"Там, где наши сердца" - читать интересную книгу автора (Закладной Александр)ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ 22 августа 1999 года, воскресенье РАССКАЗЫВАЕТ КИРИЛЛ МАРЦЕВ (ОМАР)В доме у Кати громко играла музыка. Ничего не понимая, я зашел в прихожую и наткнулся на незнакомого пьяного парня, тискавшего молоденькую девчонку. Это мне совсем не понравилось. – Ты кто? – спросил я. – А ты кто? – грубо спросил он. Я передернулся и, стараясь говорить спокойно, сказал: – Тебя Катя пригласила? – Ну, – бросил он, оставив девушку. – А ты, короче, Омар, что ли? – Да. Парень немного изменился в лице и что-то зашептал сидящей рядом девушке, кидая беспокойные взгляды в мою сторону. Девушка вскочила со стула и пошла в гостиную. Я направился за ней, но парень схватил меня за руку. – Слышь, ты, это, – невнятно произнес он. – Посиди пока здесь. Я начал закипать. Мало того, что вместо ожидаемого мной вечера тет-а-тет в доме оказалось полно незнакомого мне народу, так меня еще и не пускают внутрь! – Убери руку, – процедил я и, оттолкнув его, направился в гостиную, желая высказать Кате все, что я думаю по поводу ее гостей. Хорошее настроение вмиг улетучилось. В комнате я увидел уже знакомую мне девушку, еще одну, лежавшую на кровати, и двух парней моего возраста, танцующих под музыку. – Где Катя? – спросил я и, заметив, что до сих пор держу в руках плюшевого медведя, спрятал его за спину. Мне никто не ответил. Я пошел в спальню, но меня остановил парень с наколкой на плече. Наколка изображала голову тигра с разинутой пастью, и я знал, что она означает: «Не дам в обиду себя и друга». – Эй, не входи туда. Сейчас она выйдет. Я упрямо дернул дверную ручку спальни. Она была заперта. – Катя, ты там? – воскликнул я. Мужской голос угрюмо ответил из-за двери: – Не мешайте, достали уже! – Кто это? – закричал я. – Ты, Кирилл? – раздался голос Кати. – Сказали же тебе – не мешай. Я занимаюсь сексом. Меня отправили в нокаут. Я почувствовал, будто в моей голове взорвался раскаленный огненный шар. – Выходи!!! – заорал я. – Выходи!!! – Успокойся, – дружелюбно сказал мне парень с наколкой. – Она там с Серегой… У него была нарушена коррекция движений и блестели глаза, но перегара не чувствовалось. Мне это было знакомо. Только тут я обратил внимание на то, какая музыка здесь играла. Обычный рэйв – сплошное «унц-унц». – «Экстази»? – спросил я просто потому, что мне нечего было сказать. – А ты, что, мусор? – загоготал кто-то. – Ах ты падла! – выдохнул я. Все встало на свои места – эти подонки заставили ее принять «экстази», а теперь пользуются этим! Парень с наколкой, ухмыляясь, смотрел на меня: – Остынь. Гнев залил мой мозг до краев, стирая все мысли. Я вложил всю свою силу в один-единственный удар и сломал ему нос. Он сполз по стенке. Сзади на меня навалились двое. Я дрался как берсеркер. Увернувшись от удара в челюсть, я схватил парня, который встретил меня на кухне, и швырнул его на кровать. Дверь в спальню открылась. В проеме показалась тощая фигура Сергея, за ним Катя с испуганными глазами. Возле меня стояла табуретка. Я схватил ее за ножку и швырнул в него. Табуретка попала ему в грудь, и он упал назад, прямо на Катю. Это было последнее, что я успел сделать. В затылке появилась ужасная боль, и я осел на пол, чувствуя, что теряю сознание. Когда я пришел в себя, то увидел, что Сергей прижимает полотенце к своей окровавленной груди. Капли крови стекали по его животу и падали прямо на лоб плюшевому мишке. Я попытался подняться, но не смог. На полу валялись осколки