"Обрекающие на Жизнь" - читать интересную книгу автора (Парфёнова Анастасия)

Танец седьмой, Лезгинка

Ruthme brise

Первое нападение случилось на следующий день. Я проснулась рано и некоторое время позволила себе понежиться на смятых простынях. Аррека не было, судя по всему, довольно давно, но неподалёку порхал сен-образ, оставленный им вместо традиционного: «Вставай, соня!». Я потянулась к странному образованию, не то мысли, не то картине.

Твой сон — как мост в ночных просторах, ты по нему бредёшь в тиши. Внизу — как сновиденье — шорох не то воды, не то души.

Вот тебе за то, что думала что-то скрыть от специалиста по секретам! Ткнули, как котёнка, в собственную наивность. Души, значит. Интересно, что бы сказала по этому поводу Нефрит?

Ну, ладно. По крайней мере, теперь не чувствую себя окончательной обманщицей.

Вставать не хотелось. То есть встать, конечно, было можно, но вот встречаться со всем тем, что ждало за порогом спальни, не было ни малейшего желания. Прятаться от жизни таким образом — самая унизительная из возможных форм трусости… Я сердито отбросила простыни, и те упали на пол подстреленными бабочками.

Разъярённым ураганом пронеслась по анфиладам, не сбавляя скорости, сиганула в бассейн, а оттуда — на тренировочную площадку. Утренние упражнения, чтоб им ни ветра, ни штиля! Тело всё ещё ломило после вчерашних приключений, мышцы живота протестовали против даже самых осторожных движений. Громко.

Пятнадцать минут медленных мук — это был мой сегодняшний предел. Спарринга с северд я бы, наверное, просто не пережила.

Закончив упражнения, села у кромки бассейна и положила на колени свой меч.

Вздохнула, освобождая мысли и чувства от суетного беспокойства. Медитация на оружии…

Будем прощаться, Сергей.

Коснулась рукояти. Медленно вытянула клинок из ножен. Сначала на два пальца. Затем на треть.

Клинок меча подобен Прохладному потоку горного Ручья. И я любуюсь им Прозрачным летним утром.

Сен-образ получился лёгким и в то же время странно глубоким. Мимолётная красота, изящество древнего искусства. В иероглиф, обозначающий раннее летнее утро, каллиграфически вписан глагол «любоваться», тактильное ощущение прохлады вплетено в…

И тут сквозь толщу воды атаковало это.

Первого броска я избежала только благодаря потрясающей реакции Сергея — тот перехватил контроль над телом и швырнул меня в сторону, выжимая всё возможное и невозможное из сверхъестественной скорости вене. Второй бросок — меня задело по касательной и отбросило на потолок, но перед самым ударом удалось сгруппироваться и соскользнуть по стене в нужную (читай: противоположную от угрозы) сторону. Краем глаза я поймала движение. Что-то крупное. Быстрое. Размытое.

И такое жуткое, что первым желанием было завопить: «Помогите!!!»

Тишина. Будто кричишь со дна колодца — лишь эхо собственного голоса в ответ. Я была отрезана от эль-ин, от Эль. Даже от Безликих. Они просто не знают, что мне нужна помощь, и никогда не посмеют самовольно нарушить «уединение» Хранительницы.

Придётся обходиться собственными силами.

Невидимая, скрытая совершенной маскировкой вене, я прижималась к стенам и бросала вдоль коридоров настороженные взгляды. Как это умудрилось пролезть сюда? Мой онн был едва ли не самым защищённым местом на Эль-онн — охотничьи территории альфа-ящеров вокруг, эльфийские защитные заклинания, папины запирающие чары, Аррековы вероятностные щиты… И тем не менее вот уже в который раз я обнаруживаю, что личные апартаменты стали прямо-таки проходным двором для всяких подозрительных личностей. Шляются туда-сюда наёмные убийцы, жить не дают!

Так, последнюю мысль вычеркнуть как неудачную.

