"Колдовская магия" - читать интересную книгу автора (Фишер Джуд)

Глава 18 КОРОЛЕВА СЕВЕРНЫХ ОСТРОВОВ

Вран Ашарсон, король Севера, зажег свечу и взглянул на спящую женщину, которую выбрал себе в жены.

По правде говоря, их союз еще не был закреплен ритуалами, предписанными законом — отъезд с Большой Ярмарки проходил в такой спешке, что для формальностей не хватило времени, — но они уже сложили вместе мясо и соль (для земли и моря) и переспали дюжину или еще больше раз всего за несколько дней в кожаной палатке в качестве преграды для любопытных взоров команды.

Через день, если ветер останется попутным, они увидят неясные очертания утесов Островов Тин, а оттуда уже всего полдня пути до его крепости в Халбо. Потом хранители законов могут сколько угодно заниматься своими скучными и бессмысленными церемониями.

Вран поднес свечу ближе, так, чтобы круг света падал на нежную щеку женщины, длинную, прямую линию носа на фоне подушки, на запутавшиеся во время их постельных упражнений локоны, теперь покрывавшие горло и выглядывающее белое плечо. Она выглядела, как русалка, попавшая в золотую сеть. И вокруг нее царила такая же магическая атмосфера.

Вран обнаружил, что задержал дыхание, чтобы не разбудить Розу Эльды, и улыбнулся — широкой ленивой улыбкой кошки, которую заперли в рыбной лавке.

Он самый счастливый мужчина в мире…

Не устояв перед соблазном, король сдвинул шкуру снежного медведя на длину ладони, чтобы показался сосок ее левой груди, бледный и спокойный, похожий на розовой цветок с западных утесов: Вран вспомнил, как в приступах страсти он вспыхивал глубоким темно-красным цветом. Даже сейчас, уставший и измученный, король почувствовал спазм горячего желания. И тотчас устыдился самого себя, пораженный контрастом между беззащитным спящим существом, более всего похожим на свернувшегося калачиком ребенка, и необузданной соблазнительницей, которая глубокой ночью скакала на нем до изнеможения, со змеящимися волосами и стекающим по животу потом.

Он знал многих женщин, но такой еще не встречал. Эйранки часто были красивы — темные, светлые или отчетливо рыжеволосые с Западных островов… длинноногие и тонкие, или крепкие и гибкие, как ценные горные пони. Он любил их всех. Ему никогда не приходилось искать сексуального удовольствия: оно каким-то образом всегда само находило дорогу к нему. Королем быть действительно хорошо, но и до коронования, и даже тогда, когда перспектива передачи ему власти оставалась расплывчатой, самые разные женщины и девушки предлагали ему свои услуги с таким свободным и радостным изяществом, что он не мог поступить с ними невежливо и отправить восвояси неудовлетворенными.

Вран любил женщин, а женщины любили Врана. В свою очередь, в юности он считал их всех восхитительными, неоткрытыми странами, которые следует нанести на карту и исследовать. Все они пахли по-разному, ощущались по-разному, вели себя тоже по-разному. И когда они говорили, поздно ночью или рано утром, в его спальне, растянувшись на медвежьих шкурах, заячьих и лисьих мехах, он слушал их и узнавал больше, чем когда-либо ожидал узнать из женской болтовни. Больше даже, чем из разговоров мужчин, потому что женщины подхватывали крупицы знаний там и здесь, и везде, как маленькие галки, собирающие блестящие вещицы для своего гнезда и потом составляющие их в замысловатые, интригующие фигуры. Они выдумывали истории из совершенно не связанных между собой событий и наблюдений.

