"Столичная штучка" - читать интересную книгу автора (Гордиенко Галина)Глава 7 Пятна от ТютиныРита выжала тряпку и удовлетворенно осмотрела комнату. Большая, с высокими потолками и огромными окнами, она готова принять жильцов. Хоть сию секунду. Глаза девочки взволнованно засияли. Рита первый раз в жизни делала что-то своими руками. Нет, иногда она и дома бралась за пылесос или мыла посуду, но вот чтобы так, всерьез, да еще за деньги… «Жаль, что придется отдать их Леське, – растроенно подумала Рита. – Я бы обязательно купила себе что-то на память. Какой-нибудь пустячок. Сувенир. Посмотрела бы на него зимой и сразу вспомнила бы лето. Как выгребаю грязь в новом доме. И Богдан сегодня улыбался мне совсем по-другому. Даже странно». Рита припомнила свое смущение утром и невольно улыбнулась. Она по настоянию Леси надела-таки ее старые джинсовые шорты и футболку. Посмотрела в зеркало и удивленно ахнула: она себя не узнавала. Сейчас она ничуть не походила на девушку. КРАСИВУЮ девушку. Зато чем-то напоминала стоявшую рядом Леську. Они смотрелись ровесницами! Впервые. Неподкрашенные глаза казались светлее, пронзительная зелень исчезла, прибавилось голубизны, что ли. Губы вдруг стали припухлыми, странно детскими. Забранные в хвост волосы потеряли свою роскошность и ничем не отличались от волос Машки, например. Широкая футболка скрадывала Ритины зрелые формы. Шорты почему-то сделали ноги худенькими. А вчерашний день прибавил ветвистую царапину поперек правой колени… Белобрысая тринадцатилетняя девчонка и только! Рита страшилась приезда Богдана. Она не сомневалась, что он при взгляде на нее лишь скривится пренебрежительно. Ведь еще вчера он видел ее другой. К Ритиному искреннему изумлению, Богдану явно понравился ее новый облик. Во всяком случае, сегодня он не смотрел сквозь нее, будто Рита прозрачная. Улыбнулся вполне по дружески и воскликнул: – Совершенно другое дело! – Ты о чем? – недоверчиво буркнула Рита, краснея. – Просто вижу: ты не на подиум сегодня собиралась, а на работу, – с легкой насмешкой пояснил Богдан. Маша с Дашей удивленно переглянулись. Маша сделала вокруг москвички круг и пропела: – О-очень интересно! Даша хихикнула. Маша обернулась к брату и торжествующе воскликнула: – А ты говорил – не одежда делает человека! Богдан фыркнул. Маша подняла палец вверх и заявила: – Нет одежды, появился человек! – А вчера, вчера кто был, – смеялась Даша, – не человек разве? Ну, кто тогда, а? – Столичная штучка, вот кто! И Машка победно захохотала, прыгая вокруг растерянной Риты на одной ноге. «Опять он притащил с собой этих двух… барракуд! – раздраженно смотрела на сестер Рита. – Машке прямо язык вырвать надо! Мерзкая девица. Впрочем, сегодня они на Леську останутся, плевать. Хотя… Интересно, домой их Леська сама отправит? Или повезем уже вместе, когда поедем на вечер? Бр-р-р! Получается, я эту мелюзгу весь день терпеть должна. Как с работы вернусь… – Рита невольно усмехнулась. – Как странно звучит – „с работы“. Маме расскажу, вот удивится. А Ленка Сахарова так точно не поверит. Она в жизни не согласилась бы чужой мусор выгребать. Разве только… Сто процентов – ради Богдана побежала бы как миленькая!» Рита отбросила в сторону вилку и капризно протянула: – Глаза слипаются. – Ну, так пойди и поспи, – сочувственно предложила Леся. – Она бы еще третью тарелку плова умяла, – прошептала Маша сестре. – Вообще бы за столом вырубилась. – И борща добавку просила, – согласилась Даша. Девочки переглянулись и рассмеялись. Рита неприязненно покосилась на них, но связываться не решилась: язык у Машки… Змея, не девка! Она зевнула, аккуратно прикрывая рот ладошкой. Спать действительно хотелось смертельно. Все-таки она утро честно отработала. Вначале выносила мелкий мусор. Потом мыла окна в одной из комнат. Потом – полы там же. Хорошо, Богдан слово сдержал: ровно в полдень отправил ее домой. На такси. А сам остался. Сказал: еще часа два покрутится. Мол, не девчонка. Рита разочарованно вздохнула: она бы предпочла, чтобы Богдан отвез ее на