"Восхитительная" - читать интересную книгу автора (Томас Шерри)

Глава 16

Верити постучала в дверь ванной. Полнейшая тишина. Затем голос:

– Войдите!

Верити вошла, с подсвечником в руке. Его подсвечник. Стюарт забыл его прошлой ночью в цокольном этаже, а она прибрала и спрятала. Одолжение джентльмену, которому не нужно теперь ломать голову, что подумают слуги, обнаружив сей источник света на полу, с разбитой на куски свечой.

Стоя к Стюарту спиной, она поставила подсвечник на комод. Прикрутила огонек в газовом рожке на стене. В подсвечнике вместо свечи торчал жалкий огарок с обрубленным фитилем. Ванна тонула в тени. Над ней возвышалась огромная тень, отбрасываемая женской фигурой. Огонек золотил изгибы краев ванны. Вода поблескивала, словно река в прощальных лучах заката.

– Увижу ли я вас когда-нибудь при полном освещении? – спросил Стюарт. Он говорил слишком серьезно, чтобы счесть его слова насмешкой, и слишком грустно.

Верити едва удержалась, чтобы не схватиться за маску –-удостовериться, достаточно ли плотно она прилегает к лицу. Глядя в зеркало у себя в комнате, Верити показалась себе очень уж лихой – словно в любой момент готова была выхватить рапиру и нанести изощренный удар в духе «Трех мушкетеров».

– Какой цели вы хотели бы добиться, увидев меня при хорошем освещении, сэр? – возразила она.

Верити повернулась к нему лицом и поняла, что впервые видит его – хоть при каком освещении – с того дня в Фэрли-Парк. Она успела забыть, как поразительно он красив. Угольно-черные волосы, темные, как угольные шахты, глаза.

Стюарт сидел на стуле с овальной спинкой, грациозно выпрямив спину, непринужденно сложив ладони под подбородком. Он выглядел немного устало, даже меланхолично, как человек, которому не хочется возвращаться домой после дружеской пирушки. Но стоило ему откинуться на спинку стула, устремив на нее взгляд, как Верити поняла: в нем еще много скрытой силы, да и глаза смотрят на нее с неприкрытым желанием.

Тише, сердце!

– Вы говорите так, словно в нашей ситуации можно отыскать хоть зернышко здравого смысле, – грустно усмехнулся Стюарт.

– Я не утратила способности рассуждать здраво, – ответила Верити. Ложь лишь отчасти. Больше чем наполовину.

– Тогда позвольте положиться на ваш здравый смысл. Свой я оставил в конторе. Или в Фэрли-Парк.

Верити склонила голову. Ванная была тесная, они стояли почти рядом. Свет от свечи показался ей невозможно, неприлично ярким.

– Что ж, мадам, ваша ванна готова, – сказал Стюарт без дальнейших предисловий.

Верити проглотила стоящий в горле ком. С кухни она направилась к себе, обтерлась губкой, а потом приняла решение, которое, несомненно, демонстрировало всю глубину ее морального падения, – накинула халат прямо на голое тело. Теперь ее рука сжимала завязки пояса. Верити окунула в воду палец – вода была горячей, именно такой, как ей нравилось. Вздохнув, распахнула халат и сбросила его на пол.

От его судорожного вздоха заколыхался пар, наполняющий комнату. Верити нагнулась, ухватилась руками за край ванны, подняла ногу и шагнула в воду. Она стояла к Стюарту боком, однако была совершенно уверена, что он все видел – грудь, ягодицы, лобок.

Забравшись в ванну, Верити села, глядя в стену перед собой, не осмеливаясь взглянуть в лицо Стюарту. Он пробормотал:

– Вы меня просто убили.

Слабая улыбка смягчила ее плотно сжатые губы.

– Вы отлично умеете заставить немолодую женщину чувствовать себя привлекательной.

– Немолодую? Сколько же вам лет? – спросил Стюарт после недолгого молчания.

– Тридцать три.

– Не так уж много.

– Не так уж мало.

– У вас прекрасное тело.

Ее сердце так и подскочило. Стараясь не выдать волнения, Верити наконец повернулась к Стюарту:

– Просто вы давно не спали с девятнадцатилетними женщинами.

Сначала он был шокирован ее прямотой, но потом тихо рассмеялся:

– Не то чтобы давно. Кажется, вообще никогда. Потом его взгляд снова посерьезнел.

– Позвольте увидеть ваше лицо.

– Нет. – Верити испуганно поправила маску.

Должно быть, на лице Стюарта отразилась тоска, сжавшая ему сердце. Он быстро отвернулся, но Верити успела заметить разочарование в его глазах.