Врана удивляло безмерно, что такие истории очень часто оказывались правдивыми, частично или полностью, хотя источники, из которых брали для них материал, никогда даже рядом не стояли. Потерянная пуговица, найденная в необычном месте (мимолетное замечание Янки, купавшей его), лукавые взгляды двух не связанных ничем придворных (замеченные Териндой Рольфсен) и простолюдинка-жена, отосланная по непонятному поручению через дикие равнины, о которой рассказала Кия Фенсен, внезапно дополнились слухом о страстном романе одной из высших дам Совета Эйры и красивым, но бедным королевским управляющим. Тем временем жена этого красавца умерла после падения с пони, пересекая ненадежные Дикие Болота, и, всего несколькими неделями позже, прежде незаметный управляющий возвышается до должности слуги при ярле Йорне. Меньше чем через год, когда докучный муж, ярл Йорн, пропал в море без вести, леди Гарсен и слуга становятся мужем и женой.

От маленькой резной пуговицы из китовой кости до двух смертей: из-за таких деталей Вран научился обращать внимание, когда не был слишком занят, на самые мелкие происшествия. И поэтому король гадал, любуясь Розой Эльды, каким образом кочевница, столько месяцев путешествовавшая по горам, равнинам, южным пустыням, открытая ветрам и солнечным лучам, могла сохранить безупречную белизну кожи. Будто мир не оставил на ней никакого отпечатка или она сама не принадлежала этому миру.

Король не просил ее рассказать о своем прошлом, потому что, по правде говоря, они вообще мало разговаривали. Но пара вопросов, которые Вран все-таки задал своей невесте, когда они лежали вдвоем ночью, под скрип раскачивающегося от ветра паруса, рев океана и приглушенное бормотание ночных дозорных на носу, остались без ответа.

Иногда Роза Эльды смотрела на короля так, будто могла видеть сквозь его тело, сквозь корабль, сквозь темные глубокие воды под ними. Иногда она просто улыбалась и дотрагивалась до лица или руки короля, и тогда все слова, которые он собирался ей сказать, вдруг вылетали из головы, как падает листва с дерева.

Будто почувствовав его взгляд, женщина пошевелилась. Другие женщины, как Вран заметил с годами, просыпались постепенно — протирали глаза, переворачивались, потягивались, зевали. Роза Эльды, напротив, вроде бы спала легко, как кошка, в мгновение ока переходя от дремотной неподвижности к живому бодрствованию.

— Где я?

Она резко села, моргая от света, меха посыпались с нее белым водопадом.

На мгновение король потерял дар речи при виде ее нагого тела, открывшегося во всем своем совершенстве. Потом поставил свечу и стал на колени.

— Там же, где и вчера, и позавчера, любимая. В безопасности на моем корабле ты пересекаешь океан по дороге в мое королевство.

Каждый раз при ее пробуждении казалось, что сон полностью стер память Розы Эльды: каждый раз ее первыми словами были именно эти. Тут же за первым вопросом последовал второй — странный, как всегда:

— Кто я?

В первый раз, когда Роза Эльды произнесла эти слова, король подумал, что она играет с ним, что это всего лишь милая ее сердцу забава, приносящая замысловатые комплименты с его стороны, и потому отвечал и тогда, и в дальнейшем: желание моего сердца, моя жена и моя королева, красивейшая из женщин, совершеннейшее творение… и так далее. Но каждый раз она настаивала, с таинственно поблескивающими в первых лучах рассветного солнца глазами: «Мое имя. Скажи мне мое имя».

И он тихим голосом напевал: «Ты теперь королева Северных островов, леди Эйры». Но она качала головой в расстройстве, пока он не произносил: «Роза Эльды. Ты Роза Эльды, Роза Мира…»

— Я знаю тебя только как Розу Эльды, — в который раз сказал король. — Ты — Роза Мира. Это все, что я знаю о тебе, потому что ты никогда не рассказывала мне больше.

— Роза Эльды. Роза Мира.

Она твердила это снова и снова, как молитву, или словно пытаясь запомнить получше. На пятый день их путешествия она повторила свое имя всего четыре раза. В первый день — более дюжины, так что по крайней мере ситуация хоть в чем-то шла на поправку.

