"Восхождение самозваного принца" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 29 ПОНИ

— Это и к лучшему, что она уехала.

Таковы были последние слова, которые герцог Калас с плохо скрываемым удовлетворением сказал в тот день Данубу. Таким было и общее настроение двора и знати. И король не мог не знать об этом.

Все друзья и близкие к Данубу люди, в том числе и многие из тех, кого он знал с самого детства, с восторгом встретили известие об отъезде Джилсепони в Палмарис; они откровенно радовались тому, что королева наконец-то покинула двор и, возможно, больше уже не вернется. До ушей короля долетал смех придворных и их язвительные замечания. Дануба везде преследовали возбужденные пересуды о том, как его жена выезжала из ворот Урсальского замка; об этом же судачили в просторных гостиных и многочисленных коридорах громадного Урсальского замка. Придворные словно ожили. Решение Джилсепони уехать встретило единодушное одобрение, все облегченно вздыхали, что наконец-то король Дануб понял, что к чему, и отправил «королеву из народа» обратно в ее родную глушь.

Для Дануба все это было сродни удару отравленным клинком в спину. Смех и ликующие возгласы впивались в него с такой же яростью, с какой злые охотничьи псы герцога Каласа набрасывались на преследуемого зверя.

Как бы король Дануб ни уверял себя, что Джилсепони поступила правильно, покинув Урсал, что он совершил ужасную ошибку, пригласив ее сюда, в совершенно чуждое ей место, как бы он ни пытался вспомнить, сколько боли доставляли ему все слухи и сплетни, касавшиеся неверности его жены и чуть ли не ее намерений составить заговор против него… всему этому противостояла одна-единственная мысль, и ее неопровержимость буквально сводила короля с ума.

Джилсепони была единственной женщиной, которую он когда-либо по-настоящему любил.

Несколько недель, проведенных без нее, оказались самым тяжелым и беспросветным периодом в жизни короля Дануба Брока Урсальского.

— Ваше величество, к вам госпожа Пемблбери, — с поклоном возвестил паж.

Дануб вздрогнул, но велел ее впустить.

Констанция сильно похудела и выглядела измученной. Она осторожно вошла в знакомые покои. В ней не осталось и следа былой властной самоуверенности. Это также заставило короля содрогнуться; он не мог отрицать и доли своей вины в том, что некогда волевая, жизнерадостная женщина превратилась едва ли не в развалину. Ведь это она родила ему двух прекрасных сыновей и на протяжении многих лет была его возлюбленной и одним из самых близких друзей.

— Я пришла поговорить о Мервике, — тихо сказала Констанция. — Ему пришла пора поступить на службу в Бригаду Непобедимых.

Дануб недоверчиво взглянул на придворную даму.

— Стоит ли так торопиться? Времени еще более чем достаточно.

— Ему уже шестнадцать, — уже настойчивее произнесла Констанция. — Мальчика следует должным образом экипировать, и снаряжением его должен заняться лучший королевский латник. Герцог Калас обязался сделать из него настоящего бойца. Мервик должен уметь командовать воинами. Это необходимый навык для будущего короля.

Дануб усмехнулся и отвел глаза. Болезненная слабость не помешала Констанции мгновенно окунуться во все дела и интриги Урсальского замка. Она уже наверняка подыскала латника и обговорила дни, когда Мервик будет являться для подгонки своих будущих доспехов.

Уже не впервые король спрашивал себя, правильно ли он поступил, включив Мервика и Торренса в число наследников престола? Он не мог отрицать, что соперничество между Джилсепони и Констанцией (хотя его жена, наоборот, он прекрасно это видел, долго пыталась наладить отношения с придворной дамой) на протяжении всех последних лет было главным источником недовольства двора. Однако Дануба еще более удручало, что и Констанция, по сути, не была в этом виновата.

Он тяжело вздохнул и кивнул в знак согласия.

— Герцог Калас будет рад вплотную заняться обучением Мервика, — сказал он, заставив себя улыбнуться.

Ответная улыбка Констанции также была натянутой. Она повернулась и собралась уходить, но перед этим обернулась и, сверкнув глазами, спросила:

— Ваша королева не прислала известий о своем скором возвращении? Ведь путь из Палмариса скоро покроется снегом. Неужели вам придется зимовать без нее?

Участие в ее тоне — Дануб это сразу понял — звучало определенно фальшиво. Констанция была явно осведомлена о том, что скорого возвращения Джилсепони не предвидится. Тогда зачем спрашивать об очевидном? В глазах придворной дамы промелькнул огонек, который ощутимо обжег Дануба.