разбитой вазы, которой меня ударили. Я снова лежал на полу, как и тогда, в девяносто седьмом, когда дрался с Марецким за звание чемпиона среди юниоров. Тогда я слышал, как судья произносит «семь, восемь, девять…», мучительно хотел встать и продолжить бой, но не мог этого сделать. Воспоминание о том дне придало мне силы. Я начал подниматься, но Сергей, заметив это, с размаху ударил меня ногой в живот. Я согнулся от жуткой боли. – Вот же козел! – бросил Сергей. – Смотри что сделал! Я охнул, но снова начал подниматься. Меня уже никто не трогал. – Козлы вы! – воскликнул я. – Где Катя? – Да здесь я, – вздохнула она. – Посмотри, что ты с Ваней сделал. Парень с тигром на плече пытался прикрыть красный и увеличившийся в несколько раз нос. – Я тебя похороню здесь, ты понял?! – воскликнул он. – Сначала себя похорони! – рявкнул я. Иван рванулся ко мне, но одна из девушек остановила его. – Все, – сказала она. – Хватит. Я смотрел только на Катю. Она отводила взгляд. – Что происходит, Катя? – закричал я. Она молча поднесла ко рту незажженную сигарету. Сергей наклонился к ней и щелкнул зажигалкой. А я вдруг четко и ясно осознал, что Катя – тварь. Ко мне подошел парень, который сидел во дворе, и беззлобно спросил: – Ты что, каратист? Чуть Бита без носа не оставил. Иван снова чертыхнулся. – Боксер, – запинаясь, сказала за меня Катя. По ее голосу я понял, что моя догадка верна – все здесь были под влиянием «экстази». – Они тебя заставили? – Не будь дураком! – поморщилась Катя. – Черт, я все хотела не так сделать, совсем не так! – Что сделать? Катя оглянулась на Сергея и сказала: – Выйдите-ка все на пару минут. Мне надо с ним поговорить. Комната опустела. – Катя, что ты сделала?! – в отчаянии воскликнул я. – Катюша! – Теперь мы в расчете, – произнесла она, отодвинув ногой плюшевого мишку. – В расчете за что? – Ты не понимаешь?!! – внезапно заорала Катя. – Даже сейчас ты ничего не понимаешь!!! Прошел целый год, а ты так ничего и не понял! – Ребенок? – спросил я. – Ребенок. Ребенок! Что ты мне сказал в тот день, когда я ползала у тебя в коленях и просила, чтобы ты не бросал меня? Ты помнишь, что ты мне говорил?! Ты сказал, что я подзаборная проститутка – ты помнишь это?!! А потом, после аборта, вы пришли ко мне втроем! Ты и это забыл?!! Чтобы ты сдох, сволочь!!! Слезы текли по ее лицу, размазывая косметику. Только теперь я и в самом деле все понял. Каждое слово Кати падало на меня каплями раскаленного железа. За одно мгновение я увидел все ее глазами, и теперь – совершенно, совсем! – не мог представить, почему не понимал этого раньше. – Я не думал… – Ты не думал! – выкрикнула Катя, подняв заплаканное лицо к потолку. – Ты меня убил! Ты просто убил меня! Когда я снова услышала твой голос в трубке, я думала, что разобью телефон о стену! А что ты сказал мне? Спросил, свободна ли я вечером? Свободна – ли – я – вечером?!! А тогда, год назад, помнишь, я тоже была свободна вечером! Помнишь? – Я был пьян! – закричал я, заслоняясь от нее руками. – Вспомни, я же был очень пьян! Я ничего не соображал! Я ничего не помню! И ты ломалась только для вида! Ты ведь не была против! Не была! Не была! Катя, не примериваясь, ударила меня кулаком в лицо. Удар был слабый. Я перехватил ее руку. – Отпусти, – злобно выдохнула она. Я разжал пальцы. – На что ты рассчитывал, когда позвонил мне? – продолжила Катя, захлебываясь в слезах. – Думал, что я снова побегу за тобой куда угодно, стоит поманить меня пальцем? Да ты знаешь, в кого я превратилась по твоей милости??? Лучше тебе об этом