Прижала ладонь к стене, взывая к глубинным силам онн. Ничего. Похоже, дом был погружён в какой-то… сон? Всплеск ярости: если они посмели причинить вред моему онн…

Хищно, в низкой стойке пошла к центральным залам. Молчаливый, всё ещё остававшийся в руке, казался напряжённым и мрачным. Ещё раз послать крик о помощи я не решалась: сейчас самым надёжным моим оружием была именно маскировка.

А потом я увидела это. Застыла, вжавшись в дверной проём, и просто смотрела на мечущуюся по парадной приёмной тварь.

Демон: тут с самого начала не могло быть ни малейшего сомнения. Гуманоидный… в некотором роде. Огромный, высокий — метра три, если не все четыре. У него были стройные ноги, мощные плечи с приплюснутой головой и очень тонкая, перетянутая металлическим поясом талия. Больше о фигуре ничего сказать было нельзя. Он изменялся, но не как вене. Он тёк, плавился, кипел — кости двигались под кожей, постоянно меняли своё положение, складывались в различные сочетания, каждое мгновение создавая новую схему скелета. Кожа, роговые наросты, мокрая гладкая шерсть — всё это то появлялось, то исчезало, оставляя тошнотворное, гниющее ощущение. Он был уродлив. Он был, наверное, самым отвратительным, что мне доводилось видеть. И каким-то внутренним чувством, похожим на интуитивное восприятие истины Видящим, я поняла, что уродство для него — ещё один вид оружия. А в мире, где красота — высшая ценность, страшное оружие.

Он замер. Резко втянул воздух. И быстрым, каким-то змеиным, смазанным броском оказался в стороне.

Я беззвучно всхлипнула. Ауте милосердная, это была чудовищно уродливая тварь, но двигался он так, будто был красив. И поэтому становился красивым. Отвратительно красивым. Что бы это ни значило.

Вихрь. Он повернулся, и я вдруг обнаружила, что красные, налитые гнилью глаза смотрят прямо на меня. Как? Времени на размышления не было. Я рванулась в сторону едва избежав просвистевшего у самого уха меча, и закрутилась в аритмичном вращении, пытаясь хоть как-то ускользнуть от сыпавшихся со всех сторон ударов. Спасала только скорость, относительная невидимость да тот факт, что это чудище, кажется, пыталось заполучить меня. Ну и, конечно, мастерство Сергея. Одну бы меня этот громила скрутил, как жертвенного козлёнка, в первые же секунды.

Хотела было швырнуть в него сырой силой, но вовремя остановилась. А что это у него там за щит висит на руке? Уж не Зеркало ли Отчаяния? Идеальное отражающее заклинание, посылающее любую приложенную к нему силу обратно к пославшему. Хорошо подготовились, д-д-демоны.

Мы разлетелись в разные стороны, застыв друг против друга и пытаясь перевести дыхание. Я судорожно перебирала каталоги имплантата, пытаясь найти подходящие к случаю чары, одновременно не переставая удивляться. Как же он всё-таки умудрился пролезть в онн? С уродливой гривы всё ещё сбегали струйки воды. Опять бассейн! Надо что-то делать с этой предательской лужей!

Разработку планов по переделке интерьера прервала странная активность противника. Оказывается, тёмный и не думал отдыхать, короткую передышку он использовал для наращивания новых способов со мной разделаться. В прямом смысле. Из могучих плеч твари теперь торчало шесть, нет, восемь рук. В которых были зажаты: булава, копьё, сеть, что-то там ещё непонятное… ну и, конечно, два меча. Каждый из которых по длине не уступал вашей покорной слуге. И всё это мелькало и вращалось с совершенно невозможной скоростью и с совершенно несимпатичной мне ловкостью.

Ауте и все её порождения! Эта тварь когда-нибудь слышала о чувстве пропорции? Нельзя же, чтобы было так много всего… и так быстро!

«Вот даёт», — пришло от Сергея. Почти восхищённо.

Отбивать атаки всего этого арсенала у нас с мечом получалось примерно секунд пять. Разумеется, о блоках не могло быть и речи: при такой силе ударов мне бы просто вывихнуло из суставов руки. Другое дело — отводить выпады по касательной или, скорее, обтекать их самой, оказываясь где угодно, но не там, куда врезается очередной кусок ускоренной смерти. Поднырнуть под меч, перепрыгнуть через меч, рвануть в сторону, уходя от копья, клинком чуть скорректировать траектории шипастого шара на цепочке — и всё это одновременно. Сергей наслаждался. Я — нет.