Надежда.

Повернувшись, Констанция покинула королевские покои.

Король не сомневался, что она попытается воспользоваться отсутствием Джилсепони, чтобы вернуть себе его былое расположение и вновь оказаться в его объятиях. Разумеется, придворные, готовые на все, дабы укрепить положение Констанции, горячо желали ей этого.

Одна мысль об этом заставила Дануба обхватить голову руками, в отчаянии запустив пальцы в седеющие волосы.

Его ждала длинная — невероятно длинная — зима.

На ней вновь была ее прежняя одежда — наряд простолюдинки: грубая коричневая рубаха, светлые штаны, сапоги из оленьей кожи и зеленый дорожный плащ. Только мешочек с самоцветами, подвешенный к поясу, да «Победитель» — ее замечательный магический меч, прицепленный к седельной сумке, отличали королеву Джилсепони от обычной женщины, пустившейся в долгий путь.

Вместе с роскошными нарядами она сбросила и свой титул, а вместе с ним и официальное имя. С Роджером и Дейнси в Палмарис ехала не королева Джилсепони, а Пони. Друг Роджера и Дейнси, а не королева Хонсе-Бира и не героиня северных земель.

Просто Пони.

И сейчас это имя звучало в ее ушах самой сладостной музыкой.

— Мы могли бы отправиться дальше, в Кертинеллу, — предложил Роджер, когда их лошади застучали копытами по булыжным мостовым Палмариса. — А потом и в Дундалис. Как раз успели бы до первого снега.

Пони почти сразу же отвергла его предложение. Слова Роджера ничего не всколыхнуло в ее душе. Она не была готова отправиться в Дундалис. Сначала надо вновь ощутить себя Пони, привыкнуть к прежней жизни. Все должно происходить постепенно. Ведь поездка в Дундалис означала и свидание с могилой Элбрайна.

— Не сейчас, — ответила женщина, поймав удивленный взгляд Роджера. Может, будущей весной. А зиму проведем здесь. Так будет лучше. Трудно сказать, придется ли нам по вкусу новый Дундалис. Если нет, не хотелось бы застревать там на зиму.

— Весной? — переспросила Дейнси. — Значит, ты собираешься остаться с нами до весны?

Пони улыбнулась, но ничего не ответила.

— Если хотите, поезжайте в Чейзвинд Мэнор, — сказала она друзьям.

От улицы, по которой они двигались, отходил переулок, ведущий к главным воротам монастыря Сент-Прешес.

— А я навещу епископа Браумина. Последний раз мы виделись с ним в моем доме. Теперь надо побывать в его вотчине.

Пони намеревалась пошутить, но прозвучавшие слова почему-то всколыхнули в ней совсем другие чувства. Упоминание об Урсальском замке как о своем доме задело в ней болезненную струну. По правде говоря, Пони никогда не считала его своим. Замок был домом короля Дануба, и хотя Пони являлась его женой, она не могла искренне назвать это величественное строение своим домом.

Женщина повернула лошадь и направила ее в переулок. Роджер предложил проводить ее до ворот монастыря, но Дейнси неестественно громко кашлянула, дабы заставить мужа отказаться от своего неуместного предложения. Пони, даже не оборачиваясь, могла угадать, что происходило за спиной: Дейнси жестами пыталась втолковать мужу, что Пони сейчас необходимо побыть одной.

— Тогда мы будем ждать тебя в Чейзвинд Мэнор, — сказал Роджер. — Я велю слугам приготовить твои покои.

Пони хотела обернуться и попросить их отпустить из дома слуг, но передумала.

Она поехала навстречу возвышавшемуся над крышами Палмариса монастырю Сент-Прешес, до которого оставалось еще несколько кварталов. Пони вновь вспомнила Урсальский замок, потом Дундалис и, наконец, Палмарис, в котором вновь очутилась. Так какое же из мест она действительно могла назвать своим домом?

— Трижды замужем и опять одна, — произнесла она вслух и негромко рассмеялась.