мотоцикле. Конечно, такси это тоже классно, но… Рите нравилось прижиматься щекой к спине Богдана. Нравилось подставлять лицо встречному ветру, пахнувшему морем и степью. Нравилось смотреть на керченские улицы, такие разные, совершенно не похожие на московские. Нравилось кричать Богдану милые глупости, ветер срывал слова с губ и мгновенно уносил. Девочка вдруг покраснела: «А если Богдан меня слышал? Хоть иногда? Да нет, не может быть. Я и сама себя не слышала». Рита с тяжелым вздохом встала и побрела в свою комнату. Лечь вздремнуть – неплохая идея. Часика на два. А то и на три-четыре. Богдан их ждет лишь к семи, когда начнет спадать жара. «О-о-о, а Леськино платье?! То есть мое платье! Если Леська явится к Богдану в своем, он примет меня за врушку. Решит, что я на нее наговариваю, потому что… – Рита непроизвольно сжала кулаки. – Ни за что! Он первым в меня влюбится! Увидит сегодня вечером… Я уж постараюсь одеться как следует и накраситься. Да, и обязательно нужно параллельно его дружков зацепить. Обычно это помогает. Если сам не видит, какая я…» Рита запуталась и раздраженно посмотрела на Лесю. Почему-то в последнее время девочка все свои неудачи связывала именно с ней. Знала, что это глупо, но ничего не могла с собой поделать. Леська ее бесила! Хотя бы своим кротким видом. И глаза у Леськи круглые, бессмысленные, как у новорожденной. То темно-карие, зрачка не видно, а то золотистые, аж светятся. Темного только и остается, что полоска вдоль радужки да сам зрачок. Рита не понимала, о чем троюродная сестра все время думала, и злилась. У Леськи вечно отсутствующий вид! Мечтательный. Сто раз ее нужно окликнуть, чтоб услышала. Присматриваясь к ней, Рита теряла свою обычную невозмутимость. Леська казалась ей странной. И временами – непостижимо красивой. Хотя никуда не исчезали Леськина детская худоба, царапины на ногах, обкусанные ногти, бледность, и вечно встрепанные кудряшки. Рита очень надеялась, что Богдан не замечает непонятного очарования троюродной сестры. Мальчишки так невнимательны! Мысль о вечере встревожила Риту. Она остановилась в кухонных дверях и с деланным равнодушием спросила: – Ты какое платье вечером наденешь? Уже выбрала? Леся рассмеялась и кивнула. Рита сердито поджала губы, и Леся с улыбкой пояснила: – Выбирать-то не из чего. Платье у меня одно. – Зато очень-очень красивое! – хором закричали Маша с Дашей. – Как – одно? – изумленно протянула Рита, не обращая внимания на девочек. – Мне больше и не нужно, – спокойно отозвалась Леся. Она мыла тарелки и ставила их в сушку. – Оно на выход. Я летом в шортах хожу, так удобнее. Или в джинсах, когда холодно. – Еще юбка есть, – громким шепотом подсказала Даша. Ей вдруг стало обидно за старшую подругу. До этого Даша как-то не задумывалась о ее гардеробе. А сейчас сравнила с Ритиным и насупилась. – Точно, – засмеялась Леся. – Джинсовая. С разрезом и пятью карманами. Мне ее папа из Франции привез. Давным-давно. Я еще маленькой была, а он купил. На вырост. Она ему просто понравилась. – Платье у Леси классное, ты не думай, – враждебно глядя на гостью, заявила Маша. – Белое. А воротник и подол в полоску. Тоненькую-тоненькую. Сиреневую. Вот. – Лесе идет, – гордо сообщила Даша. Зажмурилась и мечтательно пропела: – Мама сказала – Леся в нем на принцессу похожа. Из сказки. Возду-ушная… Рита с любопытством спросила: – Ну и где это волшебное платье? – Я его на своем диване разложила, – Леся поставила кастрюлю с борщом в холодильник. – Чтоб не помялось. И на вешалке не обвисло. Оно влажное еще после глажки. Ритины глаза стали задумчивыми. Она стояла у порога и машинально постукивала пальцем по деревянному косяку. Потом бросила в воздух: – Что-то мне… как они называются, черные такие, сладкие-сладкие? Даша с Машей смотрели удивленно. Леся вытерла руки и тоже обернулась к сестре. Рита недовольно протянула: – Ну, у самой изгороди растут. Когда падают, кляксы на тротуаре прямо чернильные. – Шелковица! – радостно крикнула Даша. – Вот ее-то мне и хочется, – кивнула Рита. – Сейчас