"Колдовская магия" - читать интересную книгу автора (Фишер Джуд)

Глава 6 ДАР

Фент Арансон и Тор Лесон быстро шагали прочь от палатки с сардониксом, оставив Халли кричать нечто неразборчивое, но скорее всего обидное, вслед.

— Замечательно, Тор. Я бы не вытерпел Халли минутой дольше. Он в состоянии говорить только о Йенне и еще раз о Йенне, и о корабле, на который положил глаз. Он весь вечер читал мне лекции о преимуществах оседлой жизни. Взять жену, скопить достаточно денег для покупки фермы, каждый день понемногу откладывать, не тратить ничего — ничего, заметь, — на женщин и выпивку!

— Мне казалось, он всем сердцем рвется в путешествие на Дальний Запад.

— Только чтобы получить в награду землю и семью. Не для удовольствия, как я.

— Он идиот, твой братец, — кратко высказался Тор. — Не умеет хорошо проводить время. Йенна Финнсен! Представляю себе. Один жир и тряпки. Я бы скорее хотел такую, в которую можно вцепиться. Девушку с характером, воображением и мускулами, готовую обвиться вокруг тебя на часок-другой, а потом пойти собственной дорогой. — Он по-волчьи улыбнулся, потом покачал головой. — Женщины! Они приносят одни неприятности мужчинам вроде нас с тобой.

Фент искоса на него посмотрел:

— Не сумел добиться расположения моей сестры, не так ли?

— Она озорница. Сплошные зубы и когти. Но я на самом деле люблю в них силу.

— Точно, — ухмыльнулся Фент. — Квартал кочевников?

— Квартал кочевников, — кивнул Тор.

— Женщины или вино?

— И то, и другое!

— Пошли, напьемся в дым, найдем себе парочку Потерянных шлюх и будем веселиться до потери пульса.

— И заставим потерять пульс еще парочку истрийских ублюдков.


Саро Винго выскользнул из палатки так быстро, как только смог.

Он был сыт по горло рассуждениями брата о своей будущей жене. «Как только она станет моей, с месяц не будем с кровати вставать, — повторял он. — Ты видел ее рот? Она дождаться не может, это точно». Такие слова заставляли Саро стыдиться и семьи Винго, и даже своего истрийского происхождения. Впрочем, может, в этом-то и состоит сущность мужчины.

Он шел по Ярмарке, опустив голову, избегая взглядов прохожих. Неужели все мужчины так говорят о своих женах? Ведь отец никогда не говорил так о матери! Илустрия, высокая и стройная, с накрашенными приглушенного фиолетового цвета помадой губами, говорила так мягко, что все присутствующие умолкали, чтобы расслышать ее слова. Неужели Фавио хоть когда-нибудь называл ее шлюхой и рассказывал друзьям, что любит с ней вытворять?

Саро почувствовал, что краснеет просто из-за того, что он мужчина, что он хоть косвенно, но причастен к возможному унижению матери, от понимания, что он и сам не лучше других.

Образы, не покидавшие его разума с того момента, как он увидел варварскую девушку на Скале.

Кошелек звякнул, ударившись о ногу Саро, что навело юношу на мысль: нужно купить матери подарок, необычный, иноземный, такой, который никто больше не догадается привезти домой. С новой целью Саро направился к торговому кварталу кочевников.

Солнце только что начало свой долгий медленный нырок в море, когда он достиг первых лавочек. Все вокруг купалось в неясном, каком-то рискованном свете. Странно и слегка волнующе самостоятельно путешествовать по незнакомой территории Ярмарки, особенно по этой ее части. Мурашки предвкушения пробегали по спине Саро. Кто знает, какие приключения могут выпасть на его долю, с какими странными людьми придется познакомиться?

Саро лавировал между бесчисленными лавками, предлагавшими безделушки и сказочные ткани, пищу с экзотическим запахом и фляжки с алкоголем. Вокруг одного прилавка, специализировавшегося на различных ароматических араках, собралась большая группа молодых людей, которые устроили дегустацию и орали на торговца, иссохшегося старика без единого зуба. Саро быстро миновал лавку.

