"Убийственная реклама, или Тайна работодателя" - читать интересную книгу автора (Бакирова Юлия)Глава 1 Кто любит троицу (часть 1)?— Вначале мы показываем парня с девушкой, которые на свидании в кафе заказывают пиво «Krugger», потом их свадьбу и первую брачную ночь, где, сидя на кровати, молодые чокаются бутылочками «Krugger», потом их старость, и они идут в клуб «Кому за 50» на танцы, держась за руки, а в свободных руках пиво «Krugger». Затемнение, и на черном фоне слоган: «Через жизнь с любовью. Krugger», — протараторил Анатолий, потом набрал в легкие воздуха и шумно выдохнул, добавив: — Ну, как?! Олег, до этого рассматривающий потолок, глянул на парня. Помолчал. Опять уставился в потолок и спросил: — Какой там слоган? — «Через жизнь с любовью. Krugger», — моментально среагировал молодой человек, которому от нетерпения хотелось прыгать, бегать, кричать. — Ты знаешь, Толик, — начал главный редактор творческого отдела, подняв свое стокилограммовое тело с кресла, отчего пружины радостно скрипнули, — в этом что-то есть. «Через жизнь с любовью. Krugger»… Он замолчал, но губы его беззвучно шевелились, словно смакуя фразу, глаза снова уставились в потолок. Толик тоже посмотрел вверх, подумав: «Может, у него там экран с текстом, который он читает, как в „Новостях“, ха-ха». Экрана не было, только натяжной потолок и лампы — «кошачьи глаза». — Я думаю, если хорошо проработать детали, то будет не стыдно предложить эту идею заказчику, — продолжил Олег. Произнося это, он шел вдоль стола, приближаясь к Анатолию, которому стало не по себе. Не хотелось, чтобы потная, мясистая ладонь редактора легла на плечо и одобряюще похлопала. Но тот сделал именно то, чего Толик не хотел, да еще дыхнул в лицо перегаром: — Вот так, Анатоль, из обычного… Кем ты там работаешь? — Курьером, — вынужденно улыбаясь, ответил парень. — Из обычного курьера, Анатоль, рождается генератор рекламных идей. Пройдет еще немного времени, и, помяни мое слово, если ты не прекратишь развиваться творчески, то именно твой креатив заполонит билборды, эфиры, аутдор и индор. Ты видишь, да? Толику было неприятно фамильярное «Анатоль», и вообще, главный редактор его скорее пугал, чем заряжал оптимизмом, но после обрисованной перспективы паренек расцвел и закивал, сказав: — У меня еще идеи есть. — Есть! — отойдя от Толи и хлопнув в ладоши, затем потерев одну о другую, расплывшись в улыбке, вскрикнул Олег. — Есть идеи, а значит, будем жить, Анатоль! Есть! — Я вот… — Кстати, хорошо, что напомнил! Пора бы перекусить! — перебил курьера редактор, обошел стол, сел на противно «всхлипнувшее» пружинами кресло, достал из ящика тумбочки кошелек. — Пойдем поедим! — поднимаясь и приглашая Толика жестом выйти из кабинета, сказал Олег. — А? — Обсудим позже, — подходя к двери, ведущей в коридор офиса, — закончил редактор. — Война войной, а желудочный сок у меня вырабатывается по расписанию. На лице дипломированного дизайнера, по причине безработицы устроившегося «мальчиком на побегушках» в крупное рекламное агентство, вспыхнул румянец. Так бывало всякий раз, когда кто-то «бил» Толика по рукам, предлагая подождать пару часов-дней-месяцев, в то время как он спешил и ждать не собирался. — Анатоль, — охладил закипающий внутри парня гнев Олег, — мы обсудим все за обедом. Поглощение супа способствует деловому разговору. Ты где кушаешь? — Где придется, — пожал плечами Толя, следуя по широким коридорам офиса за редактором. Ему не хватило смелости сказать, что на кафе денег нет, а носить еду с собой он ленится. — Пойдем в столовую, тут недалеко. Кстати, что ты обычно кушаешь? — нажимая толстым пальцем на кнопку вызова лифта, поинтересовался Олег. — Кашки, — честно признался курьер. Овсяные хлопья готовятся быстро и стоят не дорого, самое то для приехавшего покорять столицу провинциала. — Кашки, как кашки, — засмеялся редактор, пропуская Толю вперед в кабинку лифта и проходя следом. Парень шутки не понял, и Олег взялся пояснять, нисколько не стесняясь спускавшихся вместе с ними женщину и старика: — Я спрашиваю: «Как кашки?», а ты отвечаешь: «Кашки ка кашки». Смешно, да? Я эту игру слов хотел в антирекламе хлопьев конкурента нашего рекламодателя применить, да те судебных исков побоялись. — Аааа, — многозначительно протянул Толя, больше переживавший о том, как он будет расплачиваться за обед, если его приведут в заведение для обеспеченных людей. — А знаешь, что самое хорошее в твоей идее? — неожиданно серьезно спросил редактор. — В како… Ой, — спохватился парень. — В моей? — Ну, не в моей же про кашки, — рассмеялся толстяк как раз в тот момент, когда лифт остановился на втором этаже, выпуская женщину со стариком. — Там хорошо показана мысль, что пиво способствует счастливой жизни с любимым человеком? — предположил Толя, который просто придумал сюжет и слоган, но не продумал концепцию его влияния на потребителя. — Нет, Толь, — вплотную приблизив лицо к лицу курьера и расширив глаза, облизнув губы, зашептал редактор. — Хорош в ней результат. Люди будут пить, пиво будет продаваться, рекламодатели богатеть и заказывать у нас дорогостоящие сюжеты снова и снова… Пока Олег это говорил, Анатолий смотрел в его зрачки, в которых будто плясали искорки. «И поволока какая-то странная», — подумал курьер, глядя в серые глаза толстяка, который все говорил-говорил: — К деньгам быстро привыкаешь, а вот с их отсутствием смириться очень и очень тяжело. Человек без финансов опускается. Кто-то сказал, что нищета — это пошло, вульгарно. Ты посмотри вокруг, люди без денег ничего не могут. Я к тому, что ты на верном пути. Раньше, Анатоль, ты приносил какие-то рисунки с рекламой шампуней, гелей для душа. А помнишь, ты сочинил слоган для крем-мыла с ароматом пачули? Как он звучал? — Вы почуете, как пахнет пачули, — ответил курьер, заметив краем глаза, что редактор что-то ищет в кармане брюк, что-то там тормошит, не сводя с него подозрительно мутных глаз. «От него не перегаром несет», — подумал парень, вдохнув выдыхаемый Олегом воздух. Редактор же упер массивную руку в стенку лифта, к которой Толя прислонился