"Лунный удар" - читать интересную книгу автора (Динаев Дино)

Г Л А В А 3 И В А Н С А Л О И С Ы Н

Если в горячке последних событий Флоров не замечал своих ран, то стоило ему оказаться на даче, как он едва смог выбраться из машины. Подвозивший его парень глянул подозрительно, но ничего не сказал. Многое, происходившее в последнее время в некогда довольно спокойном городе, отучило людей задавать лишние вопросы.

Ворота открыл сонный и недовольный Иванушка-младший, но ужасающий вид Алика заставил его прикусить язык. Флоров доковылял до душа, раздеваясь по ходу прямо в саду. Когда полилась вода, то моментально стала красной от крови. Наверное, порезался осколками стекла. Но от глубоких ран Бог его уберег.

— Келло! — позвал он, и та сразу откликнулась. — Ты чего же щит убрала, подруга?

Ему показалось, что последовавшая пауза была длиннее обычной.

— В твоем голосе я слышу недоверие. Ты меня обижаешь, Алик, а ведь я тебя еще ни разу не подвела.

— Кроме сегодняшнего случая, когда ты меня чуть не угробила.

— Алик, ты говоришь нелогично. Что мешает мне убить тебя прямо сейчас, не сходя с этого места и безо всяких сложностей.

Действительно, подумал Флоров. Чего я на нее накинулся? Верно, она говорит, стоило ей ко мне двести двадцать подключить, и у меня бананы бы из ушей полезли.

— Ладно, извини, — примирительно сказал он. — Но ты должна признать, что это выглядит несколько подозрительно: то есть щит, то его нет. Случается и так, что в самый ответственный момент тебя не дозовешься.

— Я понимаю твое беспокойство.

— Понимает она, — проворчал Флоров. — Сегодня мы еще раз просканируем мою память о дне убийства, перепишем радиоволны с машины убийц и передадим дискету в Дирекцию информационных сетей. Там ребята толковые, может, что нароют.

И опять ему показалось, что Келло тянет паузу.

— Хорошо, — согласилась она, наконец. — Если ты так решил, то мы так и сделаем.

— Да, я так решил.

Когда они ехали в город на снизошедшем завестись «шестисотом», он спросил:

— Что ты думаешь об этих двух поездах?

— Обычная воровская схема. Поезда два, а по документам один.

— Деньги большие. И за меньшее головенку откручивали.

— Кого ты имеешь в виду?

— Коновала конечно.

— Его то за что?

— Если бы я страдал самомнением, то сказал бы, что из-за нас. Кому-то он перешел кривую дорожку, прикрыв нас своими широкими крылами.

— Ясно кому. Могулу.

— В точку! Вот он и предложил второй поезд с халявными «корейцами» сразу двум бандам, Коновалу и Саленко. Теперь ему остается сидеть и ждать. А дальше — разборка. Когда полетят десятки других голов, легче легкого срубить и пару наших.

Сечешь?

— Секу. Ты же объяснял — это как стертый файл.

Ни черта ты не сечешь, горестно подумал Флоров. Железяка бесчувственная. Стертые файлы, видишь ли. Цифирьки и буковки. А когда картечью по башке, а когда печенку размазывают об асфальт — это ты сечешь?

У Флорова оставался знакомый в ДИСе еще с тех времен, когда он работал в самом порту. Фамилия инженера была Багрянцев, и в тон фамилии он сильно отсвечивал в свете плафонов румяной лысиной.

Флоров передал ему дискету с результатами сканирования и обговорил сроки расшифровки.

— Дней десять уйдет, — прикидывал Багрянцев, пощипывая свою знаменитую лысину. — У нас очередь на Большую Машину.

— А быстрее нельзя? Я тороплюсь.

— Если хочешь быстрее — тащи спирт.

— А что, разве БМ на спирту работает? — подколол Флоров.

— БМ работает на электричестве, — поучал Багрянцев. — Программист на спирту работает. Такая, понимаешь, устаревшая модель. Как паровоз братьев Черепановых.

В конце концов, они договорились на три дня.

Келло долго отговаривала его ехать к Коновалу.

— Это бессмысленно, — напирала она. — К тому же, опасно. Он обязательно поинтересуется, откуда ты об этом узнал. А что ты ему скажешь?

— Правду, — угрюмо ответил Флоров. — Я скажу, что лучше иметь голову на плечах, а не на надгробии. В конце концов, всех денег не украсть.

— Поверь мне на слово, это его вряд ли остановит.

При этих словах Флоров резко отжал тормоз.

— Ты чего? — спросила Келло.

— Ты меня убедила, — ответил Флоров. — Мы не поедем к Коновалу, это действительно неудачная затея.

— Вот и правильно.

— Мы поедем к Ивану Сало.

Ответом было долгая озадаченная пауза.

— Ты там не умерла? — поинтересовался он, набирая по мобильному номер Мукина.

