"Казнить нельзя помиловать" - читать интересную книгу автора (Чертанов М.)

…декабря 200… года, пятница, вечер

До семи часов я боролся с отчаянным желанием выпить и таким образом снять нервное напряжение. Но удержался. Я умею иногда удерживаться. Меня, конечно, огорчало, что я вчера напился, но было бы хуже, если б снова потянуло на кокс. Я не брал в рот спиртного уже полгода. И больше полутора лет не пил в общепринятом понимании этого слова, то бишь много, регулярно и допьяна. Кокаина же не было лет семь, но я до сих пор его боялся, боялся даже думать.

Впрочем, мне было не столько жутко, сколько любопытно, и любопытство это вызывалось в первую очередь не загадочным жульничеством, в которое я вляпался, а тем, что вечером узнаю кучу новых людей. Понимаете, я ведь живу практически отшельником. Это у меня вроде… как ее… эпитимьи. Покаяния, так сказать. Человека-то я все-таки убил. Ну да неважно. Покажите мне того, на чьей совести нет ни одной загубленной души. Нет, вру, хорохорюсь: ничего я не забыл и из депрессии не вышел доселе. Знаю только, что если я был причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив… Вроде ни слова не переврал: у меня отличная память на цитаты.

Я два раза принял ванну. Больше люблю валяться в теплой воде, нежели стоять под душем. Верный признак лентяя, сибарита и человека безнравственного. Люди высокоморальные и обладающие активной жизненной позицией всегда предпочитают душ. Начал потихоньку собираться. Подошел к зеркалу и долго таращился в него, будто ожидая увидеть внезапно поседевшие волосы или что-то подобное. Но ничего такого не было. Все тот же ежик, те же глаза, тот же высокомерный рот, тот же подбородок с ямкой. Десять лет, как я не меняюсь внешне. Наверное, где-то старится и покрывается кровью мой портрет, но мне все равно, ничего не хочу об этом знать. Шутка. Хорошие гены и здоровый образ жизни…

В двадцать минут девятого оживленная, нарядная Марина открыла мне дверь. Я отряхнулся от снега на площадке, пристроил свое пальто с оборванной вешалкой (мог пришить, да так жалостнее) и прошел в гостиную. Большой прямоугольный стол, накрытый, как в праздник, раздвинулся и занял место посреди комнаты. Бутылки разномастные: каждый пришелец расщедрился кто во что горазд. В вазах свежие цветы. На диване разместились Олег с Таней, оба в кожаных брюках, рядом в кресле – лысоватый, коренастый мужичок неопределенного возраста, с картофелеобразным носом, похожий на молодого Зюганова.

– Геннадий, – словно отзываясь на мои мысли, представился он, протягивая неожиданно маленькую, пухлую руку. «Московская» – это, наверное, его, подумал я, но оказалось, что ошибся – «его» был армянский коньяк. Никогда нельзя судить о людях по внешности.

Олег приветливо поздоровался. Таня улыбнулась мне молча, как старому знакомому. Ее ноги, обтянутые черной кожей, вновь поразили меня своей длиной. Отвести от них взгляд было почти невозможно. Назвать их «стройными» – значит ничего не сказать; то были не ноги, а произведение искусства, которому следовало бы выставляться в музеях. Они с Олегом были великолепной, породистой парой – позавидовать можно.

Почти сразу вслед за мной пришел молодой партиец Артем. Разговор оживился. Перебивая друг друга, начали рассказывать о своих злоключениях в «Перекрестке». Запахло немножко нервным весельем, как обычно бывает в предвкушении основательной пьянки в незнакомой компании, по какому бы грустному или странному поводу она ни происходила. Атмосфера располагала: хозяйка в выходных туфельках, цветы, хрусталь, серебро. У меня возникло ощущение, что народ собрался не столько обсудить проблему, сколько оторваться по полной программе. Неужто все здесь – одинокие отщепенцы, соскучившиеся по обществу, как я? Именно таких и выбирали для игры или аферы?