Она поняла, что мужчина, живший в ее сердце, был не столько Стюартом Сомерсетом, сколько идеалом, который она себе вообразила и лелеяла долгие годы. Настоящий Стюарт Сомерсет оставался для Верити загадкой и не раз разочаровывал ее, потому что ничем не напоминал бесстрашного любовника, которого она никак не могла забыть. Он был человеком, который следовал – рабски следовал – установленным в обществе правилам поведения.

Иногда Верити задавалась вопросом – может быть, ее так тянет к нему, потому что она не в силах принять тот факт, что ее любовь была ошибкой – прекрасной, но тем не менее огромной ошибкой, определившей ее дальнейшую жизнь?

Сейчас, когда она смотрела на Стюарта, с ее сердцем происходило что-то странное. Подскочило, сжалось в комок, замерло, застучало громче обычного. Верити начинала влюбляться в сидящего перед ней мужчину, который никогда не приласкает, не поцелует ее и не женится на ней.

– Не возражаете, если я закурю? – спросил он. Верити покачала головой.

Он встал и прикурил от огарка свечи. Их глаза встретились. Стюарт стоял совсем близко и наверняка мог подробно ее рассмотреть, даром что свет был совсем тусклый, а вода ходила рябью, отражая огонь свечи. Подтянув ноги, Верити обхватила колени руками. Стюарт улыбнулся покорной и понимающей улыбкой.

Он выбил сигарету о чашу подсвечника, используя ее вместо пепельницы.

– Где вы научились так готовить?

– В доме маркиза Лондондерри, – ответила Верити, мгновенно сообразив, что проговорилась.

– Значит, не в Париже? – Он использовал ее промашку. Теперь можно было не врать – дело уже сделано.

– Нет, на кухне у Лондондерри, под руководством великого, но малоизвестного шеф-повара месье Алджернона Давида.

Стюарт кивнул.

– А как вы оказались у Берти?

– Месье Давид работал несколько лет у Берти, пока его не прибрала к рукам маркиза Лондондерри. По крайней мере так говорил Берти. Месье Давид дал мне рекомендацию в Фэрли-Парк.

– Берти взял вас по его рекомендации?

– Нет. Берти был свято убежден, что женщины способны готовить обеды в сельском доме, но служителями в храме кулинарии могут быть исключительно мужчины. В конце концов я купила билет на поезд, явилась в Фэрли-Парк и потребовала, чтобы мне устроили жесточайшее испытание. Я приготовлю обед и, если меня после этого не примут, уеду без разговоров.

Мистер Сомерсет выпустил облако дыма.

– И после этого он не сумел сказать «нет»?

– Подозреваю, он мог бы мне отказать. Берти составил длинный список моих промахов – он отлично разбирался в кулинарных тонкостях. Большинство поваров-французов пропустили бы мимо ушей указания англичанина о том, как следует готовить. Но я проявила смирение и сказала, что очень ценю его замечания.

Стюарт улыбнулся:

– Неужели?

– Нет. Я подумала, что он невыносимый зануда, но мне нужно было получить это место.

– Вас не коробило, что вы так унижаетесь ради того, чтобы получить работу?

Верити усмехнулась. Ардвик остался в далеком прошлом.

– Вы должны понимать, сэр, что быть кухаркой в поместье вроде Фэрли-Парк – это значительный шаг вперед. У меня была бы собственная комната, отличное жалованье и горничные, которые каждое утро приносили мне завтрак. Берти мог бы составить список раза в два длиннее, но я бы только кивала в знак согласия.

– Однако вы пришли в ярость, когда решили, что я оскорбил ваше искусство.

Вот он ее и поймал. Верити оперлась подбородком о колено и взглянула на Стюарта.

– Похоже, сэр, вы обречены будить во мне страсти, что бы ни сделали, – кокетливо сказала она.

Рука, державшая сигарету, сжалась в кулак. Стюарт отвел взгляд, потом снова взглянул на Верити:

– Мадам, я изо всех сил стараюсь удержаться от того, чтобы залезть к вам в ванну. Прошу, не делайте эту борьбу еще ожесточенней.

Верити стало жарко, невыносимо жарко.

– Зачем было заставлять меня предстать перед вами раздетой, точно на витрине, если вы уже решили, что не должны иметь со мной ничего общего?

– Не знаю, – признался Стюарт. – Знал бы, давно положил бы этому конец. Верити опустила глаза.

– Мне уйти?

– Нет!

Он почти кричал, и это испугало обоих. Их взгляды снова встретились. Стюарт невесело рассмеялся:

– Если вы еще не поняли, я люблю себя истязать. Выбросив смятую сигарету, Стюарт шагнул к ванне. Его глаза были черны, как вулканическое стекло.

– Пытайте меня еще, мадам. Сделайте, как в прошлый раз. Ее щеки пылали так, что впору было поджаривать тосты. Но игривое настроение не желало ее покидать.

