ГЛАВА VIII. Плавание от берегов Калифорнии до крепости Санта — Круц

Плавание наше до 27-го числа Января было можно сказать, самое удачное, большею частью попутные и легкие ветерки, при редко изменяющейся приятной погоде, ускорили наше прибытие в широту N 12° 57 ; начало NO пассата не было нам заметно, ибо еще в широте N З1° 45 перешедший из NW четверти в NO ветер дул постоянно между NNO и О.

В широте N 6° ветер стал изменяться к SO и с 1-го Февраля начался южный пассат, а с оным несколько дней сряду в отдаленности был слышан гром и изредка блистала молния, 9-го числа в 2 часа по полудни прошли Экватор, в долготе О 242° 45 .

15-го Солнце, пройдя наш зенит, усилило теплоту атмосферы до высочайшей степени; термометр в тени показывал, 23 1/2°, дождь в продолжение 6-ти дней не освежал нас. Опасаясь худых следствий от великих жаров, я приказал всем при восходе и закате солнечном обливаться водою, что доставляло большую забаву и несколько, по-видимому, обливающихся укрепляло, ибо всякая работа после таковой потехи производилась живее.

17 и 18-гo в широте S 1З° ветер начал стихать и изменяться; частые шквалы служили нам с пользою к увеличение широты и 24-го около полуночи мы пересекли южный тропический круг в

долготе О 2З9° 43 .

Плавание между тропиков имеет свои преимущества перед плаванием в больших широтах; тихие пассатные ветры обеспечивают мореходца от опасностей бури, нередко сопряженной с большими трудами для матросов и с вынужденным усилием самих начальников; открытое небо и спокойствие судна благоприятствуют астрономическим наблюдениям, особливо для тех, которые

не приобрели еще достаточного навыка; чистый и легкий тропический воздух располагает к веселью, высокая же температура оного освобождает северного жителя от всех теплых одеяний, даже до полуобнажения; тропический зной беспокоил нас в то время, как наши друзья и сродники боролись с крещенскими морозами.

Сколь велика разность климатов! одни терпят недостаток в тепле, а другие страждут от избытка оного; для одних холод несносен, а другим он мог бы доставить отраду. Впрочем, я питомец Севера испытав на себе сильное действие тропического зноя, могу ли не завидовать Вам, любезные поборники сурового холода? Вы не нуждаетесь в чужой теплоте; Ваши зимние катанья, ваши ледяные горы, единственная эмблема Русской масленицы — среди отдаленных морей неоднократно наполняли осиротевшие сердца наши сладостными впечатлениями.

Приятно вспоминать об отечественных празднествах, еще же приятнее было для нас подражать оным. Вместо ледяных гор служили нам морские волны, вместо чунок маленькие ялики, на коих мы подобно затейливым любителям ристалищ, перегоняли друг друга и соединяясь на другом судне с нашими приятелями, забывали отдаленность своего отечества; горячие блины, как лакомая снедь, предшествовали сытному обеду, за которым нектар веселья разливался рекою. Казалось, что и самые морские жители принимали участие в наших забавах: летучие рыбы стадами перелетали с одной стороны Шлюпа на другую; резвые дельфины, ныряя с поверхности в глубину вод, отражали своею блестящей чешуей разноцветные праздничные наряды северных щеголих; огромные киты пускали высокие фонтаны; а песни веселящихся матросов, напоминая хороводные, довершали великолепие празднования»

29-го Февраля, в широте S. 32° 35 ветер не переставал нам благоприятствовать, но небо покрылось облаками гул грома и частые блистания молнии при проливных дождях, служили предвестником вступления угрюмой осени; тогда как на Севере природа начинала оживотворяться, готовя обитателям оного приятности разнообразия и вливая в сердца сладостные ощущения; между тем как мы, среди необозримого моря противоборствуя ненастью и непостоянству стихии, выдерживали скорые изменения оных, чувствительность пожалеет о мореходцах! Впрочем я прошу не беспокоиться о нашей участи, ибо мы так же часто пользуемся продолжительным удовольствием, чуждым берегу.

С 1 Марта настали проливные дожди; сырость воздуха и мокрота одежды начали действовать на здоровье служителей, почему и в жилую палубу для тепла поставлены были печки; к ежедневной порции, улучшенной запасенными в Калифорнии луком, тыквой и чесноком, прибавлено и чарки горячего пунша с хорошим количеством лимонного сока; три раза в неделю давали еловое пиво по бутылке на каждого, а по воскресным и праздничным дням готовились к обеду пироги с кашею и луком. Все предосторожности для воспрепятствования простуды и скорбута, к чести вахтенных Офицеров, строго были наблюдаемы, все ночные и излишние работы, искусством Офицеров были предупреждаемы; но ни самый покой, ни чистый воздух в жилой палубе, ни веселое расположение духа к песням и разным забавам не могли отклонить вкрадывающихся простудных и других свойственных здешнему суровому климату болезненных припадков, которые споря с искусством попечительного нашего медика, умножали иногда число больных до 8-ми человек, и хотя сие в отношении к целому Экипажу было не значительно, тем более, что страдания больных были непродолжительны; но вообще ослабевающая по времени команда не могло оправдывать попечения о поддержании сил, одна только надежда на скорую перемену лучшего климата утешала меня в сих прискорбных обстоятельствах.

