"Песня орла" - читать интересную книгу автора (Роджерс Мэрилайл)

Глава 12

– Мы выглядим премилой парочкой! – слова Линет были ничуть не ядовитее обычных насмешек Райса. Одетая все в то же затрапезное домашнее платье, девушка уселась посередине деревянной скамьи напротив Грании, которая сидела сгорбившись, как будто она растеряла свою удивительную энергию.

День еще только начинался, но Оувейн уже снова явился в дом, чтобы опять увести Райса. Стычки на границе Рэдвелла и страны кимеров продолжались, то затухая, то вспыхивая вновь. Линет, знавшая, что отец скорее погибнет сам, чем отступится от намерения покончить с принцем Уэльским, заставила себя не думать об опасности, или же ее постоянными спутниками в течение долгих часов, а может, и дней будут тревога и ненужные слезы. Те же чувства испытывала и Грания, и всю долгую бесконечную ночь обе женщины провели в страхе за жизнь любимых и в тоске о несбыточной любви.

– Я восторгаюсь твоим решением вернуться в Ньювид-Фарм, несмотря на запреты Райса и даже Оувейна. – Линет решилась заговорить об единственном предмете, способном сейчас хотя бы как-то оживить Гранию. Она и действительно преклонялась перед ее силой воли и желанием во что бы то ни стало соединиться с любимым, родство с которым возвело между ними преграду, пожалуй еще более непреодолимую, чем между Линет и Райсом.

Поначалу Линет наивно удивлялась, почему эта пара просто-напросто не добьется папского разрешения на брак, но потом поняла, что это было далеко не так просто. Во-первых, вряд ли у них были деньги, чтобы купить это разрешение, а во-вторых, среди уэльсцев, в отличие от норманнов, слово папы едва ли являлось законом вообще, и потому, даже несмотря на высочайшую милость Рима, народ кимеров никогда не будет смотреть на союз мачехи с пасынком как на законный.

Грания тяжело подняла черные глаза, но в них не промелькнуло ни теплоты, ни энтузиазма. В свой последний короткий визит Оувейн ни разу не обратил на нее свой синий взгляд и не сказал ей ни слова; так продолжалось с того самого времени, как Грания, нарушив требования и брата и пасынка, все-таки перебралась на жительство в Ньювид-Фарм.

– Оувейн поклялся, что покинет дом сразу же после моего там появления, а сделал еще хуже! Он оставил там все свои вещи, но старается просто не замечать ни меня, ни Дэвида. Он уходит, когда я еще сплю, а возвращается лишь тогда, когда мы уже легли, – и неважно, сколько часов я просижу у очага в ожидании его возвращения.

Глаза Линет сурово потемнели, ведь она и сама точно так же страдала от холодности Райса; еще час назад она выбежала в зал, чтобы хоть на мгновение увидеть его в кровавой предрассветной дымке, – но напрасно! Лишь завидев ее, Райс резко поднялся и вышел, не подарив ей ни единого взгляда.

– И все же… – Линет снова обратилась к Грании своим самым мягким, самым задушевным тоном, – добиваясь своей цели, ты проявляешь такое мужество, о котором я и не мечтаю! Хотела бы я так храбро требовать любви у Райса!

Грания посмотрела на девушку таким бездонным, таким черным взглядом, что Линет на мгновение показалось, что на нее смотрит сам принц.

– Но я все еще ничего не добилась!

– А твоя железная воля? – тут же отозвалась Линет.

– Воля… Впрочем, у меня есть один план. – И Грания почти с ненавистью посмотрела на свои дрожащие пальцы, бесцельно постукивающие по голому столу. – Если уж Оувейн решил дома лишь ночевать – а смятые простыни в его спальне говорят о том, что он все же когда-то спит, – то я стану ждать его прямо там, в спальне! в темноте! в постели!

Правда, опытная Грания знала, что такая тактика еще не обязательно должна привести к окончательной победе, а в лучшем случае явится лишь первым шагом к ней, но ей было нечего терять. Однако, взглянув на заалевшее лицо юной норманнки, она поняла: надо все-таки объяснить девушке, что за любой триумф обычно приходится платить весьма дорого.