Попробовала было крутануться в танце изменения, но не смогла. Просто не смогла. Заставить себя стать чем-то столь уродливым было выше моих сил. Глупо. Но факт.

С полузадушенным писком я рванула назад, спиной вылетела в дверь и, развернув крылья, драпанула по узким коридорам онн. Может, не пролезет? Да нет, с такой гибкостью сложится в несколько раз и втиснется даже в змеиный лаз.

Аррек! Этот крик не был разумным или осознанным. Это вообще не был крик в обычном понимании слова. Я не тянулась к нему, я тянулась внутрь себя. К той редко показывающейся, спрятанной от всех Антее, которая принадлежала ему, была частью его, была от него неотторжима. Которую Аррек арр-Вуэйн не мог не услышать, потому что он тоже ей принадлежал.

Связь вене и риани. Связь, которая остаётся цельной даже в самом диком танце, связь, созданная, чтобы противостоять любому из сюрпризов непредсказуемой Ауте.

Аррек — умница! — вместо того, чтобы очертя голову броситься на выручку, нашёл время рявкнуть на всех остальных моих «стражей».

Северд-ин вместе с Зимним и ещё дюжиной воинов эль-ин ворвались, когда тёмный, этак многообещающе помахивая серебряной сетью, выгнал шипящую и отбивающуюся меня в главный зал и почти зажал в углу. Великану хватило одного взгляда, чтобы оценить соотношение сил и принять решение. Со смачным всплеском тёмный эльф плюхнулся в изумрудные волны бассейна и растаял где-то в глубине. Десяток новоприбывших защитников, предводительствуемых парой разъярённых альфа-ящеров, оперативно рванули за ним.

Неужели пронесло?

— Хранительница? — Зимний вопросительно протянул руку.

Я шарахнулась от него, врезалась в Аррека, вцепилась в мужа когтями. Уши прижаты к голове, верхняя губа при поднялась, открывая оскаленные клыки. Не очень похожа на пылающую благодарностью спасённую. Черты седовласого древнего обострились. Кажется, я его обидела. Ну, и Ауте с ним.

Тел-лохранитель, тож-же мн-н-не…

Началась реакция. Меня била такая крупная дрожь, что даже в мыслях я стала заикаться, в глазах потемнело. И только руки Аррека не давали соскользнуть в окончательную тьму. Когда-то я думала, что полюбила его красивое лицо. Или красивое тело. Лишь позже пришло понимание, что всё дело в этих сильных, всегда наполненных тёплой, исцеляющей энергией руках.

Язык не слушался, зубы отбивали чечётку, царапая острыми клыками губы, так что приказ пришлось сформулировать сен-образом.

«У тёмного было задание не убивать. Поймать, похитить, утащить — но не убивать. Бездна! Вы можете не слишком усердно охранять меня от убийц, но похищение недопустимо. Ясно? Охрану — круглосуточно! Приказ: перерезать горло, но не дать быть похищенной. Исполнять».

Теперь правильные черты Зимнего застыли в маске чистой ярости. Кажется, допущение, что меня, из-за желательности моей смерти, охраняли не слишком усердно, оскорбило древнейшего до глубины души. Хорошо! Так ему и надо! Ведь тёмный-то всё равно прорвался!

Меня трясло. Ощущение успокаивающей руки, гладящей по волосам.

— Он-н б-был таким некрасивым. — Вопль смертельно обиженной души. О да. Красота — страшная сила. Уродство, оказывается, тоже.

Аррек шептал что-то далёкое и бессмысленное. Бархатистый, приторно-чарующий голос шелестел на границе сознания, сплетался в философско-стихотворный сен-образ. — Так он воспринимал окружающее: цельными, нерасчленёнными картинами, прошедшими сквозь беспощадную призму разума Видящего Истину.