возьму блюдечко и наберу себе. – Уж лучше пакет. Или банку, – проворчала Маша. – В блюдечко много не поместится. – Мне хватит. Рита вытащила из буфета блюдце и побежала в сад. Леся в спину ей крикнула: – Рви осторожнее! Чтоб ягода на тебя не шлепнулась! Тютина не отстирывается! «Тютина! Шелковица! Напридумывали, – фыркнула про себя Рита, сбегая с крыльца. – А что не отстирывается – так это просто замечательно. Мне и не нужно, чтоб она отстирывалась. Не в шортах же Леська пойдет на вечеринку? А так я предложу свое платье, куда она денется, убогая!» Ягоды действительно оказались очень сладкими и сочными. Как ни старалась Рита, шелковица все равно текла, окрашивая пальцы в темный, почти черный цвет со слабым оттенком фиолетового. Маша с Дашей крутились рядом. До веток они не дотягивались, поэтому собирали с дорожки падалицу. Жевали ее и блаженно жмурились. Еще и уверяли Риту, что она слаще тех ягод, что на дереве. Мол, падает только самая спелая! Дожидаться, пока сестры уйдут, Рита не стала. Набрала свое блюдечко с горкой и неприязненно покосилась на перемазанных шелковицей девчонок. А когда они побежали за Ритой к дому, она лишь пожала плечами. «И пусть. По крайней мере, засвидетельствуют перед Леськой, что я испортила ее платье нечаянно. – Рита растроенно вздохнула. – Жаль, из-за этих соплюх придется и своим топиком жертвовать. Так бы уронила блюдце на Леськино платье и всех дел. А теперь самой падать придется. Чтоб натурально все. Хоть бы уж шорты не испачкать». Рита медленно брела к дому и бросала в рот по одной ягоде. Давила ее во рту и непроизвольно улыбалась: очень уж вкусная. Зашла в дом и прислушалась, Леся все еще возилась на кухне. «Прям пчелка трудолюбивая, – язвительно хмыкнула Рита. – Все время какие-то дела находит. Рука больная, так она одной умудряется посуду мыть. Щеткой! Назло мне, наверное. Ни разу не попросила – мол, Марго, помоги. Все сама! Еще и заявила – дедушка всю жизнь одной рукой управляется, а ей всего-то неделю мучиться. И пусть! Хотя… – Рита озабоченно наморщила лоб. – Нужно обязательно после полдника чашки сполоснуть. Чтобы Богдану небрежно так бросить – кожа на руках пересохла, зря после мытья посуды их кремом не смазала, забыла. И опять получится – ни слова вранья. – Она криво усмехнулась. – Естественно, он решит, что я больную Леську к раковине не подпускаю. Но это его проблемы. Я-то лишь правду скажу!» Рита увидела на Лесином диване платье, и ей вдруг стало не по себе. Оно и правда оказалось очень красивым, малявка Машка не соврала. Или то Дашка сказала? Рита судорожно вздохнула: ну и повезло Леське! Ослепительно белое, из натурального шелка, осязаемо легкое, невесомое, будто из воздуха сшитое… Тонкие и частые полосы на воротничке и на подоле едва различимы глазом, они смотрелись сиреневой дымкой. Митридат на рассвете кутался в такую же. Леська называла это растение «тамариском». Рита почувствовала себя преступницей и разозлилась. На Леську. Последнее время она почти постоянно мучалась угрызениями совести. И зря. Ленка Сахарова сто раз повторяла ей: «Каждый в этой жизни сам за себя. Только Бог за всех!» Рита сдвинула брови: если ей нравится Богдан, почему она должна бездействовать? И смотреть, как они с Леськой шушукаются о своем? Или как Богдан улыбается ей? А противная Леська в ответ сияет так, что ослепнуть можно! Рита где-то читала: за счастье нужно бороться. Вот она и боролась. Как умела. Кстати, все-таки откровенно не обманывала, придерживалась правды. «Той, что хуже любого вранья!» Рита мотнула головой, прогоняя назойливые, ненужные мысли. Они только мешали ей. В двери дружно ввалились Маша с Дашей. Хихикая, они полезли на подоконник. Сели рядышком и зашептались о чем-то, изредка лукаво посматривая на москвичку. Рита мрачно ухмыльнулась: два чучелка. Мордашки фиолетовые, банты снова едва держатся в косичках, передние зубы через один, белые гольфы гармошкой на тощих щиколотках… Она отвернулась и стала кружить по комнате, насвистывая и мечтательно улыбаясь. Изредка