"Покоренное сердце" - читать интересную книгу автора (Смит Барбара Доусон)

Глава 1

Спустя две недели

«Если они сейчас же не сменят тему, у меня случится истерика. Ужасная, непозволительная истерика, которая раскроет мое инкогнито и спутает все мои планы».

Сцепив на коленях руки, затянутые в перчатки, женщина, известная здесь под именем миссис Браунли, сидела в бальном зале поблизости от группы сплетничающих матрон. Шумный бал был в разгаре. Сотни свечей мигали в настенных и потолочных канделябрах; сквозь стекла очков, которые девушка надела, чтобы казаться солиднее, очертания фигур и предметов казались расплывчатыми. В толпе знатных гостей сновали лакеи с серебряными подносами, предлагая гостям шампанское и пунш. В воздухе витали ароматы дорогих духов, в дальнем конце зала оркестр на галерее под сводчатым потолком играл божественную музыку.

Клер впервые оказалась в подобном месте и, к своему удивлению, с наслаждением окунулась в праздничную атмосферу бала. Свет, музыка, ароматы — всё вплоть до последней минуты доставляло ей радость. Ей безумно хотелось принять участие в общем веселье, вместо того чтобы томиться у стены в роли наемной компаньонки. У нее даже мелькнула крамольная мысль, что, сложись обстоятельства иначе, она тоже могла бы вырасти в этом мире богатства и привилегий.

Однако сегодня Клер находилась здесь для того, чтобы присматривать за юной ветреной красавицей леди Розабел Лэтроп, белое платье и золотая головка которой то и дело мелькали в шеренге танцоров на паркетном полу. Предполагалось, что миссис Браунли в свои немолодые уже годы — целых двадцать пять лет — имела достаточно твердости и благоразумия, чтобы опекать юную девушку.

Удар обрушился неожиданно, когда Клер, отбивая такт ногой под бесформенным серым платьем, безмятежно наблюдала за плавным кружением пар. Кто-то из дам у нее за спиной заговорил о Призраке, и Клер мгновенно вспомнила, для чего она затеяла свой маскарад.

— Какое облегчение — знать, что преступник, наконец, за решеткой, — сказала леди Ярборо, тряся складками подбородка. Тугие седые локоны, обрамлявшие ее круглое лицо, были чересчур жесткими, чтобы их можно было принять за натуральные. — И ведь на кого посмел замахнуться! До какой наглости нужно было дойти, чтобы красть драгоценности прямо у нас из-под носа.

Остальные матроны согласно закудахтали. Виконтесса считалась главной среди этих старых куриц.

— Призрак стянул мою рубиновую брошь, — проскрипела миссис Данби. Она сжала когтистой рукой набалдашник своей трости и испуганно огляделась по сторонам, словно опасаясь, что преступник спрятался где-то в зале. — Это событие окончательно расстроило мои нервы.

Клер подумала, что, глядя на нее, этого не скажешь. Длинное лицо миссис Данби с подведенными черными глазами казалось прямо-таки зловещим. Она была такой же надменной, чванливой каргой, как и все окружавшие ее приятельницы.

— А у меня Призрак похитил мои любимые бриллиантовые серьги, — простонала леди, затянутая в зеленое платье, слишком тесное для ее зрелой пышной фигуры. — И жемчужное ожерелье, которое Ральф подарил мне на сороковую годовщину нашей свадьбы в прошлом году. Но уверяет, что ничего не крал.

— Без сомнения, это его рук дело, — провозгласила леди Ярборо. — У него нашли бриллиантовый браслет леди Рокфорд.

— К тому же он специалист по Шекспиру, — заметила еще одна морщинистая матрона. — Ведь каждый раз на месте преступления он оставлял цитату из какого-нибудь произведения знаменитого Барда.

— Всякому ясно, что Гилберт Холлибрук — лжец, вор и негодяй. — Ноздри миссис Данби задрожали, когда она ударила своей тростью об пол. — Негодяй, говорю я вам!

«Нет, он невиновен! Он арестован несправедливо!» Клер выпрямила спину и старалась дышать ровно и медленно. Она не смела, высказать свое мнение, тем более что никто здесь не знал ее настоящего имени.

— Давайте не будем так горячиться, — сказала леди Ярборо. — Подумайте о чувствах леди Эстер.

Все смолкли. Некоторые дамы так и остались стоять с раскрытым ртом. Все глаза устремились на пухлую женщину, сидевшую по правую руку от леди Ярборо. На лицах некоторых отразилось искреннее сочувствие леди Эстер Лэтроп, и Клер подумала, что даже в этом обществе встречаются отзывчивые сердца. В конце концов, ее мать тоже когда-то принадлежала к их кругу.