Светозарная бабочка, Но красота исчезает, едва прикасаюсь к розе. Слепец, я бегу за ней… Пытаюсь поймать… И в моей руке остаётся очертанье исчезновенья Очертанье исчезновенья…

Да, это помогло.

Наконец выпрямилась. Царящая кругом суматошная суета была высокомерно проигнорирована. О нет, мой взгляд был прикован к бассейну, из которого вот уже не в первый раз появлялись всякие разные… посетители.

— Надо что-то д-делать с этой предательской лужей!

— Согласен. Придётся её осушить. Как ты относишься к песчаным ваннам, любимая?

— Что? Песчаным!

— Тебе, кажется, уже лучше?

— !!!

Вот так в предпоследнее утро моей жизни ещё одна медитация оказалась испорчена самым варварским способом. Знаете, мне это уже начинало надоедать.

Нападавшего так и не поймали. Ничего удивительного — демон явно был специалистом в своём деле. Всю операции спланировали просто виртуозно: блокировка чар, создание направленного прохода в онн, филигранный расчёт времени. Да и экипировка у тёмного была явно подобрана соответствующая случаю: одно Зеркало Отчаяния чего стоило!

Окрестности онн бурлили. Все коридоры были забиты озабоченно хмурившимися воинами из Атакующих и Хранящих, в бассейне бултыхалась добрая дюжина разного толка заклинателей, пытающаяся понять, почему это внутреннее озеро с удручающей постоянностью служит проходом для всяких сомнительных личностей. Я наблюдала за этой активностью несколько скептически: упрямую лужу уже сколько раз проверяли, а воз и ныне там.

Альфа-ящеров пришлось выставить подальше, чтобы не набрасывались на пылающих искренним желанием помочь подданных. Вообще-то, я была от происходящего отнюдь не в восторге. Хотя все присутствующие были в той или иной мере «своими», к драгоценным соотечественникам я испытывала гораздо меньше доверия, чем к простым и понятным домашним монстрикам. Мало ли чего наколдуют, может, даже и с лучшими намерениями.

Зимний царил над всем этим бедламом, и лицо его было мрачнее мыслей. Нападение на Хранительницу лидер Атакующих воспринимал как личное оскорбление. И как ещё большее оскорбление — отношение самой Хранительницы к способности его, Зимнего, её защитить. Может, пойти извиниться перед древним?

Не в этой жизни.

Зимний поймал мой взгляд и, кажется, без труда считал все спрятанные за ним мысли. Немного расслабился. Даже желание извиниться в наших отношениях было верхом цивилизованной обходительности, мы оба это понимали.

Выслушав очередной доклад, белобрысый Атакующий кивнул, решительно тряхнул ушами и начал проталкиваться в мою сторону. Впрочем, проталкиваться — не совсем верное слово. Все препятствия, будь то простая мебель или покрытые шрамами воины, благоразумно убирались с его пути задолго до того, как древнейшему могло прийти в голову их подвинуть.

Наблюдая за целенаправленным движением этого живого тарана, я глубоко вздохнула и решительно выпрямилась. Думала, худшее уже позади, девочка? Как бы не так! Самая драка ещё только приближается.

Стремительно.

В конце концов, что такое один-единственный полудохленький демон по сравнению с раздражённым Зимним?

Однако, к некоторому моему удивлению, разговор начался вполне цивилизованно. Атакующий бросил один взгляд на мою защитно-нападающую позу, скривил губы в гримасе (кто-нибудь оптимистичный мог бы даже назвать Это улыбкой) и изобразил тень поклона.

— Регент Тея. Всё ли с вами в порядке?

Разумеется, со мной было всё в порядке. И он отлично об этом знал. Все три Целителя, которые надо мной кудахтали (даже Аррек, как это ни странно) первым делом доложились именно Зимнему. Предатели.

— Да, благодарю вас. — Ух какая я вежливая! Просто скулы сводит!

Все остальные, прекрасно зная о наших с Зимним (плохих) отношениях, подались назад, освобождая побольше свободного пространства. И приготовились наслаждаться спектаклем.

На этот раз древний улыбнулся почти искренне. На что я мгновенно обиделась: что тут смешного?