Потом женщина глубоко вздохнула, так и не решив, где же ее истинное место в мире. И кто она? Пони — простолюдинка, выросшая в Дундалисе, который тогда был еще простой деревней, и проведшая свое отрочество в Палмарисе? Джилл по прозвищу Бродячая Киска — осиротевшая девушка без прошлого, потерявшая от перенесенных ею ужасов память? Джилл, вышедшая замуж за Коннора Бильдборо, племянника палмарисского барона? Та самая Джилл, которая пробыла замужем менее суток, потому что страшные демоны ее детства, порожденные напавшими на Дундалис гоблинами, вдруг вырвались наружу в их первую с Коннором брачную ночь и не допустили ее близости с мужем, после чего тот потребовал расторжения их брака? Либо все-таки Пони, вновь встретившая Элбрайна — свою истинную любовь — и прошедшая с ним через лихие годы сражений с Бестесбулзибаром и прихвостнями этого демона, а потом — с отцом-настоятелем Марквортом, чья нечестивая душа, которой овладел демон, запятнала церковь Абеля?

Или она все же была Джилсепони, супругой короля Дануба? Настоящей женой и настоящей королевой? А может, как утверждали многие в Урсале, она и впрямь оказалась «королевой из народа», вторгшейся в непонятный и совершенно невыносимый для нее мир?

— Всего понемножку, — прошептала женщина, чувствуя, как на нее накатывает волна душевной боли.

Не за себя. За Дануба. Пусть в последнее время муж наговорил ей много ужасных вещей, пусть он, как ни противился, все-таки не мог не обращать внимания на многочисленные слухи, порочащие ее имя, но Дануб никогда не относился к ней плохо. Больнее всего было то, что он по-прежнему ее любил.

Так что же она совершила: бегство или временное отступление? Вернется ли она в Урсал, к своим обязанностям супруги и королевы, или навсегда останется здесь, где жизнь проще и понятнее?

Единственное, что сейчас Пони могла сказать наверняка, — так это признать неопределенность своего будущего.

Ворота Сент-Прешес были открыты, и Пони въехала прямо во внутренний двор перед главным монастырским строением. Епископ Браумин, шумно дыша, подбежал к ней раньше, чем она успела спешиться. Весть о ее прибытии, словно пожар, распространилась по всему монастырю.

Настоятель Сент-Прешес, успевший за эти годы прибавить в весе еще фунтов двадцать, бросился к Пони и так крепко сжал в объятиях, что они оба чуть не упали на землю.

— Странно, что в гавани не трубили трубы, возвещая о прибытии королевы! — воскликнул он.

Отстранив женщину, епископ оглядел ее и восхищенно покачал головой.

— На этот раз я прибыла в Палмарис посуху, — ответила, рассмеявшись, Пони.

— Тогда тебя должны были бы торжественно встречать у южных ворот!

— Представь, что никто даже не заметил моего появления. Я приехала вместе с Роджером и Дейнси. Неспешное, знаешь ли, приятное путешествие по тихим живописным краям.

Епископ воззрился на нее с немалым любопытством.

— Путь по суше получается намного длиннее, — заметил он. — И это существенно укорачивает время твоего пребывания здесь.

Говоря так, Браумин продолжал с любопытством рассматривать Пони, словно подозревал, что визит королевы в Палмарис имеет и какие-то скрытые причины.

— У нас будет столько времени, сколько мы пожелаем, — ответила она. — Обещаю тебе.

— Я все же не пойму, как это королева отправилась в столь долгий путь без вооруженной охраны…

— Не воспринимай мой приезд как визит королевы, — попросила Пони. — И прошу тебя, пусть за стенами монастыря никто не знает, что я в Палмарисе. Здесь я не королева Джилсепони, а просто Пони, твой старый друг.

Браумин понимающе кивнул и снова крепко обнял женщину.

Весь оставшийся день Пони провела с Браумином и Виссенти Мальборо, который, в отличие от раздобревшего епископа, значительно похудел, отчего выглядел больным и предельно изможденным. Однако улыбка магистра не выглядела болезненной, а в глазах ярко блестели жизнерадостные огоньки.

Друзья поговорили о старых временах, потом о нынешних. Пони дипломатично умалчивала о тяготах своей жизни при дворе, а двое монахов столь же дипломатично не досаждали ей расспросами.

Где-то на закате дня Пони выехала из Сент-Прешес и, избрав далеко не самый прямой путь, добралась до западной части города. Впрочем, опасения королевы были напрасны: ее никто не узнавал.

Может, ей удастся пожить здесь простой и непритязательной жизнью?

Подумав об этом, Пони вместо Чейзвинд Мэнор направилась на первый попавшийся на глаза постоялый двор, где сняла для себя комнату, после чего известила о своем решении Роджера и Дейнси.

