварив однажды коробочку с дырочкой, сможет обвести потом вокруг пальца не только харьковский НИИ, но и кое-кого покруче. Хоть бы даже и ребят из Ред-Рок…

Интересно – администрация не стала возражать против того, чтобы Павел общался с семьей. И стоило Павлу обронить в разговоре с Эдди, что помимо новых барокамер и электронной пушки надо бы было создать и моральные предпосылки успеха, то бишь простимулировать его, Павла, послаблением режима, как его вызвали к главному шефу в знаменитый кабинет с океанским аквариумом.

– Вам разрешают общение с близкими по Интернет-связи, – сказал босс, – вы сможете раз в неделю по полчаса говорить в режиме реального времени со своей семьей, видеть свою семью на экране монитора, и они будут видеть вас. За собой мы оставляем только право кнопочной цензуры, если вы нарушите правила, и станете говорить о недозволенных вещах, о том, чем занимаетесь по работе, где географически находитесь, – тогда мы прервем ваш разговор…

Павел был почти счастлив. Он увидит Таню и детей!

Таня…Танечка…

Первый сеанс связи оказался, однако, совсем не таким, как он ожидал. Вместо Тани и мальчишек на экране монитора он увидел Лизавету. Она сидела в незнакомом интерьере какой-то гостиной, на ней была черная шелковая блузка… Но это несомненно была Лизавета, Танечкина сестра.

– Привет, Павел, как ты живешь?

– Привет, живу хорошо, а где Таня, где мальчики?

Лизавета ответила, что Таня в курсе, что из Министерства юстиции звонили еще позавчера и сказали, что теперь с Павлом можно будет общаться по видео раз в неделю, но Таня как бы не совсем готова к этому, по известным Павлу причинам… И после этих слов Лизавета взяла долгую паузу. Потом она скороговоркой рассказала, что Таня теперь, как и раньше, много времени уделяет детям, и что в настоящий момент они все вместе поехали в аквапарк и дельфинарий. Лизавета пообещала рассказывать Павлу обо всем, что его интересует, и, кроме того, она будет уговаривать Татьяну, чтобы та сменила гнев на милость.

Они немного поболтали о разных пустяках, вроде еды, здоровья и спортивного образа жизни и потом попрощались друг с дружкой до следующей связи.

Павел был слегка расстроен. Но Лизавета вселила в него надежду. Она как старшая сестра вразумит Таню. Она ее уговорит.

Таня обязательно оттает. Он же знает ее сердце!