Может быть, именно поездка на странном корабле с людьми, чьего языка она не понимала, заставила ее стать неуверенной в себе и нервной, гадал он. Или, что гораздо труднее принять (особенно после ее бесстрашного и дерзкого поведения ночью), она боялась его? Но теперь королю вспомнился человек из Халбо, один из советников отца, которого нечаянно задела баранья кость, кинутая членом королевской охраны в разгаре шумной пьянки на зимний праздник. То была большая кость, насколько он помнил, бедренная или, может, челюсть, и, попав мужчине прямо по голове, она отправила его в беспамятство. На следующий день советник поднялся, несмотря на шишку с гусиное яйцо на виске, но вот что с ним случилось, он не помнил совершенно, даже имя свое забыл. Стражники восприняли это как забавную игру и сумели убедить советника — мягкого вежливого человека, который и мухи на своем веку не обидел, — что он получил шишку, когда зашел слишком далеко, рассказывая служанке, что хотел бы с нею сделать ближайшей ночью, а та в ответ хорошенько стукнула его по голове черпаком. Советник, в ужасе от собственного поступка, даже пытался разыскать девушку и лично извиниться за свое поведение, что только добавило стражникам веселья. Этот человек со временем восстановил память, однако так и не вспомнил событий злополучной ночи.

Сейчас, подавшись вперед, король положил руки на голову своей жены, чувствуя, как возбуждение бежит по руке и укореняется в теле при одном прикосновении. Вран растопырил пальцы, ощупывая ее череп, но кости казались крепкими и нетронутыми. В следующее мгновение Роза Эльды отдернула голову.

— Что ты делаешь? — спросила она без выражения.

— Ты когда-нибудь ударялась? — негромко спросил он. — Головой?

Последовала пауза, будто она раздумывала над значением вопроса. Потом:

— Нет.

Это прозвучало очень твердо, дальнейшее обсуждение не допускалось. Будто желая подчеркнуть, что разговор окончен, она откатилась от Врана и встала с кровати, так что макушкой уперлась в потолок палатки, а свеча на полу освещала только гладкую кожу ног и безупречный овал коленок. Остальная часть тела Розы Эльды терялась в темноте.

— Я хочу наружу, — заявила она и пошла мимо короля к выходу в первородной наготе.

За последние несколько дней Вран научился в подобных случаях действовать очень быстро. Он добрался до Розы Эльды, прежде чем она выскользнула наружу, и укутал ее в плащ.

— Там холодно, — объяснил он. — Ветер с моря рано утром может быть довольно… колючим.

Он обнаружил, что не может объяснить ей ненужный интерес команды при виде ее оголенной плоти, и где-то в потаенных уголках разума, не желая сам себе признаваться, он все-таки подозревал, что их внимательные взгляды доставили бы его жене какое-то извращенное удовольствие.

Вместе они очутились на палубе. Король сказал правду: ветер действительно дул, резкий и холодный, пронизывая тело до костей, не обращая внимания на одежду, но Роза Эльды, казалось, вообще не замечала его. Кожа Врана, загорелая и выдубленная от многолетнего воздействия стихий, быстро покрылась мурашками, но голые ступни и икры его жены остались гладкими, как шелк.

На востоке краешек солнца только-только выглянул из-за горизонта, и длинная низкая череда пурпурных облаков оттенилась глубоким золотом: темно-красные линии расчертили небо, как испорченное яйцо.

— Скоро будет шторм, — угрюмо сообщил рулевой, уставившись не на своего короля, а на женщину, стоящую на корме, на ее развевающиеся волосы, на лицо, подставленное колючему ветру.

Вран усмехнулся:

— Быстрые ветра примчат нас прямо домой!

Рулевой рассмеялся, закинув голову назад, показывая желтые зубы, загнутые и острые, как у крысы.

Смех привлек внимание Яйца Форстсона, он пересек палубу и стал рядом с Враном. Его лицо имело едва заметный оттенок зелени. Последние несколько лет желудок Форстсона начал восставать против угнетающих ритмов океана, настоятельно требуя, чтобы его вернули обратно и дали наслаждаться мирной жизнью на прочной земле.