не знать! И вдруг снова появляешься ты, снова звонишь и снова говоришь, что любишь меня. Только я теперь совсем другая, понимаешь ты это или нет?!! – Почему ты стала со мной встречаться? – глухо спросил я. – Я хотела отомстить тебе. Отомстить так, чтобы ты испытал такую же боль, как и я! Но для этого ты должен был меня полюбить, теперь уже по-настоящему, и так и произошло. Теперь уже ты вставал передо мной на колени и просил прощения… Я молчал. – Я долго думала, как же расквитаться с тобой, но все, что я придумывала, казалось мне слишком мелким. Одно время я даже хотела переспать с твоим близким другом, чтобы тебе было больно вдвойне, но на твое счастье, он не согласился. – Кто? – спросил я, облизывая пересохшие губы. – Глайзер. Мне казалось, что он легко пойдет на это, но ошиблась. Несмотря на свою раскованность, он предпочел не терять дружбу с тобой… Все это казалось мне страшным сном. – Я придумала кое-что другое, но ты все испортил, придя так рано. Ну да ладно – все получилось как получилось… – Так долго! – перебив ее, закричал я. – Зачем ты ждала так долго? Почему именно сегодня?!! – Я сделала бы это еще полтора месяца назад, – жестко сказала Катя, – но, на твое счастье, мне пришлось уехать. Если бы ты знал, как я забавлялась, когда слушала по телефону твои сбивчивые признания в любви, лежа в постели с Сережей! Она хотела сделать мне больно. Она специально говорила мне это. Еще полчаса назад я не смог бы себе представить, что способен ударить ее, но теперь я мог все. Не говоря ни слова, я размахнулся и влепил ей пощечину. Катя закричала, и в комнату ворвались ее дружки. Я хотел в данный момент лишь одного – забыть про слова Кати, и поэтому, не раздумывая больше, ударил первого же попавшегося парня. На меня навалились всем скопом и бросили на пол. Кто-то ударил меня ногой в лицо. Корчась от боли, я взглянул на Катю, но она даже не смотрела в мою сторону. – За что? – сказал я, сплевывая кровь изо рта на паркет. От многочисленных ударов я снова начал терять сознание. Катя закричала: – Хватит уже! Вы его убьете! – Помолчи! – кто-то толкнул ее, и она отлетела в сторону. Я понял, что должен подняться. Почему-то мне казалось это очень важным – подняться и увидеть ее лицо. И я сделал это. Я поднялся и встал посередине комнаты. Катя отступила в коридор. В большом зеркале я увидел себя и передернулся – мой вид был страшен. Кровь текла во рту вместо слюны. Оттолкнув заслонившего выход Сергея, я пошел в коридор. Там была кладовка, а в кладовке – виденное мной много раз охотничье ружье Николая Петровича. Все тупо смотрели, как я открываю кладовку, только Катя, внезапно догадавшись о моих намерениях, крикнула: – Остановите его! Там же… Но было уже поздно. Моя рука нащупала холодный ствол, и я вытащил ружье. Смешно было видеть панику на их лицах. – Оно может быть заряжено, – пролепетала Катя. – Кирилл, положи его на место. А я взял и навел ружье на них. Но оказалось, что я недооценил смелость Сергея. Он бросился вперед и схватился за ствол, выкручивая его в сторону. Почти сразу же в ружье вцепилось еще несколько рук. Мы рвали его каждый на себя, руки елозили по прикладу, по стволу, и совершенно неожиданно прозвучал грохот. Я невольно зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел, что Иван лежит на полу, а по его белой майке расплывается пятно крови. – Я не стрелял! – не веря в происшедшее, воскликнул я. – Это не я! Не я! Вокруг меня образовался круг пустоты. Все смотрели на ружье в моих руках. – Не я! Не я! Не я! – У меня темнело в глазах. Я