"Киборги не умирают" - читать интересную книгу автора (Динаев Дино)

1. Расстрел

Ийенса Бисли сбросили в кратер действующего вулкана на Ушуме, у этого киборга была луженая глотка, и даже спустя несколько минут, проведенных в лаве, он продолжал вопить. Камила Косовски заманили в западню и расстреляли кислотными пулями убойной концентрации. В конце концов, от него уцелела лишь рука с головой, на которой в свою очередь уцелел прицельный глаз. Кристиан Мора замурован заживо в неизвестном месте в мертвом мире Улган-Дага, под сотнями тонн пенобетона.

Экспедиция, привезшая несчастного киборга, была единственной за последние 150 лет. На всякий случай, если кому — либо вздумается искать киборга, все вокруг заминировано на километр в глубину. Хорхе Нуньесу поначалу повезло, ему удалось сбежать, и от счастья он предался безудержному кутежу на шикарном круизном лайнере «Онега». Респектабельность лайнера и присутствие царственных особ с Панталикоса гарантировало, что корабль не собьют. Его и не сбили. На восьмидесяти палубах напропалую танцевали и веселились, а сам Хорхе как раз доказывал очередной красавице преимущество киборга в сексе перед обычными людьми, когда «Онега» на всем ходу вошла в зону необратимого притяжения звезды 3-й категории. Категория хоть и третья, но ее хватило, чтобы пассажиры сварились заживо еще за целых 18 часов до того, как корабль вошел в верхние слои звезды.

Антон Воронин, соединенный с умирающими в замкнутом контуре нуль-связи МОНОКОМ, молил лишь об одном, чтобы скорее кончился этот ад.

Он устал от внеурочных отрывочных сигналов, приходящих из самых отдаленных систем галактики, полных неизбывной боли, тоски, призывов о помощи.

Антон не понимал принципов, которыми руководствовались его создатели, «одаривая» его МОНОКОМом. Помочь он все равно не мог, даже если бы сильно захотел. Он подозревал, что это очередной дьявольский тест, крыл последними словами неизвестных экспериментаторов и продолжал вздрагивать от сигналов: отрывочных, откровенных до физиологизма, зловещих и жутких, истерично сообщающих, как убивают его бывших коллег. Как их топят и замуровывают, жгут и расстреливают, и какая после этого наступает бездонная тишина.

— Вы неуязвимы! Вас невозможно убить, — клятвенно обещал генерал Гудвин Вильяфуэрте, директор «Фалкона». — У вас особая миссия. Вы киборги специального назначения. Война неизбежна, вы необходимы человечеству. Человек слаб, ему нужен Сильный Брат.

Как оказалось, он врал. Непонятно, с какой целью он это делал, если вообще не был идиотом. Война так и не началась, а из пяти курсантов «Фалкона» четверо не успели расползтись по укромным уголкам Галактики, хотя с Рикосты улизнули все.

Рикоста. Планета — мечта. Бескрайние равнины с ярко-зеленой травой. Холмы нежных пологих форм. Рикосту еще называли Новой Исландией. Антон не знал, что это и где это, но Рикосту он по- своему любил. Как никак это была его Родина.

Здесь он появился на свет. Не родился, и именно появился. Предстал. Возник как Феникс из пепла. Только не из пепла, а из атканларской стали.

Вечная сталь являлась ноу-хау Атканлара, как сам Атканлар являлся проклятием Галактики.

Никто в Галактике точно не знал, что есть Атканлар. Только с завидной периодичностью в самых отдаленных укромных звездных системах находили артефакты, не поддающиеся никакой классификации, и которые несли только беды. Катастрофы, техногенные аварии, кровь и слезы — вот что такое Атканлар.

Оптимисты утверждали, что Атканлар — высоко гуманен, только человечество еще не доросло до понимания его даров. Другие называли его Империй Зла.

Атканларскую сталь находили по крупицам в различных частях Тысячи Миров. Это был единственный товар в Галактике, который нельзя было купить. Его можно было только добыть самому или убить того, кому уже повезло его добыть.

На Рикосту «вечный» материал доставил конвой тяжелых дредноутов — в свежих заплатах на еще дымящихся пробоинах. Вполне вероятно, что крови на нем было не меньше, чем упаковки, но так или иначе тела пяти Сильных Братьев были слеплены.