спиной. Из-за бесконечной болтовни толстяка ему показалось, что кабина опускается очень медленно. — Почуйте, как пахнет пачули, хаааа-хуу, — продолжая шарить рукой в кармане брюк, рассмеялся мужчина. — Это же хохма, а не реклама. Так продают шоколадные батончики для сопляков, а не крем-мыло для взрослых баб. Да и вообще! Наша организация специализируется на рекламе особых товаров… «Сейчас, сейчас лифт остановится, мы пойдем в людное место и поедим. Чем же у него изо рта пахнет?» — ощутив, как на висках выступил пот, подумал парень. Ему было неприятно находиться тет-а-тет в замкнутом пространстве с этим грузным человеком неопределенного возраста. К тому же Олег сощурил свои глаза, дыхание и речь его стали прерывистыми, правая рука еще яростнее задвигалась в кармане, шурша шелковой подкладкой. Редактор приблизился к Анатолию так близко, что парню стали видны капли пота, выступившие между черных волосков, растущих меж бровей. — Идея рекламы пива, рекламы, скрытой конечно, водки — вот конек нашей организации. Именно этим товарам мы отдаем предпочтение. Алкоголь надо позиционировать как нечто необходимое, без чего невозможно прожить ни дня, ни ночи. Мужики должны думать, что без пива у них не встанет. Ты думаешь, что фразы «Пиво без водки — деньги на ветер» или «Не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» — это родившиеся в народе шуточки? О нет. ОООооо… Толя буквально вжался в стенку лифта. «Он что, в карманный бильярд играет?» Олег же закатил зрачки, рука в кармане задергалась. На переносице собралась большая капля пота. Она скатилась по носу и упала на выпяченную верхнюю губу редактора. Застонав, он резко вынул руку из кармана, посмотрел вверх и крикнул: — Твою мать, где эта ерунда! Затем Олег Викторович принялся ощупывать все карманы, в конце концов полез в левый задний карман брюк, комментируя: — Я думал, что положил его в правый, а оказывается, он здесь. Чуть сердечный удар не заработал. Ищу-ищу, а его нет… — Кого нет? — понимая, что ошибся насчет действий Олега, спросил Толя. Кабинку лифта тряхнуло, двери поползли в стороны. Толстяк вышел, раздвигая столпившихся на первом этаже людей, курьер пошел за ним. — Кого-коГО — Спрея освежающЕГО, — извлекая маленький баллончик с распылителем, поднося его ко рту и брызгая туда мятным сиропом, ответил редактор. «Вот чем от него пахло», — понял Анатолий. Правда, когда Олег, выйдя из высотного здания, на одном из этажей которого фирма арендовала офисные площади, направился в соседний ресторан, у курьера колени подогнулись. Именно в этот момент он понял смысл услышанной пару минут назад фразы: «Кто-то сказал, что нищета — это пошло, вульгарно». Но редактора не интересовали материальные трудности Толи, он о них не знал и болтал без умолку: — Очень интересно получается. Вот ты учился на дизайнера, даже диплом получил. Из какого ты города? — Из Оренбурга, — борясь с желанием развернуться и убежать, ответил парень. — А почему ты в Москву перебрался, ведь здесь новичкам жить тяжко? — почесав шею, спросил Олег. — Я хочу чего-нибудь добиться в жизни, стать если не Филиппом Старком, то кем-нибудь покруче… — О! — остановившись и подняв вверх указательный палец правой руки, воскликнул редактор. — У тебя есть стратегия и цель. Так и у нашей фирмы есть миссия. Правда, обычному курьеру эту миссию знать не обязательно. Но! Если твоя идея пройдет, если ты будешь генерировать новый креатив, то успех накроет тебя, словно волна медузу, выброшенную на песчаный берег. Накроет и охладит тело, успокоит душу, а кошелек наполнит живительной влагой. Ты меня понимаешь, хаааа-хуу. Олег остановился у входа в ресторан. Он повернулся к Толику, сделал жест, обозначающий необходимость денег, и снова рассмеялся. Парень подумал, что редактор прекрасно понимает, как ему сейчас нехорошо, как он униженно себя чувствует, и специально издевается над ним, но, выдохнув, шагнул в прохладную темень ресторана. Внутри было очень красиво, но просто, без излишеств, которыми подчас изобилуют новомодные заведения. Никаких выкрашенных в нереальный розовый или голубой цвет шкур ланей на стенах, золотой вычурной лепнины на потолке, массивных картин в огромных, опять же золоченых рамах, статуй из натуральных полудрагоценных камней… Ничего подобного. Все строго и по существу: столики, аккуратно сервированные, стульчики, белые накрахмаленные салфетки, множество растений в вазонах вдоль стен, покрытых фактурной штукатуркой и выкрашенных в успокаивающий сиреневый цвет. От вида всего этого у Толика ноги совсем одеревенели. Ощущая свою безденежность как нечто осязаемое, он в страхе прошел к одному из столиков следом за Олегом. Сев, нервно поглядывая на немногочисленных клиентов, стал ожидать того момента, когда официант в накрахмаленной сорочке принесет меню. «Нищета — это пошло, вульгарно», — вспомнил он слова какой-то исторической личности. — Ты чего напрягся, как член поутру? — спросил Олег и от души рассмеялся своей скабрезной шуточке. — Олег Викторович, — сжимая левой рукой правую, решился Анатолий. — Я в такие заведения хожу не часто, вот и чувствую себя немного скованно. — Ничего-ничего, — протянув над столом руку и хлопнув парня по плечу, ответил редактор. — Скоро ты узнаешь, как много в этом городе отличных и еще более дорогих ресторанов, кафе, стриптиз-баров, саун, бань… Эхх! Все у тебя только начинается. Вот ты получал диплом в Оренбурге, думал ли ты о таком? — О том, что все рестораны в Москве обойду? Я мечтал о многом. Пока только… — Правильно делал, что мечтал. Все у тебя получится. Подошел официант, согнулся как радуга над лесом, протянул книжечку с меню, обтянутую черной кожей. — Здравствуйте, Олег Викторович, — приветствовал он постоянного клиента, а Толику уважительно кивнул. — Неси как обычно, только в двух экземплярах, — возвращая назад книжечку, ответил редактор. Потом посмотрел на курьера, говоря: — Ты, конечно, сразу хватанул тему крупную. Пиво — это не просто напиток для утоления жажды. Это товар для взрослых людей. А ты начни с истоков. Откуда мы все родом? — Откуда? — разглядывая женщину за