— Пожалуйста, простите нас, леди Эстер, — обратилась леди Ярборо к своей соседке, и в ее голосе зазвенело сочувствие. — Должно быть, события последней недели стали для вас ужасным потрясением.

Женщины, все как одна, придвинулись ближе, чтобы не пропустить ни единого слова. Их драгоценности сверкали разноцветными искрами; на лицах отражалась разная степень негодования, жалости и любопытства.

Музыка заиграла громче. Гости продолжали веселиться и танцевать; девушки, оставшиеся без; кавалеров, подпирали стену, мечтая, чтобы их кто-нибудь пригласил, и никто в этом зале не догадывался, какие страдания испытывает незаметная миссис Браунли, слушая обвинения в адрес своего ни в чем не повинного отца.

Леди Эстер, походившая на большую конфету в своем розовом платье с коричневыми лентами, устроила целое представление. Она достала из ридикюля кружевной платочек и стерла с разрумянившихся щек воображаемые слезы.

— Вы можете говорить все, что угодно. Какой смысл притворяться, если эта история давно всем известна? Я не собираюсь отрицать, что наша семья имела несчастье породниться с Призраком.

Все дружно ахнули, услышав это заявление, а леди Эстер умолкла, выдерживая драматическую паузу. «Моя хозяйка ничем не лучше виконтессы, — мелькнула циничная мысль у Клер. — Строит из себя слабую беззащитную женщину, хотя в действительности даст фору любому мужчине. Как ловко она обернула скандал в свою пользу. Теперь она, как трагическая героиня, будет купаться во всеобщем внимании, выдавая маленькими порциями, пищу для сплетен».

Неожиданная искренность леди Эстер повергла в шок даже миссис Данби.

— Боже мой, Эстер… Не хотите же вы сказать, что он… тот самый…

— Увы, увы. — Леди Эстер притворно вздохнула. — Много лет назад его взяли учителем к моему дорогому безвременно ушедшему супругу и его старшей сестре Эмили. Родители моего Джона во всем доверяли Холлибруку, а он отплатил им тем, что завладел сердцем прелестной глупенькой Эмили и даже склонил ее к бегству. — Она прижала платочек к глазам. — Джон говорил, это было ужасно! Просто ужасно! Бедняжка Эмили слишком поздно поняла, что Холлибрук охотился за ее приданым.

«Это ложь! Они безумно любили друг друга. Деньги не имели для них никакого значения».

Клер стиснула зубы, чтобы не произнести этого вслух. Никто не догадывался, что Гилберт Холлибрук — ее отец и что сама она преподает литературу в Кэнфилдской академии в Линкольншире. Чтобы вызволить отца из тюрьмы, она взяла отпуск и устроилась гувернанткой в Уоррингтон-Хаус. Леди Эстер не могла догадаться, что так называемая Клара Браунли представила ей фальшивые рекомендации и к тому же приходится ей племянницей по мужу.

— Естественно, отец Джона не дал им ни пенни, — продолжила леди Эстер так печально, словно и впрямь тосковала по золовке, с которой даже не была знакома. — Джон больше ни разу не виделся с ней и ничего о ней не знал.

Снова ложь. Мама много раз писала своим родным.

Эмили Холлибрук была светлым, солнечным существом, своими лучами она согревала всех, кто ее окружал. Однажды, когда Клер было девять лет, она застала свою мать плачущей над письмом в кабинете отца. Мама попыталась улыбнуться и придумала какое-то объяснение, но когда Клер рассказала об этом эпизоде отцу, тот объяснил ей, что раз в год ее мать пишет письмо своему отцу — дедушке Клер. Семья отказалась от ее матери после того, как она вышла замуж за человека из низшего сословия, и Эмили ни разу не получила ответа на свои письма. Отец ужасно рассердился, когда заговорил о маркизе Уоррингтоне, и Клер воздержалась от дальнейших расспросов.

Новый вздох приподнял и снова опустил пышный бюст леди Эстер. Клер была неприятна мысль, что эта женщина связана с ней родственными узами.

— Мы узнали о смерти Эмили случайно четырнадцать лет назад. О-о, мой бедный милый Джон так огорчился, услышав эту новость. Нет, я никогда не смогу понять, как можно было бросить свою семью, ради такого… такого злодея.