– Сэр, я три часа кряду помешивала паштет. У меня отваливаются руки.

В глазах Стюарта Верити читала похоть библейского масштаба, из тех, что карались серой и пламенем, уничтожая целый город.

– У меня возник соблазн просто приказать вам, невзирая на усталые руки.

Верити подняла руку и пригладила волосы на затылке. Вода капала с ее пальцев.

– Так прикажите же! – тихо сказала она.

Тень Стюарта нависла над Верити. Глаза женщины слабо светились, меняя цвет, словно чешуи дракона. Когда она улыбалась, вот как сейчас, Стюарт видел чудесный изгиб ее нижней губы, полной и чувственной.

Она была прекрасна.

– У меня возникла мысль получше, – услышал Стюарт свой хрипловатый голос. – Позвольте вам помочь.

Ее улыбка погасла.

– Вы сошли с ума. «Вы безумец».

– Да, – согласился он. – Вы мне позволите?

У Верити закружилась голова, перехватило дыхание.

– Вы же знаете, я ни в чем не могу вам отказать, – еле слышно отозвалась она.

Если были на свете слова, которые бросили бы Стюарта на колени, то именно эти, которые он услышал. Ему захотелось пасть рядом с ванной, обнять ладонями лицо сидящей перед ним женщины и целовать ее всю, даже маску на лице. Но вместо этого он вытащил из ящика полотенце.

Развернул его на вытянутых руках, как всегда делал Дурбин.

– Сюда.

Верити медленно встала, и вода стекала с ее тела, прекрасного, как у Венеры Кабанеля: маленькие груди, углубление пупка и пышные бедра, от которых у него мутилось в глазах.

Верити наклонилась, чтобы выбраться из ванны. Стюарт не мог отвести глаз от ее торчащих сосков такого томительного темно-розового цвета.

Мадам Дюран завернулась в полотенце. Пока она вытиралась, Стюарт разыскал халат и протянул его ей. Женщина повернулась и сбросила полотенце, и ему на миг открылся вид ее спины и роскошных округлых ягодиц. Потом она накинула халат.

 Тусклый свет не позволял рассмотреть цвет халата – материал тускло блестел, словно молодая луна серебрила быстрые воды ручья. Женщина затянула пояс потуже. Конечно, у мадам Дюран не было девятнадцатидюймовой талии. Зато она могла похвалиться нежными плечами и стройной шеей. И Стюарт был готов выполнить любое ее желание.

– Вам холодно?

Она покачала головой. Ванная комната была маленькой, а радиатор огромным. Стюарт изнывал от жары в своей одежде.

Он задул свечу.

– Снимите маску.

– Зачем? – прошептала Верити. Тем не менее послышался мягкий шелест рукавов о волосы. Ее руки торопливо развязывали узел на затылке. – Вы не сможете меня увидеть.

Стюарт не ответил. Взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Пальцы принялись исследовать ее черты, осторожно и тщательно, словно на ощупь Стюарт пытался воссоздать ее зрительный образ.

– Мне и не нужно вас видеть, – сказал он.

Стюарту хотелось лишь вспомнить ощущение ее кожи, тепло щеки, пульс на виске. Высечь ее лицо в своей памяти – разлет бровей, мягкость мочки уха, полноту слегка прикушенной нижней губы.

– Поцелуйте меня, – прошептала Верити.

– Только в мечтах.

Стюарт на ощупь добрался до кресла и сел.

– Подойдите. Сядьте сюда, – выпалил он. Гробовое молчание было ему ответом.

Спустя долгую минуту мадам Дюран прошептала:

– Кажется, вы вполне понимаете, что делаете. Вам уже приходилось это делать?

Он раздвинул колени.

– Нет. Только в воображении.

И воображение никогда не подводило.

Женщина слабо застонала, и Стюарт услышат, как она движется в темноте. Ее вытянутая вперед рука схватила его предплечье и немедленно отдернулась. Повернувшись к нему спиной, она села на край кресла между его ног. Колено Стюарта упиралось в ее бедро.

– Прижмитесь ко мне спиной.

Женщина повиновалась. Стюарт стиснул зубы – настолько ошеломительным оказалось прикосновение ее закутанного в тонкую ткань бедра. Он пришел в полную боевую готовность.

– Я вас нигде больше не трону, – пообещал он. Точнее, напомнил самому себе.

– Жаль, – отозвалась она.

– Тише. Ни слова больше.

Иначе он действительно сойдет с ума.

Стюарт раздвинул полы ее халата. Пальцы коснулись мягких влажных завитков. Мадам Дюран послушно раздвинула ноги. Сердце Стюарта билось, как у застигнутого на месте преступления вора. Рука двинулась вглубь.

