"Элла" - читать интересную книгу автора (Геллер Ури)

Глава 2

Еще пару секунд Элла тонула в темных водах своего сна. Широко раскрыв глаза, она глядела сквозь призрачный свет на руку, протянутую, чтобы помочь ей… Потом ее кисть ударилась о стену, и она испуганно замерла. Одеяло соскользнуло с нее, она лежала на спине, ощущая обвившуюся вокруг тела хлопчатую ткань поношенной ночной сорочки. Но ни матраца, ни подушки под собой она не чувствовала.

Волосы тяжелой волной свисали вниз, и это, казалось, была единственная часть ее тела, которая хоть что-то весила.

Она протянула руку, ощупывая пространство под спиной. Кровати не было.

Элла повернула голову. Она оказалась на одном уровне с полкой, на которой помещались ее копилка-свинка и черный бархатный бычок — подарок, привезенный одной из подружек с каникул, проведенных на Мальорке. Она глянула вверх — ей и в голову не пришло повернуться и посмотреть вниз. Вот он, потолок, рукой достать можно. Парение…

Вокруг себя она явственно ощущала поддерживающее течение, будто нежное прикосновение волны.

Она не спит. Она же знает, что уже проснулась. Сон кончился так же, как и всегда — вихрем ярких огней. То, что происходит сейчас — никакой не сон.

Кровь молоточками стучала в голове и шее. «Жива, — говорил каждый удар. — Жива, не спишь, жива».

Наверное, к ней прилетел ангел. Наверное, ангел был невидим и держал ее на руках. Поэтому ей было так спокойно и не страшно.

Она бросила взгляд на стену, где висел рисунок.

Теперь там не было ничего, кроме клочка почерневшей бумаги.

Элла тихонько вскрикнула, будто ее укололи острием ножа. Как только возглас слетел с ее губ, парения вдруг не стало.

Она не упала. Никакого перемещения из воздуха на постель. Никакого удара при приземлении. Пружины кровати даже не качнулись, принимая ее тело. Просто только что она была над кроватью, а теперь лежит на ней. Одеяло и простыни валялись на полу, тело покоилось во вмятине матраца, а голова тонула в пухлой подушке. Все было точно так, как если бы она целый час пролежала, не шевелясь.

Ухватившись за края кровати, Элла изо всех сил напрягла мышцы, вжавшись в матрац. Кожа еще помнила пережитые ощущения. Если бы она капельку полежала и подумала, то начала бы сомневаться в их реальности, а потом убедила бы себя, что просто ошиблась. В конце концов, это просто сон. Или одно из этих странных ощущений.

Но у Эллы не было привычки лежать, и раздумывать о чем бы то ни было. Она лишь обостренно чувствовала некоторые вещи, а разумно рассуждать о них — это не по ней.

Она и не пыталась быть разумной. Все просто, как апельсин: она проснулась и ощутила, что плывет по воздуху. Она этого не понимала, — но ей всю жизнь говорили, что она чего-нибудь не понимает.

Элла так вцепилась в кровать, что начали болеть мускулы. Парение дарило чувство безопасности. Почему бы ей снова не взмыть в воздух?

Потому что ее ангел исчез.

Элла села. Лучик света из приотворенной двери ясно показывал: там, где был ангел, осталось лишь черное пятно сажи. Она подошла поближе. Одно обугленное крылышко еще свисало с клочка «Блю-така». По всему письменному столу разлетелись хлопья пепла. Элла позвала: — Ма-ам!

Ее часы остались внизу, но телевизор все еще работал, так что не может быть, чтобы сейчас было слишком поздно. Нет ответа.

Элла смахнула пепел, и ее ладонь почернела. Она закричала: — Мам! Мама! Мамочка!

Нет ответа.

Она бросилась к выключателю, но он не сработал. Паника придала ей сил.

— Мама! Ма-ам!

Она распахнула дверь и ринулась к лестнице. На столбике перил остался черный отпечаток ее ладони.

В дверном проеме гостиной появилось лицо матери.

— Что еще ты натворила?

— Моего ангела больше нет, он весь сгорел!

— Ну и чего ты вопишь? — мать подошла к ступенькам. Сухое лицо не выражало ничего, кроме усталости и скуки. Кожа вокруг глаз покраснела, а линия карандаша, которым она каждое утро их подводила, размазалась по щекам.

Элла тут же забыла про ангела.

— Мамочка, ты плакала? — и она начала было спускаться с лестницы.

— Ну-ка, давай наверх! Со мной все в порядке. Я сейчас поднимусь.

Семилетний Фрэнк, курчавая голова которого напоминала крученую мочалку для посуды, путаясь в своей мятой пижаме, выглянул узнать, что стряслось.

— Элле опять приснился кошмар, вот и все. Возвращайся в постельку, милый.

— Это не сон, мой ангел весь сгорел! Смотри!

— Что это у тебя с рукой? Господи ты боже мой, вот уже и в постель тебя отправишь, а ты все равно ухитряешься превратить дом в свинарник! Фрэнк, если ты не будешь лежать в кровати, когда я дойду до верхней ступеньки… Элла, Элла, чем это ты тут занималась?