— Что делать, — промолвила леди Ярборо, похлопав своей морщинистой рукой леди Эстер по плечу. — Эмили не первая и не последняя девушка, которая увлеклась негодяем. Но теперь он, наконец, получит по заслугам.

— Его приговорят к пожизненному заключению, — предположила сухопарая седая женщина.

— Или отправят в заморские колонии, — сказала горбатая старуха.

— Он заслуживает большего, — объявила миссис Данби с неженской злостью. — Я не успокоюсь до тех пор, пока Гилберта Холлибрука не повесят.

Повесят.

Слабый стон вырвался из груди Клер. Она прижала ладонь к губам, но, к счастью, ее никто не услышал. Никому не было дела до жалкой компаньонки. Ее маскарад был сейчас как нельзя кстати. Никто не заметил, как похолодели ее руки, и как сильно колотилось сердце в ее груди.

Она знала, что ее отцу угрожает страшная опасность, и плакала, представляя, каково ему там, в сырой холодной камере. Она разработала дерзкий план, чтобы восстановить его доброе имя. Но сейчас, при упоминании о виселице, все ее страхи возродились с новой силой.

Отца могут осудить за преступление, которого он не совершал.

— Миссис Браунли. Миссис Браунли! Погруженная в свои мысли, Клер не сразу поняла, что леди Эстер обращается к ней.

Она подняла голову и встретила суровый взгляд ореховых глаз жены своего дяди. Круглое морщинистое лицо леди Эстер раскраснелось от жары. Она сбросила маску слабой беззащитной женщины и теперь грозно хмурила брови.

Клер похолодела. Неужели леди Эстер заметила ее волнение? А вдруг она видела портрет ее матери и узнала ее?

Нет, не может быть. Эмили Холлибрук была зеленоглазой блондинкой, а у Клер были чудесные темные волосы. Выдавая себя за вдову, она прятала их под огромным чепцом. Для полноты картины Клер носила уродливые очки и глухое серое платье, полностью скрывавшее ее фигуру. Угадать в этой серой мышке дочь бойкой жизнерадостной Эмили было невозможно.

— Да, миледи? — Клер с подобострастной улыбкой повернулась к леди Эстер.

— Оркестр перестал играть, — прошипела та. — Где моя дочь?

Клер метнула взгляд на паркет: джентльмены уже провожали дам по местам, оркестранты в углу настраивали инструменты, гости разбились на группы, но леди Розабел куда-то исчезла.

— Простите. Я пойду, поищу ее.

Клер хотела встать, но леди Эстер схватила ее за рукав. Сейчас она походила на разъяренную медведицу, защищающую своего малыша.

— Вы должны были глаз с нее не спускать. А я видела, как она танцевала с этим мерзавцем Льюисом Ньюкомом.

— Я полагала, что он друг лорда Фредерика, — учтиво заметила Клер, припоминая обходительного светловолосого джентльмена с обаятельной улыбкой.

— Он ему больше не друг, — отрезала тетя. — Мой сын не имеет ничего общего с этим повесой и игроком. Бог мой, его мать была простой актрисой!

Клер едва удержалась от замечания, что благородное происхождение еще ни о чем не говорит.

— Простите, я не знала, — только и сказала она.

— Отныне возьмите на себя труд интересоваться подобными вещами, миссис Браунли. — Склонившись еще ниже, леди Эстер строго добавила: — Не хватало еще, чтобы вокруг моей дочери крутились подобные типы. До вас я уже сменила трех компаньонок за то, что они не справлялись со своими обязанностями. Надеюсь, я достаточно ясно выразилась?

Кивнув, Клер поднялась со стула. Конечно, она все понимает. Если ее уволят, она потеряет место в доме маркиза Уоррингтона. А вместе с ним потеряет шанс доказать, что кто-то из родственников ее матери подбросил улики ее отцу.

— Семейные узы.

Стоило Саймону произнести эти слова, как он тут же пожалел о них. Молодой человек, вальяжна раскинувшийся на противоположном сиденье экипажа, мгновенно выпрямился.

— Ха! Семейные узы, говоришь? Что, пришла пора обзаводиться женой и наследником? — Сэр Гарри Мастерсон хлопнул себя по колену рукой в перчатке. — Боже, какая новость! Я должен непременно рассказать об этом сегодня в клубе.

Саймон скривился. Сегодня у него не было настроения упражняться в остроумии. И тем более обсуждать свои личные дела.

Но они слишком давно знали друг друга, чтобы Гарри мог так легко оставить тему. Шикарная коляска на рессорах мягко завернула за угол.