— Вам не следует позволять своей… жене показываться в таком виде, — тихо сказал Форстсон королю, не имея сил принудить себя произнести странное имя, принятое женщиной. — Люди волнуются.

Не в первый раз ярл Шепси делал подобное предупреждение. И действительно, вокруг исчезли все признаки работы, команда впала в любопытствующее молчание. Несколько моряков, игравших в кости на палубе, при последнем броске потеряли интерес к игре и теперь все разом уставились в одном и том же направлении, как будто у них была пара глаз на всех.

Повсюду на «Вороне Сура» люди прекращали точить клинки, готовить кашу, потрошить утренний улов. Двое матросов, крепивших парус, выронили из внезапно вспотевших ладоней канаты, и те, подхваченные ветром, угодили прямо в лицо человеку, который чинил в сторонке свой кожаный мешок. Его гневный вопль разбил чары Розы Эльды и дал Врану шанс добраться до нее, положить руку на плечи, притянуть к себе.

Вначале она сопротивлялась давлению его рук, рванулась от него к морю, потом будто что-то оборвалось внутри женщины, и она расслабилась.

— Что тебя так заворожило, любимая? — прошептал Вран в ее маленькое изящное ухо. — Ты никогда не видела моря до нашего путешествия?

Она, казалось, обдумывала вопрос, будто переводя его с Древнего на какой-то более сложный язык. Наконец ответила:

— Оно пугает меня. Его величие.

Вран кивнул. Он помнил свое первое путешествие, когда радовался возможности взойти на палубу великолепного корабля в присутствии отца. Тогда ему доверили определенные обязанности и обращались, как с любым другим членом команды: наконец-то он стал мужчиной! Когда же они вышли из гавани Халбо, миновали волнистую набережную и защитные молы, поставили парус и направились навстречу диким просторам Северного океана, Вран почувствовал первые порывы морских ветров, сильные и неумолимые, превращающие верхушки волн в злобные белые гребни, заставляющие деревянную основу корабля протестующе скрипеть. Он смотрел, как земля позади превратилась в простую серую линию. Впереди, насколько хватало взгляда, не было ничего, кроме высоких волн.

И тогда Вран подумал (и с тех пор старался больше никогда не обращаться к тем мыслям), что они все сидят в крошечном корабле, похожем на дубовую чашку, которую несет бушующий поток, а под ними нет ничего, кроме ледяной воды, которая затянет так далеко вниз, пока не достигнет дна океана, где лежат многие предки моряков — точнее, кости утопленников. И нет ничего, кроме хрупкой деревянной скорлупки, которая может треснуть и взорваться по желанию моря так же легко, как грецкий орех.

Так что король притянул женщину к себе и сказал:

— Мы все здесь на милости Сура, это правда. Но у меня крепкий корабль и отличная команда, а до дома всего день пути. Потом мы окажемся в моей столице, и тебя с радостью примут в моей крепости. Моя мать будет заботиться о тебе, ее служанки станут выполнять любое твое желание, и тебе никогда больше не придется плыть в сердце океана…

На это Роза Эльды только нахмурилась. Крошечная морщинка появилась между тонкими бровями, там, где ее не было доселе.

— Сирио? — переспросила она.

Вран поднял бровь:

— Сирио? Прости меня, любимая, я не понимаю, о чем ты говоришь. Наши языки слишком различны.

— Ах, — вздохнула она. Потом: — Сур, — повторила она и: — Сирио.

— Вы называете нашего бога по-другому? — изумился Вран.

Морщинка между бровями углубилась.

— Бог? — эхом отозвалась она. — Что такое бог?

— Разве ты не знаешь?

В ответ Роза Эльды только покачала головой.

Вран провел рукой по лицу. Если кто-нибудь допросил бы его с пристрастием, он бы признался, что находил подобные разговоры утомительными. Будто объяснять устройство мира ребенку, да еще иноземному. Дети хороши для шумных игр и неожиданных подарков или сладостей, но вынужденное разъяснение им основ религии Врану нравилось меньше всего.