Тот откликнулся сразу, будто ждал звонка.

— Слушай, как там твоего дружка зовут, который у Саленко работает? — спросил Флоров. — Андрей? Как бы мне с ним связаться?

— Зачем это?

— Мне с Иваном надо потолковать.

— За такие толковища, знаешь, что может быть? На разборки только сам Коновал может ездить.

Чувствуя, что Алексей вот-вот положит трубку и уже ее не возьмет и, не имея права этого допустить, Флоров решил немного поднажать и сказал:

— Не дергайся. У тебя лучшего друга Ханыча замочили, а ты сидишь и дергаешься: можно-нельзя.

— Но ты! — взвизгнул тот. — Я тебе морду набью!

— Ага, если твои кулаки пролезут в телефонную трубку.

— Подожди, сейчас к тебе приедут.

— Поспеши, я как раз успею позвонить Коновалу и объяснить, как ты с саловскими ребятами поезд, у него же украденный, обмываешь. Я думаю, он отнесется к этому с пониманием.

— Чего ты несешь? У кого украденный? Знать не знаю.

— Тогда заткнись, если не хочешь по незнанию на тот свет отправиться.

— Слушай, дружок, чего ты тянешь?

— Нет, дружок, это ты тянешь. Ноги в руки и мотай сюда, если не хочешь, чтобы я на самом деле в телефонную станцию играть не начал.

Мукин сказал, что Иван любит обедать в «Рахат-лукуме», и они поехали туда. Кафе располагалось в здании гаражного кооператива на первом этаже. Время было как раз обеденное. Флоров заехал в тенечек и стал ждать.

Около двенадцати начали съезжаться гости. Машины были в основном иностранных марок. Мукин сидел и ежился: район был не его.

— Вон БМВ саловская, — указал он вскоре.

Из иномарки вышли трое и скрылись в дверях.

— Сала нет, — сказал Мукин. — Сын его Валерка. За рулем был мой однокашник Андрюха.

И Китаец.

— А где Сало?

— Он мне не докладывал, — огрызнулся тот.

— А что за Китаец?

— Первый советник Ивана. Андрюха говорит: хитрый как лиса, никогда слова поперек не скажет, но такого потом хозяину наговорит про тебя, что потом за бесплатно год будешь горбатиться.

— Я хочу поговорить с сыном Ивана.

— Ты что совсем с ума съехал?

— Я, наверное, действительно с ума съехал, потому что до сих пор вожусь с вами как с малыми детьми. Отвалить бы мне, а там хоть на куски друг друга полосуйте.

Мне то что? Так что если хочешь уцелеть, кончай валять дурака и отзови Андрюху в сторонку незаметно, да и скажи, что хочет, мол, человек один словом перекинуться.

Не говори, что я с Коновалом знаюсь, скажи, что из порта по делу. Да не сиди ты, двигай булками, а то точно рвану подальше, да буду про ваши разборки в новостях смотреть да пиво попивать. Загорское.

— Ладно, чего разошелся? Сейчас спрошу, за спрос же не убьют.

Он скрылся в кафе и довольно надолго. Флоров уже подумывал о том, был ли Мукин прав со своим последним утверждением, но тот появился: возбужденный и какой-то растрепанный. На вопрос, что случилось, возмущенно заорал:

— А ты иди, поговори с ним, я посмотрю на тебя.

И поговорю, подумал Флоров. Еще как поговорю.

Он поправил брюки и вошел в кафе. В довольно просторном помещении стояло десятка полтора столов. Треть из них была занята. Стоял обычный для подобных мест гвалт.

Кто-то надоедливо громко говорил по мобильному телефону.

Теплая компания саловских сидела у стены. Валерик как раз делал заказ.

— Манты по пятьдесят рэ, шурпа. У вас, что шурпа подорожала? — вопрошал он, водя по меню одиноким отращенным когтем на мизинце.

Вообще, он выглядел пижоном. Новенькие лакированные туфли с серебряными вставками, цветная шелковая рубашка, светлые брюки.

Флоров подошел и, не поздоровавшись, без приглашения опустился на стул.

— Плов, — продолжил Валерик, не моргнув глазом.

— Поговорить надо, — сказал Флоров.

— Пива, — продолжал гнуть свое Валерик. — Только не нашу мочу, а импорт.

— Жить хочешь? — спросил Флоров.

Валерик аккуратно положил меню и вперил в него неподвижный взгляд.

— Ты знаешь, кто я? — высокомерно спросил Валерик.

Флорова зло разобрало. Сидит тут обычный жулик, даже не жулик, сынок обычного жулика. Папашу хоть можно бояться или ненавидеть — он людей грабил и убивал, а этот пришел на готовенькое, на папенькины кровавые деньги, а корчит из себя графа Монтекристо.

