"Три жизни бога" - читать интересную книгу автора (Хайрулина Екатерина)

Глава 14. Мирникхим

За порогом Врат было тихо и прохладно.

Выполнить. Сломать, чтобы построить заново. Сотни тысяч человеческих жизней отправить на ту строну Реки, а потом создать новых и поступить с ними так же.

Что в этом на самом деле имеет значение, а что только кажется важным?

Эмеш мягко ступал по холодным камням пещеры, и звуки тонули где-то в глубине, не решаясь тревожить вечность неуместным эхом. Эмеш… он и сам уже не знал кто он, и что делает на этой земле, слишком перемешалось все. Сейчас лучше всего он помнил свою первую человеческую жизнь, но это было так давно, что казалось сном.

Мирникхим. Древняя сила, ждущая его, спящая в этих горах, Сила, которой нет равных, для которой нет преград нигде и ни в чем. Разбудить и отпустить на волю, пусть сравняет этот мир с землей, смешает в одну кучу воду, камни, цветы и кости людей. А потом из этого однородного месива вылепят новый мир, чистый, незапятнанный старыми бедами и горестями. Так уже было однажды и будет снова.

Было и будет.

Ломать просто, выбросить старую игрушку и завести новую. А вот починить то, что сломалось, бережно склеить, поставив все детальки на свои места, они еще не научились. Да и научатся ли…

Говорят миру нужна истинная сила и настоящие боги. Только где их взять? Есть только полулюди, самоучки, способные на несложные фокусы… Дети. Может быть повзрослев они изменятся… может нет. Кто знает.

Мирникхим. Древняя сила, истинная сила… только у этой силы нет разума, нет вектора, и вырываясь на волю она крушит все на своем пути.

Эмеш зажмурил глаза и до боли стиснул зубы. Кровь стучала в висках все сильнее с каждым шагом, и он знал что выхода у него нет.

Делай то что должен, и помни что ты человек и у тебя есть то, что нет у него. Если справишься с ним, то у мира будет шанс.

Мирникхим. Первозданная Сила. И ей все равно разрушать или строить. Только строить она еще не умеет. Как ребенок ломающий игрушки.

Они ведь как две половинки одного целого, у одного нет силы, у другого воли и разума. Половинки…

Эмеш вдруг почувствовал что воздуха больше нет, ничего больше нет, он один а вокруг пустота.

Одно целое и две половинки…

Человек лишенный силы и сила, лишенная…

Как он мог раньше не видеть этого?

Стать одним, соединив в себе обе части… или соединив в нем. Не так уж важно, главное сделать это. Принять его в себя и отдать всего себя ему без остатка.

Он уже не шел, он бежал вперед, словно новое знание жгло ему пятки яростным огнем. Он сможет, он сделает это. Ведь именно за этим он сюда и пришел. И эта земля залечит свои раны и поднимет высоко над землей цветущие ветви садов, и зазвенит в садах веселый смех.

А где будет он? Кем будет он тогда?

Совершенно точно человеком он больше не будет никогда, сила не отпустит его из своих когтей. Та сила выпьет его разум и сделает то, что должен сделать он, и он потеряется где-то в ее глубинах, раствориться там.

Теперь он всегда будет один, никто уже не сможет встать рядом с ним.

От этого делалось страшно и холодный пот выступал на спине. Он больше никогда не сможет умереть, и целая вечность одиночества ждет его. Отныне и во веки веков.

Очень хотелось остановиться, повернуть назад, отказаться. Но только выбора давно уже не существовало. И Эмеш бежал по длинным каменным коридорам к центру мира, туда, где спит сила.

Страшно, очень страшно. И каждым шагом в груди все сильнее бился ужас. Он не хотел этого, не хотел, но все больше ускорял шаг.

Если уж суждено, то пусть это случится скорее.

Он не видел ничего в темноте, но безошибочно чувствовал куда ему надо бежать и что осталось совсем недалеко. Воздух уже потрескивал синими искрами, предвещая конец пути.

Принять его силу в себя…

Нет!

Отдать ему свой разум, и пусть поступает так как сочтет нужным. Только так. Отказавшись от самого себя…

Вот уже…

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И вздрогнула земля, и звезды посыпались с небес. И в ужасе кричали люди увидев сие, и прятались в домах своих.

День и ночь слились в одно, и солнце с луной обнявшись кружили по небу. Время запуталось в шагах своих, и никто не знал уже сколько оно прошло.

Он метался и кричал от боли, его тело разрывалось на части, распадалось на тысячи кусков. Он видел это, но сделать что-то было уже выше его сил. Он знал лишь одно — нельзя отступать. Если он потеряет сознание — значит конец, он не сможет сохранить свой разум что бы передать его зверю, рвущемуся на волю, воистину всемогущему зверю.

Разум и сердце… и тогда…

Уже все равно что будет тогда, потому что для него это тогда никогда не настанет, но он просто обязан сделать все что может теперь.

Боль и ужас.

Его разум одновременно пронзили словно острые стрелы тысячи слов, он слышал каждую мысль, он чувствовал каждый вздох каждого живого существа на земле. И думал что сойдет с ума, ибо человеческий разум не может вместить все это.

Он бился в судороге и выл от боли, и не было сил терпеть. Но бежать было некуда, кругом только бесконечный ослепительный свет.

Боль и ужас. Ужас и боль.

Еще немного и от него самого не останется и следа, он полностью растворится в этом свете, сознание разорвется, и тысячи глупых людей растащат его на части.

Он кричал, но слышал лишь их крики.

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И дрожала земля, и звезды сыпались с небес.

А потом тишина.

Долго, бесконечно долго. Он лежал на холодном полу выжатый, высохший, совершенно пустой.

И в этой тишине осторожные легкие шаги. Можно даже открыть глаза и посмотреть, но на это нет сил.

Шаги все ближе. Вот она подошла, присела рядом, осторожно касаясь кончиками пальцев его плеча.

— Сашка… — голос звенел в тишине, наполняя собой все вокруг.

И еще одно только слово.

— Спасибо.

Мощная волна силы хлынула в него, он сразу вспомнил все что было, вспомнил себя… вспомнил ее…

Он вскочил на ноги, но рядом никого не было, он был один. Он звал, но никто не откликнулся ему, и он знал теперь что так будет всегда. Он будет один. И никто не сможет разделить с ним ту ношу, что лежит на его плечах.

Мир зализывал свои раны, питаясь силой. Распускался, словно набухшая зеленая почка весной.