"Лунный удар" - читать интересную книгу автора (Динаев Дино)

Г Л А В А 7 Д Е С Я Т К А

В двенадцать ночи зазвенел будильник, но Алик уже не спал. Он прокрался к окну и осторожно выглянул в щель между занавесками.

За домом следили. Слежку он заметил еще с вечера, потому что тот, кто следил, не считал нужным скрываться.

По дороге от порта за автобусом увязался какой-то хмырь на мотоцикле, в массивном затонированном шлеме похожий на марсианина. Притиснутый к заднему стеклу, Алик наблюдал, как тот останавливается вместе с автобусом на каждой остановке и трогается следом. После того, как Алик приехал и вышел из автобуса, тот последовал за ним во двор. Остановился напротив окон его кухни, и когда Алик, готовя нехитрый стол, выглянул, то столкнулся взглядом с мотоциклистом. Он почувствовал его взгляд даже сквозь забрало, которое приподнялось лишь однажды и то на узкую щель, выпуская алый окурок, сразу подхваченный ветром и долго летящий по асфальту и роняющий искры.

Алик сначала испугался. Все эти Келло казались невинной игрушкой по сравнению с реальной угрозой. Сначала он хотел позвонить Анфимову. Но что он им скажет? И самое главное, что они смогут предпринять?

Проверить документы у типа? Они никого не ограбил, не убил. А уже после отъезда милиции может разозлиться, подняться на площадку, позвонить в дверь и проорать:

— Ты чего, гад делаешь? Мы тебя трогали? Скажи, трогали? Так я теперь тебя трону!

Будь спок, брателло!

То, что они ищут, у него нет. Они это выяснят и отстанут.

Успокоив себя подобным образом, Алик расстроился.

Даже бандиты относились к нему наплевательски. Его не успокаивало, что точно также они относились бы к любому человеку, угодившему в его положение. Так же открыто бы следили, обыскивали кабинет, гнобили и морально давили словно клопа.

Они человека убили, и это их не остановило.

Что он мог им противопоставить? Он имел права, но не имел практики вождения автомобиля. Что касается оружия, то на сборах он стрелял три раза и все три раза промазал, а чтобы получить хорошую оценку, прокрутил в мишени дырки расческой.

Да и не из чего ему стрелять, разве что из пальца. Никакого оружия нет, кроме чугунной сковородки и тупого кухонного ножа, который он никак не соберется заточить.

Лезть на рожон с таким багажом против кого бы то ни было — настоящее безумие.

Но и сидеть, сложа руки, он не мог. Потому что просто так сидеть, ничего не предпринимая, было еще страшнее. Он и спать по нормальному уже не мог.

И чтобы не ворочаться в холодной постели, напряженно вслушиваясь в каждый шорох, и решился он на эту вылазку.

Алик одел темно-зеленый студотрядовский еще костюм, а в карман брюк сунул кухонный нож, предварительно обернув лезвие газетой. Хоть и тупой, но хоть какое-то оружие.

Стараясь не шуметь, вышел в подъезд, но не стал спускаться, а наоборот поднялся наверх. Здесь был чердачный люк, он поднял его и некоторое время прислушивался, но в подъезде было тихо.

Поднялся на крышу, опустил люк на место и, не вставая с корточек, стал двигаться по крыше в сторону соседнего подъезда, стараясь не оказаться слишком близко к краю крыши, чтобы его не могли заметить снизу.

Добравшись до соседнего люка, он опять тихо открыл его и скользнул вниз. Ему повезло, что в подъезде никого не оказалось. Любой случайный возглас сейчас мог его выдать.

Он спустился к выходной двери и осторожно выглянул. Мотоциклист пересел на лавку, оказавшись спиной к нему.

Алик тихо приоткрыл дверь и, стараясь ступать бесшумно, скользнул вдоль стены к арке.

Оказавшись в арке, он опять прислушался, но не услышал ни треска заводимого мотоциклетного мотора, ни быстрых шагов по асфальту. Его трюк удался.

Уже не таясь, он быстро направился к остановке и вовремя. Шли последние портовые маршруты, везшие людей на ночную смену. На припадочно трясущемся и лязгающем всеми своими железными фибрами троллейбусе он миновал северную оконечность города и оказался перед нужной стоянкой.