не касался курка, это точно. Выстрелил кто-то из них, но не я. Не я! Девушки начали визжать. Сергей наклонился к Ивану. – Это не Кирилл, – сказала Катя. – Его руки были на прикладе – я ясно видела. Это ты задел курок, – тихо произнесла она, повернувшись к кому-то. Я не поднимал голову. Бросив ружье на пол, под ноги Кате, я выбежал из комнаты. В коридоре стоял еще один человек. – Омар, что это был за грохот? – спросил он. – А с тобой что? Кто тебя так? Я узнал Стаса и почему-то совсем не удивился. – Ты был прав! – воскликнул я, обходя его. – Катя – тварь… Через минуту я был на улице. Какой-то мужик, поливавший свой огород из садового шланга, разрешил мне умыться. Сколько прошло времени, не знаю. Треньканье трамвая заставило меня очнуться, и я понял, что стою на трамвайных рельсах. Водитель трамвая, толстая краснолицая женщина, что-то кричала мне. Я сошел с них и завернул в какой-то переулок. Я ведь всегда знал, что она шлюха. Поэтому и бросил ее. Поэтому и пришел в тот вечер к ней вместе с Сеней и недоумком Богданом. Почему же через год вернулся к ней? Как это могло произойти? Как? Меня внезапно прошиб пот. Я вспомнил цыганку, встретившуюся мне сегодня на остановке. «Возвращайся, – сказала она. – Плохо закончится». Она оказалась права. Память услужливо подсунула мне еще один эпизод, связанный с цыганкой и давно мной забытый. Мы сидели в Горсаду – я, Андрей, Глайзер и Шольц. Пили пиво и собирались уже уходить, когда к нам подошла старая цыганка, которую я часто там видел. Плюхнувшись рядом с нами, она с одышкой сказала: – Хотите, погадаю? Кроме Макса, никто не захотел. Разумеется, цыганка нагадала ему изобилие денег и счастливую жизнь. Потом она долго смотрела в глаза Денису, а когда он встал и вместе с Андреем пошел за новой бутылкой пива, пробормотала себе под нос: – У него в глазах война. Война и кровь. Глайзер хохотнул. – Какая еще война? Великая Отечественная или русско-японская? Гадалка что-то пробурчала, но повторила: – Он воин. Война затмевает все остальное, и я не вижу, что будет дальше. – Да мы взрослые люди! – разозлился тогда я. – Хватит байки рассказывать. Ну какой из Шольца воин – он труслив, как хорек! Иди отсюда! Все равно денег тебе никто не даст. Цыганка встала и, остановившись напротив меня, процедила: – Не кричи, сынок. Что ж, смейся, пока можешь. Все-таки я тебе скажу одну вещь напоследок – берегись августа. Мне стало не по себе, но я сразу забыл об этом и вспомнил только сейчас. Чтобы вы в тартарары провалились, цыгане чертовы! Я болел. Любовь – это болезнь. Я болел последние три месяца. Это было как наваждение. Всего лишь месяц назад, в один из вечеров я становился перед ней на колени, а она говорила, что любит меня. Но стерва память вновь напомнила то, что я не хотел вспоминать. Напомнила другой вечер. – Все в порядке, Богдан. Ей это по кайфу, – сказал я тогда. Но ведь так и было! Так должно было быть!!! Ну почему я словно забыл все это? Как можно это забыть? Как можно было полюбить шлюху? Как мы могли встречаться после того, что произошло? Меня бросало в дрожь. Я впервые трезво посмотрел на вещи. Почти не понимая, куда иду, я шел все дальше и дальше, пока не уперся в стену незнакомого дома. Стена… Она была грязной и ущербной. Я прикурил новую сигарету от старой и, пытаясь собраться с мыслями, долго стоял, уставившись на пожелтевшее объявление, приклеенное к стене скотчем. На нем был нарисован стройный женский силуэт, внизу – надпись: «Похудей без диет, без лекарств, без физических нагрузок». Оно было оборвано с левой