Но даже несмотря на старую, тщательно взлелеянную неприязнь, я смотрела на него, как спасённый от голодной смерти мог бы смотреть на сливочный торт. Жадно. Древний был красив, красив необычайно. Безупречно белая кожа, волосы цвета холодной пурги, глаза и камень во лбу, точно фиалки на горном склоне зимой. Высокий, тонкий, дивный, он двигался с естественной грацией охотящегося волка. Матёрого, седого волчищи, сочетающего лёгкость и подтянутость юности с неизмеримым опытом прожитых тысячелетий. Под снежно-белой одеждой скрывалось тело, которое, как я отлично знала, было сильнее и выносливее, чем у любого, даже самого экзотически выглядевшего монстра. А в нём — душа более чёрная, чем у всех демонических страшилок вместе взятых.

И сейчас я находила в этом какое-то болезненное утешение. Зимний почти успокаивал своей постоянностью: что бы ни случилось, этот белобрысый мерзавец был и будет всё тем же. То есть мерзавцем. Белобрысым.

Аминь.

— Торра Антея, я так понимаю, у вас есть предположения, почему тёмные вдруг решили напасть на Хранительницу Эль?

А то он не знает.

— Есть.

Пауза. Я не выдержала первой. С обречённым вздохом:

— Лорд Зимний, только не говорите, что вам ничего не известно о том, что такое «Драконья Кровь».

Выражение холодных фиалковых глаз не изменилось.

— Я полагал, вне Эль-онн никто не знает, что вы являетесь носителем… — Он сумел произнести это как вопрос.

— Теперь знают.

— Ах! — Это было очень понимающее «ах». Я не без труда подавила желание вцепиться в его прекрасные черты, дабы немного подпортить это белоснежное совершенство. И заломила бровь в демонстративно человеческом вопросительном жесте, понимая, что древнего это обязательно разозлит.

— Хранительница, — (Ого. Раз меня назвали «Хранительницей», а не пренебрежительно-кратким «регент», он и в самом деле обеспокоен), — я настаиваю на увеличении вашей охраны. Особенно если ваши обязанности заставят вас покинуть Небеса Эль-онн.

— Боевой звезды северд более чем…

— Я настаиваю.

Очень он это проникновенно произнёс. Меня так прямо до самых костей пробрало ледяным холодом, перед глазами закружились тёмные пятна. Надо было бы, конечно, поскандалить из принципа, но тут древний, к несчастью, был прав.

Так что ограничилась только вопросительным, бесконечно раздражённым взглядом.

— Регент! Вам так не терпится попасть в гарем какого-нибудь напыщенного демонского царька?

Ах… Ты…

Я размахнулась, но наученный долгим опытом Зимний успел перехватить руку и без труда отвёл её в сторону. С виду Атакующий может казаться эфирным и изящным, но хватка у него, как у свалившегося вам на голову айсберга. Холодная и очень, очень твёрдая.

— Пустите, — тихо и злобно сказала я.

На прямой приказ своей Хранительницы лидер Атакующих не обратил ни малейшего внимания. Типично.

— Либо вы позволяете нам принять элементарные меры безопасности, либо берёте назад свои слова о том, что вас недостаточно хорошо охраняют, Тея-эль!

Я зашипела.

И внутренне скривилась, предвидя, как буду натыкаться на увешанных оружием мальчиков, рыскающих вокруг со свирепым выражением на хищных лицах. Зимний, на лице которого отражалось ну прямо-таки безграничное (и очень оскорбительное) терпение к моей глупости, набрал воздуха для следующей тирады:

— Хранительница…

Перебила недовольно-согласным взмахом ушей. Выдернула руку. И в тот момент когда враг расслабился, смакуя маленькую победу, спросила:

— Быть может, древнейший, вам что-нибудь говорит имя Ийнэль?

Лидер Атакующих, при том что его самоконтроль был, без всяких сомнений, безупречен, редко когда утруждал себя необходимостью применять его. Эль-ин вообще думают и чувствуют с полнейшим равнодушием к тому, кто об этом знает и какие из этого сделает выводы. Благо выводы в девяноста случаев из ста оказываются неверными. Но сейчас древний не позволил себе даже лёгкого цветового смещения в ауре, которое обычно свидетельствует о том, что сенсорный раздражитель зарегистрирован мозгом. Ничего. Будто и не слышал.

