"Восхождение самозваного принца" - читать интересную книгу автора (Сальваторе Роберт)

ГЛАВА 4 СЛАВА И БЕССМЕРТИЕ

— А я наблюдал за тобой, — объявил Эйдриан, когда им с Бринн удалось остаться наедине в лесу за пределами Кер'алфара.

Девушка посмотрела на него с любопытством. Каковы бы ни были ее чувства, внешне она оставалась совершенно невозмутимой. Казалось, ни хвастливый тон Эйдриана, ни скрытый намек на то, что он узнал какой-то из ее секретов, совершенно не волновали, да и не могли волновать тогайранку.

— Я говорю о той ночи, когда ты на скаку стреляла из лука по мишеням, — пояснил мальчик.

При этих его словах темные глаза Бринн сердито вспыхнули.

— Я каждый день по нескольку часов упражняюсь в своем джона-чук клей, то есть в тилквест-мартиал, — ответила она, назвав искусство стрельбы из лука на скаку сначала по-тогайрански, а затем на языке эльфов. Спокойствие вновь вернулось к девушке. — Большинство воинских приемов тогайранцев связано со стрельбой из лука на полном скаку. И потом, насколько я знаю, эльфы не делают такой уж тайны из этих испытаний.

Со стороны казалось, что ей скучно объяснять простые вещи глупому мальчишке.

Однако Эйдриан пропустил ее слова мимо ушей; он давно научился распознавать истинное состояние тех, кто находился рядом с ним. Невозмутимость Бринн была не более чем уловкой.

— Я видел тебя ночью, на поле, — продолжал он. — На шесть мишеней они дали тебе всего восемь стрел и не совсем справедливо оценили один из твоих выстрелов.

По смуглому лицу тогайранки промелькнула едва заметная тень, а глаза вновь вспыхнули сердитым блеском.

— Эльфы знают, что ты подглядывал? — тихо спросила она.

Эйдриан равнодушно пожал плечами, словно это обстоятельство его совершенно не волновало. Но теперь Бринн удалось сбить с него мальчишескую спесь. Придав своему голосу бесстрастное выражение, она сказала:

— Если и не знали, то знают теперь. Мы с тобой давно поняли, что почти любое наше слово, сказанное в пределах Эндур'Блоу Иннинес, почти любой наш поступок становятся известными эльфам. Не исключено, что и сейчас кто-то из них уже спешит передать твои слова госпоже Дасслеронд.

Самодовольная улыбка сползла с губ мальчика.

— Эльфы не говорили, что мне нельзя видеть твое испытание, — попытался возразить он.

Тогайранка только улыбалась, удивляясь странному несоответствию между обликом и мышлением юного Эйдриана. Он, несомненно, превосходил ее в воинском искусстве; скромная Бринн признавала это с готовностью. Своими успехами он вообще превосходил всех рейнджеров прошлого, включая и своего легендарного отца. Вот уже несколько лет, как он одерживал верх в каждом тренировочном поединке между ними. Более того, в свои неполные четырнадцать этот мальчик был способен на равных померяться силами со многими эльфами, что изрядно их удивляло. И дело было вовсе не в том, что они считали себя непобедимыми. Едва ли не каждый рейнджер, готовый покинуть Эндур'Блоу Иннинес и отправиться в большой мир, тоже мог на равных противостоять почти каждому из эльфов, поскольку люди превосходили их как ростом, так и физической силой. Но, во-первых, Эйдриан еще не закончил обучение, а во-вторых, он все еще был очень юн. И его мышцы были мышцами подростка. Эльфы впервые проигрывали человеку, поскольку он проворнее их владел мечом и был более изощрен в приемах его применения. Бринн знала, что владеет мастерством верховой езды лучше Эйдриана, а в стрельбе из лука они обладают одинаковым мастерством. Она не хуже него умела выслеживать диких зверей и незаметно подкрадываться к ним. Однако во всем остальном, из чего складывалось обучение рейнджера — от способности быстро бегать и умения добывать огонь до сражения на мечах, — ее приятель, который был моложе на целых пять лет, не знал себе равных.