стороны, у женщины на рисунке не было головы, и я сорвал его полностью. Во дворе дома стоял ларек. Я подошел к нему и хрипло сказал пожилой продавщице: – Дай водки. Бутылку. – Из дорогих или дешевую? Я не стал отвечать. Продавщица подождала немного и спросила у меня: – Может быть, «Немирофф»? Есть пшеничная, есть острая, с перцем. Да. Именно с перцем. В самую точку. – Давай. И стаканчик. Я сел на скамейку и стал пить водку. Она была ужасной, но другую я пить бы не смог. Только эту. На лице появились слезы, но я их не вытер. Мне наплевать на всех. Положив под голову правую руку, я прилег на скамейку. Мимо прошел мужик в очках. – Развели наркоманов, – буркнул он, плюнув себе под ноги. – Пошел вон, козел, – сказал я. Мужик остановился и злобно прошипел мне, цедя слова: – Юноша, придержи язык. Как ты разговариваешь? – Я сейчас встану и разобью эту бутылку о твою голову, – очень тихо сказал я. Мужик посмотрел на меня. Мы встретились глазами, и он не выдержал, отвел взгляд. Не глядя больше в его сторону, я снова налил водку в стаканчик. В бутылке осталось меньше половины. Надо было идти. Куда-нибудь. Сидеть я не мог. Опьянение пришло незаметно. Я переходил дорогу и вдруг понял, что уже пьян. Но легче не стало. Стало еще больнее. Зато я мог все. Я точно знал, что могу все. Кроме одного – я ничего не мог забыть. Взглянув случайно на свои руки, я заметил спекшуюся кровь на ладонях. Странно, но мне не хотелось ее смывать. Это было как напоминание, как печать Каина. Но стрелял не я. Хотя мог. Мог выстрелить. Когда Иван падал на землю, заляпав кровью паркет и мои руки, я испытал кроме брезгливости и страха большое удовлетворение. На миг я увидел Катю в гробу. С венком, опоясывающим голову, и со свечкой в скрещенных руках. С каждым шагом я шел все медленнее, пока совсем не остановился. Чувство того, что я могу все, овладело мной полностью. Впереди меня шла девушка. Из-за спины я видел ее холеную руку с золотыми перстнями, когда она затягивалась сигаретой. Я неровно побежал вперед и, обогнав ее, остановился. Теперь я видел лицо. Она была похожа на Катю, похожа фигурой и прической. Проходя мимо меня, она скривила губы. Я был грязен и избит, я не нравился этой твари, и поэтому пошел за ней. Вокруг было слишком много людей, но она специально для меня совсем скоро зашла в подъезд девятиэтажного дома. Я зашел следом. Она вызывала лифт и, увидев меня, брезгливо поморщилась. Это снова напомнило мне Катю. – Ты сука, – сказал я, подойдя вплотную. Мне понравился ее испуг. Она попыталась прикрыть рукой золотую цепочку, висящую на шее. Мне стало обидно. Такие, как она, – паразиты на теле общества. У них есть богатые любовники, они ходят в золоте и считают, что могут всех купить. Только не всех. Далеко не всех. – Я… Я закричу, – сказала она. А я взял и, ни слова не говоря, ударил ее. Она красиво падала. С нее сразу слетела спесь. Лицо стало на удивление детским. – Если ты крикнешь, я размажу тебя по стене! – выкрикнул я. – Заходи в лифт. Она заколебалась, и я просто втолкнул ее в раскрытые двери лифта. – Что ты хочешь делать? – проблеяла она. Я совершенно не представлял, что я хочу сделать, но, посмотрев на ее глубокое декольте, нажал на кнопку девятого этажа и молча стал рвать на ней блузку. Она начала кричать. Я зажал ей рот рукой и воскликнул: – Все вы суки. И ты, и Катя. Ты поняла? Золотая цепочка с крестом упала мне под ноги. Туда же полетела и блузка. На мгновение мне стало страшно. Я понял, что не просто пьян, а пьян до беспамятства. Но руки продолжали срывать