— Что-то мне подсказывает, что у тебя вышла очередная стычка с вдовствующей графиней. Понятно, ей хочется как можно быстрее набросить на тебя семейную удавку, — заметил Гарри, с улыбкой глядя на друга.

— Моя мать не носит титула вдовствующей графини, — поправил его Саймон. — Она остается графиней Рокфорд до тех пор, пока я не женюсь.

Гарри покачал головой и улыбнулся еще шире.

— Ты думаешь, что, прочитав мне лекцию по этикету, собьешь меня с темы? Нет, старина, даже не надейся. И поверь мне: графиня не успокоится до тех пор, пока не увидит тебя таким же счастливым, как все твои сестрицы.

Мимо проплывали большие каменные здания, в окнах которых мерцали свечи, иногда темноту освещал тусклый свет газового фонаря, похожего в ночном тумане на луну.

Счастье, думал Саймон. Счастье у всех разное. В отличие от сестер он слишком ценил свою свободу, чтобы стремиться к алтарю. Но мама права: долг зовет. Как-никак ему уже тридцать три, пора обзавестись семьей и заняться продолжением рода.

Он не роптал на судьбу и был готов выполнить обязательства по отношению к семье. Но счастья в браке он не искал. Он найдет его где-нибудь на стороне. И это будет настоящая женщина, а не какая-нибудь худосочная целомудренная мисс, которую ему придется выбрать себе в жены.

Надменно выгнув бровь, Саймон произнес:

— Я принял решение начать поиски невесты. Предлагаю тебе последовать моему примеру.

— Чтобы ты не страдал в одиночку? Ха! Не забывай, у меня есть два младших брата, так что в нашей семье наследников хватает.

— Везет же некоторым.

— Да уж, везет. — Гарри беспечно раскинулся на бархатных подушках цвета бургундского вина. — Ну и ну! Вот уж не думал, что когда-нибудь увижу тебя идущим к алтарю. И кто же эта счастливица?

— Это я узнаю сегодня вечером.

— Сегодня вечером? Боже, только не говори мне, что ты согласишься жениться на девушке, которую тебе выберет мать.

— Естественно, нет. — Саймон закинул ногу на ногу и тоже откинулся на подушки. — Стэнфилд пригласил к себе на бал почти всех дебютанток сезона. Так что мне остается только выбирать.

— Даже так?

— Даже так.

Его друг состроил скептическую гримасу, и Саймон понял, что Гарри ему не поверил. Сам Гарри безоглядно бросался в любовные авантюры, наслаждаясь женщинами, словно дорогим вином. Всякий раз он говорил, что нашел лучшую женщину в мире, однако это не мешало ему в следующую же секунду устремиться в погоню за новым хорошеньким личиком.

Его сердце было открыто навстречу всем женщинам, он бегал за каждой юбкой и вел беспорядочную жизнь.

Саймон, напротив, любил логику и порядок и полагал, что страсть должна подчиняться внутренней дисциплине. Когда человек твердо знает, чего он хочет, он живет в ладу с собой и не подвержен душевным волнениям. В соответствии с этим жизненным принципом Саймон поддерживал отношения с женщинами только до тех пор, пока они не покушались на его свободу. Как только женщина предъявляла на него права, он без колебаний с ней расставался.

Он полагал, что их отношения, с женой будут сухими и отстраненными. Если же она начнет его утомлять, он сплавит ее в загородное поместье в Гемпшир и будет лишь изредка навещать с целью продолжения рода. И каждый из них будет мирно заниматься любимым делом: она — устраивать приемы для соседей, а он ловить преступников.

— Но выбор настолько велик, — Гарри широко развел руки, — что лично я просто теряюсь. Тут тебе и мисс Горэм с ее сияющими голубыми глазами, и нежная, застенчивая леди Эллен Рид, и великолепный бюст леди Розабел Лэтроп…

— Лэтроп? — резко перебил его Саймон. — Из семейства Уоррингтон? — При упоминании этого имени в нем боролись сожаление и гордость. Сожаление, оттого что скандальная история, связанная с побегом дочери маркиза, снова всплыла на поверхность, и гордость, оттого что Призрак уже сидел в Ньюгейтской тюрьме в ожидании приговора, и в этом была его личная заслуга.

Гарри с подозрением взглянул на Саймона:

— Леди Розабел — внучка Уоррингтона. У тебя к ней особенный интерес?

Саймон напустил на себя равнодушный вид. Даже Гарри не должен знать о его тайной работе.

— Конечно же, нет. Мне подойдет любая девушка с хорошей родословной.

