"Там, где наши сердца" - читать интересную книгу автора (Закладной Александр)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 11 августа 1999 года, среда РАССКАЗЫВАЕТ ДЕНИС АКСЕНОВ (ШОЛЬЦ)

Она любит меня! Любит, любит! Она любит меня! Аня меня любит! Самая лучшая девушка в мире любит меня и думает обо мне! Она любит меня так же, как и я! Любит!

Я боюсь сойти с ума от этого внезапного нахлынувшего на меня счастья. Уже две недели я живу словно в прекрасном волшебном сне. Точь-в-точь как в той песне, которую пел Андрей. «Там, где наши сердца сольются в одно, там вспыхнет яркий огонь, и жизнь покажется сном». Эта песня отчего-то запала мне в душу.

Две недели я почти не бываю дома, все свое время провожу с Аннушкой. Ребят я тоже не видел, даже Андрея, кроме одного раза, когда мы все собрались у него. Он заходил поначалу, звонил, как говорила тетка, а теперь тоже где-то пропал. Надо обязательно с ним увидеться и наконец-то открыть тайну, которую я храню уже две с половиной недели, но как-то пока никак не получается.

Сейчас тетка уйдет на работу, а следом за ней пойду я. Я давно уже стал своим в Церкви Евангельских Христиан, и хоть в Бога так и не поверил (тем более в такого – евангелистского), но лекцию про спасение души выучил за две недели практически наизусть. Ко мне привыкли, и к нашим с Аней отношениям все относятся положительно. Кто-то даже сказал, что любовь между мужчиной и женщиной, вспыхнувшая в священных стенах храма, будет очень долгой и преданной.

Где-то до шести вечера я обычно нахожусь в храме или вместе с Аней распространяю листовки церкви на улице, а вечером мы идем гулять.

Я очень хотел осуществить свою старую мечту – устроить романтический вечер на берегу моря, при звездах. И теперь, когда у меня появилась Аня, я только об этом и думал. Правда, погода была очень дождливой и пикник все время отменялся. Может, сегодня повезет?

Вчера мы были с ней в зоопарке. Аннушка впервые оказалась там и счастливо смеялась, глядя на пеликанов, слонов и других животных. Особенно ей понравились маленькие обезьянки. Когда я разбогатею, может быть, куплю одну такую для Ани.

Да, кстати, когда мы вчера возвращались оттуда и стояли на автобусной остановке, откуда-то из кустов вылез совершенно пьяный Леша Бельмуд с початой бутылкой водки. Я сразу отвернулся – не хотел, чтобы он пока видел нас с Аней. Мне повезло, он даже не смотрел в нашу сторону, а пытался остановить машину. Когда, наконец, возле него остановилась старая «Тойота», он прокричал в окошко:

– Брат, подвези на Таирова!

Водитель, молодой парень, посмотрев на его состояние, хмуро спросил:

– Сколько?

– Подвези, брат! Я с тобой иначе расплачусь, – сказал Леша. – Видишь вот, почти полная бутылка «Немирова», пятьдесят шесть градусов, да еще у меня есть целая пачка презервативов «Лайф Стайлз».

Парень рассмеялся:

– Ладно, кидай в бардачок.

И они уехали. Я проводил их взглядом и еще раз порадовался, что он меня не заметил.

А сегодня уже новый день, и его я, конечно, снова посвящу любимой. На часах почти одиннадцать, пора собираться. Быстро перекусив, я схватил свой рюкзак и поспешил в храм.

Но там меня ждало разочарование – я узнал, что Аню отправили с каким-то поручением в другой конец города. Чтобы скоротать время до ее возвращения, я согласился помочь Артему, одному из наставников, убрать от листьев и мусора дворик перед храмом. И когда я это сделал, пришла Аннушка.

Ее походку ни с чем не спутаешь – она идет очень женственно и мило, плавно покачивая бедрами. Голову даю на отсечение, что все проходящие мимо мужики шеи сворачивают, глядя ей вслед. А она – вся, полностью! – принадлежит только мне!