Он купил пирожное и остановился у балаганчика, где давали кукольное представление. На ярко выкрашенной сцене, над полосатой матерчатой будкой, скрывавшей кукловодов, три гротескные куклы стучали палками. Они демонстрировали длинные, тонкие пальцы и острые носы, паучьи ноги и позолоченные одежды.

Саро не имел ни малейшего понятия, кого куклы изображали. И когда появился четвертый персонаж в белой рубахе, которого публика приветствовала, будто героя, он все еще терялся в догадках.

Маленькая белая кукла отвела трех больших к доске с нарисованными горами и к темному пятну черной тряпицы. Потом она хлопнула в деревянные ладоши, и сцену заволокло зеленым дымом, к большому удовольствию зрителей. Когда дым рассеялся, три большие фигуры исчезли, осталась только маленькая белая с деревянной кошкой у ног. Все начали аплодировать. Саро обнаружил, что делает то же самое — из вежливости.

Маленькая темноволосая девочка с одним серебряным кольцом в носу и другим в правой брови вприпрыжку выбежала из-за сцены и поклонилась публике, потом широким жестом достала большой кожаный короб, открыла его и выставила вперед. Публика принялась бросать туда монеты, потихоньку расходясь. Саро вскоре остался один. Девочка подошла к нему, сложила ладони вместе и поклонилась.

— Райееш мина истриани, — сказала она.

Саро неловко скопировал поклон и повторил странное приветствие, что почему-то рассмешило девочку. Потом осведомился, медленно и внятно произнося слова Древнего языка, что же такое он только что посмотрел.

— Рахе и колдуны! — ответила девочка удивленно. — Ты разве не знаешь?

Саро пожал плечами:

— Нет, не знаю. Я пришел поздно и пропустил почти все, кроме последней сцены.

— Пошли со мной, и я, пока буду готовиться к завтрашнему представлению, расскажу эту историю. Если, конечно, тебе интересно.

— Очень интересно.

Девочка начала руками сметать со сцены пыль, потом с улыбкой показала ладони Саро. Они окрасились в ярко-зеленый цвет.

— Хочешь почувствовать магию?

Саро рассмеялся:

— Магию? Это только зеленая пыль!

— Может, сейчас и так. Но в пьесе… — Она протянула юноше руку и он быстро взял ее. Ее пальцы — тонкие, как у ребенка… а пыль пахла едко и остро, совершенно незнакомо — запах чужой страны, другого мира.

Певучим голосом девочка начала повествование:

Рахе, король Запада, Хранитель мира, создатель золота, Самый мудрый из королей, Чей народ жил счастливо до старости. Слава его облетела весь мир, И колдуны узнали о золоте Запада И снарядили корабль, Чтобы похитить сокровища. Из-за моря приехали они ко двору (Их корабль разбился на скалах), Король Рахе, мудрый муж, улыбнулся им — Умный, как сова, хитрый, как лисица. «Оставайтесь здесь, в моих землях, Прошу об одном — исполните три желанья». Так молвил он, а в ответ Колдуны рассмеялись дерзко, Зная, что нарушат клятву. И король Рахе попросил умения Передвигать скалы, призывать огонь с небес. «Это два, — сказали они. — Осталось одно». И тут появилась кошка короля. «Заполните мою кошку своими чарами», — Произнес третью просьбу король И отдал кошку им в руки. «Готово, — пришел отпет. — Странная просьба». Три дня пировали колдуны. Ели, пили и разрушали. Они принесли с собой горе и несчастья, Убили козу, собаку и ребенка. На четвертый день король взял их в горы, Где золотые пещеры блестели на солнце, И когда они вошли внутрь, призвал свои дары: Во мгновение ока исчезли колдуны. Он призвал землетрясение, Которое раскололо пещеру надвое, И горы задвигались, Закрывая старые пещеры новыми. Снова в замке он гладил кота, Пока тот не отдал чары хозяину, И с их помощью сделал свои земли богатыми И счастливыми, завоевав людские сердца, Рахе, король Запада, Хранитель мира, создатель золота, Самый мудрый из королей, Чей народ жил счастливо до старости.