– Делая свой выбор, я знаю, на что иду и что нарушаю, и до тех пор, пока Оувейн не обручится со мной, – а он этого, пожалуй, не сделает никогда, ибо такой брак есть великий грех, – он будет постоянно терзаться бесчестьем, нанесенными его гордости, его достоинству, его имени. Я, разумеется, знаю, что этот упрямый дурак любит меня ничуть не меньше, чем я его, но вот только я не боюсь ради нашей любви опозорить свое честное имя…

– О! – Линет посмотрела Грании прямо в лицо. – Как я тебя понимаю! И, знаешь, проведя столько ночей в безумных мечтах, я пришла к такому же решению. – И, увидев закаменевшее при этих ее словах лицо Грании, Линет горячо принялась настаивать на своем решении. – Да-да, я с радостью воспользуюсь такой же возможностью хоть сегодняшней ночью! Неужели я уйду в монастырь, так и не насладившись его объятиями и ласками? Подумай: всего одна, одна ночь любви и тепла, а затем вечное холодное одиночество…

Сердце Грании дрогнуло от нежности к этой самоотверженной малышке, и она поклялась про себя, что поможет ей, чем только сможет.

– И даже то, что ребенок, рожденный мной от твоего брата, не сможет стать наследником, – даже это не остановит меня теперь! Я буду любить малыша, и, как сын Райса, он будет достаточно силен, чтобы самому пробиться к славе, к удаче, как сделал, например, мой единокровный брат! – На ее янтарных глазах заблестели слезы. – Впрочем, что толку в моей решимости! – у меня нет твоей отчаянной храбрости, да и к тому же Оувейн любит тебя, и это облегчает дело. А Райс видит во мне, увы, лишь интересного собеседника, быть может, но уж никак не желанную женщину.

– Ты не права. Просто брат, как никто, умеет скрывать свои чувства – талант, который не раз спасал ему жизнь за долгое пребывание в стане врагов. Теперь этот же дар дает ему возможность уберечь и тебя и себя от лишних сплетен.

Линет смотрела на Гранию завороженным взглядом, боясь что-нибудь переспросить, чтобы не развеять сладкую, но, возможно, обманчивую надежду.

Грания жестко усмехнулась.

– Он смотрит, смотрит на тебя неотрывно, но так, что ты и не замечаешь, смотрит с таким пламенем в глазах, с каким никогда не смотрел ни на одну…

– Так, ты считаешь, мой план выполним?!

И Грания, уже решившая все в своем сердце, ободряюще улыбнулась этому отчаянному вопросу:

– Давай-ка лучше посерьезней обдумаем наши планы.

Серебристые глаза хищно вспыхнули на пробившемся сквозь седой туман солнце. Близился полдень, и скоро должен был быть подан обед – время, как подумал Марк, самое подходящее для возвращения и для выполнения того дела, на котором так настаивали мать и дядя.

Он пришпорил своего вороного коня и пустил его галопом, чтобы как можно быстрей перекрыть расстояние меж краем леса и виднеющимся вдалеке подъемным мостом. Простучав копытами по деревянному настилу, конь Марка въехал во двор. Марк тотчас же спешился и, не теряя времени, прошел в зал, где сразу увидел предмет своей спешки.

– Марк! – Мрачный Алан, увидев брата, расцвел радостной улыбкой и побежал через весь зал ему навстречу.

– Ты вернулся! Значит, Линет нашлась?

Тайная любовь на мгновение растопила лед в глазах Марка, но он тут же печально и молча покачал головой.

– Но тогда ты снова поедешь на поиски, да? Марк, Марк, возьми меня с собой, ну пожалуйста! – Алан сыпал вопросами, не дожидаясь ответов, и заискивающе-робко гладил узкую руку брата.

– Я за этим и вернулся, Мышка. Знаешь, это просто нечестно оставлять тебя тут, когда все остальные мужчины заняты поисками. Хотя – но только между нами, ладно? – почти прошептал Марк, – я не верю, что Линет похищена или потерялась. Она вовсе не хочет, чтобы ее нашли, а потому никакие розыски никогда ни к чему не приведут.

Алан хмыкнул и признался брату в том, в чем не посмел открыться отцу, когда искали пропавшего Эдольфа:

– Я очень боялся, что отец спросит меня о Линет, но он не спросил, ну, я и не сказал ему ничего. А она сама рассказала мне, что хочет немного покататься верхом. И как я не заподозрил ничего, когда она вдруг решила взять Грома!

Брови Марка сдвинулись в одну линию.

– Грома?! – Исчезновение Линет еще никто не связывал с таинственной ночной скачкой дестриера. Но если теперь попробовать связать два эти факта, то выйдет, что, во-первых, здесь участвовал мужчина, ибо одной девушке невозможно оседлать тяжелого боевого коня, а во-вторых – подвигнуть ее на такой шаг могло лишь нечто сверхординарное и отчаянное. Если, конечно, не бабская глупость.