— Знаю, — сказал Флоров, едва сдерживая себя, внутри уже поднималась целая буря возмущения, вернее, не буря, он словно катился куда-то по наклонному желобу, не зная, куда выведет кривая дорожка, с ним такое было впервые. — Вы все кандидаты в покойники.

— Но ты, выбирай выражения, — набычился кто-то из саловских.

Валерик осадил его пыл, манерно подняв ладошку с отстраненным мизинцем.

— Пускай поболтает раз он больной на голову, — и говорил Валерик в нос, видно считая это очень красивым. — А мы потом выведем его на свежий воздух и подлечим.

Скользящий желоб внутри Флорова превратился в отвесный обрыв, и он понял, что с этими глупцами нечего и пытаться договориться, они настолько упертые, что все уже покойники. Им венки пора покупать.

— Дайте мне сказать, — устало произнес он. — Грядет большая разборка. Я знаю про вашу операцию с двумя поездами, и Коновал знает. Дело в том, что ему тоже обещали этот проклятый поезд. Так получается, что вам обоим пообещали один и тот же поезд. Пройдет пару дней, и вы все схлестнетесь не на жизнь, а на смерть.

Тогда во всем городе не хватит черного мрамора вам на обелиски.

Валерик небрежно достал сигарету и, вытянув губы трубочкой, затянулся. Флоров ждал ответа. Эх, если бы на месте сынка был сам Сало! Сможет ли этот пижон принять какое-либо решение? Он мог бы, например, свести его с отцом или, на худой конец, хотя бы предупредить родителя, чтобы тот мог назначить встречу с Коновалом и обговорить проблему с двумя поездами. Имеется ли у него этот самый орган для принятия решений? Вот в чем вопрос.

— Это все? — невзначай спросил Валерик, сделав изрядную паузу. — А то мне кушать пора.

По этим словам Флоров понял, что искомого органа у сынка нет, не предусмотрено природой.

— Я бы на вашем месте позаботился о памятниках заблаговременно, — посоветовал он.

— Освободи помещение, от тебя плохо пахнет, — отмахнулся от него Валерик.

— Я пойду, — сказал Флоров. — Я бы сказал "до свидания", но я совсем не спешу в то место, где вы все скоро окажетесь.

— Это какое такое место? — Валерик бросил грозный взгляд, у него получилось плохо, видно, он слишком мало смотрел боевиков или недостаточно тренировался.

Флоров поднялся и зашел в туалет, чтобы омыть горящее лицо.

Следом распахнулась дверь, и появился Китаец.

Несмотря на кличку, внешне он совсем не напоминал азиата. Скорее всего, прозвище он получил благодаря необычной для этих мест манере держаться. Он никогда не кричал, не суетился, ходил всегда размеренно и медленно, руки его при ходьбе висели неподвижно, словно плети. Но боялись его посильнее тех, кто орал и махал руками.

— Я узнал тебя, — сказал Китаец. — Ты работаешь в Управлении порта.

— Но ты то умный человек, ты должен понимать, какая каша заваривается? Устрой мне встречу с Иваном.

На лице Китайца не отразилось никаких чувств, оно было словно неживое, и он продолжил свою речь безо всяких интонаций, да и без знаков препинания, пожалуй.

Нельзя было понять, где кончается одно предложение и начинается другое, где вопрос, а где утверждение.

— Я думаю, тебе не стоит с ним встречаться. Сынок, конечно, придурок, но тебе повезло, что ты на него вышел. Если б на его месте оказался папаша, он бы тебя сразу пришил.

— Что же делать?

— Надо делать деньги, а поезд забесплатно — это большие деньги. Ты когда-нибудь видел большие деньги? Например, морской контейнер, забитый пятисотками и тысячами?

Китаец посмотрел на него как на убогого, не врубающегося в элементарные вещи.

Продолжать дискуссию не было смысла. Возможно, когда-то Китаец и был умным, но потом деньги схарчили ему мозги. И любовь к бабкам можно вышибить лишь единственным способом: влепив пулю в лоб. При этом как — то забывается, что в гроб положат в одном костюме, а не в десяти. А самое главное: хоть в шикарных гробах из красного дерева, в которых закапывают этакую крутизну, и есть дверца, никому еще, даже самому крутому, не удалось открыть ее и выйти.

Катастрофа разразилась на уикенд.

Коновал, приезжал на дачу весь в себе и, ни с кем не здороваясь, сразу шел на мансарду, и уже оттуда говорил по мобильному. В таких случаях по всему саду разносился его рык. Если в начале недели его тон был радостно-возбужденным, то к выходным радость выветрилась без следа.

А потом он стал попросту орать. Он матерился, он обещал своему собеседнику башку снести. Флоров только качал головой. Он-то знал, что будущая развязка неотвратима, более того, все уже, по-существу, произошло.

— Поезд не могут найти, — подтвердила его догадки Келло. — А чего его искать: Иван его давно по автовозам рассовал.