Девочка вытерла зеленые ладони о тунику.

— В песне на Древнем языке не сохраняется рифма, но я знаю только эту версию. На самом деле здесь следовало аккомпанировать себе на ситаре, но мой настолько расстроен, что тебе вряд ли захотелось бы его услышать.

Саро покопался в кошельке и извлек серебряную монету.

— В любом случае большое спасибо, — сказал он, протягивая девочке деньги. — Мне понравилась твоя сказка.

Она отмахнулась:

— Не оскорбляй меня деньгами. Это было бесплатное представление — я сама захотела рассказать тебе историю. Считай моим подарком тебе в честь твоей первой Большой Ярмарки.

— Откуда ты знаешь?

Саро невольно улыбнулся девочке и с радостью увидел, как она улыбается в ответ: темные глаза сощурились на гладком загорелом лице. Обнаженном женском лице…

Саро почувствовал, как поднимается волна стыда за такие греховные мысли, и наклонил голову, чтобы скрыть краску.

Когда же он снова посмотрел на девочку, та напряженно разглядывала его.

— Ты так смотришь на меня, будто никогда раньше не видел женского лица.

Саро почувствовал себя идиотом.

— Извини, — промямлил он. — Просто там, откуда я родом, женщины не показывают своих лиц. Они носят вуали, которые оставляют открытыми только рот, чтобы есть и говорить, и…

— Ты истриец.

Саро кивнул, хоть она и не спрашивала, а констатировала.

— Твой народ странно относится к женщинам, — засмеялась девочка, собирая кукол и развязывая нити, запутавшиеся в конце пьесы. — Так ревниво прячут их. Должно быть, ваши мужчины действительно очень напуганы.

Она протянула одну из отвязанных кукол Саро, тот осторожно взял ее. Повернул. И только теперь заметил, что сделана фигурка с удивительным мастерством: каждая черточка, каждая линия выпестована заботливо и тщательно.

Саро потянул за ниточку и увидел, как подпрыгнула нога, понял, что у умелого кукловода каждый палец куклы сможет двигаться отдельно от других, рука даже складывалась в кулак.

Он раздумывал над словами девочки, вертя куклу так и эдак. Наконец сказал:

— Говорят, сила Фаллы сверкает в женских глазах. Наверное, мы боимся этой силы.

Девочка засмеялась:

— И правильно делаете! Ну-ка дай мне колдуна, пока не соскреб с него все золото.

Она положила все четыре куклы в умно устроенную деревянную коробку с отделениями для веревок и ниток.

— И что же вы делаете здесь, с бродягами, в вашу первую Большую Ярмарку, молодой господин?

— Ищу подарок для своей матери.

— Хороший мальчик. — Она окинула его одобряющим взглядом. — Женщины любят подарки. Ты уже знаешь, что это будет?

Саро покачал головой.

— Может быть, украшения, — неловко произнес он.

Девочка хлопнула в ладоши.

— Тогда я отведу тебя к дедушке. Он занимается камнями настроения, вставленными в браслеты и ожерелья, кольца и броши, и даже, думаю, отдельными, без всяких украшений. Твоя мать будет в восторге.

— А почему их называют камнями настроения?

— Они меняют цвет в соответствии с настроением человека.

Саро засмеялся:

— Неужели камни на такое способны?

Девчонка пожала плечами:

— Спроси дедушку. Он большой специалист.

— По камням?

— Нет, глупыш, по настроениям.


Лавочка старого кочевника располагалась как раз затем местом, где торговали аракой, когда Саро проходил здесь раньше. С того момента толпа значительно выросла — и в размерах, и по шумности.