Как и все стоянки, она больше напоминала концлагерь: была огорожена металлическим забором, опутана колючей проволокой и освещена прожекторами с вышек. В будке охранников горел свет, и звучало Морское радио. На заборе была табличка: "Вход до 23.00." Время было далеко за полночь, поэтому Алику понадобилось собрать всю свою наглость в кулак, чтобы зайти. Это было нелегко. Алик потому и оказался на задворках жизни, потому что никогда не умел быть наглым. "Придется учиться", — одернул он себя.

Вздохнул воздух и шагнул в будку.

Сторожей было двое. Хорошо, что вздохнул снаружи, потому что внутри сильно воняло спиртом и луком. Здесь Алик сделал первую ошибку, поздоровался. Ему никто не ответил.

— Стоянка закрыта, — грубо сказал молодой, но уже совершенно лысый парень.

Алик набрал воздух в легкие и громко сказал, чуть ли не заорал, старый сторож даже вздрогнул и удосужился поднять на него глаза. Вернее, глаз был только один.

— Мужики! — сказал Алик с воодушевлением. — Выручайте! Такую бабу снял. Тачку мне надо, а то дома эта выдра сидит, поедом ест, а толку от нее никакого.

— Бог подаст, — сказал лысый.

Алик молча достал из кармана червонец.

— Что ноне чирик? — заметил старик. — Бутылка пива.

Алик показал два.

— Две бутылки, — продолжил подсчеты старик, он явно забавлялся.

Алик понял, что так они его попросту разуют, а машину ему не видать как своих ушей. Отступать было некуда, он уже сунул руку в карман, нащупав рукоятку ножа, совершенно не представляя, что будет с ним делать и как его будут метелить, но тут вмешался его величество случай. И как ни странно он ему помог, что еще в его биографии ни разу не наблюдалось.

Дверь распахнулась, впуская еще одного коренастого типа с орущей магнитолой под мышкой.

— Говеете, мужики! — крикнул он, отставляя магнитолу на подоконник и здороваясь со сторожами, при этом полностью проигнорировав Алика. — А это что за статуй?

Чего он хочет?

— Бабу он хочет, Сизарь, — пояснил лысый.

Сизарь брезгливо отвернулся от Алика и сказал:

— Да пошлите его подальше, всего и делов.

— Слышал, интеллигенция? — спросил лысый. — Вали-ка…

Договорить он не успел.

— Горит что-то, — потянул носом старый. — Да это ж твоя магнитола, Сизарь!

Тот с матюгами вскочил и схватил свой аппарат, но поздно. От днища магнитолы к подоконнику тянулись длинные тягучие сопли расплавленного пластика. Музыка резко заглохла, сквозь еще прозрачную деку было видно, что внутри идет интенсивный процесс превращения кассеты в студень.

— Кто поставил плитку на окно? — Заорал Сизарь. — Убью!

— Да ты сам смотри, куда магнитофон ставишь! — стал оправдываться лысый, за что был немедля награжден изрядной оплеухой. — Да ты то, оборзел?

Воспользовавшись суматохой, Алик выдавил задом дверь и аккуратно притворил за собой. Кажется, там кого-то били.

Машину он нашел быстро, потому что на пропуске было указан номер места. Это была изумрудная "десятка".

Он наклонился к дверце и увидел красный мигающий светодиод. Сигнализация!

Отлично. А то в его планах это был наиболее уязвимый момент. Достав из кармана слегка модифицированный сканер, одолженный у приятеля, который сотворил ее для себя, чтобы не мучаться с вечно неисправной сигналкой, и, направив его на машину, Флоров включил передатчик и вращением верньера стал медленно менять частоту.

Внезапно следующая за Сашкиной машина мигнула фарами и со стуком открыла замки.

Алик выключил прибор и лег на асфальт, ожидая, пока сосед уедет. Но хозяин ничем не дал о себе знать.

Да ведь он сам ее открыл! Объяснение хоть и не обрадовало Алика, ведь любой шум мог его выдать, но хоть несколько успокоило. Он опять пристроился напротив дверцы и включил прибор.

На это раз, квакнув клаксонами, отперла замки «девятка» в соседнем ряду. Алик чертыхнулся. По его расчетам, сам не желая того, он простреливал изрядную часть стоянки.