После разговора Коновал собрал своих ребят и отъехал на трех машинах. В течение дня он заехал пару раз: удрученный, с лоснящимся от пота лицом, потом пропал, и уже до самого вечера никто больше не приезжал.

Именно когда наступило спокойствие, Флоров почувствовал себя так, как будто ему гвоздь в задницу вогнали: десятидюймовый.

— Иди-ка, в разведку сходи, — велел он Келло, и та мгновенно растворилась в телефонных проводах, скользнув в сторону города, словно невидимая подземная акула.

Флоров зашел к Яне. Ее комната находилась на втором этаже, рядом с комнатой Сергея, и там был неплохой обзор: Флоров решил осмотреться.

Когда он вошел, Яна лежала на постели и читала книгу Карнеги, название которой Флоров сразу переиначил, как "Каким должен быть человек, и каким он никогда не будет".

Он подошел к окну и выглянул. Никогда еще не было такого жаркого лета, девочки из метео-тв сказали, самого жаркого за прошедшее столетие, небо казалось режуще белым от беспощадно палящего солнца, даже вид моря не вызывал ощущения прохлады.

Водная гладь казалась большой раскаленной сковородой.

Флоров видел всю улицу с понаставленными по обочине автомобилями. Мимо прошла группа сумитов — строителей. Не заметив ничего необычного, он уже совсем собрался уходить, но Яна подошла к нему и жарко обняла.

Какое-то время они целовались долгими поцелуями, попеременно всовывая друг другу языки в рот. Поцелуи становились все более чувственными, а сам центр чувств спускался к низу живота. Флоров уже нес Яну к кровати. Вместо оргазма перед глазами у него взорвалась световая граната, и в мозг бурей ворвалась Келло.

— Надо немедленно бежать! — разгорячено вопила она. — Поезд украли. Коновал поехал и убил там кого-то, а сам сбежал. Они едут сюда!

Флоров потратил драгоценное время, чтобы оторвать от себя Яну. Женщина уже вся была в нем, а глаза ее казались пьянее обычного. Потеряв терпение, он вмазал ей пощечину.

— Ты что, озверел? — обиделась она.

— Быстро одевайся, — поторопил Флоров. — Мы уезжаем отсюда. Здесь оставаться опасно.

— Никуда я не поеду, — заупрямилась она и даже легла на кровать. — Я к нему со всей душой, а он драться, видишь ли, изволил.

В голове у Флорова вовсю тикали часы, при этом они не показывали время, они его ОТСЧИТЫВАЛИ. Поэтому он не стал больше тратить время на дальнейшие увещевания, а просто перевалил женщину через плечо и сбежал вниз по лестнице.

У калитки возникло неожиданное препятствие в виде Иванушек.

— Куда это вы собрались? — спросил старший.

— На автобус, — ответил Флоров. — Вам-то, какое дело?

— Нет, это наше дело. Коновал приказал никого не впускать и не выпускать до его прибытия.

— Ребята, отвалите по-хорошему, — попросил Флоров и понял, что был не прав, потому что в руках у бандитов незамедлительно появились стволы, надо было их сразу бить, а не болтать с ними. — Коновал давно сбежал, разуйте глаза! Нас всех подставили. Вы что не знаете, что идет разборка?

— Осади назад! — старший поднял пистолет. — Сказано: не велено никого пускать.

— Он выстрелит, — подтвердила Келло.

Их завели обратно в дом и приперли дверь снаружи широким железным засовом.

Флоров ругнулся, он то знал, как прочны засовы на бандитской даче. Ставни, кстати, тоже железные. Некоторое время он слышал, как Иванушки их со скрежетом закрывают. Потом младший приставил лестницу и закрыл ставни и на втором этаже тоже.

А что он больной, со второго этажа прыгать? Тарзана он пока что мало напоминает.

— Ну, теперь у нас полно времени, — дурашливо раскрыл объятия он Яне. — Продолжим то, на чем мы так некстати прервались.

Она с такой злостью захлопнула дверь, что едва не расквасила ему нос.

Несмотря на самые худшие предчувствия, день завершился без происшествий.

Наступила ночь. Она была поздней и душной. Еще в десять часов ярко как днем светило солнце, и было тридцать два в тени.

Через час солнце, наконец, закатилось, а еще через полчаса приехал Мукин.

Надавав пинков Иванушкам, он освободил пленников и рассказал, что знал. Он был настолько взвинчен, что сыпал одними междометиями.

— Сидим в машине, никого не трогаем, а тут понаехало чертей всяких с автоматами…

Коновал сразу выскочил из машины и как бы пропал, а по нам как влупили… Водила даже дверь открыть не успел, Андрюха, кореш мой бывший, всю башку разнес ему, сволочь!

Напрасно Флоров пытался разузнать, не следил ли за ним кто. Тот все бормотал как пьяный:

— Понимаешь, пуля в башку, оказывается, это примерно то же самое, как если б по арбузу кирпичом. Не помню, как выбрался, весь в мозгах.