И это меня испугало.

— Леди тор Дериул-Шеррн, будьте добры передать вашему консорту, что мне хотелось бы с ним поговорить. В любое удобное для лорда арр-Вуэйн время.

Вот теперь стало действительно страшно. И даже не потому, что древнейший только что фактически подтвердил связь Аррека с алчущим моей крови тёмным эльфом. Просто до сих пор всякий раз, когда Аррек и Зимний оказывались наедине, это заканчивалось бо-ольшой дракой. С тяжёлыми ранениями. Дуэли до смерти я запретила едва ли не первым своим указом, но как прикажете запретить пьяные потасовки?

Зимний посмотрел на меня и… как-то… Улыбнулся? Невероятно. Промелькни это выражение на чьём-то лице, оно выглядело бы как попытка успокоить.

Раз уж такое мерещиться начинает, надо срочно брать себя в руки.

— Как сегодняшний инцидент отразится на наших отношениях с Тёмными Дворами?

Министр иностранных дел на мгновение задумался.

— Да никак. Дальше портиться там уже нечему. И то ладно.

— Проконтролируйте оливулца по имени Ворон Ди-094-Джейсин. Мягко. Он, конечно, знает много того, что лучше забыть, но он мне нужен.

В фиалковых глазах вспыхнули и завертелись серебряные звёздочки, мои ноги обдало леденящим сквозняком. Не любил Зимний обходиться с оливулцами «мягко».

Бедняга. Но жизнь состоит из череды разочарований, не так ли? Это я не произнесла вслух, но была уверена, что мысль Зимний уловил.

— Да, регент. — И скрежетание зубов стало музыкой для моего измученного сердца.

— Кстати о воронах. И прочих пернатых. Что вы знаете о самодеятельности Тэмино тор Эошаан?

Неопределённый жест белоснежных ушей, прикрытых белоснежными же волосами. Больше, чем я. Кто бы сомневался.

— Оценка?

— Не мне стоять на пути Матери Обрекающих.

Читай: я пока одобряю её «самодеятельность».

— Точнее.

— Пусть продолжает. Но рекомендовано более пристальное изучение.

Хорошо. Я прикрыла глаза, пытаясь найти внутри себя что-нибудь из разряда предвидения. Совещания с Зимним, хотя львиная доля времени уходила на склоки и завуалированные (или не очень) оскорбления, всегда были очень продуктивны. Всё-таки древнейший — это всегда древнейший. А мерзавцами им всем положено быть по определению. Лидер Атакующих блестяще справлялся со своими обязанностями, коих я навалила на него без всякой меры. Он даже умудрялся как-то обуздывать свою ненависть к человечеству в целом, и оливулцам в частности, вполне убедительно играя «строгого, но справедливого» эльфийского лорда.

Но сейчас проблема была в другом. Зимний — отец Лейри. Беззаветно ей преданный. Или же откровенно ею манипулирующий, это как посмотреть. Суть в том, что он не мог не знать о моём путешествии к d’ha’meo’el-in. Его подробностях и его последствиях (по крайней мере в общих чертах). И будучи гораздо более сведущ в обычаях тёмных, не мог не предвидеть, что те попытаются наложить на меня лапу.

Я, конечно, не сомневалась, что и Лейруору и Зимний действуют на благо эль-ин… И Лейри понимает в этом благе больше, чем я…

Ледяная волна взмыла по ногам, заставляя кожу покрыться серебристой изморозью, накрыла с головой. Дыхание перехватило, в лёгкие впились тысячи миниатюрных иголочек — холодных, таких холодных. Глаза пришлось закрыть, спасая их от мороза. Зимний был в ярости.

Не буду в ответ швыряться энергией, не буду. И молниями, и огненными шарами, и заклинаниями. В конце концов, я уже взрослая, зрелая эль-ин, я переросла тот период, когда лучшим аргументом в споре кажется большая дубинка. Или очень большая дубинка.