Вместо мозга каждому была положена матрица офицера космического спецназа, все они были лучшими ("Фалкону" только лучшее!), и все они уже погибли, выполняя свой долг перед Галактикой.

В один из дней в «Фалконе» появился тип, который считал себя и называл никак не иначе как Антон Воронин. Он же Тони-Ворон. Однократно убитый, он возродился заново. Антон не знал, какой он был. Наверняка, отъявленный и умелый мерзавец, как и все спецназовцы. Место для рождения Антон хоть и не выбирал, но ему повезло.

На Рикосте все имело неторопливый плавный характер.

Мерно текущие реки необычной глубокой голубизны. Глянец застывших зеркальных прудов. Абсолютная тишина. Нет лесов, даже кустарников, чтобы шелестеть, шуршать, с шорохом ронять листья и ветки. Единственное портящее общее впечатление — выжженное пятно на месте «Фалкона» после удара орбитальной платформы.

В последнем и единственном выпуске «Фалкона» было пятеро. Уцелел он один — Антон Воронин. Он же Тони-Ворон. И судя по всему ненадолго. Антон оглядел застывший перед ним расстрельный взвод.

Существовало мнение, которое Антон считал глубоко ошибочным, что киборги не боятся смерти. Он как-то спросил у сержанта Крауча, что такое смерть.

— Когда кого- то убивают, у него отлетает душа, — пояснил тот и от души заржал. — Тебе виднее, ты один раз ее уже терял.

Антону было бы неприятно, если бы из глубоко сбалансированной и отлаженной системы отлетела какая-то часть. Ведь это означало явный дисбаланс и потерю целого ряда характеристик. Он тщетно пытался выяснить, на сколько байт тянет "душа".

Излишняя информация его и погубила, что-то не срослось в его тестах, и из «Фалкона» он был с позором изгнан. По идее его должны были утилизировать, но все уперлось в деньги, своего кратера на Рикосте не было, а везти далеко его никто не стал.

Он сам выбрал этот Богом забытый мир, чтобы его оставили в покое. На Шарагде было полностью под запретом огнестрельное оружие, всех нарушителей расстреливали спутниковые стрелковые комплексы «Гранат», сканирующие все сектора, за исключением Большой Зыби, да пожалуй, Перегона. Но это и без спутников гиблые места.

Антон стоял на вершине рукотворной насыпи, на краю пятиметрового рва, опоясывающий столицу. Истрескавшееся глинистое дно рва блестело от тонких проволок примитивных растяжек и бугрилось в местах установленных мин, снабженных тепловыми и объемными сканерами.

Уцелеть внизу даже при наличии скелета и черепа из вечного материала было нереально. Кости в разряде свойств не имели способность к разрушению, лишь гнулись, мышцы были сплетены из нейтритовых волокон, но суставы в силу функционального предназначения не имели жесткую сцепку и не смогли бы долго это предназначение исполнять. Это, наверное, было бы то еще зрелище, когда бы он некоторое время бежал в сплошных разрывах, пока не превратился в бесформенный ком, бессильный двинуться, но все соображающий.

Воронин допустил единственную ошибку: он не смылся вовремя. А уже после того, как офицеров 12-го отдельного мотодесантного шахского полка имени Мазы Великого, имеющих инопланетное происхождение, арестовали и стали расстреливать по одному, было уже поздно.

У Антона было подозрение, что таким образом хотят прикрыть его собственную дезактивацию, впрочем, у него не настолько было развито самомнение, чтобы считать, что из-за единственной его не совсем человеческой жизни, прерываются десятки других.

Когда Антона вытащили из постели, на нем были одни лишь шальвары. Самое прискорбное, что у него забрали флип, по которому он мог связаться с Иваном. У него имелся внутричерепной коммуникатор, но он оказался чересчур слабосильным, чтобы пробиться сквозь экранирующие стены Аль-Кахтани.

Расстрельная команда состояла из одних уржумцев. Настоящие дикари размерами чуть превосходящие нормальных людей, и от этого выглядящие настоящими монстрами. На них тоже одни штаны, только кожаные. Черные, забрызганные кровью, тошнотворно пахнущие. Торсы в узлах мышц в шрамах, как боевых, так и ритуальных. Длинные немытые волосы заплетены в косы по числу убийств.

Насупленные лица с выступающими надбровными дугами, с толстых губ, пережевывающих чачу, выступает зеленая слюна, которую они часто сплевывают тягучими плевками.