Элла черной от сажи рукой ухватила мать за локоть («Боже, поаккуратнее, пожалуйста! мой кардиган!») и потащила ее в комнату.

— Ну, что такое? И как я, спрашивается, могу что-то разглядеть без света?

— Лампочка не работает.

Но когда Джульетта нажала на выключатель, свет загорелся как ни в чем не бывало.

— А теперь успокойся.

Сухие и хрупкие материнские ладони опустились на плечи Эллы.

— Погляди, — упорствовала Элла, — он сгорел, — и она в тревоге спросила:

— Это папа его сжег?

— Папы нет дома. Припоминаешь? По средам он предпочитает прогуливаться…

— А это не ты? И не Фрэнк?

— Элла, ты сама это сделала!

— Нет!

— Ну конечно, это не Фрэнк. Он проказник, но не настолько. А я была внизу.

Недовольно ворча, Джульетта наклонилась, и Эллу обдало неприятным густым запахом. Джин с тоником.

— Это не я!

— Не ты — так, значит, твоя лампа, — Джульетта указала на раздвижную лампу-шарнир для чтения, которая стояла в трех футах от стола.

— Ты вечно оставляешь ее включенной, и она перегревается. Я тебе уже говорила — ты зря тратишь электричество, твой отец этим недоволен. Еще, чего доброго, дом подожжешь.

— Я ее выключала.

— Нечего выкручиваться! Отправляйся спать, иначе я все расскажу отцу.

— Я не хочу снова ложиться спать, — взмолилась Элла.

— Ты просто хочешь, чтобы я еще больше устала.

— Мам, можно я немножко посижу с тобой внизу?

— Элла, я слишком устала, чтобы спорить. У тебя был отличный день рождения, и если ты хочешь его испортить — что ж, давай!

— Я не хочу опять ложиться спать!

Она цеплялась за пальцы Джульетты, пытаясь удержать ее.

— Мистер Мак-Налти говорит, что тебе надо прилежней заниматься на его уроках. Может, тогда ты будешь нормально ложиться и засыпать, как и подобает хорошим девочкам. А теперь пусти. Я устала, в отличие от тебя.

— Не надо, мама, не уходи! Я боюсь!

— Чего это ты боишься? Подумаешь, сны! Прочти молитву и доверься Иисусу. Сны тебе больно не сделают.

— Мама, я летала!

— Что ты имеешь в виду? Пусти, Элла.

— Мне и вправду приснился кошмар, но когда я проснулась, я плыла по воздуху.

Джульетта рывком высвободила руку.

— Ты глупая маленькая девчонка! — с негодованием сказала она. — А твои кошмары… что ж, так тебе и надо!

Кажется, с той ночи после дня рождения жизнь Эллы перестала ей подчиняться. Где бы она ни появлялась, везде происходили странности. В них не было ни смысла, ни логики. Их нельзя было ни объяснить, ни понять. Поначалу они вроде бы даже не были связаны с Эллой.

В четыре утра, после её дня рождения, сами собой зажглись все лампы в доме номер 66 по Нельсон-роуд. Все, даже те, у которых шнур был выдернут из розетки. Даже светильник в ванной со сломанным выключателем. К пяти часам их погасили, а некоторые погасли сами по себе.

До того, как все проснулись к завтраку, «Бифитер»[2] Джульетты и пустая бутылка из-под тоника были кем-то вытащены из укромного местечка под лестницей, и разбиты вдребезги. Торопясь убрать осколки, Джульетта не стала попрекать детей. Она не могла открыто признаться, что спрятала джин в чулане под лестницей, но думала, что это Элла расколотила бутылки ей назло.

Телефон непрерывно звонил в течение 15 минут, даже когда с него снимали трубку.

Часы Эллы остановились в 11.11. Когда она попыталась их завести, то увидела, что стрелки загнулись вверх и прилипли к стеклу.

Дважды в тот момент, когда Фрэнк брался за хлебный нож, дом сотрясался от грохота, который, казалось, исходил из самого фундамента. Когда это случилось во второй раз, Джульетта подошла к окну, и высунулась поглядеть на серое небо.

— Это «Конкорд»,[3] — заявила она, хотя из-за дождевых туч не могла ничего такого увидеть. — Они не должны летать на такой скорости над нашими домами, да еще так низко!

Воздух в кухне звенел от тонкого электронного писка, едва различимого для слуха. Громче всего он становился, когда включали воду. Джульетта сказала, что краны каким-то образом ловят соседское радио.

Сумка Фрэнка сама застегнулась на молнию и сопротивлялась всем попыткам открыть ее. И это была единственная странность за то утро, которую признала даже Джульетта.

— Ничего не понимаю! Она застряла, но я не вижу, в каком месте. Никогда не умела справляться с этими молниями, вот твой папа починил бы ее как нечего делать. Ну-ка, давай, попробуй сам, ты же мальчик, ты в этом больше смыслишь. Не могу понять, где же ее заело… Элла, убери голову, ты заслоняешь мне свет.

Сумка открылась, стоило Элле к ней прикоснуться.

Когда за Эллой закрылась входная дверь, магнитофон в ее комнате врубился на полную мощность. И до конца дня в доме больше ничего особенного не случилось.

Зато в школе все было гораздо хуже.