Да, во многих отношениях этот мальчишка не уступал любому из воинов, подготовленных эльфами тол'алфар, а в чем-то уже сейчас превосходил их. И вместе с тем слова и поступки сплошь и рядом выдавали его откровенную незрелость. Взять хотя бы то, с каким пылом он пытался доказать, что ему не запрещали следить за ее испытанием. Это было не сетованием взрослого человека на неразумность запрета, а самым настоящим хныканьем ребенка, пытающегося доказать, что он не сделал ничего дурного. Бринн нравилось, когда Эйдриан вспоминал о своем человеческом происхождении. В такие минуты он неизменно обнажал свою истинную сущность.

— Ты уже почти окончила, — нарушил молчание мальчик, и в тоне его прозвучала грусть.

— Окончила… что?

— Свое обучение, — пояснил он. — Если госпожа Дасслеронд созвала соплеменников посмотреть на это испытание, значит, конец твоей учебы совсем близок. По правде говоря, я считаю, что ты уже и так научилась всему, чему они могли тебя научить. Не знаю, может, эльфы придумают еще какие-нибудь испытания, но мне кажется, что совсем скоро ты покинешь Эндур'Блоу Иннинес.

— Ты не можешь знать этого наверняка, — заметила тогайранка, однако у нее самой было такое же предчувствие.

Как-то в разговоре с нею Белли'мар Джуравиль мимоходом упомянул о некоем «обретении имени», но когда она попыталась узнать об этом подробнее, тот, как обычно, уклонился от ответа. Девушка полагала, что речь шла о какой-то церемонии, завершающей ее пребывание в долине эльфов.

Эйдриан в ответ лишь усмехнулся.

— Возможно, ты прав, — улыбнувшись, согласилась Бринн. — Моя родина сейчас испытывает тяжелые времена. Подозреваю, что госпожа Дасслеронд постарается как можно раньше отправить меня на помощь соплеменникам.

На лице мальчика отразилось недоумение.

— Много лет назад народ тогайру подвергся нападению бехренских завоевателей, — начала объяснять Бринн.

— Я это знаю, — напомнил ей Эйдриан.

С тех пор как госпожа Дасслеронд позволила им проводить часть времени вместе, он постоянно слышал рассказы девушки о завоевании Тогая бехренцами.

— Значит, ты станешь тогайранским рейнджером, — заключил Эйдриан.

— Там мне все знакомо, — сказала Бринн. — Я знаю повадки огромных степных быков и северных львов, змей с черной блестящей кожей и диких лошадей. Я никогда не сомневалась, что рано или поздно мое пребывание в долине эльфов окончится и я вернусь домой, в Тогай.

Ее собеседник кивнул. Он выглядел несколько растерянным, и девушка это заметила, но не удивилась. Бринн знала: сейчас он думает о том, куда придется отправиться ему, когда он сам станет рейнджером. У него не было родины. Эйдриан даже не представлял, в каком городе или даже в какой стране он родился. Она сама тоже не знала, в какую область Тогая ее направят. С самых первых дней ее появления в Эндур'Блоу Иннинес госпожа Дасслеронд твердила девочке о ее будущей миссии. Наверное, у эльфов были свои замыслы и относительно Эйдриана. Просто ни она, ни он не могли представить, какие именно.

— Ты вернешься в Тогай и будешь охранять какое-нибудь селение в северной степи, — предположил Эйдриан. — Защищать жителей от диких зверей и прочих тварей. Кстати, в Тогае есть гоблины или великаны? — поинтересовался он.

Глаза мальчишки блеснули. Юный воин всегда с удовольствием слушал рассказы о разных чудовищах и героях, — в особенности рейнджерах, — которые с ними сражались.

— Чудовищ там хватает, — ответила Бринн, и на ее лице появилось отрешенное выражение, словно она пыталась проникнуть взглядом в какую-то даль. Так случалось всякий раз, когда она начинала говорить о своей родине. — В горах встречаются огромные снежные люди. И гоблины тоже. А еще в степях Тогая обитают великаны — они обычно прячутся в пещерах и нападают на беспечных путников.

Последние слова девушка произнесла скороговоркой и вдруг неожиданно прыгнула на Эйдриана. Ошеломленный, он отскочил в сторону, однако немедленно занял оборонительную позицию.