Неделя за неделей, неспешно и спокойно проходило лето. Ее времяпрепровождение ничем не напоминало жизнь королевы, знатной дамы или начальствующей сестры. Это была та самая жизнь, какую Пони вела до тех пор, пока волна судьбоносных событий не вырвала ее из неизвестности и не вознесла до невиданных высот. Дни она проводила с Роджером и Дейнси, иногда — с Браумином и его собратьями по Сент-Прешес. Все ее друзья сходились на том, что будущей весной, едва сойдет снег, они непременно посетят Кертинеллу и Дундалис.

Но где-то в глубине души Пони догадывалась, что все в одночасье может снова измениться. Так оно и случилось.

Как-то на исходе осени ранним утром ее, да и, пожалуй, всех жителей Палмариса разбудили звуки труб и громкие крики глашатаев, возвестивших о прибытии короля Дануба Брока Урсальского.

Пони решила было отправиться в гавань, однако передумала. Вместо этого она поспешила в Чейзвинд Мэнор, зная, что Дануб рассчитывает найти ее там. Во всяком случае, в замке она будет избавлена от лицезрения всей свиты, прибывшей с королем из Урсала.

Королева с явным облегчением вздохнула, когда Дануб появился в Чейзвинд Мэнор один, без герцога Каласа, Констанции Пемблбери и прочих знатных особ, которых она вовсе не жаждала видеть.

Король вбежал в комнату, не дождавшись, пока объявят о его прибытии. Он проскочил мимо Роджера и Дейнси, словно не замечая их, и припал на колено перед сидящей в кресле женой. Пони попыталась встать, но он лишь схватил ее руку и покрыл нежными поцелуями. Усталые серые глаза Дануба были полны раскаяния.

— Я не мог больше вынести ни единого дня без тебя, — сказал он. — Все остальное кажется пустым и незначительным. Я даже забросил государственные дела. Когда тебя нет рядом, ничто не вызывает у меня интереса.

Пони не знала, что и сказать в ответ. Она встала и притянула Дануба к себе. Король крепко и порывисто обнял жену. Глянув через его плечо, Пони заметила напряженные лица Роджера и Дейнси.

Это отрезвило ее, и она отстранила Дануба.

— Неужели я должна напоминать тебе, по какой причине оказалась здесь? — спросила она.

— Прошу тебя, не говори об этом. Мне и без того больно, — ответил король, и в его голосе звучало искреннее сожаление. — Я знаю, что очень сильно виноват перед тобой и как муж, и просто как человек.

Лицо Пони посветлело. Она крепко сжала руку Дануба и, поднеся к губам, нежно поцеловала.

— Ты не совершил по отношению ко мне никакого серьезного проступка, — заверила она мужа. — Просто ты не мог не считаться с мнением своих урсальских друзей. Именно это, а не какие-то твои действия заставило меня отправиться на север.

— Но лишь на время? — спросил король.

Уклончивая улыбка Пони показывала, что она далеко в этом не уверена.

— Возвращайся вместе со мной! — потребовал Дануб. — Немедленно, пока Мазур-Делавал не покрылся льдом. Меня мало волнуют взгляды тех, кого ты называешь моими друзьями. Я знаю лишь одно: больше я не выдержу в разлуке ни единого дня.

Пони вновь оглянулась на Роджера и Дейнси. Их обоих явно не приводила в восторг настойчивость короля.

Однако и сама она пребывала в растерянности. Ей вовсе не хотелось возвращаться в Урсал, но в равной степени не хотелось, чтобы и ее третий брак оборвался, как два предыдущих. Ведь принося брачный обет, она не кривила душой ни перед Данубом, ни перед собой. Ей было не в чем винить мужа, да она и не посмела бы его обвинить. Так могла ли она пренебречь обязанностями, которые поклялась исполнять? Разве она не обещала Данубу, по крайней мере, пытаться исправить существующее положение?

— Констанция Пемблбери вернулась в Урсал, — сообщил король, отчего лицо Пони мгновенно помрачнело.

— И я хочу, чтобы она осталась, — добавил Дануб. — Там ее дом, как и твой.

Роджер собрался что-то сказать — и, разумеется, вовсе не какую-нибудь учтивую любезность, — однако Пони, подняв руку, остановила его.

— Констанция вполне осознает свое место и не станет вмешиваться в наши отношения, — пообещал король.

У Пони едва не сорвались с языка слова о попытке Констанции отравить ее, но она сдержалась. Данубу незачем это знать; жестокая правда лишь добавит ему душевных мучений. Женщина чувствовала, что и так доставила ему немало боли.

— Мне требуется некоторое время, чтобы принять решение, — сказала она.

— Времени слишком мало, — возразил король. — Зима на носу.

Лицо Пони оставалось напряженным.