– Да, Грома. Но когда на следующее утро я увидел, что отец сам едет на нем, то успокоился и подумал, что Линет, конечно же, дома.

Марк нахмурился. Неужели он ошибся в своих предположениях и его единокровная сестра выехала на столь опасную ночную прогулку лишь для того, чтобы быть скинутой своенравной лошадью где-то в чащобах леса? И не лежит ли она теперь на сырой земле, покалеченная… или мертвая?

– Что-то случилось? – заволновался чуткий, как все дети, к малейшей смене настроений Алан.

– Все в порядке, Мышка! – Марк ласково взъерошил мягкие каштановые локоны брата и улыбнулся, ободряя заодно и себя. Разумеется, если Линет упала и расшиблась, ее непременно обнаружат; в конце концов, пустят по следу охотничьих собак. – И, тряхнув головой, Марк заставил себя не думать больше о девушке, которую и так никогда не мог полюбить.

– Слушай, а давай-ка мы сейчас просто улизнем в лес, и ты наконец сможешь мне показать твою знаменитую охоту без оружия, а?

Взрыв восторга последовал за этим заманчивым предложением, и Алан чуть не бросился брату на шею.

– О, неужели? Наконец-то! Давай же пойдем скорей! Ты сам все увидишь!

Вид мальчика, восторженно прыгающего с ноги на ногу, искренне рассмешил Марка.

– Ну если ты прекратишь этот удивительный танец, то мы сможем отправиться прямо сейчас.

В лесу, совсем неподалеку от того места, где маленький норманн расставлял силки, собираясь продемонстрировать брату свое уменье, человек, приказавший завлечь его в лес с весьма нехорошими намерениями, встречался теперь с другим заговорщиком. И в это же время еще один мальчик, двигавшийся неслышно и незаметно для обеих групп, внимательно наблюдал за обеими, не слыша, правда, при этом ни одного слова.

– Согласись, я обеспечил тебя весьма ценной информацией. – Улыбка Озрика была столь же лжива, как и лицо его собеседника.

– Информация, разумеется, ценная, но тебе-то она принесет куда больше. – Гаденькая улыбка зазмеилась в уголках губ принца Каудра.

– Охотно признаю сей факт. – Лицо сакса расплылось в улыбке. – Какой мне расчет уступать тебе большую часть?

Смех, раздавшийся в ответ и приглушенный густым кустарником, был отнюдь не безобиден, но Озрик решительно продолжил:

– Но я рад, что ты честно и откровенно согласился помогать мне, равно как и я тебе, в делах, идущих на пользу нам обоим.

Туман рассеялся и проглянувшее солнце неожиданно высветило седину на черноволосой голове, склоненной в вопросе. Тем не менее отвечать Каудр не торопился.

– У меня есть план, благодаря которому, соединив наши таланты и силы, мы добьемся цели, о которой оба мечтаем, – цели, которая обеспечит более чем роскошную добычу!

Итак, сакский лорд говорил, а Уэльский принц слушал. Затем они поменялись ролями, и сговор продолжался. Сделка была заключена лишь тогда, когда лес накрыли тени, а низкое солнце окрасило небо на западе всеми цветами – от нежно-розового до ярко-оранжевого.

Удовлетворение сияло в светлых глазах Озрика, когда он выехал к вечеру из леса; цель его была близка, так близка, что он уже ощущал ее острую сладость. Семена одной обиды взросли, и вот уже вспахана земля под другую. И пусть трудно будет казаться спокойным и равнодушным, пока она созреет, но плоды вознаградят его за долгое ожидание. А пока он будет срывать ее цветы, наблюдая, как растет страх Годфри…

Ничто, казалось, не могло нарушить злобной радости Озрика до тех пор, пока он не вошел в главный зал Рэдвеллского замка, – но тут его ждала совершенно непредвиденная вещь: за высоким столом, улыбаясь и болтая, сидели оба брата, Марк и Алан! Сакс сурово оглядел их обоих. Итак, этот дурак Марк потерял такую блестящую возможность убрать с дороги то единственное препятствие, которое, как с детских лет учила его Морвена, стояло на пути обладания им графством Рэдвелл! Упустив этот шанс, Марк поставил под удар и другого чертова племянничка, принца Кимерского. Озрику оставалось лишь отправиться к сестре и проследить, чтобы она как следует отчитала своего непутевого сына.