"Оборотень" - читать интересную книгу автора (Сурская Людмила)

Глава 7

Забывшись, они спустились с облаков на землю при яростном стуке в дверь. Он перешёл в спальню, а Таня, запустив Марфу, перекрыла вход к ней. Та не могла скрыть своего удивления на съеденное за раз такое количество еды. «Наверняка Пелагея права и сердобольная княжна точно кормила добермана, тогда почему не сгрыз пёс кости? Одни загадки с такой прыткой барышней. Газ да глаз нужен». Прибрав со стола, она ушла. Таня, заперев тут же дверь, зашла в спальню. Написанное письмо лежало на углу стола, а Серж спал на кровати. Сапоги отца стояли у стула. «Хорошо хоть размер батюшки оказался на полразмера больше чем у молодца. А то бы пришлось просить конюха сплести лапти. Правда, неизвестно под каким предлогом. Ой! Пока вспомнила, надо найти бритвенный прибор папа». Вытянув ключ из замочной скважины, и заперев дверь, пошла в комнаты родителей на поиски. Разыскав бритву, спрятала её под складку платья, она видела, как насторожённая Марфа шла шаг в шаг, тяня шею и усердно подсматривая за Таней. «Маменькины инструкции чётко выполняются. Но меня так просто не возьмёшь!» Вернувшись назад, она тут же закрыла за собой, перед носом сунувшейся за ней девки, дверь. Вот эти-то её запирания и не давали покоя Марфе. «С чего такая таинственность, раньше всё было нараспашку. Пелагея права надо проследить за окнами».

Попав в свои комнаты, Таня, положив бритву на его камзол, так быстрее найдёт, отыскав роман, попробовала читать. Получалось с трудом, вернее вообще никак не получалось. В голову лезли всякие глупые мысли. Ну, например, что лежит он сейчас, как доберман, точно так же дёргая во сне ногами. Устыдившись подсматриваний, перешла из спальни в комнату и села у окна, не столько опять читая, сколько посматривая в сад. В какую же неимоверную историю она попала. Ведь то, что лежит сейчас на кровати нереально. Об оборотнях рассказывали всё время разные страшные истории. Она с замиранием сердца слушала их всегда, но и всего лишь. Ведь историю прослушать, как книгу прочитать. У них в доме была даже своя рассказчица — бабка Матрёна. Слушали все с большим удовольствием. Наслушавшись, потом страшились расходиться, но в следующий раз опять с превеликим азартом собирались на очерёдные посиделки. Матрёна рассказывала не отвлекаясь от дела, крутя веретено, пряла пряжу или вязала шерстяные варежки и носки. Но это не миф и не сказка, он существует. Полёживает себе на её кровати и в ус не дует. Как теперь выкручиваться, кто знает… «Ах, как будет, так и сложится. Не съест же он меня, в самом деле. К тому же, я с таким приключением, почти забыла о Натали и Владимире». В раздумьях она не заметила, как Серж проснулся и осторожно подойдя, встал за её спиной. Поняла, что он рядом, когда сильная рука легла на её плечо. «Передвигается, как собака, совсем не слышно». — Промелькнуло в голове.

— Что ты делаешь? — спросил он, с тревогой посматривая на её блуждающий взгляд.

Она с заинтересованным видом принялась перелистывать книгу.

— Читаю?

Она решив, что он хочет начать разговор, поддержала. Он пристально смотрел на неё.

— В сумерках… Жалеешь, что ввязалась в эту историю. Может и правда подох бы и все проблемы сами отпали. Но видно человек так устроен, бороться вопреки разума за свою жизнь. Она ж мне не нужна, для чего так старался выжить не понятно. С другой стороны, ты так усердствовала отогнать от меня костлявую, что мне стыдно было умирать, пришлось помогать тебе.

— Бог с тобой Серж, откуда страшные мысли в голове и такие дивные речи. Да и не жалею я ни о чём. Просто диковинно всё, как в жутких историях. Кто знает своё будущее? Никто, а вдруг чары спадут…Чаклунку можно попробовать поискать…

— Княжна, ты не поняла. Оборотень — это на генетическом уровне. Ошейник, это подарок колдуна. Я могу, конечно, и сам пересилить природу, но это отнимает много энергии и забирает весомый кусок жизни. Получается чудовищно болезненный процесс.

Она обмерла:

— Ужас! Ну, не знаю, мне так кажется, что всегда можно ко всему приспособиться и найти выход, — горячилась она, пытаясь что-то доказать ему… себе. Её очень напугала его обречённость. Теперь она понимала, почему его трудно было лечить. Он не хотел выживать. А на них пса в лесу вынес его величество случай. И она бодренько обнадёжила его. — Теперь у тебя есть друг — я. Мы, если объединим усилия, непременно справимся с ситуацией.

Он, продолжая разговор, поднял с кушетки журнал и, развернув, полистал его.

— Ты чересчур яростно принимаешь к сердцу мой вопрос. Значит, тебя задело за живое. У тебя добрая душа, девочки ребёнка, но тебе эта игра может скоро надоесть.

Таня поглядывая на запретный маменькой журнал, который она не спросясь стянула и привезла с собой сюда напряглась и который он сейчас листал, осторожно тянула:

— Не знаю, не уверена, ничего загадывать не хочу, и заверять тоже не буду… Время покажет. Серж, давай не паниковать. Ты крепкий и сильный мужчина, чтоб выжить, тебе нужен был помощник. Прошу не отказывайся. Для того, чтоб жить, у тебя всё есть.