Там она тоже оказалась влажной – но не от воды. У Стюарта захватило дух. Такая мягкая, шелковистая, гладкая. Неотразимо-возбуждающая. «Жаль», – сказала она. Хорошо, он зайдет дальше. Его уже ничем не остановить.

Стюарт закрыл глаза. Нет, эта женщина заключила сделку с его совестью! Он будет ласкать ее, только чтобы сделать ей приятное. Не себе.

Он принялся осторожно гладить ее там, где она истекала влагой. Женщина протяжно вздохнула, и у Стюарта загорелись уши.

– Покажите, что следует делать, – попросил он. Скорее, умолял.

Женщина сжала его руку своей и направила движение его пальцев, указательного и среднего, по сочной, чудесной плоти. Откинулась назад, положив голову ему на плечо. Ощущение ее волос, щекочущих подбородок, было почти непереносимым. Стюарт вознесся на небеса. Пал в ад. Жаркий, твердый, жаждущий освобождения. А она, нисколько не заботясь, похныкивала и постанывала, обжигая своим дыханием мочку его уха.

– Сильнее, – потребовала она. – Сильнее.

– Я боюсь сделать вам больно, – возразил Стюарт. Он совсем отчаялся.

– Мне не будет больно. Сильнее.

Стюарт нажал сильнее. Упругие женские бедра, приподнявшись, двинулись навстречу движению пальцев. Вверх, вниз, вверх, вниз. Изумительные движения, ласкающие его возбужденную плоть. Другой рукой она вцепилась в его предплечье. Повернулась и поцеловала чуть повыше воротничка рубашки – жаркие и влажные поцелуи разжигали огонь в его чреслах.

Ее тело напряглось. Мадам Дюран закричала. Его пальцы уловили дрожь. Это уж слишком! Склонившись к ней, Стюарт укусил ее плечо – нет, себе он этого не позволит. Прикосновение его зубов только усилило ее наслаждение. Стюарт почти готов был разрыдаться от благоговения перед ее красотой и смелостью и от жалости к самому себе.

Она затихла. Стюарт, так и не получивший разрядки, томился от мучительного желания овладеть ею прямо сейчас. Женщина снова поцеловала его в шею. Стюарт мгновенно вспыхнул.

– Не надо, – взмолился он.

– Позвольте вас отблагодарить, – серьезно сказала мадам Дюран.

Чудо, что он не кончил прямо тут же.

– Нет.

– Почему?

– Потому что это ошибка.

– Еще серьезней, чем та, что мы уже сделали?

– Это не было ошибкой. Это было...

– Это было невероятным, захватывающим дух приключением, которое он будет помнить многие годы. Стюарт смог только повторить:

– Это не было ошибкой.

Верити тяжело вздохнула, прямо как в трагедии Шекспира. Ее рука обняла Стюарта за шею. Женщина прильнула к нему, касаясь щекой подбородка. Стюарт обнял ее за талию, Он не мог позволить ей просто встать и уйти.

– Спасибо. – Дыхание мадам Дюран было сама сладость, слаще яблока – она съела перед тем восхитительно спелую мушмулу.

За доставленное удовольствие?

– Это вам спасибо, – сказал он.

– За что?

За это безмолвное объятие. За тепло, уют, ласку.

– За воспоминания, старые и новые. За печенье «Мадлен». За любовь к Берти. За...

Мадам Дюран резко обернулась. Ее губы впились в его рот, и у Стюарта не хватило духу устоять. Она целовала его жадно, глубоко и с некоторой торжественностью, словно встретив любимого, который вернулся после долгой войны, а она все ждала, ждала, пока не прошла молодость, а волосы не побелели.

Когда они наконец разомкнули уста, ее щеки были мокры. «И мои тоже», – с изумлением подумал Стюарт.

– Я люблю вас, – сказала она. – Навеки.

Потом она ушла. Миссис Аберкромби должна была вернуться пораньше – из-за завтрашнего обеда. Стюарт долго сидел в ванной, в темноте, думая о женщине, которая очаровала и шокировала его, испытывая при этом самые противоречивые чувства.

Есть способы удерживать ее при себе, сохраняя верность Лиззи. Пусть он сгорит дотла, но он сумеет не переступить грань, если время от времени сможет обнимать свою соблазнительницу так же, как сегодня.

Разумеется, этого недостаточно. Жизнь устроена так, что им не насладиться друг другом вдоволь. Только урывками, то тут, то там; встречи украдкой; могучее наслаждение и жестокое раскаяние.

Но отказаться от нее – о таком Стюарт не мог даже помыслить. Он будет держать ее при себе, пока она сама того хочет. Жить, как обитатели северных широт, которым приходится всю жизнь проводить под сумрачным небом, сполна наслаждаясь редкими минутами, когда из-за облаков проглянет ослепительный луч солнца.