с нее одежду. Лифт приехал на девятый этаж. Двери раскрылись, и я увидел двух мужиков на лестничной площадке. Она тоже их увидела. Я рванулся вперед и ударил одного из них головой. Второго не достал – он увернулся и левой рукой ударил меня в солнечное сплетение. – Тут девушка! – закричал первый. – Посмотри… – Помогите… – всхлипнула она, пытаясь прикрыть свою грудь. – Он чуть меня не… Я оттолкнул второго мужика и бросился вниз по лестнице. – Беги за ним! – крикнул первый мужик. – Я позвоню ментам! На втором этаже я упал, но сразу же поднялся. Преследующий меня мужик был совсем рядом, но выбежав во двор, я кинулся напролом через кусты и быстро от него оторвался. В конце концов, я очутился в детском садике. В углу стояла развалившаяся беседка, и в ней я просидел не меньше часа. Затем, стараясь не идти по центральным улицам, пошел к своему дому. Я хотел забыть весь сегодняшний день, весь, полностью. Ну на кой черт сдалась мне эта подруга? Неужели я изнасиловал бы ее? Ответ я знал и поэтому засмеялся. Да, мог изнасиловать. Да, мог убить Ивана. Да, я действительно мог все. Всего лишь пять часов вечера. Нет, Постепенно я стал приходить в себя. Подходя к своему дому, я достаточно ясно понял, что должен сделать. Эта мысль больше не пугала меня. Что меня теперь могло напугать? Лишь бы меня уже не ждали дома… Возле своего двора я заметил плотную фигуру Шведа и чуть не подошел к нему. Затем передумал. Зачем? Швед был не один. Из-за его широкой спины выглядывал Глайзер. Оба шатались. Так же, как и я. Как тогда сказал Щорс: «Что-то мы слишком много пьем». А другие даже не заметили этой фразы. Почему так? В моем подъезде околачивался Стас. – Омар, – подбежал он ко мне, – ну ты страшен!!! Где ты был?? Я два часа тебя жду! Почему ты ушел? Что там вообще произошло? – Ничего, – сказал я. – Не суетись. – Я же тебе говорил… Помнишь, тогда? А ты в меня пивом… – Дай мне сигарету, – глухо произнес я. – Держи. Представляешь, «Скорая помощь» приехала только через сорок минут. Катя и Лена, ну, подруга Бита, его перевязали, но крови все равно он много потерял… – Он что, живой? – равнодушно спросил я. – Когда «Скорая» приехала, был еще живой. Ну, а потом уже не знаю. Я прислонился к перилам: – И что ты хочешь? Стас заметно растерялся: – Как же? Ты-то как? – Никак! – заорал я. – Жить я не хочу, понимаешь? – Кирилл, ты что? – испуганно сказал Стас. – Да плюнь ты на нее! Смотри, сколько других вокруг. Я рассмеялся и сказал: – Ладно. Шучу я. Можешь идти домой. Со мной все в порядке. Он не поверил. – Нет, – сказал Стас. – Что случилось, расскажи? – Знаешь что, – произнес я. – Будь другом, купи мне какое-нибудь сильное болеутоляющее. Дома ничего нет. Купи. – Лекарство? – Да. Аптека там, через дорогу. Стас замялся и, хмурясь, бросил: – Какое лекарство? От чего? – Скажи от головы. Голова очень болит. – Хорошо. Домой-то сам поднимешься? Мне очень хотелось избавиться от него. Постаравшись улыбнуться, я сказал: – Конечно. Не такой уж я пьяный. Стас спустился вниз. Глубоко вздохнув, я вошел в свою квартиру. Мне нужен только покой. Покой. Покой. Когда она впервые сказала, что любит меня, мы были с ней в Уманьском заповеднике. Мы долго ходили по парку и, устав, сели на скамейку возле большого фонтана. Там она обняла меня и прошептала: – Я люблю тебя. – Если ты меня бросишь, я умру, – тихо добавила она. Я просто прижал ее к себе. – Знаешь, я так хочу, чтоб это никогда не кончалось! – Что именно? – Ну, все это… – обвела рукой вокруг Катя. – Такой вот закат, такой вечер. Ты рядом… |
||
|