В дверь сунулся встревоженный Иван-младший.

— Толик с ума сошел, — сказал он.

— Говори яснее, — потребовал Флоров.

Яна, притихшая с самого появления Мукина, взяла Алика за руку и в страхе сжала.

Ему самому сделалось не по себе. Началось, подумал он и ободряюще похлопал Яну по плечу.

— В падучей он бьется, — пояснил младший. — Пена изо рта. Орет все время, что он сделал все, что обещал, а его кинули.

— Это уже по-другому называется, но не сумасшествием точно, — заинтересовался Флоров. — Где он сейчас?

Оказывается, Толик закатил истерику во дворе, и старший остался его сторожить.

Они вышли на улицу, но не успели пройти и полпути, как столкнулись с ним.

— Не ожидал я, — виновато протянул он, потирая свежую ссадину на лбу. — Он всегда такой тихий был, а тут схватил лопату и давай грызть, я подошел, а он меня этой же лопатой. Чуть без глаз не оставил.

— Лучше б он тебя убил, — пожелал Флоров. — Где нам прикажешь его теперь искать?

Он недоумевал, как Коновалу угораздило понабрать таких сопляков. Настоящих убийц что ли мало?

— Он за дом побежал, — показал старший.

— Вы его упустили, вы его и ловите, — велел Флоров.

— Мы одни не пойдем, — возразил старший. — Вы там дома будете прятаться, а мы психа ловить в потемках. На фига он нам сдался?

— Хорошо, черт с вами, пойдем вместе, — согласился Флоров. — Только пушками не размахивайте, а то перестреляете друг дружку в темноте.

Его, как смертника, пустили первым. Следом с деловым видом пристроилась Яна. За ними впритык двигались Иванушки, замыкал шествие Мукин.

Задний двор выходил на соседний не менее шикарный дом. В нем постоянно проживал профсоюзный босс докеров, теперь же окна дома были темны, даже во дворе не горело ни лампы.

— Обложили, гады, — завыл младший. — Ноги надо делать.

— Не скули, — оборвал его Флоров. — Ноги делать раньше надо было, пока ты тут хозяйского фокстерьера разыгрывал, теперь поздно. Один вон сделал уже. Только мы вон живые покамест, а он — неизвестно.

— Тихо! — Мукин предостерегающе поднял руку. — Есть кто-то.

Флоров оглянулся и увидел на фоне дома сгусток темноты. Сгусток метнулся и сразу слился с травой.

— В дом быстро! — скомандовал Флоров, а сам подумал: там железные ставни, двери, чем черт не шутит — отобьемся.

Внезапно старший получил сильный удар и отлетел далеко в сад. Младший изготовился стрелять, но стрелять собственно было некуда. Нападавший исчез так же внезапно, как появился.

Старший больше не отозвался. Да нас все перебьют в темноте, понял Флоров и повторил:

— Всем в дом! Быстро! — и сам потащил упирающегося младшего, который все порывался вернуться, но у самых дверей не уследил, пока он отпирал замок, младший вырвался и бросился обратно.

— Все! Закрываемся! — велел он, но сам не мог просто так бросить людей и уйти, поэтому некоторое время простоял на крыльце.

В темноте слышались быстрые шаги младшего, загремело задетое и упавшее на пол пустое ведро. Младший ругался в темноте. Ведро покаталось еще немного и затихло.

Больше тишину ночи не нарушали никакие звуки.

Флоров почувствовал на ухе влажные губы Яны, и женщина прошептала:

— Они во дворе.

Флоров кивнул, словно она могла видеть в кромешной тьме, и подтолкнул ее и Мукина в дверь. Дверь была обшита листовой сталью. Когда они закрыли ее, стало немного спокойней на душе, но все их спокойствие улетучилось, когда кто-то тихо прошелся по крыльцу.

Чтобы в них не пальнули через дверь, они отошли и поднялись по лестнице на второй этаж. Тихо отворили окно и пытались хоть что-то рассмотреть через щели в ставне. Тщетно. Но кое-что они услышали.

Хлопнула дверь в сарае. Звякнуло железо. При этом тяжело плесканулась жидкость.

— Что там, в сарае? — спросил Алик.

— Керосин там! — даже в темноте он видел огромные глаза Мукина. — Сожгут нас.

Обольют керосином и хана. Или сами выскочим или в дыму задохнемся.

Он был в панике.

Они перешли на противоположную сторону и продолжили осмотр. Там были еще одни ворота, и перед ними стояла "Нива".

— Если ее завести, то протаранить ворота на раз плюнуть. Они тут деревянные.

— До «нивы» еще добраться надо, — Мукин чуть ли не стучал зубами. — Я не пойду!

— Значит, тянуть жребий не будем. Он и так мне выпал.

— Дело хозяйское, — Мукин пожал плечами.