соседним столиком, пытаясь вспомнить, где же он ее видел, спросил Толя. — Из туда, из детства мы все родом, Анатоль, — расправляя салфетку, укладывая ее на колени, продолжил редактор. — А что мы употребляем в детстве? Не пиво, нет! А детское питание! Напиши мне текст, прочитав который мамашки бросятся покупать адаптированное детское питание для младенцев «Mlleko’н», забыв про всякие поучения о важности грудного вскармливания. Напиши до завтра. Слабо? — Постараюсь, — ответил Анатолий, видя, как из двери в стене выплывает официант. Он катит на тележке тарелки, от которых вверх поднимается пар, источающий дурманящий запах. — Ты меня слышишь, Анатоль? — отвлек курьера Олег. — Да-да, — только сейчас ощутив, как он голоден, закивал парень. — Роди мне классную вещь, начни с истоков, а по поводу идеи с пивом я поговорю с начальством и клиентами. У тебя же новая цель — адаптированное детское питание для младенцев «Mlleko’н». — Да-да, — видя, как аппетитна еда, ощущая ее аромат, понимая, что стоит это все таких денег, каких у него с собой нет, а если он и держал когда нужную сумму, так только в день зарплаты. «Нищета — это вульгарно», — подумал он, не в силах признаться в своей безденежности. — Сколько, ты говоришь, стоил твой обед? — отвернувшись от телевизора, по которому показывали скучный фильм про вампиров, уточнил Гена. — Много, — жуя хотдог, купленный у входа в метро, буркнул Толик. — И он все оплатил сам? — не унимался друг. — Сам, все сам оплатил, — вскакивая с продавленного дивана, расположенного перед окном, ответил парень. — Разве ты не видишь, что я пытаюсь придумать текст для рекламы этого гребаного питания?! Может, лучше поможешь, чем отвлекать и смотреть эту хрень?! — Нормальный фильм, — отвернувшись к экрану телевизора, сказал Геннадий. — Я вообще вампиров уважаю. Страшно все. — Вот и мне надо страшно! — пройдя в угол комнаты, ответил Толя. Он посмотрел в потолок, потом вспомнил, что так делает главный редактор, чертыхнулся и пошел обратно к дивану. Плюхнулся на него. — Аккуратнее, пиво опрокинешь! — подхватывая бутылку, уже готовую упасть и залить все вокруг, возмутился Гена. — Вытрем, — махнул рукой Толик, склонившись над листком бумаги и что-то «царапая» на нем карандашом. — А то, что жирное пятно останется на обивке? Потом как объяснишь этой старой карге? — имея в виду старушку, сдавшую им однокомнатную квартиру на окраине Москвы, не унимался Генка. — От пива не бывает жирных пятен… Стоп! Анатолий вскочил, встав ногами на диван, отчего тот вовсе прогнулся до пола. — Эврика! — Не актуально так кричать, надо либо «дык», либо «ништяк, браток», — без всякого интереса наблюдая, как киновампирша выедает сердце у бывшего возлюбленного, ляпнул Гена. — Дык, дык, дык! Чего боятся все тетки? ЧЕГО? — спросил Толя. — МоЕГО! — рассмеявшись и ткнув пальцем себе в пах, ответил его друг. — Твоего только дети боятся, да и те изредка. А вот тетки боятся стать некрасивыми! — И что? — Надо обыграть это в тексте питания. Я где-то читал, что у кормящих грудью женщин появляются какие-то шрамы, а еще читал, что они много жрут, чтобы молоко было сытным, оттого все рожавшие толстые… — Не все они толстые. Вот была у нас училка, помнишь, Златой звали… — Такую забудешь, — беря свою бутылку пива с пола, пригубляя, ответил Анатолий. — …Ну, она третьим беременна была, когда нас выпускала, — закончил друг. — Точно, точно. Вот такую можно как женщину, применяющую это питание. — Надоел ты со своим питанием, — прежде чем окончательно уткнуться в экран, психанул Гена. Толик его не слышал. Он был в мире, где полностью и безраздельно властвовало его величество воображение. Оно подсказывало дизайнеру нужные слова и рисунки. — Как у спортивной обуви, точно… не хочет быть жирной… нет… супермать… — бубнил он себе под нос, черкая карандашом. Он так увлекся, что опустившаяся на его плечо ладонь была полной неожиданностью. Анатолий вздрогнул и поднял глаза от записей. Его потревожил Гена, он сказал: — Толь, а ведь реклама пива — штука плохая, — обращался к нему Гена. При этом глаза его были расширены, а в глубине какая-то пустота. Лицо было безучастным, словно у восковой куклы. — Блин, чего пугаешь, — ответил Толик, поведя плечом, желая стряхнуть руку друга. — Ты же его пьешь? — Поэтому-то я его и пью. У меня силы воли нет, и я очень поддаюсь убеждению, — сжимая пальцы, продолжая смотреть прямо в глаза Анатолия, прошептал парень. — А я и хочу научиться убеждать, — отводя лицо в сторону от пустого взгляда, буркнул Толя. — Убери руку, не подружка! Гена зажмурился, тряхнул головой, отвернулся к телевизору. — Да я так, в голову пришло. Сам не знаю почему, а пришло. Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: «Останови его, пока не поздно». — Не гони, а! — махнув рукой, словно отгоняя муху, попросил Анатолий. — Честно. Я даже понял, что голос о рекламе пива говорил. И вообще о рекламе. — Скажи в следующий раз, чтобы обладатель голоса шел туда, куда ему нужно идти, потому что ему там самое место. И не отвлекай меня. — Ладно, — расстроенно ответил Гена, встал, забрал свою бутылку и двинулся на кухню походкой зомби. — Придурок, — уткнувшись в свои каракули, буркнул Толя. Он снова сконцентрировался, думая о порученной работе. В процессе передернул плечами, подумав: «Кто-то ему шепнул». Через пять минут он второй раз перечитывал набросок, потом крикнул: — Эй! Гендос! Иди послушай, что набросал человек, которого ждет бо€льшая слава, чем есть у Дэна Уидена.[1] Но никто ему не ответил. — Гендос! — встав на диване и тихонько подпрыгивая на нем, позвал Толя. Ни звука с кухни. Парень прислушался. За окном гудел город. Пусть это была окраина, но автомобили проезжали регулярно. Шумела молодежь. В квартире же было тихо. Только жалобно скрипел диван, на котором стоял Анатолий, сжимая в одной руке остро заточенный карандаш, в другой лист бумаги. — Ге-е-е-н! — позвал он безрезультатно. «Обиделся совсем, что ли?»