Молодые истрийские мужчины с бритыми подбородками, в изящных туниках, общались с северянами в коже и с косичками. И хотя они выглядели довольно нелепо в компании друг друга, совместная выпивка связала их тесной дружбой: один парень — похоже, Ордон Каран из Талсии, — рука об руку с молодым эйранцем с бело-золотыми волосами и бородой пел старинную песню, причем каждый на своем языке, но при этом более или менее в тон.

Саро узнал в других выпивохах друзей брата, на несколько лет старше его, партнеров по борьбе и охоте. Вот Диас Сестран, в нелепой серебристо-оранжевой тунике, и Леоник Бекран, и… О Фалла, вот и сам Танто, спотыкающийся, с красным лицом и пустыми глазами, вытряхивающий последнюю каплю из фиолетовой фляжки себе в глотку.

Саро вздохнул и пошел быстрее.

— Ты их знаешь? — с любопытством спросила девчонка, глядя на пьяные ужимки молодых людей.

Один истриец поднял эйранца и носил его по кругу на плечах. Эйранец, весь состоящий из длинных рыжих волос и волчьей усмешки, потрясал опасным на вид кинжалом.

— Один из них мой брат, — процедил Саро сквозь сжатые зубы.

— И ты не хочешь к ним присоединиться?

— Совсем не хочу. Я пришел сюда, пытаясь избежать встречи с ними.

Девчонка засмеялась:

— Ему слишком хорошо, чтобы замечать тебя. Пошли.

Лавочка ее дедушки была увешана цепочками и сверкающими украшениями, утыканными молочного цвета камнями, отполированными до блеска. Сам старик носил их и на руках, и в ушах, и на лентах вокруг шеи. Даже посредине его лба, и то сверкал камень, свисавший с тонкой серебряной цепочки и выглядящий, как настоящий третий глаз. И в то время, как на лавочке камни выглядели молочно-белыми, этот, на старике, омывался всеми оттенками мягкого синего цвета.

— Дедушка!

— Гайя, дорогая…

Черные глаза старика, маленькие и круглые, сверкали, как у малиновки. Он склонил голову, оглядывая Саро таким же быстрым и смышленым взглядом, как маленькая птичка.

— Это мой друг…

— Саро, — быстро подсказал Саро.

— Мой друг Саро хочет выбрать что-нибудь в подарок своей матери.

Саро улыбнулся старику. Она — то есть Гайя, — назвала его «другом», и, хотя она всего лишь иноземная девчонка не больше двенадцати-тринадцати лет от роду, его сердце наполнилось теплом и радостью.

— Гайя… — Он запнулся, не совсем уверенный в правильности произношения: на языке кочевников, кажется, в имени было гораздо больше слогов. — Гайя сказала, ваши камни меняют цвет в соответствии с эмоциями человека.

Без единого слова старик взял в руку подвеску: длинный, в форме боба, камень в простом гнезде на серебряной цепочке.

Элегантный, изящный камень от прикосновения старика приобрел нежно-голубой цвет. Он протянул его Саро, и тут же цвета смешались, сменившись на охряной и горчично-желтый.

— Ты счастлив сейчас, хотя под счастьем лежат более глубокие чувства — гнев или даже страх.

Саро с изумлением уставился на него.

Гайя подошла поближе и забрала у дедушки подвеску. Охра тут же уступила место сверкающему золоту. Старик засмеялся.

— Она простой ребенок, моя Гайя. Чистый и спокойный ребенок.

— Милая вещица, — проговорил Саро. Он изучал витрину, но старик не ошибся в выборе. — Сколько вы хотите за нее?

Он уже собирался открыть кошелек и высыпать содержимое, когда послышался громкий крик со стороны соседней лавочки, сопровождаемый жутким грохотом.


— Там что-то стряслось, Док.

— Кажется, какие-то проблемы, Джоз.

— Вмешаемся, Кноббер?

— Ну почему бы и нет. Всегда любил немного порезвиться на Большой Ярмарке.