В арбалеты, не спускаемых с Антона, уложены толстые болты с зазубренными наконечниками, не отмытыми от предыдущих жертв, с засохшей кровью и вырванными сухожилиями. От уржумцев тошнотворно веет смертью. Это единственное, что они умеют делать. У этого самобытного гордого народа нет промышленного производства или каких-либо хозяйств по производству продуктов питания. У них ничего нет, кроме самобытности, гордости и патологического умения умерщвлять себе подобных.

Чуть позади расстрельной команды реет в воздухе боевой спилер. Подвески его пусты, но при массе в 15 тонн он и без боезапаса раскатает Антона в блин.

Командовал казнью некто Эргерон, остальные уржумцы никоим образом не претендовавшие на победу в конкурсе красоты Мистер Галактика, выглядели по сравнению с ним писаными красавцами, элитными проститутами с «Пантеры». Дыхание по-звериному шумно вырывается из носа размером в пол-лица, свирепый малоосмысленный психопатический взгляд.

Казнь доставляет ему удовлетворение, сродни сексуальному. Эргерон — записной палач, про него идет дурная слава, что его бешеного взгляда не может вынести никто. Приговоренные сами кидаются вниз в ров, лишь бы не видеть этого кошмара наяву. Вытаращенные буркала стали у многих единственным предсмертным видением.

Эргерон приближается, демонстративно не глядя на пленника, чтобы пустить в ход свое гнусное оружие с убойной дистанции, ошеломить, угробить, сломить сразу и навсегда. А потом убить уже физически. Но перед этим еще одна смерть. Моральная.

Чтобы казненный знал свое место. Чтобы катался внизу, пуская сопли и мочу. Чтобы ему самому противно было умирать. И вот тогда уржумцу станет хорошо.

Эргерон подходит вплотную, еще немного, и он уткнулся бы в Антона, Причем Антон при его неслабом росте в метр — девяносто доставал ему лишь до плеча.

Палач неспешно, мотая немытой головой с твердыми торчащими косами, поднял взгляд, словно тот был материальным, нечто сродни бревну с острым концом и упер его в спецназовца. Антону показалось, что он заглянул в бездну.

В глазах не было ничего разумного, обычные звериные глаза. И выражение лица, точнее, морды, также было звериное. Перед ним было животное, лишь по чьему-то злому умыслу надевшее кожаные штаны. В Галактике такое случалось.

Поняв, что его взгляд не возымел должного эффекта, Эргерон взъярился и зарычал.

Пасть его приоткрылась, обнажая два ряда великолепных, никогда не чищеных клыков с застрявшими громадными кусками сырого мяса. Уржумцы иногда позволяли себе хулиганить и канибальничали понемногу. К тому же мясо не один день пролежало в благоприятных для протухания условиях. Так что из пасти разило качественно настоянной вонью.

Антон терпеть безобразия не стал, аккуратно поддел пасть пальчиком и запахнул обратно. Та захлопнулась с деревянным стуком.

Уржумцы онемели от продемонстрированной наглости. При них унизили вожака, и они, позабыв про арбалеты, двинулись к нему, продемонстрировав слаженность, свойственную звериной стае.

Глаза Эргерона едва не вылезли из орбит, он издал рык, от которого кровь застыла в жилах даже у расстрельной команды, и они окаменели на месте, ожидая, как вожак сейчас расправится даже не с наглецом, с куском мяса, который посчитал себя наглецом.

Эргерон готовился зареветь в голос, перед тем как бросится в последнюю для Антона атаку, но не успел. Спецназовец подставил ему левый кулак под челюсть и быстро поднял на полметра, после чего кулак убрал и Эргерон всей массой насадился на другой кулак, уже справа.

Казалось, кулак спецназовца не вынесет полтора центнера живого конвульсирующего веса и треснет. Вместо этого, дикарь приподнялся еще на 10 сантиметров и уже оттуда рухнул на утрамбованный грунт. Его задница со стуком соприкоснулась с землей.

Ревел Эргерон, ревели бросившиеся на спецназовца его сородичи, все это вкупе отвлекло Антона, и он не углядел главную опасность, исходившую совсем не от дикарей.

Обширное и массивное налетело сверху, прибило к земле. Спецназовец барахтался в крупноячеистой сети-липучке, сброшенной с неряшливо болтающегося в воздухе спилера. Спецназовец дернулся еще раз и завяз окончательно. Умная сеть с чипами в каждом отдельно взятом сегменте заботливо спеленала его словно ребенка.