17-го Марта благоприятные NW свежие ветры начали изменяться, заходить к NO и дуть довольно крепко, так что мы принуждены были иметь рифленные марсели, а 18-го на рассвете в широте S 57° 14 вдруг настала тишина и продолжавшаяся большая зыбь при совершенном безветрии сделала наше положение не совсем выгодным, руслени и даже самые шхафутные поручни от боковой качки уходили в воду, шлюп не слушался руля и должно было опасаться потери чего либо из рангоута; в сем-то положении мы с саленга усмотрели в горизонте судно, идущее к NW. Мы полагали, что оно из Европы, и потому надеялись получить известие о политических делах оной, о которых в долговременное наше плавание ничего не слыхали, но к общему прискорбию, желание наше не исполнилось. Наставший по полудни восточный ветер облегчив нас от сильного колебания и мог бы содействовать к удовлетворению нашего любопытства, но кратковременный остаток дня и густой мрак лишили удовольствия иметь сношение с сим судном; по чему и должны были мы прибегнуть к утешительному терпению и продолжать плавание. На другой день показались петрели, пинтады и несколько альбатросов.

21-го числа в широте S. 57° 35 около 4-х часjв по полудни усмотрено было с салинга на ОtS неизвестное судно; радуясь таковой встрече и пользуясь благоприятным ветром и тишиною моря, я приказал немедленно Шлюпу Аполлону догнать и остановить судно, в след за коим и сам спустился, поставив все возможные паруса для достижения оного прежде наступления темноты.

К сему побуждало меня не одно простое любопытство. Отправясь Начальником двух судов из столь отдаленного места, где невозможно было получить ни каких сведений о политических делах Европы, которые вовремя продолжительного моего путешествия легко могли измениться относительно России с другими морскими Державами, я должен был иметь сугубую осторожность и пещись о сохранении чести флага и безопасности вверенных мне судов. Чувствуя вполне лестное доверие Начальства и стараясь оправдать оное, я мог утешаться благополучным обратным приходом, ибо суда были крепки, хорошо снабжены и Экипажи находились в полном здоровье и твердом уповании на скорое возвращение в отечество; для достижения сей цели оставалось мне желать одних только попутных ветров, успех же в прежних переходах обнадеживал и будущим. При таковых обстоятельствах я почел бы себя совершенно счастливым, ежели бы слух разнесшийся в Ситхе от судов Американской Компании возвратившихся в прошлую осень из Охотска, не коснулся ушей наших. Нам сказали о вступлении французских войск в Испанию; а пред отправлением моим из Калифорнии Г. Купер, Командир шхуны, пришедшей из Монтерея, рассказывал, будто бы последовал разрыв даже между Россиею и Англиею. Хотя таковые известия и не могли быть приняты за достоверные, при всем том сомнение тяготило душу, надлежало предпринять обратный путь и скрыть все опасения в самом себе.

При вступлении под паруса, я решился плыть как можно далее от берегов Америки, где мятежи и вновь возникающие власти принуждали опасаться худых следствий и где посещением какого либо порта, я не надеялся приобрести достоверные нужные мне о политических делах сведения, заходить же к островам, на сем пуши лежащим, почитал потерею времени, ибо ежели бы и удалось там найти какое либо купеческое судно, то оно могло быть только Соединенных Штатов, едва ли после нас оставившее свою отчизну. По сим причинам все усилия надежды нашей, устремлены были к мысу Горну, где я на верное полагал, хотя с потерею нескольких дней, встретиться с каким либо Европейским судном, ибо туда нередко многих привлекает обильный китовый промысел.

Неизъяснимо было мое удовольствие по приближении к Судну, на котором я увидел развевающийся португальский флаг. Не медля ни минуты мы спустили шлюпку и отправлен был на оное с данными от меня вопросами Офицер, возвращения коего я ожидал с величайшим нетерпением, и вскоре за то награжден был следующими приятными показаниями Капитана сего судна: Он по выходе из Рио-Жанейро, откуда шел с грузом в Валпарайзо, находился 58 дней в море; по его уверению Фердинанд VII воссел паки самодержавно на Престол своих предков, и совершенное спокойствие водворенное Августейшим Императором нашим, Царствует во всей Европе с полною славою кроткого величия, распространив благотворные сияния светозарных лучей своих и в ново возникшей Империи Бразилии, столица коей должна была нам дать пристанище для отдохновения после долговременного плавания.

Столь радостные известия истребили все прежние сильно тяготившие меня сомнения. Офицеры, по возвращении посланного, поздравили меня с благоприятными известиями, нимало не зная обеспокоивших меня обстоятельств, и мы продолжали путь благословляя Провидение, до селе хранившее нас. С сих пор мы постановили себе непременным правилом: при каждой встрече не упускать случая к отобранию подобных сведений.