Но он стоически продолжал, несмотря на звуковые и световые сигналы, периодически подаваемые другими машинами. Он успел пооткрывать половину автостоянки, пока, наконец, нужная «десятка» со стуком не разблокировалась. Алик скользнул внутрь и стал искать ключ от замка зажигания, будучи уверен, что тот спрятан где-то в кабине. Ведь он никогда не видел, чтобы, уходя на «объект», Сашка брал с собой ключи.

Ключ нашелся наверху, в кармашке для документов. Он завел машину и кое-как рывками подъехал к будке. Там было тихо, как после мамаева побоища. Пользуясь случаем, полстоянки можно было бы уже угнать, благо замки уже открыты.

Отъехав от стоянки, он остановился и тщательно обыскал машину, найдя обычный набор "для кобелирующих". В бардачке бутылка «сангрии», пачка сигарет, жвачка, а лючки в дверцах набиты контрацептивами. Номер три. С колечками и пупырышками.

Алик пошарил еще в том же кармашке, где нашел ключ. Ему определенно везло сегодня, и он вытащил на свет пропуск в гаражный кооператив «Факир», расположенный в одном из новых кварталов.

Хотя, что значит повезло? Господи, куда ты лезешь? Возопил он. Куда подставляешь свою задницу? Но голос разума не докричался до него. Влез, так влез, чего думать!

Где у нас тут первая передача?

Алик завел мотор, само включилось радио, перепугав его до смерти, благо колонок было шесть, и поехал, практически не дергаясь. Как будто всю жизнь ездил, а не 12 часов с инструктором. Был час-пик: докеры ехали с ночной, и кольцо у церковки было запружено неуклюжими двухвагонными «Икарусами». Намереваясь объехать возникшую пробку, он свернул вбок и поехал напрямую, мимо здания НТЦ. Проезд здесь был запрещен, но Алик надеялся, что ему опять повезет.

Но, похоже, полоса везения на сегодня была завершена, потому что прямо на выезде на проспект стояла пестро разлинованная машина, а рядом с ней застыл и сам гаишник, празднично располосованный светящимися в ночи белыми ремнями.

Алик приближался к нему, держа ногу на педали газа, чтобы нажать его при первом жесте инспектора, но тот повел себя довольно флегматично, демонстративно отвернувшись и облокотившись на капот своего автомобиля, словно на стойку бара.

Алик аккуратно объехал его, но еще до самого города следил в зеркало заднего вида, не устремятся ли следом за ним пульсирующие огни. Но для него все закончилось благополучно, и он поспешил затеряться в глубине ночного города, наблюдая, как между домов рассеиваются последние припозднившиеся прохожие.

"Факир" находился в массивном кирпичном строении с автомойкой и неизменным «комком» на выходе.

Ворота были открыты, в дежурке ярко горел свет, освещая голову сторожа. Алик сжался от ужаса, но обратного пути уже не было, вернее, был, бросить машину на улице, предварительно стерев все следы, но это был путь уничижительный и жалкий, ведущий напрямую к торжеству убожества, как говаривали в институтском КВН, куда, кстати, Алика забраковали. Мысленно подстегивая себя былыми обидами, ему удалось заставить себя не нажать на тормоз. Вернее, он довольно удачно себя отвлек и не успел это вовремя проделать, а потом уже было поздно.

Он уже въехал в ворота и здесь был вынужден притормозить. Перед капотом болталась на цепи табличка со стоп-сигналом. Окошко дежурки оказалось на расстоянии вытянутой руки, сторож, вернее сторожиха, тетка под пятьдесят с чрезвычайно бдительным и подозрительным взглядом оторвала голову от стола. В руке у нее была ложка, с уголка рта что-то свисало, но, демонстративно забыв утереться, сторожиха попыталась рассмотреть, что же там такое заехало, нарушив ее покой. Алик выкинул руку с пропуском, стараясь, чтобы этот крохотный пластиковый прямоугольник закрыл ему лицо, а еще лучше всего его целиком.

То время, пока сторожиха рассматривала пропуск, для него растянулось в часы. При любом вопросе он был готов выскочить из машины и дать деру, в этом случае он не считал бы себя ничтожеством, а все произошедшее с большой натяжкой можно было назвать срочной эвакуацией при внезапном провале.