И даже очень-очень большая дубинка.

Буду выше этого.

Но, Ауте, как же иногда хочется «унизиться»!

— Уймитесь, эль-лорд. Это меня полчаса назад чуть не утащили в Бездну прямо у вас из-под носа, а не наоборот. Имею право думать, что хочу.

Я осторожно открыла изменённые для более низких температур глаза. Зимний, казалось, стал выше и тоньше. Его глаза превратились в сумасшедший серебряно-фиалковьй водоворот, волосы разметались по плечам, раздуваемые невидимым (но холодным) ветром, крылья затопили всё помещение молочно-белой яростью. Да, мысль, не высказанная вслух, не является оскорблением, но не будь я Хранительницей, вызов на (запрещённую) дуэль был бы уже брошен.

А я продолжала всё так же спокойно, равнодушно его разглядывать — и постепенно ярость стала стихать. Древний измерил меня взглядом — презрительным, но подчёркнуто асексуальным. Он ещё не настолько сошёл с ума, чтобы бросать намёки с чувственным подтекстом при свидетелях.

Зимний был моей Роковой Ошибкой Молодости. В некотором роде. Двадцать лет назад у нас была ночь бурной любви, до сих пор отзывающаяся во мне яростью, смущением и ещё раз яростью. И не важно, что то была не совсем «я», не важно, что Зимний влип в историю не совсем добровольно. Смущение оставалось. Ярость — тем более.

Надо отдать Зимнему должное — использовал этот козырь в наших постоянных стычках он только в состоянии полной невменяемости и когда поблизости не было никого постороннего. Нельзя сказать, чтобы это помогало. В первые два раза, когда мерзавец позволил себе понимающие ухмылочки, сдобренные недвусмысленными намёками, я всего лишь превращалась в берсерка. Приходила в себя, удерживаемая всей пятёркой северд-ин, а позже выслушивала душещипательные рассказы, как меня отдирали от горла ошарашенного древнего.

Третий раз… О, это был просто шедевр! Я не стала на него набрасываться. Я просто села на пол и разревелась. Демонстрируя всему миру (и пролетавшим мимо эль-ин) эмоциональную палитру несправедливо обиженного ребёнка.

С Зимним потом две недели не разговаривали даже в его собственном клане…

Вот и сейчас древнейший предпочитал беситься, не переходя определённых границ. А ещё говорят, что старую собаку нельзя обучить новым фокусам.

И всё-таки, если Лейри срежиссировала моё похищение тёмными…

— АНТЕЯ!!! — Зимний рявкнул так, что даже онн испуганно подпрыгнул. Я удивлённо моргала — не часто лидер Атакующих снисходил до того, чтобы называть Хранительницу-регента по имени. Точнее — вообще никогда. Совсем никогда.

Он вдруг шагнул, преодолевая разделявшее нас расстояние, схватил меня за плечи. Как следует тряхнул. Бело-белая кожа почти светилась снежным бешенством.

«Не смей думать, что если ты окажешься в когтях у тёмного короля, это будет на благо эль-ин, дура! Слышишь? Не смей!!!»

Сказать, что я была удивлена, значит, сильно преуменьшить. Мне потребовались целых две секунды, чтобы прийти в себя (то есть прекратить размышлять на темы: а что будет, если меня поймают тёмные? что будет, если подданные позволят тёмным меня поймать? что будет, если я сама позволю себя поймать? и какую из всего этого можно извлечь выгоду?) и вмазать ему когтистую пощёчину — такую, что отпечаток ладони остался на белоснежной щеке алым пятном. Сен-образ, очень громкий: «Сам дурак!» Вот и вся взрослость. Древний отпустил меня. Белые крылья яростно полосовали воздух, но руки он держал при себе.

— Прошу прощения у моего… — пауза, — …регента, — и голос, холодный, как надвигающийся на тебя ледниковый период.

— Прошу прощения у воина Атакующих, — шипение, подобающее кошке, которую дёрнули за хвост.

И на этом мы разошлись. Скорее сбитые с толку, чем по-настоящему рассерженные.