— спускаясь на пол, направляясь к двери, подумал парень. Потом вспомнил слова друга: «Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: „Останови его, пока не поздно“. Под ногой скрипнула доска. Толя вздрогнул, выругавшись: — Блин! Выйдя из единственной жилой комнаты в маленький коридор, парень направился в кухню, попутно заглянув в совмещенный санузел. Пусто. Даже бутылки из-под пива, которое пил друг, нигде не было видно. «Не мог же он испариться? А может, на улицу свалил? Вряд ли. Дверь громко хлопает, я бы услышал», — подумал Анатолий, повернув обратно в комнату. И тут он заметил, что входная дверь в квартиру слегка покачивалась, словно от легкого сквозняка. Бесшумно ступая, парень прошел туда, осторожно посмотрел в щелочку между косяком и дверью, которая неожиданно распахнулась. Толик отпрянул назад, выставив перед собой карандаш, словно нож. Но на пороге стоял Гена, держа в руке пару бутылок пива. — Ты чего? — сделав шаг назад, удивился он. — Где ты был? Я тут ору-ору, — чувствуя, как учащенно бьется сердце, спросил Толя. — За пивом сбегал в магазин. — Замок не закрыл? — Да что с тобой станет, смотрите-ка, — проходя внутрь и с грохотом захлопывая дверь, ответил Гена. — Тут спуститься-то два этажа да три метра пройти. — Просто я не слышал, как ты ушел, — решил оправдаться Толя. — Дык ты ж в работе как в компоте, тут не до слуха, — проходя на кухню, достав открывашку, отвечал друг. — Пиво будешь? — Я то еще не допил, — присаживаясь на табурет напротив окна, сказал дизайнер. — Смотри, что я написал. Парень протянул листок Геннадию. Тот расправил его на столе, вчитался в текст, одновременно с шумом втянув в себя пивную пену. — Прикольно, — заключил он. — Страшно, да? — уточнил Толик. — Дык, елы-палы, я ж не баба, мне чего бояться. — Голосов в башке бойся! — вспылил дизайнер, встав с табурета. — У меня в голове нет голосов, только опилки, — рассмеялся Генка. — Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: «Останови его, пока не поздно», — пытаясь говорить на манер друга, напомнил рекламщик. — Ты о чем? — подняв на товарища полные недоумения глаза, спросил Гена. — Ты же мне так сказал только что, не прошло и полгода! — сказал Толя. — Не было такого, братуха, — серьезно произнес парень, сглотнув пиво. Они смотрели друга на друга, не понимая друг друга. Один посчитал, что шутит друг, а второй подумал, что разыгрывают его. Так, в недоуменном молчании, прошло десять секунд. — Ладно, проехали, — в конце концов сказал Анатолий. — Давай я выпью да пойду в ванне поваляюсь. Олегу Викторовичу нравилось. Это было заметно по расплывшейся на лице одобряющей улыбке. Он даже перечитал. По привычке посмотрел на потолок. Потом закивал головой и сказал: — Хорошо, Анатоль, хорошо. — Вам действительно понравилось? — воодушевился парень. — Действительно понравилось, но все-таки только хорошо. Пробелы сам видишь или назвать? — Редактируйте, — кивнул Толя. — Читаем еще раз. — Сам. — А я усматриваю здесь переработку небезызвестной, видимо, тебе рекламы известной фирмы спортивной обуви.[2] В точку попал? — ткнув пальцем-сарделькой в сторону Толика, обрадовался Олег. — В самую, — ответил парень, потупив взгляд. — А еще знаешь что? — Не… — Закон о рекламе, слышал о таком? — Приходилось, в институте предмет был, — смутно понимая, к чему клонит начальник, ответил Толя. — Плохо учили, да? — Как везде, да и когда это было, года два прошло, — оправдывался парень, нервно сжимая пальцами левой руки кулак правой. — Прилагательное «неэтичная» тебе что-нибудь говорит? — самодовольно спросил Викторович, положа пухлую ладонь на лист с текстом. — Надо закон перечитать, — пробубнил дизайнер, чувствуя, что сейчас у него есть все шансы продолжить работу в качестве курьера крупного рекламного агентства, не перейдя на ступень выше. — У моей секретарши возьми копию, у нее есть, — сказал редактор и улыбнулся, протянув раскрытую ладонь для рукопожатия над столом, добавив: — Но это детали, детали. Так все отлично, и ты молодец. За пару часов небось сочинил? — За пять минут, — слегка занизил планку Толик. — Молодчина. А закон почитай. Мы в отделе посмотрим, что можно сделать. К тебе же другое дело. — Какое? — обрадовался парень, засовывая руку после пожатия в задний карман брюк, желая стереть оставшийся на ней пот редактора. — Обдумай рисунок к социальной рекламе с текстом «Скажи наркотикам свое слово: „Нет!“ — А может, короче: «Скажи наркотикам: „Нет!“? — Толик, этот заказ пришел сверху. — И Олег многозначительно указал пальцем в потолок. — Тебе не нужно обсуждать текст, только рисунок к нему, да такой, чтобы не отвлекал от самой сути послания. — Извините, с моей стороны глупо было давать совет, — записывая на листок бумаги обращение, ответил парень. — На этом все, у нас с тобой еще полно работы, правильно я полагаю? — Конечно, конечно, — спешно вставая, направляясь к выходу, согласился Анатолий. Он подошел к двери, потянул за ручку, и тут его окликнул Олег Викторович: — Насчет твоего предложения рекламы пива! Скорее всего, будут снимать ролик, и ты получишь свой гонорар, а я похлопочу о твоем переводе в креативный отдел, хватит бумажки таскать. Пусть доставкой занимаются бездари. А ты теперь отправляйся выполнять новое задание. Я жду рисунков завтра-послезавтра. Толик молча вышел. Его переполняла радость. Улыбаясь, он подошел к секретарше редактора и попросил сделать копию закона о рекламе. Та, нехотя, медленно, не вставая со стула, откатилась к одному из шкафов. Порывшись на полках, достала ярко-красную папку на завязках, откатилась к ксероксу, включила его, сделала копию первой страницы, перевернула ее, копировала вторую, послюнявила большой палец с выкрашенным в ядовито-зеленый цвет ногтем, перевернула… потом долго искала степлер, чтобы скрепить пухлую стопку законодательного текста, скобы ломались, и она повторила операцию несколько раз, пока у нее получилось. Нажевывая резинку, она протянула копии Толику, который был в таком отличном настроении, что даже медлительность секретарши ни капельки его не раздражала. С улыбкой он вышел в общий коридор, отправился в приемную, где обычно его ждали документы для разноски и задания как курьера. «Ничего-ничего, скоро я стану креативным