В воздухе уже висел табачный дым: кондиционер был из дорогих, но барахлил. Артем, пристроившийся, как и я, на стуле против дивана, не скрываясь, пялился через стол на Танины ноги. Дробно простучали шпильки – Марина принесла из кухни стопку тарелок. Снова замурлыкал звонок. Шуршание в прихожей, какие-то быстрые женские переговоры, смешки, и в комнату, щурясь и отмахиваясь рукой от дыма, вошла худенькая девушка, типичная self-made-woman из провинции, дорогой костюм, хороший макияж, а личико плебейское, да еще кривоногенькая, бедняжка. Если это Лиза Переверзева, она моложе Маринки на одиннадцать лет, а выглядит старше. Как, впрочем, и Таня. Они смотрятся на свой возраст. А у Марины возраста нет.

Незнакомка действительно оказалась Лизой – дизайнером с улицы Болотной. Я уступил ей свой стул и переместился на диван, чуть подвинув Татьянины ноги. Артем, судя по его движению, собирался сделать тот же маневр, но опоздал. Он не мог не опоздать: у меня до сих пор, несмотря на все излишества, каким я предавался, сохранилась быстрота реакции. Партайгеноссе глядел с явной завистью: эти необыкновенные ноги не давали ему покоя. Таня шевельнулась, сменила позу, и ее колено тесно прижалось к моему. Вообще-то рядом сидит муж, но мне какое дело? Может, у них такие свободные отношения.

– Одного человека еще нет, – сказала Марина. – Алексея, который с тобой, Лиза, на одной улице живет. Ждать будем или…

– Или, – сказал Гена решительно. – Кто не успел, тот опоздал. Наливаем!

Налили и выпили, еще налили. Стало совсем хорошо, напряжение отпустило. Олег начал излагать свою версию про жуликов или мафиози, в цепкие лапы которых мы угодили. Артем заявил, что Олег, наверное, отродясь не видел живого жулика и тем более мафиози. Олег сказал, что видел он их живьем или не видел, не имеет значения, а вот когда у Артема отнимут квартиру, машину и дачу, тогда он вспомнит его, Олега, предостережение. Артем отвечал, что у него нет ни квартиры, ни тем более дачи, а таких глупых мошенников просто не бывает. Таня с Лизой пытались встрять со своими мнениями, но не могли переорать тех двоих. Я больше отмалчивался: все произошедшее в «Перекрестке», седой парик, Савельев, падающий на ступеньки, стало казаться нереальным. А здесь так хорошо, век бы сидел и не уходил…

– Давайте зажжем свечи, – предложила Марина.

Я видел, что она приятно возбуждена, как человек, попавший после долгого перерыва в родную стихию. В руках у нее все так и летало: тарелки, салфетки, вилки. Немного неожиданно было видеть ее такой хозяюшкой, но она, несомненно, получала удовольствие от того, что всем нравится ужин, обстановка и компания, и в спор Олега с Артемом влезать даже не пыталась. Вот и пойми этих женщин. Впрочем, настоящая гетера умеет и прикинуться скромной домохозяйкой.

Погасили электричество, и в неверном свете в углах повисли тени, похожие на скорчившихся людей, а люди стали смахивать на тени. Тени эти передвигали стаканы, пепельницы, спорили и бренчали вилками. Не успели мы выпить по четвертой… нет, пятой… впрочем, не помню, как появился последний гость, Алекс, тени побежали от него в разные стороны, и я почувствовал легкий укол в сердце – так он был хорош.

Быстрый, небрежный, стройный, растрепанные черные волосы, широкий лоб и брови вразлет. Он был темной масти, но словно излучал солнечный свет. Короткая, чуть смущенная улыбка и невероятные глаза, доверчивые и дружелюбные. Мне вспомнилась строчка из какого-то английского романа, который я читал недавно: «Такие глаза навевают мысли о морях и небесах, о дружбе, о высотах и глубинах, – и тому, на кого они смотрели, казалось, что эти глаза им очарованы». Черт, забыл автора. Склероз. Пора на пенсию. Повыше меня на полголовы, наверное. Марина рядом с ним казалась крошкой, но они гармонировали друг с другом: кошачесть движений их роднила.