останавливалась, забрасывала в рот очередную тютину и сладостно жмурилась. И все ближе подходила к Леськину дивану. «Хорошо, Леська стул так удачно поставила, – лихорадочно размышляла Рита. – Если от окна идти, запросто налететь на него можно. И упаду как раз на диван. Судьба, получается…» Рита ойкнула. Она наступила на собственную босоножку, та валялась посреди комнаты. Дальше все произошло мгновенно: Рита споткнулась, зацепила Лесин стул и с пронзительным, испуганным воплем ничком упала на Лесин диван, подминая под себя блюдце с шелковицей. Она лежала и боялась пошевелиться. С подоконника мячиками скатились Маша с Дашей. Подбежали к ней и в панике закричали: – Платье! Рита выпустила из рук блюдце с ягодами и пробормотала: – Какое платье? – Лесино, – плачущим голосом сообщила Даша. – Ты, дура, вставай давай! – гневно рявкнула Маша. Рита невольно хмыкнула: в минуты волнения Машка переходила на бас. Что для такой малышки довольно забавно. Кто-то из сестер дернул ее за шорты и жалобно пропищал: – Помнешь же! Рита стала подниматься и ахнула: блюдце развалилось на две половины. А шелковицы больше не существовало. Потому что чернильную кашицу на диване назвать ягодами у Риты не повернулся бы язык. Девочки дружно заплакали: Лесино платье больше не было белым. Безобразные темные разводы, кляксы и потеки превратили его в грязную тряпку. Впрочем, Рита выглядела не лучше. Дорогой терракотовый топик оставалось только выбросить, его цвет не имел названия. Да и светлые льняные шорты оказались в весьма плачевном состоянии. Рита попыталась стряхнуть с груди раздавленную шелковицу, но только сильнее испачкала руки. Она убито простонала: – Что я наделала… Даша горько рыдала, сбрасывая пальчиком на пол остатки ягод. Маша обернулась и, размазывая по щекам слезы, воскликнула: – Лучше бы ты не приезжала! – Я же нечаянно… – За «нечаянно» бьют отчаянно! – Но я тоже пострадала! Знаешь, сколько мои шорты с топиком стоят? – Ты дура, – заявила Маша, ее глаза мгновенно просохли и горели злым огнем. – Лесино платье вообще единственное! – Ун-уникальное, – всхлипнула Даша. – Так мама ска… сказала. – И что в нем такого уж уникального? – уязвлено спросила Рита. Девочки переглянулись. Даша прижимала погубленное платье к груди. Маша сухо пояснила: – Леся в прошлом году с Ванессой Ивановной познакомилась. Через дедушку… – Нет, Ванесса Ванна сначала с дедушкой познакомилась, – перебила Даша, ее тоненький голосок еще срывался. – Она дедушкину картину купила. А потом с ним подружилась. – И Лесю полюбила, – буркнула Маша. – Ну и что? – фыркнула Рита. – Ванесса Ванна – модельер, – пискнула Даша. – Она в Киеве живет. И костюмы нашим э-э-э… – Для фигурного катания, – подсказала Маша. – Да, для них, шьет. – А для Леси платье сшила! – И к Новому году прислала. Девчонки возбужденно выкрикивали, мешая друг другу, Рита едва успевала вертеть головой. – Сказала в письме – это платье экс… экл… – ой, я же учила! – Вечно ты все забываешь! Эксклюзивное – вот. – Оно только для Леси! – Единственное в мире! – Оно Лесину э-э… сущность показывает! – Леся его, знаешь, как любит! – А ты… – Ты его испортила! Девочки горестно запыхтели. Рита виновато пробормотала: – Я ж не хотела… Сестры неприязненно молчали. – Я Лесе вместо него любое свое платье подарю, на выбор! У меня нет плохих. И дешевых нет. – Леся не возьмет, – угрюмо буркнула Маша. – Она… гордая, – Дашины глаза снова наполнились слезами. – Ишь ты – на выбор! – зло прошептала Маша. – Я… я ее уговорю! – воскликнула Рита. – Я… я ей самое любимое подарю! Бирюзовое! Оно тоже очень-очень красивое. И Лесе подойдет, у него лиф эластичный, тут размер не важен. Девочки переглянулись. Рита жалко улыбнулась и выдохнула: – Я ей насовсем подарю. В эти минуты Рита искренне жалела испорченное эксклюзивное платье. У нее самой никогда такого не было. Сейчас Рита не помнила, как именно все случилось. Рите казалось: она действительно споткнулась о босоножку. Все произошло случайно! В самом деле, случайно. Не так уж она и виновата. |
||
|