— Никогда не знаешь, с кем можешь сцепиться!

— Идешь, Мэм?

— Не дурите: нам за это никто не заплатит.

— Как хочешь.

— Я мечтаю врезать одному из этих истрийцев прямо по роже, честное слово.

— Лучше поосторожнее, Дого. Они на пару голов выше тебя.

— И вот мы идем, вниз по склону, вниз по склону, вниз по склону…


Лорд Тайхо Ишиан шел по Ярмарке после того, как нашел временное облегчение в объятиях темной женщины с ракушками в волосах (хотя все время, что она работала над ним, Тайхо представлял себе пару бледных рук и морских зеленых глаз), когда заметил суету у лавочки с напитками.

Пара молодых людей вцепились друг другу в горло, но, к счастью, никто из них не имел при себе оружия. Высокий блондин отвел кулак в сторону и ударил истрийца прямо под ребра. Когда истриец, одетый в странно знакомую ярко-розовую тунику, сложился пополам, эйранец резко поднял правое колено, и его оппонент свалился на землю, схватившись за низ живота и дико завывая.

Последовала секунда тишины: казалось, драка исчерпала себя, сейчас кто-то произнесет подходящую случаю шутку, и все возвратятся к выпивке, но в этой неестественной тишине блондин вдруг выкрикнул:

— Это за твою стерву богиню, болван! Фалла раздвинула бы перед Суром свои ноги и благодарила его за блестящую возможность.

Тайхо остолбенел. Кровь бросилась ему в лицо, потом отхлынула, оставив обычно коричневую кожу бледной, как у северянина.

У лавки разразилась буря. Может, минутой назад молодые люди и были друзьями по выпивке, партнерами в лошадиных бегах, но теперь все до одного превратились в эйранцев и истрийцев — служителей Богини и последователей Сура: история и религия разделила их надежнее, чем язык, культура и образование.

Враги на протяжении сотен поколений, многих столетий, пережившие возвышение и падение династий, разрушения городов, осквернения культов, они вспомнили с внезапной яростью, на чьей стороне находятся, и неистово бросились защищать правое дело. Ненависть, более двухсот лет сдерживаемая в узде, вырвалась наружу во мгновение ока. На свет явились образы, встававшие перед их глазами раньше, когда они слушали странные и страшные рассказы у своих фамильных очагов: потерянные деды и израненные родители, утраченное в войну богатство и приобретенные пожизненные долги…

Стены лавчонки-распивочной опрокинулись с треском. Маленький кочевник, хозяин, бегал туда-сюда, как загнанная в угол мышь, пытаясь избежать сыпавшихся со всех сторон ударов. Потом четверо в доспехах с ревом вклинились в толпу и принялись раздавать удары направо и налево, не слишком выбирая цель — эйранец или истриец.

Какое-то время казалось, что их непрошеное вторжение изменит ситуацию, но вдруг юнец с всклокоченными волосами вытащил поясной кинжал, и серебряное лезвие покрылось кровью. Истриец в дурацких серебристо-оранжевых одеждах упал на землю, зажимая руками рану в животе. Младший сын Сестрана, вздрогнул Тайхо.

Его собственная рука потянулась к ножу у пояса, но, как только пальцы обхватили рукоятку, драка распространилась дальше и захватила вторую лавочку. Два северянина попятились, преследуемые четырьмя или пятью южанами. Одним из эйранцев был высокий рыжий парень, ранивший мальчика Сестрана. Он поднял руку с ножом — похоже, просто угрожая, — но на него навалилось двое южан, которые сумели отобрать оружие.

Высокий истриец с короткими темными волосами и толстым носом торжествующе взвизгнул и бросился на эйранцев, размахивая собственным ножом. Северянин попытался отпрыгнуть, но при этом врезался в лавку продавца украшений позади.


— Саро!

