Глава четырнадцатая, из которой становится известно, какие же слова были пропущены в письме

— Я не специалист в этой области, — сказал Рустам Курбанов, прочитав письмо, и Шарипов отметил про себя, что сказал он это точно так, как говорил постоянно эти слова Владимир Неслюдов. — Но, насколько я помню, это действительно письмо Ньютона кембриджцу Астону, который был секретарем Королевского общества. Это не трудно уточнить…

Опираясь на костыли, Курбанов поднялся из-за стола, а затем, взяв костыли под мышки, запрыгал на одной ноге к книжным полкам — маленький, щуплый, сосредоточенный. Он поводил пальцем по корешкам книг, разочарованно покачал головой и повернулся к Шарипову.

— В фондах. Я сейчас вернусь. Вы меня подождите.

— Хорошо, — согласился Шарипов. — А курить у вас можно?

— В общем можно, — не сразу ответил Курбанов и поскакал к двери, все так же держа под мышками костыли.

Шарипов закурил и раскрыл посредине лежавшую перед ним на столе английскую книгу: сколько он сумел разобраться — это было какое-то старинное исследование по геральдике.

«Ниточка, — думал он. — Быть может, здесь и найдется эта ниточка».

— Мы плохо подготовлены к приему иностранных туристов, — сказал ему утром Степан Кириллович. — Все мы. У них туризм не прекращался. У них существует установленный регламент. Он почти не меняется. Нет излишнего недоверия, но зато и доверие к туристу в установленных известных пределах. У нас же сначала мы совсем никого не пускали, а потом как пустили, то решили, что турист — это всегда дорогой гость.

— Обычный турист ничего плохого не станет делать, — возразил Шарипов. — А если это агент, то, по-моему, в облике туриста он тем более ничего серьезного не сможет сделать.

— Кое-что сможет. Один из этих «дорогих гостей» бросил в почтовый ящик письмо. По старому адресу. Так, что оно прямо попало к нам. Письмецо очень интересное. Без всякого шифра. Без химии. Бумага — говорят эксперты — наша. Предполагают, что и чернила наши. Писано автоматическим пером. Думают, недавно. Но где оно все-таки написано — еще там или у нас? Вот в чем вопрос, как сказал поэт…

В письме говорилось:

«Дорогой Павлик! Мама беспокоится, что от тебя нет известий. Где Коля? Маме говорили, что он на хорошей работе, учится превращать одни вещества в другие — в общем химик. Узнай, как у него дела. Напиши о своем здоровье, об успехах в работе и учебе. Хватает ли тебе зарплаты, не нужно ли чего прислать?

Мы купили пианино черниговской фабрики, новый радиоприемник. Старый испортился, перегорели какие-то лампы.

Хорошо у нас дома — весна, как писал твой любимый поэт Лермонтов: «Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками»; я хожу в вокальный кружок и пою соло в школьном хоре. Я уже большая, и ты меня не узнаешь. Со мной даже хотел познакомиться один студент, но я не захотела. Но все это чепуха, а ты нам пиши, не забывай нас. Ведь мама совсем уже старенькая, и у нее часто болит сердце.

Но ты не беспокойся — все будет хорошо, только не огорчай ее. Крепко целую. Твоя сестричка Женя».

Обратного адреса не было.

— Павлик — это понятно, — сказал Степан Кириллович. — Но кто такой Коля? Где он «превращает одни вещества в другие»? Какой радиоприемник испортился? Нужно немедленно выяснить, кто опустил это письмишко в ящик. И еще одно… Вот познакомьтесь с этим воззванием.

Степан Кириллович протянул Шарипову небольшую листовку, представляющую собой сложенный вдвое лист хорошей бумаги. На ней курсивом, так, словно это было написано от руки, был напечатан текст на английском языке. К листовке скрепкой был приколот машинописный перевод.

— Такие листки были розданы всей этой группе туристов. Невинная шуточка. Исторический документ. Письмо Исаака Ньютона.

— Это провокация, — сказал Шарипов. — Честные люди не примут это письмо за инструкцию. А агенты в таких устаревших инструкциях не нуждаются. Это просто глупая шутка.

— Глупая, согласен. Но не шутка. И для начала было бы любопытно выяснить, насколько эти сочинение отвечает тому, что в самом деле писал Ньютон.

— Хорошо, — ответил Шарипов. — Начну с того, что сам это проверю.

Шарипов решил встретиться с Рустамом Курбановым — доцентом педагогического института. Курбанов был известен как крупнейший в республике знаток английского языка и истории Англии. В институте ему сказали, что Курбанова легче всего застать в библиотеке, где он проводит свое свободное время, там в библиографическом кабинете он даже принимает зачеты у студентов.

— Это действительно письмо Ньютона Астону, — сказал Курбанов, возвращаясь с толстой книгой, в которую, раскрыв ее в нужном месте, он вложил палец. — Оно было написано в 1669 году.

— Но текст, который я вам дал, точно совпадает с тем, что писал Ньютон? — спросил Шарипов.

— В общем довольно точно, — ответил Курбанов, усаживаясь за стол и раскрывая книгу. — Тут только пропущены такие слова…

Водя пальцем по строчкам, он стал медленно переводить:

— «Если Вы встретитесь с какими-либо превращениями веществ из их собственных видов, как, к примеру, железа в медь, какого-нибудь металла в ртуть, одной соли в другую или в…» Как это называется? Не кислота, а это… в химии?

— Щелочь? — подсказал Шарипов.

— Именно щелочь, — обрадовался Курбанов. — «… одной соли в другую или щелочь, то обращайте на это наибольшее внимание, так как нет опытов в философии, более проясняющих и обогащающих, чем эти».

— Вот, значит, как? — удивился Шарипов. — А именно этих слов, вероятно, и не следовало пропускать, — добавил он негромко.

— Да, — неожиданно поддержал его Курбанов. — В наше время превращение одних элементов в другие дело куда более актуальное, чем во времена Ньютона.

— Я очень рассчитываю на то, — холодно попросил Шарипов, — что вы никому не станете рассказывать, по какому вопросу я к вам обращался.

Курбанов в ответ пожал плечами так, что Шарипову стало неловко за свою просьбу.