На нем тоже были черные кожаные брюки. Ладно, хоть я не надел кожаных штанов, а то был бы прямо «S amp; M»-клуб какой-то… Хотя в чем еще прикажете ходить странными московскими зимами, когда вода, снег и грязь – все по колено. Не смотри, сказал внутренний голос, ты как зараза, от тебя людям одни несчастья…

Мебели не хватало, и мы произвели небольшую рокировку: Артему очень хотелось на диванчик, поближе к вожделенным Татьяниным ногам, и я отодвинулся в угол, давая ему место, а Алексей занял освободившийся стул рядом с Лизой. Его тут же заставили выпить штрафную. Я продолжал препирательство со своим внутренним голосом (наверное, это что-то типа совести или, точнее, ее рудиментарного огрызка), и это так поглотило меня, что я пропустил мимо ушей изрядный кусок общей дискуссии и несколько раз ответил явно невпопад, после чего послал голос к черту и стал внимательнее прислушиваться к разговору.

Основных версий происходящего выдвигалось три, и все их я вчера уже слышал. Олег и Гена настаивали на том, что мы стали жертвами оригинального жульничества, методы которого пока непонятны, но в любом случае все сведется к тому, что мы попрощаемся со своей собственностью. При этом оба утверждали, что лично у них никакой собственности отродясь не было, нет и не предвидится, что вызывало легкое недоверие остальных. Артем в очередной раз назвал их наивными людьми и заявил, что лично он ни на секунду не сомневается, что подоплека этого дела политическая или религиозная, а может быть, то и другое вместе. Поскольку он все время пихал меня локтем в бок и требовал подтверждения своим словам, то я с ним и соглашался, мне было, в сущности, все равно, не тем мои мысли были заняты.

Таня и Лиза с не меньшей убежденностью отстаивали версию телевизионного шоу. Должен признать, что в «телевизионную» версию укладывались все имеющиеся факты, так что она была самая правдоподобная. Алексей и примкнувшая к нему Марина собственных версий не предлагали, а напропалую критиковали и высмеивали все остальные, издеваясь над легковерными и простодушными товарищами. Мне стало чуточку грустно: как быстро она с каждым находит общий язык – а казалось, что только со мной одним, что мы друзья, что я кому-то интересен…

А самое странное – Лиза и Алекс вовсе не были в нашем «Перекрестке»! Они посетили супермаркет по своему месту жительства, и там с ними разговаривал такой же гражданин в седом паричке! Причем в то самое время, когда я общался с ним на Чертановской. Жулики наши не поленились найти двух похожих мужиков и одинаково одеть – к чему такие сложности?!

Обсуждение было долгим, но доводы в пользу каждой версии оказались настолько голословны, что разговор то и дело заходил в тупик. Да и все уже изрядно напились, а это не способствует ясности мышления, четкости формулировок и убедительности аргументов. Артем с Генкой не давали никому толком слова сказать: оба они оказались из тех людей, что заглушают голоса остальных, обожают тыкать пальцем в грудь собеседника или хватать его за пуговицу, а их суждения звучат как истина в последней инстанции. Трезвой казалась только хозяйка; хотя она пила вроде бы наравне с остальными, ее голосок не потерял дикторской четкости, реплики – холодной язвительности, а движения – координации.

Началась настоящая ругань, когда встал вопрос о выборе оптимальной линии поведения. Генка предлагал немедля пойти в милицию, или еще лучше – в ФСБ. Олег считал, что все они куплены, и никто нам не поможет, тем более седой предупредил, так что если куда обратимся – сразу каюк. Артем при слове «милиция» презрительно покривился, при слове «ФСБ» таинственно улыбнулся и в конце концов сказал, что идти нужно совсем в другие инстанции, называть которые он не уполномочен, но ручается, что там все объяснят – разумеется, при условии, что за консультацией обратится проверенный человек.

Девушки заявили, что мы все идиоты, кругом видим происки врагов и нам бы только повоевать с кем-нибудь, но сами не предложили ничего особенно конструктивного. Таня сказала, что она не прочь принять участие в шоу, если, конечно, там не заставят делать что-нибудь уж очень гадкое и неприличное. Лиза объявила, что она, напротив, такими глупостями заниматься не собирается и откажется от игры, как только организаторы с нею свяжутся. Марина и Леха совсем отключились от общей беседы: он придвинул свой стул вплотную к ее креслу, и они вполголоса болтали – прислушиваясь, я обнаружил, что о нашумевшей театральной премьере.