директором этого заведения!» — радостно думал он, насвистывая на ходу. Он так замечтался, что не посмотрел, куда идет, и налетел на женщину в белой блузке. — Ой. Извините, пожалуйста, — выставляя руки вперед, попросил он. — Ничего, — улыбаясь, ответила женщина, и Толик узнал ее. — Это вы вчера обедали в ресторане, — сказал он. Женщина смутилась, отчего стала выглядеть еще симпатичнее. — Обедала, а вы откуда знаете? — Я вчера тоже там был и все думал, где вас видел… — Да, у вас знакомое лицо… — А я вспомнил. Я приходил в вашу фирму, она расположена этажом ниже. Вы компьютерами занимаетесь. — Нет, я бухгалтер, просто подменила менеджера по маркетингу, — ответила женщина. — А я курьер этого агентства, но скоро стану официальным дизайнером. — После этих слов Толя обрел скромность и потому добавил: — Возможно, что стану, если мой креатив пройдет. — А я за счетами-фактурами зашла, никак не могу найти вашу бухгалтерию. Покажете? — Запросто, — обрадовавшись тому, что есть повод подольше пообщаться с этой милой женщиной, кивнул Анатолий. — Теперь я вас совсем вспомнила! — идя рядом с ним по пустынному коридору агентства, сказала блондинка. — Вы мне счет на оплату приносили и договор. — Да, точно! — У вас хорошее настроение, как я посмотрю. — Моя идея по рекламе пива понравилась главному редактору фирмы, да и последнюю работу он похвалил. Правда, закон подкачал, — показывая стопку копий, ответил парень. — Тебе нравится творческая работа? — поправляя светлый локон, упавший на высокий лоб, спросила женщина. — Очень. Я по образованию дизайнер, но в этом агентстве, а оно одно из лучших в стране, была только вакансия курьера, так я устроился сюда. — Правильно, что начал с малого. Главное, попасть в струю. Я тоже начинала с секретаря, потом получила образование. Знаешь… А как тебя зовут? — Толя, — протягивая руку, ответил он. — Анатолий. Она подала ему кисть, он аккуратно пожал, отметив про себя: «Какие тонкие пальцы». — Так вот, Толик, когда ты натуральная блондинка да еще секретарша, то все считают тебя круглой дурой… — Я так не считаю… — Не подмазывайся. Ты такой милый, когда ведешь себя естественно, поэтому не льсти просто так, чтобы понравиться. — Извините. А как ваше имя? — Полина Борисовна, — кивнула женщина, не сводя с него хитро прищуренных глаз. — Давайте я буду звать вас просто Полина, — слегка побаиваясь ее реакции, предложил парень. Она нахмурила лоб. «Опять мораль читать начнет», — подумал Толик и ошибся. Женщина ответила: — Тогда, Толя, давай перейдем на «ты». — Нормально! — подпрыгнув от радости вверх, воскликнул он. — Кажется, мы пришли? И действительно, они стояли напротив двери с надписью: «Бухгалтерия». — Я могу подождать тебя и проводить до лифта, — предложил Толя. — Иди, у тебя своя работа, а у меня счета-фактуры, — делая рукой прощальный жест, ответила она. — Часто в ресторане обедаешь? — Нет, вчера второй раз. Это пока зарплата есть, а потом супчики и кашки быстрого приготовления. — Знакомая история, — кивнул Толик. Он никак не хотел расставаться с этой малознакомой Полиной Борисовной. Она, возможно понимая это, открыла дверь бухгалтерии и скрылась за ней, не говоря «До свидания». Парень развернулся и поспешил в приемную. Работа есть работа. Скажи наркотикам свое слово, — негромко прочитал Толя вслух. Он ехал по кольцевой в метро. Ему нужно было доставить еще какой-то пакет в представительство крупной корпорации, занимающейся производством алкогольной продукции. О сути того, что в конверте, парень знал только то, что речь идет о скрытой, адаптированной к строгому закону рекламе водки, а точнее, одноименной питьевой воды. Пакет лежал в рюкзаке и не интересовал Толика. «Скажи наркотикам свое слово: „Нет!“, — „мусолил“ он фразу мысленно. Почему-то у него в голове рождались ассоциации, связанные с потреблением героина и кокаина, а не со здоровым обществом, избавившемся от наркозависимости. Казалось, будто эти слова только подстегивают людей употреблять транквилизаторы. От этого и иллюстрации к слогану возникали какие-то побудительные: женщина одной ноздрей втягивает белый порошок через трубочку, а из второй у нее течет кровь; парень сидит на краю высотки, пытаясь вколоть очередную порцию. При этом женщина была красива, а с многоэтажки открывался потрясающий вид. Романтика. Вроде бы и о смерти и про опасность, да говорить наркотикам „нет“ никак не хочется. „Ладно, дома подумаю“, — услышав, как объявили его станцию, решил Толя, убрал листок со слоганом в карман рюкзака, вышел из вагона. У эскалатора, как обычно в час пик, собралась толпа. Люди протискивались, толкались, но, в общем, все было мирно. Толик поднялся наверх. Человеческая масса понесла его к выходу из метро, и тут что-то остановило его, потянув вниз. Сзади какой-то мужик налетел на парня и, выругавшись, пошел дальше. Толя посмотрел на то, что удерживало его. Оказывается, старуха нищенка вцепилась тонкими, словно облитыми воском, пальчиками в его запястье. С удивительной силой она тянула его вниз к себе. Парень хотел вырваться и пойти дальше, но старуха оказалась очень сильной. Она дернула его, и Толик припал на левое колено. Вокруг гудели люди, спешившие к выходу в город. Они толкались. Кто-то больно ударил парня в бок ногой, рявкнув: — Нажрутся и катаются! — Чего вцепилась! — заорал курьер в лицо нищенке и тут встретился глазами с ее взглядом. Увидев эти пустые глазницы, он испугался и снова попытался встать, уйти, но та держала крепко. Ее синеватые губы беззвучно шевелились, от одежды отвратительно пахло мочой и потом. Пальцы ее сжимали запястье так, что парню стало больно. — Отпусти! — брезгливо пытался оттолкнуть ее курьер свободной рукой. — Не делай этого, еще есть возможность отказаться, — овеяв его затхлым воздухом, сказала старуха. — Что?! — получив еще удар в спину от спешившего куда-то подростка, переспросил Толик. — Не делай этого! Ты разрушишь свою жизнь! — произнесла женщина, глядя на парня бездонными, мутными зрачками. Голос ее был механическим. — Отстань от меня! — дернувшись еще раз, вырвав-таки руку, рявкнул курьер. Он