Но вместо этого знак, звякнув, пополз вверх, освобождая проезд. Алик так резко газанул, что едва не заглох, наконец, ему кое-как удалось справиться с ревущим мотором, уговорить его реветь потише, и въехать. Когда он оказался в полутемном внутреннем проезде, то вынужден был остановиться. Руки колотило, а штаны были мокрыми до трусов. Он сначала испугался, но это был пот.

Нужный бокс он нашел на противоположном краю гаража, у запасных ворот.

Алик вышел из машины и отпер бокс. По падающему из коридора свету нашел и включил освещение внутри бокса.

Тот был рассчитан на две машины, но стояла в нем только одна. Алик замер с открытым ртом, потому что более странной машины ему еще видеть не приходилось.

Поначалу показалось, что это вообще танк, неведомо каким образом попавший в гражданский гараж. Как Сашке удалось провезти его по городу? На фуре, наверное.

Уже потом он увидел сварочный аппарат и кучу стальных листов со следами окалины.

И воняло здесь точно в металлургическом цеху. По всему выходило, что собрали это бронированное чудище прямо здесь.

С трудом и лишь по вторичным признакам можно было догадаться, что речь шла о существенно модернизованной "десятке".

Машина была полностью укрыта бронированными плитами толщиной с палец. Стекла прикрывали горизонтальные жалюзи из металлических полос. Подвеска была усилена толстенными упорами, а колеса имели толщину не менее полуметра.

Капот был задран, открывая вид на двигатель с добрым десятком рабочих цилиндров.

Такие мощные движки Алик видел лишь в соревнованиях тракторов по Евроспорту.

Выхлопная труба торчала вертикально вверх, выше уровня кабины.

И машина имела вооружение! К крыше кабины добрым десятком болтов было прикручено могучее противотанковое ружье. Крепление было жесткое. Алик прикинул, что если из этой махины собирались стрелять, то целить бы им пришлось, маневрируя корпусом машины. К тому же, заряжать пришлось бы тоже снаружи, вставляя в затвор по одному заряду. Не слишком-то удобно.

Алик открыл тяжеленную дверь и тщательно обыскал машину внутри. На этот раз его ждало разочарование, и он ничего не нашел, кроме обрывка записки в бардачке.

"Скоро я освобожусь…" — что бы это значило? Он почесал в голове.

Двери изнутри имели широкие кованые запоры. Непонятно, от кого Сашка так готовился обороняться? Уж во всяком случае, не от ментов или киллеров, потому что долго на таком чудище по городу не проездишь.

"Да не собирался он по городу ездить", — понял Алик. Тогда где? К какому рискованному путешествию он все-таки готовился?

— ТЕБЕ НАДО СРОЧНО УХОДИТЬ.

Алик от неожиданности вскинулся и больно приложился о стальной потолок.

— Кто здесь?

— ЭТО Я-КЕЛЛО.

— Ты за мной следил! — гневно воскликнул Алик.

— ТЕБЕ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ. УХОДИ.

— Да я с места не сдвинусь, пока ты не объяснишь, — Алик демонстративно заложил руки.

— НЕКОГДА ОБЬЯСНЯТЬ. ТОТ ГАИШНИК СООБЩИЛ О ТЕБЕ, СЮДА ИДУТ.

— Что ж ты молчал? — Келло промолчал, а Алик констатировал. — Ты, гад, молчал, чтобы не выдать себя, вынюхивал, куда я поеду. Сашкиным наследством заинтересовался. А теперь забеспокоился, что если меня грохнут, то и тебе конец, да?

— ДА, — просто сознался Келло. — А ТЕПЕРЬ УХОДИ. ЕЩЕ УСПЕЕШЬ.

— Навязался ты на мою голову, — Алик говорил уже на ходу, торопливо выбираясь из броневика и дальше, из бокса.

Ключ никак не хотел попадать в замочную скважину, руки дрожали, но он не мог уйти, бросив бокс открытым.

Даже оказавшись в едущей к выходу машине, он не почувствовал себя спокойно. В прыгающем свете фар за каждым поворотом чудились зловещие тени.

— Кто они?

— НЕ ЗНАЮ. НО ЭТО НЕ МИЛИЦИЯ. ГАИШНИК НАЗЫВАЛ СОБЕСЕДНИКА БЫКОМ.