— Чудовищ в Тогае хватает, — сказала Бринн, — но бехренцев еще больше, и они опаснее любого великана.

— Жители пустыни, — подхватил мальчик, кое-что знавший о разных государствах и верованиях людей, которые их населяли. — Они во всем подчиняются ятолам.

— Ятолы — это сущие демоны. Они считают своего вождя Чезру живым богом, — пояснила девушка. — Слишком долго их зловоние отравляет чистый воздух Тогая!

Ее собеседник тревожно огляделся по сторонам.

— Берегись, как бы те же уши, которые подслушивали мои слова, не услышали твоих, — предостерег он.

— А чего мне опасаться? — насмешливо спросила Бринн. — Госпожа Дасслеронд ничего не имеет против. Все эти годы меня и готовили именно для того, чтобы я возглавила восстание против бехренцев. Бороться против них — мой первейший долг.

На лице Эйдриана вновь отразилось замешательство.

— Из всего, чему меня учили в Эндур'Блоу Иннинес, я понял, что дела людей — это одно, а дела народа тол'алфар — совсем другое, — произнес он. — Скоро ты получишь имя и станешь настоящим рейнджером. По мнению госпожи Дасслеронд, эльфы передали тебе великий дар. Неужели она позволит воспользоваться этим даром в войне с бехренцами? Разве это не противоречит принципам тол'алфар? Я что-то…

Бринн с улыбкой перебила его:

— Ты прав, эльфы обучают рейнджеров не для войны, а для того, чтобы оберегать мирных жителей от опасностей дикой природы и набегов чудовищ вроде гоблинов или великанов. К этому готовили и твоего отца, Полуночника, однако события повернулись так, что заставили его оказаться в самой гуще войны, какой еще не знало королевство Хонсе-Бир. Со мной все обстояло по-другому. Когда эльфы взяли меня на воспитание, они с самого начала знали, что я не стану обычным рейнджером. Госпожа Дасслеронд спасла меня от захватчиков — этих демонов-ятолов, которые убили моих родителей и всех жителей нашего селения. Она определила, что после завершения обучения я вернусь в Тогай и не только отомщу за смерть невинных людей, но и помогу освободить наш народ от бехренского ига.

Эйдриан жадно ловил каждое ее слово, подавшись всем телом вперед. То, о чем говорила девушка, произвело на него огромное впечатление. Он знал кое-что об истории ее жизни, но вплоть до этой минуты ему никогда не приходило в голову, что у Бринн Дариель может существовать какая-то особая миссия, намного превосходящая обязанности обычного рейнджера. А его собеседница продолжала рассказывать о ятолах и прежних вождях племен тогайру — гордых мужчинах и женщинах, настоящих предводителях кочевого народа. Они уверенно вели тогайранцев не только сквозь бескрайние степи, но и были духовными вождями своих соплеменников, а духовные ценности детей Тогая считались намного более древними, чем у ятолов или абеликанских монахов. Девушка поведала об их обрядах, и многие из них показались Эйдриану очень похожими на те, которые он видел у эльфов. Постепенно он стал понимать то, что Бринн осознала уже давно: между представлениями и ценностями тогайранцев и эльфов существовало удивительное сходство.

Голос тогайранки резко зазвенел, когда она — в который уже раз — стала рассказывать о последних страшных днях родного селения. Бехренцы у нее на глазах отрубили голову отцу, а потом изнасиловали и убили мать. Девушке было тяжело вспоминать об этих зверствах, но она, как всегда, довела повествование до конца. Давние раны еще саднили, однако эльфы научили Бринн Дариель направлять свои помыслы на светлое и радостное будущее Тогая.

О них она и поведала сейчас Эйдриану. Девушка замыслила ни много ни мало, как народное восстание, которое позволит изгнать бехренских захватчиков с ее родины и вырвать народ тогайру из зловещей паутины религии ятолов.

— Наверное, труднее всего мне будет освободить мой народ из западни, в которую они его заманили, — с грустью призналась Бринн. — Многие тогайранцы выросли, не зная ничего, кроме молитв ятолов. Они уже не помнят наших исконных обрядов…

— Но ведь твои родители хранили верность этим обрядам и после завоевания бехренцами Тогая, — заметил Эйдриан.