— Из дома еще по-другому выйти можно, как не через крыльцо?

Оказалось, подвал тоже имел выход.

Они спустились туда, по пути зайдя в зал, где Мукин взял ключи от машины и передал Флорову. В подвале Алексей, перекрестившись, вынул из стены заслонку, закрывающую небольшую форточку. Снаружи было темно как в космосе. Вакуум.

— Выбегайте, как только я заведу мотор! — велел Алик. — За Яну головой отвечаешь!

Без нее можешь не выходить, не возьму!

Когда Флоров выбрался наружу, Мукин сразу поставил заслонку на место.

— Келло! — позвал Алик. — Включи щит, Келло.

Ему никто не отозвался, он был готов к этому. Интересное кино получается.

Слишком часто Келло отсутствовала именно тогда, когда была жизненно необходима.

По существу его должны были ухлопать еще, когда за поездом бежал. Он полежал, осматриваясь.

Вокруг дома была проложена асфальтовая дорожка, и «Нива» стояла на ней. Флоров до боли сжал в руке ключи. Прыгнуть вовнутрь, завести мотор. Как все просто и одновременно труднодостижимо.

Если бы он устраивал засаду, то обязательно посадил бы в машину своего человечка.

С другой стороны, они могли не знать про другой выход.

Он сделал над собой усилие и на негнущихся ногах двинулся к машине. Хотел сделать передышку на половине пути, но во время движения подстегнул себя и добежал до цели. Огляделся вокруг, заглянул внутрь через стекло.

Никого!

Он прикинул, что если он до сих пор не замечен, то стоит ему завести мотор, как это преимущество исчезнет. Стало быть, момент нужно оттянуть, а машину завести в последний момент, непосредственно перед дверью.

Он осторожно приоткрыл дверцу, просунул руку и, взявшись за руль одной рукой, а за косяк-другой, начал толкать. Машина медленно покатилась по дорожке.

— Алик! — услышал Мукин и, подойдя к комнате Яны, приоткрыл дверь.

— Чего тебе? — спросил он.

— Где Алик?

— Сейчас придет. Что ты орешь?

— Мне послышалось, что по коридору кто-то прошел.

— Кто мог пройти? Тут нет никого.

Яна показала рукой на стену:

— Он зашел в ту комнату, я слышала.

Алексей подошел к соседней двери, рванул на себя — и столкнулся с тяжелым немигающим взглядом. Человек, сидевший в инвалидной коляске, некоторое время молча изучал его, затем раздалось шипение подаваемого в горло воздуха, и он спросил:

— Где мой брат?

— Сбежал твой брат и всех нас кинул, — зло ответил Мукин. — Все тут сдохнем.

Опять зашипел воздух, напор оказался чересчур сильным, заставив голову заколыхаться на подсоединительных трубках.

— Это не самое страшное, — сказал Сергей.

— Тебе может и да.

— Мертвые все равны, — при этих словах Алексею показалось, что кончики губ парализованного слегка поползли вверх, складываясь в подобие неестественной улыбки.

Мукин поспешил захлопнуть дверь, которую рвал из рук сквозняк. Алексей ушел по коридору даже не задумавшись, что для возникновения сквозняка окно в комнате инвалида должно бы быть открыто. В таком случае перед ним встал бы вопрос: кто его открыл?

Флоров докатил «Ниву» до угла дома и выглянул. В темноте не слышалось ни единого звука, даже обычно подвывающие поселковские собаки будто вымерли. Начнем благославясь, решил Флоров.

Он залез в кабину, нашарив большим пальцем гнездо зажигания, всунул ключ и замер.

Он вдруг явственно вспомнил произошедшее в Елане. Слишком часто он вскакивал во сне, видя огненный всплеск и летящий в грудь хлопающий багажник.

Сунул руку под сиденье, нащупал опутанный проводами металлический блин и понял, что для него все кончено, и что в следующее мгновение он умрет.

Стекло было спущено до низу, но Флоров так и не понял, как ему удалось из положения сидя, не вставая, нырнуть туда щучкой. Он не успел коснуться земли, как следом из машины выдулся ярко-оранжевый гейзер.

Грохота он не слышал, потому что сразу оглох. Оглохший, обгоревший, но живой, Флоров лежал в изломанном при падении кустарнике, безучастно наблюдая, как в соседних домах сыплются выбитые взрывом стекла.

Но никто даже не выглянул, и поселок был словно вымерший. Однако Флоров был не совсем прав: за ним наблюдали.

— Готовый, — сказал Андрей, в прошлом Мукинский дружбан, а в настоящее время член конкурирующей банды.

Сидевшие вместе с ним в машине Иван Сало с сыном и Китаец достали оружие и вышли.

"Нива" горела ярко, освещая всю площадку перед домом как днем. Они подошли к двери, и Иван постучал в нее рукояткой пистолета.

— Мукин! Лешка! Ты там? — спросил Андрей.