Увидев меня, перепачканного пылью, Аннушка подбежала ко мне и стала счищать своим платком грязь с моего лица. Она делала это с таким серьезным видом, будто выполняла какую-то ответственную работу. Я не удержался, прижал ее к себе и поцеловал. Какое счастье – обнимать самого дорогого тебе человека и чувствовать его соленые губы!

Отстранившись от меня, Аня спросила:

– Давно ждешь?

– Не очень, – ответил я и вдруг вспомнил про свою идею: – Зайчонок, я предлагаю пойти сегодня вечером на пляж. Устроим пикник, наготовим бутербродов с колбасой и сыром, вина можем купить… как тебе?

Аннушка кивнула в знак согласия.

– Вот и хорошо, – обрадовался я.

Вечером я очень удивил тетку, придя домой в шесть часов, так как обычно после свиданий приходил не раньше двенадцати. Мне надо было подготовиться к пикнику, и по дороге, зайдя в магазин, я купил батон хлеба и полкило колбасы. Сыр должен был быть в холодильнике, но я его не нашел.

– Тетя Люба, – крикнул я из кухни, – где сыр?

– Мы же его утром с тобой съели, – зевнув, сказала она. – Что-то ты совсем память растерял.

Я расстроился. Последние деньги я уже истратил на колбасу, а брать у тетки не хочу. И так только вчера брал. Правда, в холодильнике я нашел банку тушенки и майонез. Огурцы с помидорами тоже пригодятся, да еще и Аня чего-нибудь с собой возьмет.

– Я сегодня ночевать не буду, – сказал я тетке, жуя хлеб. – Приду утром.

– Еще чего! – возмущенно воскликнула тетя Люба, но после понимающе сказала: – Что, опять к ней идешь? Ты хотя бы привел ее сюда, я б на нее поглядела.

– Приведу как-нибудь.

Тетка еще немного поворчала, но в конце концов отпустила.

Я быстро собрался и в девять часов уже был у Ани. Как я и предполагал, она тоже не теряла времени даром и набрала полную корзину еды.

– Ты видела сегодня солнечное затмение? – спросил я – Когда я в храм шел, как раз оно было. Я к морю спустился, а там три парня сидели на спортивной площадке – ну, знаешь, на летней такой, на открытом воздухе, – и ждали конца света, представляешь? Один, самый длинный, все говорил, что сейчас будет цунами, а затем динозавры из нор вылезут.

– Наверное, шутили, – сказала Аня – Ну, пошли.

– Наверное.

Добравшись до темного и почти пустынного в этот час пляжа, мы разложили на песке свои вещи, одеяло и подошли к морю. Оно тихо шипело, выбрасывая небольшие волны, а Аннушка смеялась, отскакивая от них.

Искупавшись, мы вылезли на берег и, поеживаясь от холодного ветра, закутались в одеяло. Мне было так приятно чувствовать рядом ее дыхание, что я глубоко вздохнул.

Лунный свет, падающий на море, ложился на волны длинной лунной дорожкой, уводящей куда-то далеко за горизонт, где я никогда не был. Поддавшись порыву, я подбежал к кромке моря и, зачерпнув ладонью воду из лунной дорожки, умылся ею. По-моему, я раньше никогда не чувствовал себя таким счастливым, просто переполненным счастьем. Оно заполнило меня полностью, с головы до ног.

Анюта с улыбкой смотрела на меня, скрестив по-турецки ноги. Я вернулся к ней и сел прямо на песок.

– Ты не представляешь, малыш, как я рад, что ты есть у меня, – сказал я, медленно выговаривая звуки. Иногда бывало, что Аня не успевала читать по губам, и мне приходилось начинать сначала.

И тут мне пришло в голову, что миллионы людей на земле говорили своим любимым эти же слова и до меня, и после, конечно, тоже будут говорить.

Я сжал холодный песок в кулаке, и он потихоньку высыпался.