— Наше племя не поддалось бехренской заразе, — с гордостью согласилась девушка, — и многие другие племена, кочевавшие по степям, — тоже. Мы тайно молились и собирались в древних святилищах в дни самых значительных праздников. Я уверена, кто-то выдал бехренцам моих родителей и остальных соплеменников, рассказал им о нашем отступничестве, и тогда ятолы бросили против нас большое число своих воинов.

Невзирая на то что эльфы учили Бринн владеть собой и направлять силу своего гнева в русло великих замыслов, тогайранка не смогла скрыть охватившую ее ярость. Глядя на девушку, Эйдриан чувствовал: если когда-нибудь она разыщет предателя, тот будет горько сожалеть, что не успел умереть раньше!

Негодование Бринн быстро погасло, и она заговорила о возрождении прежнего Тогая, где племена жили в мире и духовном единстве. Какой удивительный зимний праздник устроит она после освобождения своей родины! Все кочевники съедутся в древний тогайранский город Йошун Магьек и, взявшись за руки, запоют «Берквек джерой саанд» — «Песню студеной ночи».

Эйдриан с возрастающим интересом слушал слова своей подруги о задуманном ею восстании и тех высотах, которых достигнет народ тогайру, сбросив ярмо своих поработителей. Мальчику вдруг подумалось: если замыслы его собеседницы увенчаются успехом, ее имя на века сохранится в истории Тогая. Возможно, имя Бринн Дариель будет жить еще долго после того, как госпожа Дасслеронд окончит свои дни…

В тот момент он еще не сознавал этого, однако мысль о достижении бессмертия через славу глубоко запала в сердце юного Эйдриана Виндона.

Закончив говорить, тогайранка выпрямилась и замерла, глядя прямо перед собой, хотя едва ли сейчас ее глаза различали окружающий мир. Нет, сейчас она находилась далеко отсюда, устремив взор одновременно в седое прошлое и светлое будущее своей родины.

— И все-таки мне кое-что непонятно, — прервал молчание Эйдриан. — Я постоянно слышу от госпожи Дасслеронд, что эльфов не касаются людские дела. Она не скрывает, что считает нас, людей, гораздо ниже любого эльфа. Почему же тогда она проявляет заботу о Тогае? Разве беды твоего народа волнуют тол'алфар? А если им нет до этого дела, почему она хочет, чтобы ты вернулась на родину и подняла восстание?

— Ее пугают ятолы, — ответила Бринн. — Вернее сказать, она боится зла, которое они способны причинить в будущем. Помыслы госпожи Дасслеронд уже долгие годы обращены на юг — к протяженной горной цепи, которую называют Пояс-и-Пряжка. По какой-то причине она желает, чтобы народ тогайру владычествовал на южных склонах этой цепи. Моя мать часто рассказывала мне сказки о Джайок тон'Кутос и Джайнек тон'Кутос — то есть о светлых и темных эльфах. Я помню, что при этом на ее лице всегда появлялась теплая улыбка. Из всех людей тогайранцы наиболее близки к эльфам, так всегда говорила мне мать. Теперь, когда я сама лучше узнала Джайок тон'Кутос, я понимаю, что она была права. Несомненно, тогайранцы ближе к народу тол'алфар, чем бехренцы или светлокожие жители Хонсе-Бира. Твой народ, как и бехренцы, пытается заставить землю служить своим нуждам, а тогайранцы стремятся сохранить ее такой, какая она есть.

Эйдриан уставился на девушку. Он и в самом деле не понимал, что означали слова «твой народ» и какое отношение он имел к жителям королевства Хонсе-Бир. Эльфы рассказывали ему об истории этого государства. Как же ему хотелось своими глазами увидеть его большие города! Однако мальчик знал о «собственном» народе только со слов эльфийских наставников, а к своим неполным четырнадцати годам он достаточно хорошо осознал, что далеко не все слова эльфов непременно являются правдой.