выпрямился, сделал шаг в сторону, и толпа понесла его к выходу, но, несмотря на гул, Анатолий слышал, как завывает старуха: — Беги, спасайся, пока есть возможность! Все и так будет хорошо! Не делай этого! «Сумасшедшая какая-то», — удаляясь от станции метро, ощущая тяжесть в коленях и давление в висках, подумал парень и вспомнил вчерашнее поведение Гены и его слова: «Будто кто-то сел около меня и в самое ухо шепнул: „Останови его, пока не поздно“. „Глупости, просто старуха начиталась религиозной литературы и теперь сидит на измене по поводу апокалипсиса. Она ж говорила, что надо спасаться. Может, хотела от обмена паспорта и от получения этого индивидуального налогового номера отвратить? Кто поймет этих ненормальных“, — рассуждал парень, входя в здание, арендуемое клиентом, для которого он нес пакет… Вручив конверт, Толик направился обратно в метро. Его так и подмывало обойти немного, зайти с другого входа, лишь бы не проходить там, где сидит эта старуха. Переборов себя, он решил возвращаться по тому же маршруту. Поднялся по истертым, местами раскрошившимся ступенькам. Пройдя стеклянные двери, он увидел нищенку. Она сидела с протянутой рукой на груде тряпья, рядом стояла картонная коробка из-под жевательной резинки, в которую некоторые прохожие бросали деньги. Кто-то кидал монетки в раскрытую ладонь женщины, и Толик все же решил подойти к ней. Он задумал дать ей рубль и посмотреть, как нищенка поведет себя на этот раз. Порывшись в кармане, он нашел монетку, сделал пару шагов к старухе. Неожиданно появилось много молодых людей, словно тараканы при выключенном свете. Юноши и девушки строем шли мимо нищенки, высыпая в ее коробочку охапки мелочи. Кто-то кидал бумажные десятки, кто-то ссыпал горсть монет по пять копеек. Старуха крутила головой, не понимая, откуда враз взялось столько благодетелей, и неустанно охала: — Святый Боже, спасибо, детки! Сохрани вас Господь! Спасибо, детки. Толик стоял и наблюдал, как, подав старушке, молодые люди выходили за двери, растворялись в городе, спускались вниз к эскалатору. На лицах благодетелей светились многозначительные улыбки, они переглядывались-перемигивались друг с другом, но ничего не произносили вслух. Около старухи монеты были разбросаны по полу, металл постепенно начал возвышаться над коробкой. Нищенка не успевала ссыпать монеты из ладони за пазуху, даже подставив обе руки, не успевала принять всех денег. Спешившие по делам граждане останавливались, смотрели на происходящее округляющимися глазами и бежали дальше, а юноши и девушки все шли, осыпая нищенку денежным дождем. Толя ничего не понимал, опять происходило что-то непонятное. Он выставил вперед ладони и остановил девушку из компании благодетелей: — Что происходит? Девушка сжала губы, словно боялась произнести слово. Она отстранила его руку и растворилась в толпе, уходящей в город. Старуха охала: — Сколько, Господи! Спасибо тебе! Спасибо, деточки! Она хотела перекреститься, но чья-то рука просыпала горсть монет по пятьдесят копеек на пол, деньги зазвенели, и женщина попробовала сгрести их ближе к себе, чтобы не затоптали люди, но тут же вниз обрушился еще один денежный водопад, и нищенка бросила бесполезный труд, протянула руку для подаяния. Толя же остановил парня, волосы которого были выкрашены в ядовитый баклажановый цвет: — Что это происходит? — Действительно, — поддакнул незамеченный курьером ранее старик, давно наблюдавший за происходящим из-за спины Толика. Крашеный сжал губы, помотал головой в жесте «нет-нет-нет» и, улыбнувшись, пошел прочь. Старик выругался, плюнул под ноги очередному подростку, подавшему старухе горсть монеток. — Святый, святый! — охала та, опустив руки, и только иногда подгребала валявшуюся на полу мелочь к себе поближе. Денег было столько, что все тряпье бабульки было усыпано ими. Она принялась выбирать бумажные деньги, преимущественно по десять рублей, и прятать их за пазуху. Толик слышал, как вслух удивляются сторонние прохожие. Тут кто-то пихнул его в спину. Он повернулся. — Чего это? — прошамкал старик, кивнув в сторону нищенки, осыпаемой деньгами. — Понятия не имею. — Надо милицию позвать, пусть разберутся. Может, террористы? — сказал дед, почесав небритую щеку. — Пусть у бабки деньги будут, зачем менты, — произнес, скрываясь в толпе, паренек из шеренги благодетелей. — А что происходит-то?! — крикнул ему вдогонку Толик. — Флэш моб! — ответил тот и исчез окончательно. Стоило всем благодетелям услышать выкрик «флэш моб», как они заулыбались еще сильнее, а монеты посыпались на нищенку бо€льшим потоком. — Точно террористы! — плюнул дед и пошаркал искать милицию. — Что такое… — «Что такое флэш моб?» — хотел спросить курьер, но тут молодые люди, даже те, что не успели облагодетельствовать старуху, развернулись и пошли прочь от нее. Через пять секунд возле нищенки никого, кроме Толика и пары зевак, не было. — Свят, свят, свят! — сгребая деньги, охала старушка. — Флэш моб, — вспоминая что-то, прошептал курьер и подошел к бабке. — Давайте помогу, а то кто-нибудь отберет, — предложил он, достав из кармана пакет для пищевых продуктов. Когда конвертов для доставки было много, он складывал их сюда и так разносил. — Что же это, сынок? — подняв на него полные слез глаза, спросила женщина. Сейчас она не напоминала Толику бездушное зомби из кинофильма, какой показалась тогда, когда держала его за руку и шептала предупреждения. Ему даже показалось, что она не узнает его. — Не знаю, что это, — присаживаясь, ответил он. — Надо все собрать и валить отсюда, а то дед за ментами пошел. — Не надо их, нет-нет, — заволновалась бабка, пытаясь подняться самостоятельно. Парень выпрямился, подал ей руку, ощутив запах мочи и пота. Нищенка встала, и монеты посыпались с ее одежды. — Что ж это, Господи? — Флэш моб, — прошептал Толик, пытаясь рассмотреть в глазах женщины хоть намек на то, что она его узнала. — Помоги, сынок, — указав на разбросанные по полу деньги, попросила она. — Денег-то сколько, — подойдя к Толику и старухе, произнесла женщина в черном платке, повязанном на голову. — Налетели благодетели и