— Андрюха, ты? Чего тебе? — раздалось изнутри.

— Давай поговорим по-хорошему, корешок! Ты нам не нужен! Мы тебя не тронем, б… буду! — заговаривая зубы, Андрей достал гранату, выдернул предохранительное кольцо, положил «РГД» под дверь и когда отпустил скобу, у него оставалась пара секунд, чтобы присоединиться к дружкам, укрывшимся за углом.

Дверь выбило вовнутрь, и она снесла неблагоразумно поверившего на слово Мукина.

Алексей был сильно контужен, ноги переломаны, и для противника он был не опасен.

Андрей склонился над его обожженным лицом и засмеялся:

— Живучий, змееныш.

— Ноги больно, помоги, — прошептал Мукин, но дружбан только осклабился:

— Все равно сейчас сдохнешь.

— Мы же за одной партой с первого класса. Помоги.

— Буду я из-за покойника мараться.

Алексей поманил его пальцем здоровой руки.

— Знаешь, почему тебя тогда Коновал не взял? — затухающим шепотом спросил Мукин.

— Сволочь ваш Коновал.

— Конечно, сволочь. Но он тогда тебя не взял, потому что ты оказался сволочнее его самого.

В раненом жизнь и так едва теплилась, и три пули в упор были для него даже чересчур.

— Андрюха! Валерик! Идите, проверьте наверху! — приказал Иван. — Китаец, внизу все обшарь! Никто не должен уйти живым.

Бандиты поднялись наверх и стали открывать все двери подряд. Яна вжалась в стену, шаги были все ближе. Наконец дверь распахнулась.

Отпрыск главаря, большой спец по женскому полу, был приятно удивлен.

— Какой сюрприз, — протянул Валерик.

— Иван сказал: убить всех, — Андрей поднял пистолет, но Валерик манерно отвел его руку.

— Я не могу отпустить ее без любви, это слишком жестоко. Пускай она меня сначала обслужит.

Андрей равнодушно пожал плечами и отошел к лестнице покурить. Валерик подошел к женщине, протянул к ней руку, но она быстро наклонилась и проскочила под ней.

— Ах ты, овца! — воскликнул насильник, бросаясь за ней.

Яна почти натолкнулась в коридоре на Андрея, вынуждена была повернуть и вбежать в первую попавшуюся комнату. Следом туда ворвался Валерик.

— Помочь? — равнодушно спросил Андрей.

Разгоряченный Валерик лишь прорычал в ответ. Сравнительно легко он миновал фазу человека разумного и перешел в пограничное состояние.

Но что-то его напрягало. Валерик с недоумением уставился на инвалида, который молча смотрел на него, никак не выражая своих чувств.

— А это что за ублюдок? — удивился Валерик. — Ты что все время собираешься здесь сидеть и портить мне кайф?

Он подошел и наугад перекрыл несколько краников, среди которых оказался вентиль подачи кислорода. Воздух перестал шипеть в системе, а Сергей тихо смежил глаза.

— Сдох! — констатировал Валерик, теперь он мог целиком переключить внимание на женщину.

Деловито опрокинул ее на кровать, и в течение какого-то времени он был занят тем, что срывал с нее платье, чулки, белье.

Женщина оказалась способна лишь шумно дышать, вздымая крупную грудь, выпущенную через расстегнутый лифчик, чем вызвало небывалое возбуждение насильника.

Всхрапывая от желания, он стал сдергивать с себя штаны.

Глаза женщины внезапно расширились, словно она увидела нечто за спиной Валерика.

Однако тот так был занят собственными штанами, что ничего не видел вокруг. А надо бы, потому что в комнате уже начинали происходить те самые вещи, при описании которых даже у бывалых людей волосы встают дыбом.

Человек в кресле, который по всем расчетам уже должен был скончаться от нехватки кислорода, внезапно дернулся. Сергей поднял характерно опущенную голову, и лицо его было черно, как ночь.

Первые его движения были неспешны, как и тогда, в день убийства Вандерхузе.

Черный со стуком выставил одну ногу, а Валерик опять- таки его не услышал.

Поставив к ней рядом вторую, Черный рывком встал. Подволакивая парализованные ноги, он подошел к Валерику, взял за ворот рубахи и сдернул на пол.

— Ты, быдло! — возмущенно завопил Валерик. — Ты знаешь кто я такой и кто мой папа?

Как ты смеешь дотрагиваться до меня?

Черный, не снисходя до разговора с таким важным человеком, выдрал из инвалидной коляски кислородный баллон.

— Что ты делаешь, придурок? — Валерик, наконец, понял, что происходит что-то не то, и надо бы для приличия попытаться оказать хоть какое-то сопротивление, к чему он оказался совершенно не готов, вот если бы папа вмешался, но папа далеко, надо самому шевелиться, а самостоятельному шевелению он был не обучен, и пока он так препирался сам с собой, а потом предпринял попытку встать, было уже слишком поздно. И даже можно сказать, фатально поздно.