– Аннушка, я всегда знал тебя. Еще до того, как мы познакомились, я видел тебя во сне, посвящал тебе стихи и любил. Иногда я даже ревел в подушку – извини, я знаю, что это глупо и не по-мужски, но говорю, как есть, – от жалости к себе, от того, что одинок, и только то, что я твердо знал о твоем существовании, не давало мне упасть духом. Мне были неизвестны твое имя и внешность, но я верил, что ты тоже ждешь нашей встречи.

Аня смущенно улыбнулась. Мы посидели, прижавшись друг к другу, а я отчего-то вспомнил про Андрея.

– Я говорил тебе о моих друзьях?

Аннушка покачала головой.

– Немного.

– Вообще-то у меня много друзей, знакомых дома, в Москве. Один друг, Игорь, даже почти как брат – я его с детства знаю. А здесь я познакомился с ребятами, и они тоже стали моими друзьями. Например, Андрей – он очень хороший, можно сказать, лучший друг, хотя мы очень разные…

Аннушка, не дослушав, потянулась ко мне. Мы начали целоваться, и как-то случайно получилось, что мои руки попытались расстегнуть ее джинсы. Аня сразу же вскочила и с укором посмотрела на меня.

– Прости, котеночек, – забормотал я. – Ты не думай, что я такой. Прости, я тебя обидел?

А она вдруг заплакала. И я тоже расстроился и начал переживать. Тогда Аня прижалась ко мне и спрятала лицо на моей груди. Я крепко обнял ее, мучаясь от своего поступка, и с ужасом подумал о том, что могло с ней происходить в интернате. Она такая слабая и беззащитная, наверняка там к ней приставали. И я заплакал тоже, от бессилия и гнева, от того, что меня не было рядом.

Прямо над нами висела равнодушная луна, одинаково светившая и хорошим людям, и подонкам. С моря подул ветер, и как ни странно, он успокоил нас, высушил слезы.

– Пошли купаться! – позвал я ее.

Мы еще раз искупались в море и долго целовались, стоя по пояс в воде. Я смотрел на эту большую августовскую луну и думал, что сегодня – лучший вечер моей жизни.

– Аннушка, – ласково сказал я, отстраняясь от нее. – Идем на берег. Я хочу тебе кое-что показать. Сегодня утром я написал для тебя новое стихотворение, хорошее.

Мы вернулись на наше одеяло. Мокрыми пальцами я достал из кармана своих джинсов сложенный вдвое лист бумаги и протянул ей.

– Прочти.

Аня взяла листок, отбросив челку назад, и начала читать:

– Понравилось? – с надеждой спросил я.

Вместо ответа Аннушка крепко обняла меня и поцеловала так нежно, что у меня закружилась голова.

– Я тебя очень люблю, – прошептал я. – Очень.

Ее глаза говорили мне о том же, и я снова и снова спрашивал себя: за что я получил такое неземное счастье?

– Знаешь, лисенок, – тихо произнес я, – эта ночь мне запомнится навсегда. Давай и в следующем году, тоже 11 августа, придем сюда, на это самое место, и все повторим?

– Хорошо, – кивнула она.

Я улыбнулся. То, что каждое лето мы будем приезжать в Одессу, я теперь знал точно.

– Значит, 11 августа 2000 года, – подытожил я. – Возьмем гораздо больше еды, и вообще, все будет еще лучше.

По прибрежной асфальтовой дороге проехала машина с громко включенной музыкой. Пел очень популярный сейчас турецкий певец Таркан, и я начал подпевать, но наткнувшись на отрешенный взгляд Аннушки, смотревшей на море, снова расстроился. Она-то никогда не сможет ничего услышать – ни музыки, ни песен.

– Я стану твоими ушами, – твердо пообещал я, отвернувшись, чтобы она не поняла сказанное мною.

Словно почувствовав мою грусть, Аннушка доверчиво прижалась ко мне.