— Если у госпожи Дасслеронд есть какие-либо замыслы об экспедиции к южным горам, — продолжала Бринн, — для нее или для тех, кого она туда пошлет, будет намного лучше, если там не останется ни одного ятола.

— Ты в этом уверена? — спросил Эйдриан, глаза которого сузились от любопытства. — Она намерена покинуть Эндур'Блоу Иннинес? Или Дасслеронд пошлет на юг других?

Девушка пожала плечами.

— Мне так кажется, — сказала она. — Иначе зачем предводительнице тол'алфар заботиться о судьбе тогайранцев?

— Возможно, госпожа Дасслеронд просто желает, чтобы на земле осталось поменьше людей, — без обиняков заявил Эйдриан. — В таком случае, что может послужить этому лучше войны?

Бринн встревоженно огляделась. Она считала, что ее приятель переступил границы дозволенного, и это можно было ясно прочесть на ее лице.

— Я не утверждаю, что мне понятны замыслы эльфов, — равнодушным тоном произнес мальчик. — Но ты, похоже, их понимаешь. Ты появилась здесь на несколько лет раньше, чем я. Но много ли ты сумела узнать об эльфах за эти годы?

Тогайранка хмуро воззрилась на своего собеседника.

— Или тебе просто хочется думать о них только хорошее? — задал новый вопрос Эйдриан.

— Они — моя семья, — ответила Бринн.

— Твои хозяева, — поспешил возразить мальчик. — Ты считаешь их своей семьей, но они явно не думают о тебе как о равной. И меня, и вообще всех людей они не признают равными себе. Да, они уважительно говорят о моем отце — великом рейнджере Полуночнике. Но даже его подвиги не сделали его равным тол'алфар — во всяком случае, в глазах самих эльфов.

Девушка поджала губы; в глубине души она не могла не согласиться, что Эйдриан прав. Тот это заметил.

— Они — моя единственная семья, — повторила Бринн. — И твоя тоже.

— В таком случае, у меня нет семьи, — заявил мальчик.

Слова, сорвавшиеся с его губ, были полной неожиданностью как для него самого, так и для тогайранки.

— Как ты можешь говорить так о тех, кто спас твою жизнь? — укоризненно спросила она. — О тех, кто дал тебе все, разве что кроме рождения?

— Но эльфы никогда не поднимут меня даже до нижней ступени в своей иерархии, — возразил Эйдриан. — Может, ты и считаешь, будто госпожа Дасслеронд заменила мне мать, но я не хочу питать пустых надежд, ибо знаю, что она никогда не относилась и не будет относиться ко мне как к равному.

— Народ тол'алфар восхищается великими рейнджерами, — заметила Бринн.

— Ты тоже восхищаешься своим Сумраком, — отрезал Эйдриан.

Девушка хотела было возразить ему, но лишь вздохнула и ничего не сказала. Бесполезно пытаться переубедить Эйдриана. Да он по-своему и был прав. Бринн не хуже своего юного друга знала, что такое быть человеком среди эльфов. Этот народ действительно считал себя значительно выше людей и всех других разумных рас. Даже в общении с ней ее наставника Белли'мара Джуравиля, считавшегося среди эльфов самым дружелюбным по отношению к людям, частенько проскальзывала некоторая снисходительность.

Это происходило без всякого злого умысла, просто потому, что сознание превосходства эльфов было запечатлено у него в подсознании.

Однако Бринн все равно воспринимала свое положение не так, как Эйдриан свое. Пусть эльфы были небезупречны, но они наделили ее великим даром, который позволит ей в полной мере осуществить свои замыслы и изменить жизнь соплеменников.

— Кто знает, может, когда-нибудь я начну относиться к эльфам так же, как ты, — сказала девушка.

Это была заведомая ложь, поскольку тогайранка всегда считала эльфов своими спасителями и друзьями.

— А когда ты вернешься… — начала было она, но тут же осеклась.

Вот в чем причина, заставлявшая ее и Эйдриана по-разному относиться к госпоже Дасслеронд и другим эльфам! Бринн предстояло вернуться к соплеменникам, Эйдриан же с первых дней жизни видел только эльфов. Куда и к кому отправится он?