– Хватит переливать из пустого в порожнее, – сказал наконец Олег. Вся беда в том, что у нас нет информации. Информация – мать ее, то есть мать всего, основа всего… Пока ее нет – неясно, что нужно делать и нужно ли делать вообще что-нибудь. Мы даже не знаем до сих пор, кого там вчера пришили, Савельев он или еще какой-нибудь хрен…

Начали долго и занудливо обсуждать этого несчастного Савельева. А был ли мальчик-то? Где, кого и когда убили? Марине с Генкой сказали о гибели господина Савельева еще до одиннадцати, а остальным – после. Кроме Артема и меня, воочию убийства или же его инсценировки никто не видел. Артем клялся и божился, что человека на ступеньках Сбербанка действительно расстреляли, а вот как его фамилия – черт знает. Я тоже не мог сказать, кого, собственно говоря, убили, причем был уже не так уверен, что убийство настоящее. Близко-то я не подходил, да и Артем, кстати, тоже.

Снова перерыли весь Интернет, но ничего нового про господина Савельева не обнаружили, как и про какую-либо заказуху на Чертановской улице. Включили телевизор, но оказалось, что полчаса назад ребятишки из «Народной сотни» взорвали в машине престарелого Борю Моисеева, и во всех криминальных выпусках только об этом и говорилось.

– Беспартийная молодежь – настоящая проблема, – начальственным тоном произнес Артем. – Им руководство нужно. Ничего, скоро мы их охватим и вольем в наши ряды.

– Они стареньких дедушек убивают, – невинно хлопая глазами, как кукла, сказала Марина. – Зачем вам таких злых пацанов охватывать и вливать?

– Этому дедушке-извращенцу на кладбище самое место, – ответил Артем. – Партия учит: здоровая нация не должна гнушаться ничем, чтоб очистить себя от скверны.

– Ну, не Шаляпин, не Шаляпин, – с усмешкой сказала Лиза. – Глупый, толстый и безголосый старикашка. Но ежели всех взрывать, кто плохо поет – никакого гексогена не напасешься. Он же безобидный.

– Мразь, – сказал Артем и сквозь зубы сплюнул в пепельницу.

Участь жирного безголосого дедушки меня нимало не тронула, и, сказать по совести, отечественной культуре была оказана немалая услуга; то, что Артем придерживается таких взглядов, было понятно сразу и естественно, но, пока он молчал, я на него не злился, а сейчас мне так ясно представилось, как костяшки моих пальцев разбиваются об эти зубы из дешевенькой керамики, что даже рука заныла. Я вызвал в своем воображении пару других картин, еще более кровожадных, но в конце концов плюнул и снова стал внимательно следить за дискуссией.

Попытались, как в порядочном детективе, разобраться, есть ли между всеми нами что-нибудь общее. Но единственным общим оказалось то, что все мы не были коренными москвичами. Марина из Пскова, Лиза из Владимира, Холодовы – екатеринбуржцы (и даже – единственные из нас – до сих пор без московской прописки), Алекс одессит, а Гена сбежал из Казахстана.

Еще все мы, кроме парочки Холодовых, были холостые, вдовые или разведенные, в общем, одинокие люди. (У Артема имелась семья, но жил он здесь один.) И раньше мы нигде не встречались и не пересекались. Общие знакомые, конечно, в конце концов выявились, но – седьмая вода на киселе. Известно же, что любой житель Земли, если копнуть, окажется связанным с президентом Шварценеггером не дальше чем через четверых человек. Или через троих? Ну-ка, попробую подсчитать: насколько я знаю, брат моей мачехи в молодости служил в одном учреждении с президентом Путлером… Работает схемка! Брат мачехи, мачеха и Путлер – всего-то три промежуточных звена и понадобилось между богоподобным Шварцем и безработным Иваном Черных. Стоп: кажется, я что-то важное в беседе упустил…

– А?! – я встрепенулся.

– Иван, – Артем нетерпеливо тряс меня за плечо, – спишь, что ли? Хоть ты скажи этим мудакам, что таких кидал не бывает, что не станут они убивать… Ты единственный тут нормальный умный мужик! Мы ж вчера говорили! Секта это, и больше ничего!