Машина миновала будку сторожа, ворота, и свернув направо, едва не протаранила застывший поперек дороги тяжелый мотоцикл. Алик резко нажал на тормоз, одновременно включая заднюю передачу и уже хорошо понимая, что ему не уйти.

Мотоцикл прыгнул следом и пошел следом, колесом к колесу. Мотоциклист дурашливо поманил его пальцем.

— ОСТАНОВИСЬ. НАДО ДРАТЬСЯ, — сказал Келло.

— Ты с ума сошел!

— БИТЬ БУДУ Я.ТЫ ТОЛЬКО ЦЕЛЬСЯ.

— Убирайся к дьяволу, идиот!

— КАК СКАЖЕШЬ.

Ехать задом наперед было тяжело, мотоцикл фыркнул газами и легко обогнал его.

Мужчина рывком дернул дверцу, и Алик с ужасом понял, что не заблокировал ее. Та легко распахнулась, и нападавший, просунув руку, вцепился ему в волосы, после чего дал почти полный газ.

Алик завопил от нестерпимой боли. Он почувствовал, что его выволакивают на ходу из кабины. Теперь он висел снаружи, уцепившись руками лишь за руль. Нападавший ударил его по рукам, и чтобы не лишиться их, он их разжал.

Мотоцикл, перед тем, как остановиться, проволок его метров двадцать. «Десятка», оставшаяся без управления, уткнулась в забор, огораживающий свежий котлован, и заглохла.

Алик остался лежать: с разодранными ногами и разбитым лицом. Мотоциклист аккуратно заглушил мотор, потом с металлическим стуком достал из-под сидения массивный ключ и стал приближаться.

Алик понял, что его идут убивать, и убивать безобразно, неряшливо, чтобы утром, когда первый прохожий случайно обнаружит на дороге бесчувственное изуродованное тело, и тени сомнения не возникло, что речь не идет об обычной пьяной драке. Он приподнялся, упираясь руками в землю, и тотчас получил удар ногой в живот.

От страшной боли мышцы сжались, вызвав рвоту. Аккуратно избегая всего этого безобразия, нападавший аккуратно зашел с другой стороны. Алик видел только методично поднимаемый и опускаемый раздвижной ключ. Боли не было. Был только ужас. Ноги немели, сознание мутилось.

Нападавший заткнул ключ за пояс, перевернул Алика на спину и сел на живот. Потом снова достал ключ, приставил его к шее и стал душить. Алик пытался вздохнуть, но не мог. От вдавленного внутрь кадыка по всему телу распространялся холод.

Казалось, что стальной ключ просунут до самых легких. Все вокруг сделалось большим и невесомым, а потом стало исчезать, погружаясь во тьму.

Сильные удары привели его в чувство.

— Ты, что, уже подыхаешь, интеллигенция гнилая? — спросил мужчина, и голос его показался Алику знакомым. — Не торопись, дай мне насладиться этим моментом.

Он еще пару раз сильно ударил его по лицу.

— Ну, как тебе, полегчало? Очнулся или еще добавить? Нет, надо все-таки добавить, видишь, какой ты у нас слабенький.

Он выполнил свою угрозу. Алик уже плохо чуял удары, лишь голова дергалась.

— Пожалуйста, не надо больше бить, — попросил он разбитыми губами.

— Конечно, когда тебя вахрушки щупают, тебе приятнее, — мотоциклист снял свой шлем, и Алик его, наконец, узнал, это был человек из охраны Капитана порта, которого вахтерши называли Алексей Сергеевич.

— Здорово, Бык, — сказал Алик.

— Узнал, гнида.

Он вскочил и пару раз саданул его ботинком под ребра. Впервые за все время экзекуции, боль получилась неожиданно острой, и Алик застонал.

— Не притворяйся, что тебе больно. Встать. Бегом к котловану, не хочу тащить твой труп… — он оглянулся и показал пальцем, — вон туда.

У Алика появился шанс, и этот шанс, был, похоже, единственным, если он его не использует, то все, конец, и ему из этой каши живым уже не выбраться. Алик сунул руку в карман и плотно сжал кухонный нож, все еще завернутый в газету.

Охранник продолжал стоять над ним в раскоряку, что-то он выглядывал там, в котловане, МЕСТО под могилу, и эта чудовищная и одновременно будничная мысль подстегнула Алика, он выдернул нож из кармана и прямо так, в газете, ткнул Быка между ног снизу вверх.