— Ты боишься, что Констанция… — начал Дануб.

— Ни в коем случае, — без колебаний ответила Пони.

Она не боялась Констанции Пемблбери; особенно теперь, когда поняла всю глубину ненависти этой женщины к себе. В конце концов, если понадобится, ей не составит труда следить за действиями придворной дамы.

Поведение жены немало изумило Дануба. Он отступил на шаг, обдумывая свои дальнейшие слова.

— Ты даже не чувствуешь необходимости поинтересоваться, возобновил ли я прежние отношения с Констанцией? — спросил он.

Пони засмеялась, ибо, едва только Дануб заговорил об этом, она уже поспешила сделать совершенно иной, куда менее лестный вывод.

— Если бы ты возобновил с ней отношения, то наверняка сообщил бы мне об этом, — отозвалась она.

Видя подобное доверие с ее стороны, Дануб с трудом мог сдержать слезы. Он поднес руки жены к губам и снова покрыл их поцелуями.

Вскоре король покинул Чейзвинд Мэнор. Пони настояла на том, что ей требуется вечер и ночь на раздумья.

— Значит, собралась возвращаться, — вздохнул Роджер, после того как Дануб удалился.

Тон голоса выдавал недовольство Роджера даже сильнее, чем насупленное лицо.

— Я подумаю об этом, — ответила Пони.

— Но как ты можешь так легко поддаться на его уговоры? — недоумевал Роджер.

— Знаешь, когда я первый раз ехала в Урсал, то совсем не понимала, с чем мне придется там столкнуться, — призналась Пони.

— Ты и сейчас это не слишком-то понимаешь, — буркнула Дейнси.

Пони кивнула.

— Пока король Дануб остается рядом со мной, я могла и смогу выдержать все, с чем бы ни столкнулась в Урсале. У меня есть обязательства перед ним, и я бы не хотела причинять ему боль.

Ее подруга хотела еще что-то возразить, но Роджер остановил жену.

— Просто обещай мне, — сказал он Пони, — что не забудешь дорогу домой и, если понадобится, вернешься.

Пони подошла к нему и обняла за плечи.

— Или я закричу так громко, что Роджер услышит и придет мне на выручку, — заверила она.

Как и следовало ожидать, король Дануб явился в Чейзвинд Мэнор на рассвете, прискакав во весь опор из гавани, где провел ночь на борту «Речного Дворца».

Он ожидал Пони, сидя за накрытым к завтраку столом. На лице короля радость предстоящей встречи омрачалась страхом услышать ее отказ.

— Если я вернусь, все будет не так, как было, — произнесла Пони, еще не успев сесть за стол и воздать должное изысканным яствам.

Дануб продолжал молча смотреть на нее.

— Я буду в большей степени твоей женой, нежели королевой, — пояснила она. — Я буду бывать там, где пожелаю, и больше времени стану проводить за пределами замка. Я буду по-прежнему исполнять обязанности начальствующей сестры, помогать бедным и лечить занемогших с помощью магии самоцветов. И чтобы никаких фанфар, никакой гвардейской охраны.

— Забота о безопасности королевы… — начал было Дануб, но взгляд Пони быстро погасил в нем желание противоречить ей.

— Значит, ты вернешься? — спросил король.

Пони отвернулась к окну, глядя на опадающие с деревьев листья. Потом вновь посмотрела на мужа и пожала плечами.

— Если я вернусь, — повторила она.

Дануб кивнул.

— Прошу тебя, возвращайся, — тихо сказал он. — Я согласен на все твои условия.

Джилсепони опустила свою ладонь на руку мужа. Она не дала прямого ответа, но ее лицо сказало ему все.

Давно уже на лице Дануба не расцветало такой счастливой улыбки!

Спустя несколько дней Роджер, Дейнси, Браумин, Виссенти и еще несколько монахов из Сент-Прешес смотрели, как «Речной Дворец» медленно отчаливал от берега, унося Пони в совсем иной мир, именуемый Урсальским замком.

Все они были против ее отъезда, но каждый из ее друзей понимал, что это решение должна принять она сама. Роджер верил, что на этот раз Пони возвращается в Урсал, обретя настоящую уверенность. Да, он опасался за нее, но верил, что теперь, если жизнь в придворном мирке станет невыносимой, она не будет мешкать с возвращением.

И все же, глядя, как корабль выходит из гавани и берет курс на юг, Роджер кусал губы. Наверное, зря он так легко согласился с доводами Пони или хотя бы не настоял, чтобы поехать вместе с нею.