— Думаю, со временем ты оценишь дары тол'алфар, — тихо и с глубоким уважением в голосе произнесла Бринн. — И тогда ты изменишь свое мнение о госпоже Дасслеронд и о ее, как ты считаешь, высокомерных подданных.

Мальчик вновь равнодушно пожал плечами, словно желая показать, что его это нимало не заботит. Тогайранка опустилась на траву и окинула приятеля долгим взглядом. Насколько глубоко неприятие своих наставников сумело проникнуть в его душу? Эйдриан даже не понимал, что его слова и мысли направляет гнев. Он считал, что искренне высказывается об очевидных вещах, однако проницательная Бринн ощущала скрывавшееся за его словами презрение к эльфам.

«Интересно, а госпожа Дасслеронд догадывается об этом потаенном пласте в душе Эйдриана?» — подумала она. Хозяйка Кер'алфара и ее остроухие соплеменники наверняка узнали о нем гораздо раньше. В таком случае, чем это грозит бедному мальчишке?

Эйдриан сидел молча, разглядывая ветви деревьев прекрасного эльфийского леса. Девушка сочувственно потрепала его по плечу. Если бы она хоть вкратце могла рассказать об их разговоре госпоже Дасслеронд! Но нет, этого она не сделает ни в коем случае, иначе ее собеседника ждет суровое наказание. Может быть, думала Бринн, ей все же удастся каким-то образом доказать мальчику ошибочность его суждений?

После того как тогайранка удалилась, Эйдриан еще долго сидел на траве, снова и снова мысленно возвращаясь к их разговору и в особенности — к собственным словам. К тем нескольким замечаниям, которые выявили его неутихающий гнев по отношению к эльфам. Чем дольше он размышлял об этом, тем яснее чувствовал, что кусочки большой головоломки, называемой жизнью, начинают складываться в довольно определенную картину.

Мальчику она совсем не нравилась. Его глубоко задевала несправедливость собственного положения. Мало того что эльфы, которых он должен был бы считать своей семьей, относились к нему как к существу низшего порядка. Каждый из этих заносчивых недомерков, если только трагическая случайность не оборвет его жизнь, проживет во много раз дольше, нежели он сам! Так в чем тогда смысл его жалкого существования? То'эль Даллия после него сумеет обучить еще добрый десяток рейнджеров, но вспомнит ли она когда-нибудь о том, кого звали Эйдрианом? Будет ли через сто лет его «семья» помнить о нем?

И все же долгий разговор с Бринн Дариель заронил в душе мальчика искру надежды. Она поднимет свой народ на восстание против бехренцев, благодаря чему имя тогайранки останется в памяти ее соотечественников.

Может, именно подобными поступками люди и достигают бессмертия?

В одну из особенно тихих ночей Эйдриан почувствовал: сегодня что-то произойдет. Возможно, эльфы устроят для Бринн какое-то новое испытание. То'эль Даллия, которая вечно следила за каждым его шагом, куда-то исчезла, и мальчик поспешил к знакомому полю, где в прошлый раз его подруга на скаку поражала мишени.

Там было пусто и непривычно тихо: ни птичьего щебетанья, ни факелов.

Эйдриан брел по лесным тропам, пытаясь сообразить, в какое место эльфы могли увести Бринн на этот раз. Он не знал, сколько эльфов обитало в пределах Кер'алфара, но предполагал, что во всей долине их было чуть более ста. Но даже если все они вместе с Бринн находятся сейчас в лесу, он лишь по чистой случайности может столкнуться с кем-нибудь из них. Недаром он столько лет жил в Эндур'Блоу Иннинес и усердно постигал навыки эльфов! Мальчик лучше, чем кто-либо во всем мире, знал, как эльфы умеют бесследно растворяться в ночном лесу.

Он двигался по тропкам, все более широкими кругами огибая Кер'алфар. С каждым шагом его раздражение становилось все сильнее. Значит, эльфы снова оставили его за пределами… за пределами того, что должно было произойти этой ночью.