Оспаривать лестное утверждение, что я являюсь единственным нормальным мужиком среди присутствующих, да еще умным, мне не хотелось, и я послушно кивнул, одновременно с этим мысленно пожелав Артему сегодня же издохнуть. Привычку лицемерить я приобрел давно, и необходимость актерствовать меня ничуть не напрягает.

– Что без толку спорить, – произнес я вслух. – Ты же круто информированный. Знаешь ходы-выходы. Вот и поинтересуйся у своих партийных друзей, что происходит. Нам расскажешь.

– Базара нет, – сказал Артем решительно. – Выходы такие есть, я ж тебе вчера говорил. Ежели народ хочет знать – я к понедельнику проконсультируюсь.

– Народ хочет ясности, – сказал Олег. – Только ничего ты, Артем, не узнаешь. Мафия следов не оставляет. Попробуй, конечно, если заняться нечем…

– Мне всегда есть чем заняться, – оскорбился Артем, – для вас же стараюсь, чтоб вы зря головы не ломали. Меня-то им нипочем не развести. Об ваших же интересах забочусь. Да как хотите, мне-то что! Мы с этими придурками по-любому разберемся.

– Мы не сомневаемся в твоей крутизне, – сказала ехидная Маринка. – Будем весьма признательны, если ты нас просветишь, когда все узнаешь.

– Ну, какая крутизна… – скромно потупился Артем. – Современный человек должен иметь источники информации… Мариш, а что, водка закончилась? Мужики, может, сходить еще за одной? Хозяйка не против? Девчонки, вам чего купить?

Олег с Таней сказали, что им пора. Правильно: если у вас нет московской прописки, после комендантского часа лучше не болтаться по городу. Хотя по опыту известно, что весь шухер спадает уже к половине первого, когда патрули укладываются спать, но чем черт не шутит. Иногда можно и ночью нарваться. Остальные были не против. «Девчонки» также встретили идею с энтузиазмом.

– – Кто со мной? – требовательно спросил Артем, опять пихая меня локтем.

Я прикинулся, что задремал. Почему за добавочной водкой всегда ходят парой, как девочки в туалет? Магазин в двух шагах, он вон какой шкаф, один бы донес. Составить Артему компанию вызвался Гена, и я с облегчением откинулся на спинку дивана. Почему-то я был рад, что добровольцем оказался не Алексей. Хотя какая мне, в сущности, разница?

Проводив Олега с Таней и добытчиков водки, Марина понесла в кухню переполненные пепельницы и грязные тарелки. Лиза увязалась за ней. Все-таки человек – удивительно стадное существо: в одиночестве не может ни за водкой сходить, ни посуду помыть. На пару минут мы с Алексом остались в комнате вдвоем. Обменялись какими-то бессодержательными фразами. Он по-прежнему излучал дружелюбие, впрочем, такое же на первый взгляд безликое, равнодушно-вежливое, как и Маринка. У них и манера разговора была общая – неудивительно, что сразу спелись. Оба отпускали по любому поводу банальности и с неизменно серьезным выражением несли всякую чепуху.

Выпил я очень много, и что было после возвращения мужиков с водкой, помню смутно. Решили ждать понедельника, поверили Артему, успокоились, и все плавно перетекло в обычную вечеринку. Даже танцевали. Кажется, кто-то гладил чьи-то колени, но точно не я и не мои. В конце концов Алекс ушел с Лизой, поскольку они соседи, а Гена с Артемом, причем намереваясь продолжить пьянство. Эти последние и меня тащили с собой, особенно Артем – по иронии судьбы, он проникся ко мне такой горячей симпатией, что мне даже стало неловко за свои кровожадные мысли. Мало ли какие у человека взгляды.

Все же я отказался: мне хотелось побыть одному и хоть немного подумать. Да и спиртное в меня больше не лезло: не то здоровье уже. Я и на вечеринки-то давным-давно не хожу. Даже не верится, что еще недавно у меня была так называемая «бурная молодость».

Артем долго тряс мою руку и обещал, что не позднее понедельника мы будем полностью в курсе происходящего, а я – в первую очередь. Он держит события на контроле. Я наконец отделался от него и через две минуты был у себя. Торчал на балконе, пока хмель не выветрился. Доживем до понедельника!