Гарри скрестил руки на груди.

— Но у тебя, наверное, есть какие-то предпочтения. Какой она должна быть? Блондинкой или брюнеткой? Миниатюрной или высокой? Робкой или дерзкой? Попробую угадать. Тебе должна понравиться высокая стройная брюнетка, достаточно острая на язык, чтобы сразиться с тобой в словесной пикировке.

— Маленькая наивная блондинка тоже сойдет. Также как и нескладная шатенка среднего роста. Меня мало волнует ее внешность. Лишь бы она могла стать настоящей графиней.

— А что для этого нужно?

— У нее должно быть безупречное происхождение, отличное здоровье и готовность к полному подчинению.

Гарри тихонько свистнул.

— Можно подумать, ты выбираешь не графиню, а щенка.

— В некотором роде.

Саймон и сам поморщился от своих слов. Если бы его сейчас услышали сестры, они бы наверняка свернули ему шею. Но к ним он относился совсем по-другому. Саймон не надеялся встретить девушку, наделенную таким же бойким характером и острым умом, как у его сестер. По правде сказать, все его сестры служили украшением светских приемов и балов, и он всегда чертовски гордился ими. Так, наверное, мог бы гордиться ими отец.

Саймону было пятнадцать, когда они остались без отца, но он считал себя ответственным за их образование. Обычно девушек в высшем свете учили вышивать и играть на фортепьяно, но сестры Саймона читали в оригинале Платона и Цицерона, знали математику, географию и астрономию. Иногда они ворчали, что он слишком сильно их нагружает, зато, став взрослыми, могли поддержать беседу на любую тему… в те краткие минуты, когда не были заняты разговором о детях и домашних делах. Похоже, никакое образование не способно заглушить в женщине интерес к домашнему очагу, подумал Саймон.

Гарри скривился, и Саймон посчитал нужным разъяснить свою позицию:

— Я вовсе не хочу сказать, что отношусь к женщинам как к собакам. Но согласись: большинство девушек думают только о флирте и новых платьях.

— Нет, я не согласен, я абсолютно не согласен. — Гарри наклонился вперед, уперев локти в колени. — Если бы ты чаще появлялся в свете, то понял бы, что я имею в виду. Девушки — это волшебные, очаровательные создания, все вместе и каждая в отдельности. Они такие милые, нежные и…

— Глупые. Как бы там ни было, я намерен взять одну из них в жены и вылепить из нее графиню.

Гарри покачал головой:

— Ты — жестокосердый ублюдок.

— Ничего подобного, — сухо ответил Саймон. — Моя мать подтвердит, что я законнорожденный.

Коляска замедлила ход, и они остановились напротив великолепного фасада Стэнфилд-Хауса. Гарри бросил на друга взгляд, который Саймон помнил еще со времен обучения в Итоне.

— Раз тебе все равно, на ком жениться, женись на первой встречной.

Саймон хмыкнул и покачал головой:

— Нет, в эту ловушку ты меня не заманишь.

— Ага! Вот ты уже и отказываешься от своих слов! Либо признай, что тебе не все равно, либо принимай мой вызов.

Саймон видел, что Гарри пытается поймать его на слове. Но он не такой дурак, чтобы позволить загнать себя в угол. Хотя, если честно, он сам вырыл себе яму, когда рассуждал о вещах, в которых вовсе не был так уверен, как говорил. Понимая, что сейчас сделает глупость, он все же не смог устоять и решил доказать свою правоту.

Он холодно посмотрел на Гарри:

— Что ж, я согласен, если ты так настаиваешь. Но она должна соответствовать трем условиям, которые я тебе перечислил.

Гарри расплылся в широкой ухмылке:

— Ну конечно! И так уж и быть: она может быть хорошенькой, разрешаю. Все-таки графиня Рокфорд не должна быть мужеподобным чудовищем.

Саймон еще раз перечислил условия:

— В меру хорошенькая, из хорошей семьи и не старше двадцати лет.

— Тридцати, — поправил Гарри. — Взгляни на леди Сьюзен Бердсолл: уже десять лет, как томится одна, и вовсе не от недостатка претендентов…

— Двадцать пять, — пошел на компромисс Саймон. — Но обязательно девственница. Я должен быть уверен, что первенец — точно мой.

— Так ты уже решил, что первенец будет мальчик? Ну что ж, это правильно, старина. — Гарри в предвкушении потер руки и выглянул в окно. — Предлагаю пройти через сад сразу в бальный зал. Тогда все девушки будут иметь равные шансы заполучить тебя в мужья.