22-го около полудня в 70 милях прошли меридиан мыса Горна и уклонившийся к ZW ветер нес шлюп наш к Фолклендским островам, у коих я желал поверить свой хронометр.

25-го На рассвете ясного осеннего дня усмотрели в отдаленности сии острова; при восхождении лучезарного солнца они представляли великолепное зрелище. Для приближения к берегу мы взяли курс к NNW и в полдень по пеленгам оканчивающегося к O-ту восточного берёга из островов и параллели найденной широты определили себя в расстоянии З0-ти миль от оного, и в долготе О З02° 20 , которая разнствовала с хронометрическою 12-ю минутами к востоку.

Чем ближе мы подходили к островам, тем более туман закрывал их от наших взоров и тем более пернатые обитатели сих диких. мест спешили нас приветствовать; стада альбатросов быстро неслись над нашим Шлюпом, другие сидя в отдаленности, спокойно отдыхали на зеркальной поверхности Океана; Береговые птицы величиною более голубя, белейшие снега с небольшим наростом на носу доверчиво садились на ноки наших реев. Простыми силками повешенными на длинном шесте мы наловили оных столько, что курятники, в самое короткое время были ими наполнены. Такой избыток жизненного продовольствия вполне вознаграждал беспокоивший нас в продолжение 7З дневного плавания недостаток.

Изменяющийся N-й ветер на другой день скрыл от нас берег в широте 51° 11 S. повеяли SO и SW, в сопровождении коих мы проходили по 2° широты в сутки, а 31-го крепкий NW изорвал нижние шкаторины двух марселей и грота, кои хотя вскоре заменены были новыми, но работа довольно затрудняла людей, ибо сие случилось в самую темную и дождливую ночь. 2-го Апреля ветер вдруг усилился и жестокие шквалы от WSW с градом, при громе и молнии быстро несли нас к Северу, а 7-го числа в широте S 29° 44 долготе З16°, мы опрашивали Английский купеческий бриг, оставивший Европу прошедшего Октября, бывший в Буэнос — Айресе и шедший в Гавану. По получении от оного удовлетворительных ответов на все наши вопросы, мы пустились в предлежащий путь с желанием одних только благополучных ветров; ибо погода становилась день от дня яснее; термометр показывал уже 15° теплоты, больные приметно поправлялись и не большое оставшееся расстояние, обнадеживало скорым пристанищем; но тщетны были общие желания; ибо под вечер того же дня попутный ветер превратился в свежий N переменяющийся от NNW до NNO, от чего плавание наше к Северу сделалось медленно, жар атмосферы увеличился, так что в следующие 8-мь дней едва мы прошли 2 1/2° широты, термометр показывал уже 21°. Столь быстрая перемена атмосферы, недостаток свежей провизии для Экипажа и разные физические причины, неразлучные с долговременными морскими путешествиями, приметно начали истощать силы служителей: опухоль в ногах и руках, боль в пояснице, стеснения в груди и возобновление страдания от давних ушибов, снова повергли выздоровевших в прежнее изнеможение, умножив число больных до 13-ти человек. По таком уже числу страждущих на Аполлоне я опасался усиления скорбута; упорный же ветер и одинаковое суточное изменение ртути в барометре, не показывая ни малейших признаков к скорой перемене, угрожали продолжением безуспешного плавания и увеличением числа больных. 11-го Апреля потеряв одного из здоровейших матросов, Трофима Ульянова, который после 44-х дневного страдания причиненного стеснением в груди, к общему сожалению, умер от жестокой чахотки, я решился искать убежища на острове Св. Екатерины, которого надеялся достигнуть скорее всякого другого порта. Дав знать о сем намерении командующему Аполлоном 15-го около полудня в широте S, 27° 10 , долготе О 316° 18 оставил ничтожные выгоды поворотов и продолжал идти бейдевинд правым галсом. 17-го около полуночи в 35-ти милях от острова ветер, начал стихать; около полудня мы находились от Северного мыса Острова Екатерины в 18-ти милях, а при исходе 4-го часа прошли в праве траверз острова Галлеса и в 8 часов вечера, по причине маловетрия, темноты и противного течения, положили якорь в 7 1/2 милях от крепости С. Круц на NO 41°;в сем месте 9 сажен глубины, грунт черный мелкий песок. Всеобщая радость по мере приближения к берегу была прервана вовсе неожиданным печальным происшествием, марсовый матрос Василий Тиханов, не бывший во все время нашего вояжа больным, по закреплении накануне фор-брамселей, вдруг почувствовал озноб, по чему и послан был в палубу к Лекарю, который успокоив его и подав нужные пособия, оставил под вахтою, на другой день в вечеру от приключившегося внутреннего Антонового огня он помер. Потеря сия тем более для нас была чувствительна, что Тиханов добронравием и примерным усердием заслужил всеобщее расположение и любовь своих товарищей.