Дикари налетели слажено, озверело стали месить пудовыми ножищами, тут бы и конец его суставам, но такой расклад не входил в планы экзекуторов. Спилер провалился в небо, выдергивая приговоренного из кучи воющих вконец обезумевших от злобы, жаждущих крови тварей.

Антона транспортировали недолго. Поднявшись на 100 метров, спилер взял курс на купол зиндана, темный, мрачный, выделяющийся на теле города, словно нарыв, готовый лопнуть, выпустив весь накопившийся за многие столетия смрад и ужас.

Вскоре он завис над идеально ровной полусферой, в центре которой было утоплено круглое отверстие, чрезвычайно напоминавшее пупок беременной женщины. Вервие, на котором держался Антон, получив неожиданную свободу, ринулось вниз.

Пленник чудом попал в отверстие, а не разбился о бетонную поверхность. Мимо него стремительно мелькали близкие стены. Антон поджал конечности, чтобы ненароком не зацепиться. За секунду до того, как ему бы разбиться в лепешку о каменный пол, веревку вновь заклинило, и произошло не менее стремительное, чем падение торможение.

Все равно удар был силен. Антон врезался в пол, имевший вмятины и мерзкие подтеки от предыдущих «гостей». Вход был произведен, а выхода из этого мрачного заведения не предусматривалось.

Повинуясь команде пилота, сеть поочередно освободила ему ноги и руки, которые тут же заковали в ручные и ножные кандалы появившиеся из темноты, словно призраки полуголые люди в одних набедренных повязках. Скорее всего, тоже заключенные, наказанные за незначительные преступления, или вообще взятые ни за что во время массовых облав и используемые для грязной работы.

Лишь после этого сеть раскрылась полностью, словно зловещий бутон, и спилер выдернул ее наружу.

Зэки исчезли также тихо и незаметно, как и появились, и по душу Антона явились надзиратели, и он оценил их мощь. Композитная броня, скрывающая все тело целиком, хоть и делала янычар громоздкими и неповоротливыми на вид, но это было обманчивое впечатление. Серводвигатели и гидравлические усилители позволяли бойцам мгновенно реагировать на любую опасность. Янычары были вооружены галаксами, которые держали на боевом взводе. Нарушение конечно вопиющее, но стены зиндана чудесно экранировали любые попытки сканирования, так что спутники ООЦ, следящие за исполнением моратория здесь были абсолютно бессильны.

Вот влип, так влип!

Ход, в который втолкнули пленника, имел ощутимый наклон вниз и был настолько узок, что Антон не знал, сколько янычар идут спереди, а сколько следом за ним.

Стоило ему замешкаться, как он сразу получил тычок от надзирателя. Следом из-под панциря раздавалось глухое рычание, словно внутри находился негуманоид, а зверь неразумный, но на двух ногах. Возможно, так и было, шах не гнушался использовать самое отребье от наемников, давно и категорически запрещенное в остальных мирах.

На Шарагде все ограничения не стоили и гроша.

Янычары подвели Антона к разверзшемуся в полу люку и накинули на кандалы крюки появившихся снизу цепей. Цепи с рокотом пришли в движение и сдернули спецназовца вниз.

Нижний ярус располагался тремя метрами ниже. Когда Антон хотел встать, то не смог даже пошевелиться, цепи до упора втянулись в клюзы. Над его головой люк вернулся на место.

В центре камеры, в которой оказался пленник, находилось потресканное эбонитовое ложе, снабженное истертыми от многочисленного пользования металлическими захватами. Покрытое застарелыми пятнами, ложе источало ни с чем не сравнимый смрад крови и человеческих испражнений и несло на себе неизгладимую печать страданий, которые перенесли угодившие на него несчастные.

В центре камеры стоял старик с кустистыми седыми бровями и крючковатым носом в расписном золотом халате, поверх которого был заботливо надет влажно блестящий кожаный передник. Старик его только что ополоснул от впечатляющих результатов предыдущих пыток и теперь аккуратно протирал тряпицей. Дав насладиться общим видом, старик произнес сиплым старческим голосом.

— Я — Амир Садеки!

И внимательно проследил за его реакцией. В его взгляде проскользнуло даже лукавство, словно то, что он являлся известным главным пыточных дел мастером, было бог весть какой шуткой.

— Сейчас ты расскажешь, от кого скрывался на Шарагде!