Не заметить она не могла, как он, наткнувшись на какую-то статью, улыбнулся и мельком посмотрел на неё. Она сжалась, догадываясь, что это за статья. И сходу начала оправдываться:- Это журнал мама, я без спросу взяла… Она говорит, что в нём много чепухи и низкий уровень морали и всё это вместе напыщенная болтовня.

— Хотелось проверить? — сузились в смехе его глаза до щёлочек. Княжна кивнула. Он откинул злополучный журнал и повернулся к ней:- Я уверен, что тебе понравилось. Как же такая блестящая мысль, как непослушание пришло в твою головку, а?

Она в задумчивости почесала кончик носа. Что ж ему сказать… Смеётся поди или собрался учить. Но сказать точно что — то надо. Не мотать же всё время головой, как жеребчик. С ноткой сомнения в голосе она проныла:

— Должна ж я знать…

— Ну да, ну да… Гулять пойдём?

— Прости, я совсем забыла.

Домашние видели, как она прогуливалась с доберманом, вела беседу с Митричем, трепавшим, подставившуюся под руку собаку, за грациозную шею и красивую морду.

— Прижился, выправился, если мешает, велите к стае в псарню притулим или на конюшню к лошадям. Нас это не обяжет. Красивый кобель.

— Право не стоит беспокойства. Это не сделало меня страдалицей. Мне веселее и спокойнее с ним, — погладила она добермана по крутому лбу. — Завтра хочу прогуляться по лесу, первых ягод нарвать…

— Совсем ни к чему, княжна, девки завсегда насобирают, неугодно ли сказать.

— Самой хочется потешиться, сорвав с кустика. Согласись, Митрич, — так романтично. К тому же с таким сторожем, как Барон не страшно.

— Баловство тут водится. Поместье по ту сторону леса не в добрых руках оказалось. Старый князь Гучковский умер так сын старший при деле и бумагах. А такой, прости Господи, злодей, жуть. Собираются у него такие же ненормальные повесы и гуляют. Народ разбегается по норам в такое их весёлое время. Боюсь я за вас. Они когда в гулянии не разбирают, кто в руки идёт, их там общество внушительное съезжается. Баб везут, цыган и веселятся, варвары. Потом с залитыми глазами охотятся.

— Ах, помилуйте! Мы далеко не пойдём с Бароном. Да и где то поместье и где мы. Сам прикинь, князя Гучковского поместье от нас довольно таки не близко. Мне очень самой хочется. Я по краешку дороги.

— Ну, если только так. То тогда, конечно, всегда можно. — Уступил садовник.

— Пойдём мы, а то поздно уже. Правда, вечер чудесный. Так бы села на лавочку у одной из ваших фигур утопающих в цветах и смотрела на звёзды до утра, пока они не начнут гаснуть…

— Нежная душа и молодые годочки. Вам бы самое время с князем каким иль графом молодым ворковать, а где ж тут сыщешь, зря вы барышня белокаменную покинули.

— Какой вздор. Меня Москва совсем не прельщает. И что, право, за беда. Здесь так прелестно. К тому же мне никто не нужен.

В десятом часу Марфа засветила ночную лампу. Ужинала Таня опять у себя в смежной со спальней комнате. В доме господствовала тишина. Да и кому собственно шуметь-то. Только из сада доносились голоса о чём-то бойко спорящих Митрича и её няньки, да с хозяйственного подворья мычание скота и ржание лошадей. Заперев за Марфой дверь, она вынесла лампу в спальню, чтоб сквозь окна не просматривалась комната и в полусумерках поманила Сержа к столу.

— Пожалуйста, садись.

— Поесть, разлюбезное это дело, чего же не присесть, — подтрунивал он. — Это не миска на полу с пойлом или костями. Опять же при свечах, сплошная романтика.

Это его замечание показалось ей бестактным, но в уныние не загнало. Не надувая губок, она, заливаясь краской, принялась оправдываться:

— Послушай, я же не знала… Даже не догадывалась…

— Я простил и забыл, — посмеивался он, подсаживаясь к столу и берясь за салфетку.

— Ты разберёшься в полумраке? — спросила она шёпотом.

— Давай, пожалуйста, без переживаний и церемоний! Я на нюх возьму, — пошутил он. — Ты сама почему опять говеешь? Так и будешь пирожком обходиться подсовывая мне куски послаще и по больше?

Попробовала шутить.

— Как это твоё недоверие не приятно слышать. Ешь. Мне хватает. По честности и справедливости тебе говорю. К тому же это кусок рыбки, — улыбаясь щипала она пирожок.

— Позволь тебе не поверить.

Она продолжила игру.

— Не обессудь, но я не могу, для меня то, что я съедаю лишнее, и давай не будем пререкаться. Я ещё хочу покупаться время найти.

— О! Мне бы тоже не помешало, — тут же заявил он. — А то псины запах источаю.

Она прыснула в ладошку, но выкрутившись перешла на серьёзный тон.

— И как, сударь, мы порешим это…

Он отложил еду и уставился на неё.

— Сударыня, о чём печаль, мы же были уже в подобной ситуации.

— Тю-тю, я не знала, что ты человек, — поводила она пальчиком под его носом. — Я полагаю теперь другой разговор.

— Не сердись, я пошутил. Сделаешь, как захочешь.

— Вот непременно надо меня сконфузить, — поправила она выбившийся из-под лент локон. — Сударь вы врединка.

Он, приложив руку к груди, покаялся.

— Я меньше всего того хотел. — Свой последующий вопрос он задал с озорной улыбкой. — Так что с купанием?

Она, зажав голову в тиски ладоней, думала.

— Не торопи сейчас, сейчас… Ура! Я придумала.

— Отлично коли так.