Черный наступил коленом ему на грудь и, удерживая таким образом, ввел катетер глубоко в рот. После чего открыл вентиль до отказа, сжав бандиту нос и не давая устремившемуся воздуху вытечь обратно.

Глаза бандита вылезли из орбит. Кричать он не мог, поэтому вынужден был лишь молча наблюдать, как быстро и неукротимо надувается его живот. Лицо Валерика посинело, но он все-таки не успел умереть до того, как живот его лопнул словно перекачанная велосипедная шина.

Андрюха услышав хлопок, подошел, чтобы узнать, в чем дело. Когда он открыл дверь, то стоящий за ней в полный рост покойник упал на него. Он был скользкий и вонючий, Андрюха шарахнулся от него, сзади была лестница, он оступился и проехал по ней по всей длине, обнимая обверзавшийся труп.

Лишь в самом низу ему удалось освободиться от покойника. Когда Иван узнал своего сына, лицо его перекосилось:

— Убью! — заорал он неизвестно кому.

Алик видел все. Его сильно контузило, двигаться он не мог, но не пропустил ничего. Видел, как убивали Мукина, как Валерик с Андрюхой азартно, словно гончие по следу дичи рванули вверх, там, где он знал, прячется Яна. Что они сделают с ней, он хоть уже не видел, но представлял.

А еще он увидел два пистолета Мукина, лежащие по обеим сторонам от убитого и которые убийцы проигнорировали.

Ерунда, что человек от природы мирное существо и что убивать противоестественное для него состояние. Из любого легче легкого сделать убийцу. Качественного специалиста по убийству сложно, а безжалостного мокрушника, нет вопросов.

Достаточно поставить человека в безвыходное положение, а еще лучше подвергнуть непосредственной угрозе жизнь родных и близких.

Флоров, не таясь, зашел в дом, поднял пистолеты и успел, словно на прогулке дошагать до лестницы, пока бандиты прочухали о новой угрозе. Китаец и Андрюха оказались чуть выше, Иван замыкал. Алик видел только его жирную складчатую шею, словно именно в этой коричневой складке с трещинами морщин и скрывалась его смерть. Как у Кощея.

По-звериному почуяв смертельную опасность, Иван начал оборачиваться, и одновременно с бешеным впрыском адреналина в кровь, Флоров стал палить. Не стрелять, а именно палить, потому что процесс стрельбы подразумевает прицеливание, у Алика же данный элемент отсутствовал начисто.

Он всаживал в подставленные спины пулю за пулей. Выстрел слева, потом справа и без паузы опять слева.

Китайцу он попал два раза, Сало — три, он был более широкий, и по существу для них все на этом кончилось. Лишь шустрый Андрюха перевалил через перильца и прыснул под лестницу.

Тогда Флоров стал стрелять сквозь нее. Она оказалась даже не деревянной, очередной модный заменитель, и как защита дрянь. Андрюха завопил от пронзившей его боли и раненый выскочил обратно, чуть не уткнувшись перекошенным лицом в Аликовы пистолеты. Ну, он и дал ему с двух стволов.

— Ну что, наелись теперь своими баксами? — спросил Алик, но отвечать было некому.

Лишь Сало дергался в последних судорогах, уткнувшись в труп Валерика.

Флоров присел на нижнюю ступеньку лестницы, вытер лицо. Заметив, что по-прежнему сжимает в руках пистолеты, отшвырнул их. Сало, не мигая, смотрел на него.

— Плохую ты специальность выбрал своему сыну, однако, — сказал Флоров.

— Добей меня, — попросил Иван. — Жить не хочу.

— Не торопись, оклемаешься еще, — сказал Флоров. — Сейчас скорую вызову.

Он увидел, что последние слова говорит сам себе.

Поднявшись наверх, он нашел Яну в полнейшей прострации. Она ни на что не реагировала, никого не узнавала. Лишь когда он стал стаскивать по лестнице парализованного Сергея вместе с креслом и баллонами, она вдруг стала вырываться и кричать.

Он прикрикнул на нее, даже, может, ударил, он уже плохо соображал из-за контузии, но ему удалось вытащить женщину на улицу.

На улице стояла саловская машина, и он двинулся туда, одной рукой толкая инвалидную коляску, другой-таща упирающуюся Яну. Женщине велел садиться на заднее сидение, а сам отодвинул переднее на сколько возможно и кое-как уместил на его место коляску.

Он уже готовился сесть на водительское сидение, когда вспомнил про еще одно дело.

— Пойду, Алексея вытащу, — сказал Флоров. — Хочу, чтоб его по-человечески похоронили.

Не успел он сделать и пары шагов, как реванул, заводясь, мотор, и машина рванула с места.

Он был готов голову на отсечение, что слышит в ночи чей-то дьявольский смех.