Однако, рассудил король, эта женщина теперь его жена, и она не знает ничего о северных обычаях, а ведь он сам выбрал ее среди остальных. Значит, надо постараться.

Вран прокашлялся.

— Бог — это тот, кому мы возносим молитвы, чтобы получить помощь или благосклонность: попутный ветер во время путешествия, или крестьянин может молиться о хорошей погоде, когда растит урожай…

— Что такое молитва?

Он уставился на нее в недоумении:

— Вы ведь наверняка молитесь своим божествам? У всех есть бог. Даже у проклятых истрийцев есть сучка-богиня, огненный демон, Фалла.

Роза Эльды пожала плечами:

— Моя жизнь была очень… уединенной.

— Яйцо! — Вран подозвал своего советника поближе, чувствуя, что разговор начинает опасно приближаться к области метафизики. — Ты лучше объясняешь подобные вещи, чем я. Уведи ее отсюда и расскажи о Суре, о том, чему и как мы молимся на Севере. Не следует шокировать мою набожную матушку странными измышлениями свежеиспеченной невестки… К тому времени как войдем в Халбо, я надеюсь, что моя жена сумеет наизусть прочитать Молитву Моряка. А сейчас я проверю курс вместе с навигатором!

Король хлопнул ярла Шепси по плечу и с усмешкой направился на нос корабля, легко ступая по доскам, минуя тюки с грузом, горшки и вытянутые ноги.

Яйцо долго смотрел Врану в спину с тяжелым сердцем, прежде чем повернуться к бледной женщине.

— Леди, — сказал он, вежливо кланяясь. — Пожалуйста, пойдемте со мной, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

Когда Роза Эльды улыбнулась и вложила свою руку в его ладонь, ярл почувствовал непривычное тепло внизу живота и минутой позже обнаружил, что бессмысленно ухмыляется в ответ, будто восемнадцатилетний мальчишка.

Он похлопал по ее руке, потом осторожно убрал ее, тотчас ощущая, как напряжение покидает чресла, возвращается ясность мысли.

Ярл теоретически понимал, почему Вран выбрал в жены именно ее — теоретически, умом, но не сердцем.

Королю пристало думать головой, а не тем, чем в данный момент думал Вран, особенно в тот момент, когда надо принимать важное решение. Ведь он выбирает не только женщину, которая согреет постель, но и дальнейшую судьбу королевства. Как в результате его действий в дальнейшем будут поступать ярлы, окружающие трон Врана Ашарсона? Преклонят ли колени, присягнув на верность, или станут за его спиной строить коварные планы? Предпочтя никому не известную кочевницу, Вран сделал наихудший выбор, хотя и легко предсказуемый, судя по его дикому, необузданному нраву, думал Яйцо. Сур знает, они старались — он, и Штормовой Путь, и Южный Глаз…

Ярл тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения, но знал, что оно вернется снова ночью, как обычно — не важно, в скольких войнах он участвовал, сколько видел смертей: оно вернется… И снова король окажется рядом с разорванными телами, горящей женщиной, и этой странной юной женой, идущей сквозь озверевшую толпу беспрепятственно, будто она и не принадлежала этому миру.

— Тебя били по голове? — внезапно спросила Роза Эльды, охватывая пальцами его череп так же, как чуть ранее делал Вран.

Напуганный интимностью жеста, Яйцо дернулся прочь от ее рук. Он чувствовал смятение, страх, ощутил противоестественное вторжение в свой мозг.

— Много раз, — хрипло произнес он. — И снаружи… и изнутри.

— Изнутри?

Роза Эльды на несколько секунд закрыла глаза, слегка раскачиваясь на пятках. Прирожденная морячка, отстраненно подумал ярл.

Когда она вновь открыла глаза, удивительная зелень ее зрачков кружилась и прояснялась, как будто облака двигались по залитому солнцем небу. Потом Роза Эльды засмеялась.