Почему-то я чувствовал, что если сейчас не произнесу самые нужные, самые лучшие в мире слова, эта чудесная атмосфера исчезнет. И глядя ей в глаза, я четко и раздельно произнес:

– Я не проживу теперь без тебя, я очень тебя люблю.

Ее ответный взгляд был красноречивее любых слов – мысли, не отягощенные нескладными звуками, проникали мне прямо в сердце.

Я наклонился и начал целовать ее шелковистые волосы. Они приятно пахли – шампунем или чем-то еще, и меня переполнила такая щемящая нежность, что, казалось, мое сердце этого не выдержит. Наверное, и надо было прожить восемнадцать лет, чтобы испытать такие чувства.

Аннушка очень нежно стала целовать мою руку, и внезапно мне на ладонь упала слеза, затем еще одна. Я встревожился, но она посмотрела на меня, и я понял, что Аннушка плачет от счастья. Я и сам заплакал. Наверное, мне раньше никогда не приходилось столько плакать, как в этот вечер. Никакие разговоры были нам не нужны. Существовали только мы, да море, да звезды над нашими головами.

Наконец-то я мог отдать кому-то свою нерастраченную нежность, свою ласку. Я и не знал, что могу быть таким ласковым и нежным. Мне казалось, что я знал Аннушку всю жизнь, с самого рождения. В храме кришнаитов я услышал красивую индийскую легенду, которая рассказывала о том, что раньше мужчина и женщина были одним двуполым существом. Однажды это существо чем-то обидело Шиву, одного из верховных богов, и тот, рассердившись, разделил человека на две половинки – мужскую и женскую. И теперь все люди на земле обречены скитаться до тех пор, пока не найдут свою вторую половину и не соединятся.

Теперь я знал, что это – правда. Аня действительно являлась частью меня, и я для нее – тоже. Лишь одна вещь огорчала меня – возвращение домой в Москву. Воспоминание об этом подтачивало изнутри. Возвращение, затем скорее всего – армия. Как быстро меняются люди – еще недавно я хотел в армию, и как же теперь я ее ненавижу! Расстаться с Аннушкой я не смогу – лучше уж с моста в реку. У меня только два выхода. Или остаться жить в Одессе, или взять ее с собой в Москву. Первый явно неосуществим, да и со вторым, конечно, будет много проблем.

Нетрудно представить, что будет с моими родителями, особенно с мамой, когда я привезу Анюту домой. Тем более что у нас всего две комнаты – в одной живут родители, а в другой я с младшей сестрой. Хотя это тоже не беда – можно снять недорогую квартиру. Я краем уха слышал, что Кирилл собирается тоже снимать квартиру, если они с Катей будут жить вместе.

И тут меня осенило. В моей голове возникла шальная, сумасшедшая мысль. Кирилл однажды поговаривал о женитьбе, так почему бы не жениться и мне? Жениться на Аннушке здесь, в Одессе, а в Москву привезти ее уже своей женой! Я так поразился этой мысли, что даже привстал.

Аннушка вопросительно взглянула на меня, болтая босыми ногами, но я решил ей пока ничего не говорить. Как говорит Андрей, надо переспать с этой мыслью. Но похоже, это действительно прекрасный выход из положения. Правда, по-моему, если завтра же подать заявление, то до свадьбы пройдет не меньше трех месяцев. Что же делать?

Чтобы успокоить свое разгоряченное тело, я бросился в прохладную воду и нырнул. И почти сразу же нашел решение. В памяти всплыл давний разговор с Ильей. Когда-то, еще в самом начале лета, он рассказывал мне, что его двоюродная сестра работает в ЗАГСе. Я даже рассмеялся. Теперь все выходило ясно и четко, будто лежало на ладони. Сестра Ильи конечно же поможет нам!

А еще – можно договориться с Кириллом и Катей, и если они захотят, жениться всем вместе, в один день! От избытка чувств я снова нырнул и долго плавал под водой.

Аннушка сидела возле самой кромки моря, перебирая прибрежные ракушки. Я вышел и сел возле нее.