Досада так и кипела в нем, как вдруг ночной ветерок донес до ушей Эйдриана негромкие голоса эльфов. Он немедленно припал к земле и, поворачивая голову, попытался уловить, откуда исходят звуки. Мальчик знал, что эльфы умеют заставлять свои голоса звучать в ложном направлении. Может, эти надменные недомерки и сейчас сыграют с ним шутку, заставив впустую блуждать в темноте? Однако вскоре среди ветвей блеснули факелы, горевшие по периметру квадратной поляны, окаймленной высокими соснами. Эйдриан остановился, пытаясь запомнить все возможные ориентиры места, в котором он оказался. Спустя несколько минут он продолжил путь, но не стал приближаться к поляне. Вместо этого мальчик устремился к руслу высохшего ручья, которое тянулось вдоль ее края.

Когда он наконец подкрался к поляне, воздух вокруг зазвенел от песни эльфов. Не отрывая туловище от земли, Эйдриан слегка приподнял голову. Перед тем как выбраться на берег бывшего ручья, он вновь замер, вслушиваясь в пение и пытаясь предугадать грядущее событие.

Судя по редкой красоты звукам и торжественности мелодии, эльфы готовились отнюдь не к обычному испытанию воинского искусства Бринн. Песня явно была очень древней. Значит, он увидит что-то более значительное.

Глубоко вздохнув, чтобы успокоить сердцебиение, Эйдриан осторожно поднялся на берег и нашел укромное местечко под скрещенными ветвями сосен.

Недалеко от него рядами стояли эльфы. Мальчику показалось, что здесь собрался весь народ тол'алфар. Взоры эльфов были устремлены на госпожу Дасслеронд. Эйдриан лежал, боясь пошевельнуться и затаив дыхание, чтобы не выдать своего присутствия.

Пение смолкло, хотя последние звуки еще какое-то время продолжали звенеть в воздухе. Затем стало совсем тихо. Ни птица, ни сверчок не нарушали торжественную тишину этой ночи.

— Белли'мар Джуравиль, — раздался голос госпожи Дасслеронд. — Вот уже второй раз за короткое время ты представляешь нам рейнджера, которого мы можем отправить в большой мир. Скажи, готова ли она?

— Она готова, моя госпожа, — ответил Джуравиль, выходя из рядов эльфов. — Я передаю Бринн Дариель вам!

Он повернулся и взмахнул рукой. Вслед за ним вышла Бринн.

Тогайранка двигалась с изяществом и гордостью. На ней не было никакой одежды; черные волосы украшала пара вплетенных в них больших перьев. Эйдриан много раз видел Бринн обнаженной, ибо часто подглядывал за ней, притаившись в кустах возле полянки, где девушка по утрам упражнялась в би'нелле дасада. Вид ее гладкого смуглого тела неизменно будил в нем какие-то сильные и непонятные чувства.

Однако сейчас Бринн Дариель выглядела более величественно, чем та девушка, за которой он следил украдкой. Ее красота была какой-то сверхъестественной, она не порождала желаний плоти. Нет, ее обнаженное тело не потеряло своей женской привлекательности, однако внимание Эйдриана в первую очередь привлекло безмятежно спокойное лицо тогайранки и ее сияющие темные глаза. Ему казалось, что в эту ночь Бринн облеклась в одеяния души.

Мальчик вдруг почувствовал, что не имеет права находиться здесь, как будто сейчас он гораздо грубее вторгался в сокровенный мир тогайранки, чем подглядывая за нею на поляне. Тогда он оценивал ее выучку, способность сосредоточиваться, восхищался умением Бринн владеть своим телом и оружием, а сейчас…

Сейчас он подсматривал за ее душой.

Когда девушка вышла, чтобы предстать перед госпожой Дасслеронд, вновь зазвучало пение эльфов. Неожиданно пение оборвалось, а может, подумал Эйдриан, эльфы возвели вокруг поля невидимую стену, сквозь которую не проникали звуки. Госпожа Дасслеронд что-то говорила Бринн, а Белли'мар Джуравиль направился к другому концу поляны и скрылся среди сосен. Спустя мгновение он появился, ведя под уздцы крупного мускулистого пони, карего с белыми пятнами. Грива пони была белой, с единственной черной прядкой, в черном хвосте также выделялось белое пятно. Скакун выглядел возбужденным; он резко вскидывал голову, и Джуравилю стоило заметных усилий не позволять ему вырваться из его рук.