Гайя в ужасе ухватилась за руку юноши, потому что внезапно все пространство заполнилось дерущимися. Послышался высокий, тонкий возглас отчаяния, и Саро обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик исчезает из виду, а его лавка рушится в жутком грохоте ломающихся досок и треске рвущейся материи.

Камни настроения полетели во все стороны: касаясь человеческой кожи, они вспыхивали темно-красным, каким-то жутковатым цветом, прежде чем упасть снова бледными и туманными на землю.

К ним метнулись двое драчунов. Лица их были искажены ненавистью, кулаки мелькали в жестоком напряжении. Саро схватил Гайю и спрятал за своей спиной.

Он чувствовал, как дрожит девочка, а потом кто-то нанес ему страшный по силе удар в висок, и Саро оказался на земле, с черной пылью во рту и глазах. Чужие ноги мелькали вокруг него, на нем, пинали и топтали…

В месте удара, казалось, череп раскололся надвое, каждый толчок крови превращался в пытку. Саро попытался поднять голову, и тут же оглушающая волна тошноты прокатилась сквозь все его тело. Кто-то жестоко пнул юношу в живот, и Саро скорчился. Его вырвало. Непостижимым усилием он сумел перекатиться под остатки лавочки продавца камней, только чтобы обнаружить себя лицом к лицу со стариком, у которого из жуткого пореза на лбу по лицу свободно текла кровь. Камень настроения сиял, чисто и прозрачно, голубым цветом — таким бледным, что казался почти белым посреди красного.

— Дедушка!

Внезапно рядом с неподвижным телом на земле оказалась Гайя, с кровью в волосах и наполовину сорванной туникой. Слезы ручьем катились по коричневым щекам девочки. Она уложила голову старика себе на колени.

— Он тяжело ранен. Нужно унести его отсюда.

Саро тупо кивнул. На большее сейчас он не отваживался.

Юноша закрыл глаза, сглотнул вставший в горле комок. Потом поднялся на ноги, опираясь на столбик лавки. Он увидел ошеломляющую картину: настоящее поле битвы.

Двое мужчин валялись на земле: один — Диас Сестран, как понял Саро с внезапным холодком в груди, а другой — молодой эйранец со светлыми каштановыми волосами и заплетенной в косички бородой. Из глубокой раны в его бедре толчками выплескивалась кровь. Вокруг двух раненых дюжина или больше молодых людей дрались по-настоящему — с ножами или палками в руках. Воздух был пронизан криками ярости и жажды крови.

Саро наклонился и поставил кочевника на ноги. Старик весил так же мало, как птица, — весь из кожи да тонких палочек костей, которые того и гляди сломаются. Гайя пошла с другой стороны от своего дедушки, подставляя плечо под его руку. Вместе они начали оттаскивать старика прочь.

Им, наверное, даже удалось бы справиться со своей задачей, но какой-то коротышка в вороненых доспехах врезался в них, пытаясь уйти от высокого молодого истрийца в ярко-розовой тунике, который орудовал клинком, отделанным серебром. Коротышка поймал Саро за руку и развернул его с такой силой, что старого кочевника вырвало из его рук и отбросило вперед. Послышался мокрый, хрустящий звук удара, последовавший за ним страшный визгливый крик. Когда Саро пришел в себя, он увидел Гайю с искаженным от горя лицом, которая бросалась на его брата, Танто, сжав кулаки, а старик лежал на земле с серебряным кинжалом, утопленным по рукоятку в его груди.

Танто отталкивал от себя Гайю, всей пятерней упираясь в лоб девочки, с выражением полнейшего отвращения на лице. Потом он грубо отбросил ее, повернулся, наступил старику на грудь и, вытащив свой кинжал, пошагал дальше. Саро прирос к месту, изумленно глядя ему вслед.

Коротышка, за которым гнался Танто, исчез в толпе.

С жутким воем Гайя упала, рыдая, на искалеченное тело своего дедушки. Старик медленно протянул руку и погладил ее по щеке. Глаза его помутнели. Саро упал рядом с ним на колени, онемев от шока. Там, где Танто вытащил кинжал, из мокрой дыры хлынула яркая пульсирующая кровь — прямо на чистую белую рубашку кочевника.