Охранник с коротким воплем подскочил на месте, совершенно не собираясь валиться, как показывали в кино, хоть газета и намокла.

— Ах-ты, козявка, — охранник даже не испугался-удивился.

Алик судорожно ухватился за его штанины, хорошие добротные брюки, обеими руками, словно в мамину сиську, как сказал бы большой пошляк Галузин, и ему удалось свалить бандита.

И это был крах Алика. Кто он был. Тридцатилетний мозгляк с тонкими ручками как у школьника, а против него ворочался и сопел МУЖИК. Алик пару раз видел какие-то драки между взрослыми мужчинами и, помнится, испытал шок от демонстрации могучей чисто мужицкой мощи.

Одной рукой охранник вцепился в руку с ножом с такой силой, что рука точно попала в мгновенно застывший бетон, вдобавок над которым возвышался и двухэтажный дом. Второй же он дубасил Алика и лишь отсутствие замаха, а также то, что страстно возжелавший жить Алик елозил аки змея, не позволили ему переломать ему ребра в первую же минуту.

Долго такое положение вещей продержаться не могло, драка напоминала драку хулигана — третьегодника с очкариком, которого больше заботят собственные очки, и вот он держит их обеими ручками, хнычет, а хулиган его с остервенением охаживает кулаками с траурной каймой под ногтями и старается целить по лицу, по лицу.

Картина, явившаяся мысленному взору Алика, была столь унизительной, что прогремела точно пощечина. Неожиданно для себя он вдруг разозлился, в первую очередь на себя. Что же он такое? Мужчина ведь! Мозг сделался холодным и расчетливым. И сразу просек то, что другой, менее трусливый, просек бы сразу.

Охранник так увлекся забиванием «очкарика», что совсем выпустил из виду другую, свободную руку Алика. Впрочем, и сам он вспомнил об этом только сейчас. А то только к боку прижимал, бейте меня, дяденька.

Вся сложность была в том, что единственное его оружие, нож, которым он годами резал колбасу, по-прежнему находился в несвободной руке. Но он решил эту проблему, перехватив нож свободной рукой.

Противник оказался ушлым бойцом и сразу попытался заблокировать новую угрозу.

Алик стал инстинктивно отбиваться, забыв, что теперь в его руке находится нож. В основном это были не приносящие серьезного урона скользящие удары, но судя по вскрикам Быка довольно болезненные. Газета намокла окончательно, висела ошметками, а он все бил и бил.

Пару раз бандит вознамерился всерьез перехватить нож, но пальцы неудачно попадали на лезвие, и Алик с силой выдергивал его, ощущая, как лезвие влажно скользит по мягкой податливой плоти.

Охранник уже ничего не хотел, с воплями разжал руки и попробовал отползти.

Хренушки! Чтобы ты потом встал и добил? Алик уже ничего не соображая, повис на его ногах, почти уткнувшись лицом в вонючую ширинку, и со всего маху вонзил нож чуть ниже. Брюки охранника, рукоятка ножа и рукав Алика сразу сделались мокрыми.

Противник уже орал не переставая, цепляясь за Алика обеими руками, но тот продолжал упрямо вырываться и раз за разом с все возрастающей силой погружать и вынимать лезвие, чувствуя, как с каждым разом оно входит все мягче. Неизвестно сколько это продолжалось. Алику показалось, что прошла вся ночь, пока охранник, наконец, не замолчал.

Алик отшатнулся от него как от чумного, отполз. Какой же он огромный и сильный, подумал он про охранника, словно про заваленного на охоте кабана. Не кабан, а Бык, поправил он себя. Широко раскрытыми глазами Бык смотрел куда-то в только ему видимую даль, скорее всего, это был ад, и глаза мутнели, плохо отражая падавший на него свет из фонаря. И он не дышал. Это было необычно. Алик никогда раньше не видел мертвых, даже на похоронах старался не смотреть, отводил взгляд.

Он впервые видел человека, который не дышал. Новые, ранее неизведанные чувства звучали в нем приглушенно, он слишком устал. Он отполз еще и взобрался на бордюр с таким трудом, словно он имел высоту, по крайней мере, в человеческий рост.

— ТРУП И МОТОЦИКЛ В КОТЛОВАН В ОТВАЛ, — подсказал Келло.

И тогда Алик заплакал.