Форстсон обнаружил, что тоже смеется, чувствуя себя немного увереннее от того, что связь между ними прервалась. Но прервалась ли?

Из ниоткуда появилось видение его собственной жены, именно такой, какой она была, когда он ушел на войну. Прекрасная светловолосая девушка двадцати пяти лет с румяными щеками и счастливыми глазами… Двое их маленьких детей, прячущихся за юбками матери, с испугом смотрят на отца — он в доспехах, с огромным шлемом под мышкой и мечом на спине. А живот Брины уже тогда округлился, она ждала их третьего ребенка — ребенка, которого он так и не увидел…

— Она жива, — сказала кочевница и подарила ярду головокружительную улыбку. — Она старше, чем девушка в твоей голове, но это все же она. Ее волосы теперь красные и короткие.

— Брина жива?!

— Ее зовут Брина? Я никогда раньше не слышала этого имени. Это женщина, правда?

Ее пальцы легко скользнули по лбу ярла. Вначале он увидел только силуэт женщины в истринской сабатке синего, почти черного цвета, а потом будто вуаль исчезла с ее лица.

Он увидел ее, свою давно потерянную жену, украденную захватчиками. Лицо покрыто морщинами, уголки рта обращены вниз — печать многих лет и тяжкого опыта, но глаза такие же ярко-голубые, как и в его памяти — удивительная голубизна барвинка, — а волосы, как и предупреждала женщина, уже не заплетены в длинные золотые косы, а выкрашены в темно-красный цвет и коротко острижены.

— Как… — начал ярл.

Потом отшатнулся от Розы Эльды. Руки инстинктивно сотворили знак Якоря Сура, чтобы прочно прикрепить его к земле перед лицом страшной магии. Рот беззвучно открывался, будто ярл пытался произнести слова, кипевшие внутри, — надувательство, колдовство, наихудшая разновидность магии, украла и так извратила память человека, — но горло не могло выпустить ни единого звука в холодный воздух, откуда его уже не вернешь обратно…

Потом Форстсон развернулся и побежал прочь от Розы Эльды, спотыкаясь обо все препятствия, которые король за несколько минут до этого так непринужденно миновал. Ярл добежал до борта, перегнулся через него, свесился вниз, и его шумно вырвало прямо в набегающие друг на друга волны.

Происшествие вызвало хор издевательского смеха и улюлюканья со стороны команды. Вран, прервав разговор с навигатором, уставился на первого советника с немалым удивлением. Ведь лорд Шепси вот уже пятьдесят лет как плавал по морям и бывал в ситуациях похуже нынешней. Если он не может вынести спокойного моря с едва заметной качкой, что с ним станет при шторме, который предсказывал рулевой? Время старику уходить в отставку на сушу, не в первый раз подумал Вран, прежде чем он станет объектом насмешек или, того хуже, сделает объектом насмешек своего короля.

Тут Ашарсон заметил, что ярл оставил Розу Эльды совсем одну. Женщина стояла у борта, подставив лицо ветру, не хуже самого устрашающего украшения на носу корабля. Слегка расставив ноги и согнув колени, она переносила качку не хуже закаленного моряка — а королевский плащ под порывами ветра открывал белую-белую кожу…

Бросив навигатора, король метнулся к борту, как самец оленя, натыкаясь на разную корабельную утварь, тела и мачту по пути, пока не добрался до Розы Эльды.

Он набросил на нее теплую шкуру.

— Пошли обратно в нашу спальню, любимая, — сказал король. — А я принесу тебе чашку каши и отличную свежую макрель. Незачем тебе продолжать свой пост.

— Разве ты не хочешь взять меня снова? — спросила она с невинным, как у ребенка, выражением лица, в то время как ее менее целомудренная ладонь легла на королевский член.

Вран поежился:

— Не сейчас, моя госпожа, не сейчас… мне надо заняться делами…

— Тогда позже, мой господин. — Рука по-хозяйски охватила затвердевший член.

Игнорируя поднимающийся восторг тела, Вран со вздохом освободился.

— Да, позже…