Саро смотрел на кровь со странным, незнакомым дотоле чувством. Потом он медленно, почти инстинктивно, прижал руку к открытой ране, пытаясь остановить кровотечение, но этого ему сделать не удалось.

Так много крови.

Саро и не представлял, что в теле человека может быть столько крови, не говоря уже о таком хрупком старике. Он почувствовал под ладонью быструю, тонкую пульсацию сердца — бьющаяся в клетке птичка… Нажал сильнее. В этот момент старик повернул голову.

Его темные глаза заглянули в душу Саро, и юноша опять почувствовал тошноту, теперь уже другого рода, скорее похожую на головокружение.

Потом кочевник положил руку на ладонь Саро, удерживавшую кровь, и прошептал что-то на непонятном для юноши языке, едва выдыхая воздух. Наверное, у более сильного человека слова превратились бы в свист.

Потом старик умер.

Саро мог точно определить момент, когда душа кочевника отлетела на небеса — не только потому, что у старика остановились глаза и открылся рот, как будто в разочаровании. Нет, просто камень на его лбу стал менять цвета, все более и более светлея, пока наконец не превратился в нечто серое.

Разум Саро стал холодным, чистым водоемом спокойствия, зеркальным озером, чью гладь не беспокоят люди, а воды не прорезает ни единая морщина. Кругом наступило мгновение полнейшей тишины, а потом на юношу навалилась лавина звуков. Из далекой толпы послышался высокий отчаянный вой женщины, крики мужчин, злые и испуганные, а еще плач ребенка.

Саро поднял голову. Танто стоял в отдалении с пустыми, ничего не выражающими глазами. Рядом — лорд Тайхо Ишиан, положивший руку ему на плечо: он одобрял поступок молодого человека, как показалось Саро в минуту ясности.

К лежащему на земле мертвецу бежала пожилая женщина с протянутыми руками и залитым слезами лицом. Она упала на колени возле мертвого мужчины и принялась покрывать его лоб поцелуями. Внезапно смутившись оттого, что присутствует при такой интимной сцене, при таком абсолютном горе, Саро встал. Чужая кровь полилась с него ручьями, закапала с рук…

Он отвернулся и уже собрался уйти — прочь от смерти, подальше от брата и любопытных зрителей, как вдруг почувствовал чью-то ладонь на своей руке.

Гайя.

Как только она дотронулась до Саро, юношу захлестнула горячая волна печали — печали и ужаса.

…кто-то убил ее дедушку — просто так, ни за что, бессмысленно, жестоко — и не спеша ушел. Он умер прямо перед ней, свет угас в его глазах. Страх, такой страх: теперь сердце бабушки разбито, кто позаботится о них, когда дедушка ушел, умер, умер?

Саро моргнул, покачал головой. Ладонь упала, и с ней отступил хоровод эмоций, оставив его, как рыбу, захваченную штормом, слабым, глотающим ртом воздух, как незнакомую субстанцию.

Он опустил взгляд. Гайя, эта девочка, стояла перед ним. Огромные, полные слез глаза… Она протягивала ему ладонь с кулоном, который Саро выбрал для матери. В руке девочки камень стал голубым, цвета зимнего неба, с полосками бледного пурпура, как предвестник заката. Он тотчас понял, что это означает ее горе и страх — понял не благодаря камню, но прислушавшись к чему-то внутри себя самого, к чему-то новому и непрошеному, что пришло, как нежданный гость.

— Он сказал, что хочет преподнести тебе дар, — тихо проговорила она. — Думаю, он имел в виду это.

Саро медленно покачал головой.

— Нет, — ответил он. — Не ожерелье, не его он имел в виду.

Юноша улыбнулся и почувствовал, как по лицу потекли слезы.

Девочка уставилась на него непонимающе, потом все равно втиснула кулон в его руку и убежала.