осыпали, — ответила нищенка, поправляя набитую монетами и бумажками кофтенку. Толя тем временем сгребал монеты в пакет. Он торопился, потому что любопытные прибывали, слышались комментарии типа: — О, бли, на бутылку хватит. — Подфартило, мать? — Надо милицию позвать, что-то странное это дело. В конце концов, засыпав пакет на половину, он поднял его. Тяжело, целлофановые ручки оттянулись вниз, будто собираясь порваться. На полу же осталось еще много денег, большей частью по пять—десять копеек. — Пойдемте, бабушка, — вставая, поворачиваясь к женщине и беря ее под локоть, сказал он. — А как же эти? — уперлась та. — Мы соберем, мать, — бросил присевший на корточки молодцеватый мужик, от которого несло табаком. — Пойдемте, пойдемте, — чувствуя, что надо быстрее убираться отсюда, потянул за собой старуху Толик. — Это же мне, — возмутилась нищенка. — Сейчас все отберут, если не уйдем, — прошептал Анатолий в самое ухо нищенки. Под сердцем будто сжималось что-то живое. Так было у него всегда, когда он чувствовал опасность. — Но… — Пойдемте. — Смотри, братан, тут на две бутылки, — поманил друга, стоящего неподалеку от Толика и смотрящего на пакет маслеными глазами прокуренный мужик. — Уходим, — с силой потянул бабку парень. К огромной радости парня, та поддалась. К еще большему его удивлению, она шагала быстро. — Куда идти? — выйдя на улицу, убедившись, что никто за ними не следует, спросил Толик. — Прямо, вон за тот дом, — указала старушка. — Давайте, — помогая спуститься по ступенькам вниз, на тротуар, сказал парень. — Налетели благодетели, — ощерив рот в улыбке, произнесла нищенка. — Флэш моб какой-то, — кивнул Толик и тут остановился, вскрикнув: — А! Это же прикол такой! — Что за прикол, сынок? — потянув его к зданию, уточнила женщина. Ее седые волосы развевались по ветру. — Незнакомые люди договариваются через Интернет о том, что соберутся в определенном месте в определенное время и что-то сделают необычное, при этом не разговаривая между собой, а спустя пару минут разойдутся по своим углам. Я в газете читал, когда в Оренбурге жил. У автора еще фамилия прикольная, Баров? Нет! Галигабаров. Точно… — Чего ты тараторишь, сынок, — успокоила его старушка. — Понятно, что за флэш моб? Решили толпой деньгами одарить, — пояснил Толя, посмотрев на нищенку, повисшую на его локте. — Иди осторожнее, машины тут, — только и ответила она. — А вы меня не помните? — задал парень тот вопрос, ради которого и вернулся на то же место в метро. Старуха перевела на него взгляд, сощурилась, напряглась так, что ее подбородок затрясся. — Вас разве всех упомнишь, благодетелей? — опустив лицо вниз, ответила она. — Сегодня вы сказали мне, что опасность рядом, чтобы я не делал этого. Чего этого? — настаивал Толик, краем глаза следивший за дорогой. Он видел, что они почти подошли к указанному бабкой зданию. — Не помню такого. Вот этих благодетелей, спасибо Господи, помню. Лэш моберы-уеберы, — не поднимая головы, сказала нищенка. — Совсем не помните меня? — удивился Анатолий, чувствуя, как сильно сжала старушка его руку. «Боится, что с деньгами убегу», — подумал он и тряханул пакет, в котором зазвенели-зашуршали монеты. — Отстань, сынок! Сказала, не помню! Мы пришли. Действительно, они стояли во дворе нужного дома. — Вы здесь живете? — разглядывая сохранившуюся местами лепнину над окнами, спросил парень. — Живу? Разве это жизнь? Сидеть в рванине, — ответила старушка, выпрямив спину. — С тобой что, делиться? — Чем? — Деньгами, чем! За просто так никто ничего нынче не делает, — направляясь к подъезду, дверь которого была заперта на кодовый замок, разворчалась она. — Не нужно, у меня есть. — Я не настаиваю, — отворяя и проходя внутрь сумрачного подъезда, говорила старуха. Толик шел за ней и удивлялся происходившей с женщиной переменой. Она резво поднялась по ступенькам, спина прямая, голова гордо поднята. — Давай быстрее, а то соседи увидят, позору не оберешься. И так многие узнают да с жалобами пристают потом. Объедки приносят. А я их выкидываю… — Зачем? — Затем, что жизнь сейчас не та. Педагог со стажем получает смешную пенсию и вынужден сидеть в переходе метро, вонять как чмо… — Ого. — Вот те и ого. Сама задыхаюсь. Как ты меня вел, не возьму в голову, да еще бесплатно. Чая попьешь? — Давайте, — согласился Толя, ощущая урчание в животе. «Почему она не помнит, как схватила меня за запястье, ведь не сумасшедшая?» — подумал он, но снова спрашивать не стал, зачем раздражать человека. Они сидели на кухне. — У нее эти дорогие конфеты? — жуя батончик с арахисом, спросил Гена. — У нее красная икра в баночках, при том, что она часть выручки отдает ментам и еще каким-то крышакам. — Вот живет бабка. Я тут горбачусь, таская муку, рыбу вонючую. Потею, а она сидит себе да псалмы поет, — наливая черного чая в грязный бокал, — возмущался Генка. — Она тоже воняет. Правда, это у нее спецодежда, хранится на балконе, чтобы дома не загрязнять атмосферу. — Как ты выражаешься — атмосферу! — закривлялся друг. — Это она так выражается, бывшая училка биологии. — Круто, чувак, — проглотив остатки батончика, сказал Геннадий. — А ты вчера ночью куда пропал? — Да так, зависал с одной. В магазине познакомился. Видел бы ты ее дойки. — И парень показал на себе размеры груди девушки. — Не убила тебя своими? — О! Тебе рассказать, так не поверишь… — А ты мне не поверишь, — собрался сообщить важную новость Толя. — Мою идею по пиву купили, а по питанию переработают слегка и тоже впарят, а еще мне задали к «Нет наркотикам» нарисовать картинку, что я успешно выполнил. — Покажь! — вставая со стула, потребовал друг. — Сейчас, — ответил Толик и, спешно сбегав в комнату, принес оттуда папку с рисунками, протянул их Генке. — Ооо! Скажи наркотикам свое слово. Скажи им: «Да!» — пошутил друг, вертя в руках листок бумаги. — Осторожнее, свин! — заметив, как растаявший шоколад от батончика, оставшийся на пальцах товарища, размазывается по углам картинки, крикнул Толик. — Какие мы нежные, — отреагировал Гена. — Ты, чем ночами такие ужасы рисовать, лучше бы телку себе нашел, с подружкой для меня. — Я