— Ни от кого.

— Не хочешь говорить, а все равно будешь, — доверительно сообщил Амир. — На моем ложе говорят все, а наиболее упрямых я держу подольше, в назидание, и они превращаются в писающий под себя скот. Сами виноваты. Но я дам тебе шанс, если ты правдиво ответишь на несколько вопросов, — и старик выкрикнул. — Ты проходил обучение в центре "Фалкон"?

— Для этого совершенно необязательно было прибегать к таким мерам, — успокоил его Антон. — Сразу бы спросили, и я бы ответил. Да, проходил. Меня выгнали оттуда за профнепригодность.

— Кого из вас готовили? Отвечать! — Амир вперил в него алчный взгляд.

— Из нас хотели сделать охотников на Бзублов.

— Кто такие Бзублы? — Амир вцепился в него цепким взглядом. — Никогда не слышал о таких. Что за звери?

— Большие Злобные Ублюдки!

Взгляд старика неожиданно потеплел.

— Шутишь, Тони? — он приблизил лицо вплотную к прикованному к полу пленнику и доверительно поинтересовался. — Хочешь, я прямо сейчас отрежу и съем кусок твоей ножной мышцы? — и заорал слабым старческим голоском. — Кто был директором центра?

Отвечать!

Антон и не собирался изображать из себя героя, подозревая, что имя генерала Гудвина Вильяфуэрте легко найти в любой справочной системе.

— А почему вас это интересует? Дело было давно, «Фалкона» больше нет.

На этот раз старик смотрел на него почти восторженно. Вообще надо сказать, сплошь положительные эмоции на его высохшем словно пергамент лице сильно диссоциировали с мрачностью внешней обстановкой.

— Не считай нас идиотами, потому что Фалкон жив. И у нас есть большое подозрение, что это ты! — он уставил на него кривой корявый палец с также коряво отросшим на нем длинным желтым ногтем.

— Я не понимаю, о чем вы говорите? — искренне удивился Антон и столкнулся с откровенно сожалеющим взглядом Амира.

— Ты никудышный артист. Вас было пятеро, и один из пятерых был Фалкон. Четверо мертвы. Оставшийся в живых и есть Фалкон. Чего уж тут не понимать?

— Мы говорим об одном и том же? — уточнил Антон.

Во взгляде Амира появилось столько укора, что ему сделалось стыдно.

— Ты не Тони-ворон, ты Тони — осел! — вынес палач вердикт. — А я сделаю тебя Тони — растением.

— Но я, правда, ничего не знаю!

— Лжешь! — выкрикнул Амир. — А то, что люди, работающие на Альфреда ван дер Бога, разыскивает тебя по всей Галактике, ты тоже не знаешь? Хочешь сказать, что не слышал об этом?

Будь на месте Антона и более тупой, после того, как из пятерых выпускников «Фалкона» четверых ликвидировали, даже он бы уразумел, что все это не случайно, и идет охота на киборгов именно этого центра.

Но если к этой охоте приложил свою стопудовую руку Альфред Ван дер Бог, он же Мистер Би, то значит, что он обречен, и дни его сочтены.

Мистер Би являлся богатейшим человеком Галактики, имел собственную звездную систему под говорящим названием Харизма, свой космический флот, равный по мощи флоту ЕФЗ, и был законченным психом. Маньяком. Бзублом. Бзублом из Бзублов. Что не помешало ему объявить Галактику сферой своих интересов и покрыть сетью беспощадной тайной агентуры. Чем ему помешали несчастные киборги с Рикосты?

Что-то тут не стыковалось. Масштаб. Что для Великого Альфреда, самоназвавшего себя Богом, какой-то «Фалкон». Таких центров по Галактике, что муравьев в муравейнике. И везде клепают суперсолдат, наемников. И в каждом втором используется Атканларская технология.

С другой стороны, Амир палач государственного масштаба на Шарагде, можно сказать, государственный деятель. Он слишком уважает себя, чтобы трепать языком, не имея на то оснований. Стало быть, имеет старикашка некоторую информашку, подтверждающую, что да, великий галактический бзубл что-то имеет против выпускников "Фалкона".

Чем — то они затронули его интересы. Хотя и непонятно, как интересы нескольких муравьев могут затронуть, а тем более пересечься с интересами, например слона.

Пересечься то они могут, но слон даже лапы не испачкает, наступив на них.