в Москву не за тем приехал, чтобы местных девочек опылять, — усаживаясь за столом напротив друга, ответил парень. Он плеснул себе чая. Жидкость уже остыла, на поверхности появилась полупрозрачная, белесая пленка. — Дерьмо пьем какое-то, — бросил он. — Мне дермеца подлей, — пододвигая пустой бокал с чаинками на дне, попросил Геннадий, при этом его бицепсы напряглись. — Ты просто Шварц, — посмотрев на казавшиеся каменными бугры, сказал Толик. — Я же не сижу в переходе, людям на жалость не капаю. Я грузчиком банчу. — А я завтра должен с главным встречаться по поводу перевода в дизайнеры, — выдохнул парень. Генка резко положил рисунки на стол, посмотрел на друга удивленными глазами, протянул руку и хлопнул по плечу: — Чего молчишь-то, это же повышение, братан! — Сглазить боюсь, — пожав плечами, ответил Толя. — О, какие глупости. Вот скоро станешь крутым, зазнаешься, меня бросишь. Только и будут меня утешать девки с большими дойками, как вчерашняя… И Геннадий принялся в подробностях описывать как, куда, как долго, где и чем закончилось вчерашнее рандеву с девушкой. Толик слушал его, слегка завидуя простоте друга, приехавшего вместе с ним в большой город, чтобы устроиться на работу, сделать карьеру, но успокоившегося на заработке грузчика. В процессе разговора он собрал рисунки: женщина, одной ноздрей втягивающая кокаин, из другой у ней текла кровь; девочка с плюшевым мишкой в руках, наблюдающая, как старшая сестра пускает по вене героин… Потом Толику вспомнилась эта старуха, учитель биологии с опустошенными глазами и такие же глаза Гены несколько дней назад. Он задумался: «Если бы не эта ерунда, то в моей жизни сплошная полоса удачи!» — …К той тогда, помнишь, на дачу ездил. Так у нее коробка использованной резины… — не замечая, что Толя его не слушает, продолжал Генка, вспомнив другую свою случайную подружку. Вообще-то он в Москве только и делал, что работал, выпивал порой, частенько перепихивался с девицами, легкими на подъем, да откладывал немного денег в банк, на будущее. «Стоит отдать ему должное, не все тратит», — смотря на энергично жестикулирующего друга, объясняющего, — Вот она голосила… — рассказывал Гена, но он не успел закончить повествование, поскольку… В окно, разбрызгивая стекло, что-то влетело, бухнулось о стену и упало на пол. — Вот, бли! — глянув в окно, выругался Генка. Он заметил удаляющегося в сторону подземного перехода мальчика в красной с белыми полосами футболке, такого же окраса бейсболке, шортах. Какой-то пьянчуга кричал ему вослед: «Чо ты, едалааа, творишь!» Хулиган прибавил шаг, не обернулся. — Поймаю, суку! — бросившись к входной двери, крикнул грузчик. Он открыл ее, вылетая на лестничную площадку. — Черт! — рявкнул Толик, решивший осмотреть предмет, брошенный в окно. Он присел на корточки и поднял булыжник, обвязанный грязно-белым бинтом, из-под которого виднелась свернутая бумажка. С улицы донесся вопль Гены: «Стой, урод!» Отложив камень, Толя поспешил присоединиться к другу. Оказавшись снаружи, оглядевшись, он его не увидел. Несколько человек стояло около магазина, молодая пара с коляской прогуливалась на другой стороне улицы, по трассе проносились машины. Он не знал, куда бежать, вертел головой из стороны в сторону, порываясь пойти то влево, то вправо. Его окликнул мужик с лицом пропойцы: — Он через переход пошел туда, — махнув рукой в сторону единственной высотки в квартале, сказал он. — Спасибо! — поспешив к зданию прямо через дорогу, нарушая правила движения, крикнул Толик. — Спасибо на опохмел не годится. Но парень не услышал. Он добежал до середины шоссе, вдруг раздался пронзительный рев клаксона. По полосе, на которую готов был шагнуть дизайнер, пронесся серебристый автомобиль. Из открытого окошка прокричали: «Куда прешь, баран!» Волна холодного воздуха растрепала волосы Толика. Он выругался, запрокинул голову вверх, глянул на сумрачное небо, вдохнул отравленного выхлопами воздуха, перевел дух, осмотрелся. Другие машины, представлявшие опасность, были далеко. — Чеееерт! — закричал он и перебежал дорогу. По пути увидел друга, возвращавшегося к подземке. Поспешил к нему: — Поймал? — Нех, — ответил Гена, державшийся одной рукой за перила перехода. — Я его видел, но больно далеко эта сука ушла. — Ну и… — махнул рукой Толя. Дав десять рублей пьянчуге, указавшему дорогу, они вернулись в квартиру. — Он камень с запиской, кажется, бросил, — сказал Толя, запирая дверь. — И что там написано? — спросил грузчик, все еще тяжело дышавший после внеплановой пробежки. Он прошел в туалет, не закрывая за собой двери. Анатолий прошел на кухню. — Сейчас гляну, — поднимая с пола булыжник, ответил он, осматривая предмет еще раз. Затем поддел бинт ногтем и, не оборачиваясь, прокричал: — Записка! Точно! — Чего орешь? — возмутился Гена, успевший справить нужду и уже стоявший позади друга. — Черт! Ты так тихо подошел, — разматывая бинт, сказал Толик. — Дай прочитаю! — вырывая камень, огрызнулся грузчик. — Ну?! Бинт полетел вниз. Разворачиваемая записка замелькала меж пальцев Геннадия. Булыжник он отложил на стол. — Читай! — сжимая левой рукой правую ладонь, торопил Толя. — «Не делай этого, пока не поздно», — прочитал Гена. — Чушь какая-то. — Ну-ка? Анатолий взял бумажку, посмотрел. Корявым, но легко читаемым почерком было написано: «Не делай этого, пока не поздно». — Чеееерт, — выдохнул он и сел на стул с опустошенным выражением лица. — Стекло разнесли. Что теперь этой старой дуре говорить? Докажи ей теперь!.. — ворчал грузчик. Но Толя не слушал. Что-то подсказывало ему, что «Не делай этого, пока не поздно» касается именно его. Более того — эта фраза касается завтрашней его встречи с главой фирмы. «Может, кто-то из сослуживцев, из зависти»? — подумал он, скомкав записку и выронив ее. Потом Толик протянул руку к заварочному чайнику, стоящему на столе. — У тебя руки чего трясутся? — спросил Гена, глядя, как друг наливает темную жидкость в чашку. Он взял камень и бросил его в мусорное ведро. Булыжник громыхнул, грузчик втянул голову в плечи, пробормотав: «Упс!» — Не шуми, — попросил Толя. |
||
|