Едва пони оказался рядом с Бринн, как сразу же проявилась вся магия их единения. Пони навострил уши и, хотя продолжал беспокойно озираться вокруг, не выразил протеста, когда Бринн погладила его по морде и потрепала по сильной шее.

К удивлению Эйдриана, пони спокойно встал рядом со своей новой хозяйкой. Тем временем госпожа Дасслеронд опять заговорила. Мальчик по-прежнему не слышал голосов, только иногда до его уха долетало негромкое ржание коня.

Эйдриан даже не заметил, как Белли'мар Джуравиль исчез из поля его зрения. Когда же он осознал это, предпринимать что-либо было уже поздно.

Мальчик почувствовал, как чья-то рука схватила его сзади за волосы. Резким рывком Джуравиль оттащил Эйдриана от берега высохшего ручья и рывком поставил на ноги.

— Что ты здесь делаешь? — сердито спросил он.

Эйдриан вскрикнул и попытался высвободиться, но Джуравиль резко опустил руку, лишив его равновесия.

Мальчик рухнул на землю, но тут же попытался вскочить, рыча от злости.

Эльф ударил его по лицу раньше, чем он сумел встать. Перед глазами Эйдриана все поплыло. На него посыпался град резких ударов, заставивший его скорчиться и прикрыть голову руками.

— В последнее время ты только и делаешь, что испытываешь терпение госпожи Дасслеронд, которое отнюдь не безгранично, — сухо произнес Джуравиль.

Мальчик с трудом разогнулся и встал: сначала на колени, потом так же медленно поднялся на ноги.

— Мне никто не запрещал находиться здесь, — возразил он.

Глаза Джуравиля по-прежнему оставались холодными, как сталь.

— Ты пытаешься оправдаться, хотя в глубине души знаешь, что натворил, — после долгого и тягостного молчания сказал эльф. — Разве ты не понял, что вторгаешься в святая святых Бринн Дариель?

— Никто не говорил мне… — начал было Эйдриан.

— Никто и не обязан был говорить тебе об этом, — перебил его Джуравиль. — Тебя, кажется, учили понимать собственное сердце и вслушиваться в голос своей души. Неужели ты не в состоянии отличать допустимое от недопустимого? Да или нет? — продолжал он негодующим тоном. — Неужели своими лживыми словами ты еще будешь пытаться отрицать правду, которую хранишь в глубине души?

Мальчик попятился назад и застыл на месте, меряя Джуравиля угрожающим взглядом.

Джуравиль тоже стоял не шелохнувшись, пока не услышал за спиной какие-то звуки. Он обернулся и увидел Бринн, которая шла по полю, ведя за собой Сумрака. Теперь на плечи девушки была наброшена шаль.

— Я не собирался… — произнес Эйдриан и снова замолчал.

Тогайранка прошла совсем близко от него. Даже если она и видела мальчика, то не показала этого ни словом, ни жестом. Ее темные глаза были подернуты дымкой, словно она двигалась во сне.

— Бринн! — окликнул ее Эйдриан, но девушка, только что ставшая настоящим рейнджером, даже не обернулась.

Эйдриан смотрел ей вслед. И вдруг перед ним предстала вся несомненная и очевидная истина этого момента: Бринн, его единственная подруга среди людей, единственное существо в Эндур'Блоу Иннинес, хоть чем-то похожее на него, этой ночью навсегда покидала долину эльфов.

Мальчик хотел было броситься за ней, но Джуравиль преградил ему путь своим мечом с тонким лезвием. Взглянув на лицо эльфа, Эйдриан понял, что тот, если понадобится, пустит оружие в ход.

— Она уезжает, — тихо произнес он.

— И я тоже, — сообщил Джуравиль. — Этой ночью, юный Эйдриан, мы оба отправимся на юг, туда, где постоянно дуют свирепые ветры, не позволяющие травам подняться во весь рост. Бринн Дариель и Белли'мар Джуравиль исчезают из поля зрения и из жизни Эйдриана Виндона.

— Но почему… я хотел сказать… почему никто не предупредил меня об этом? — спросил совершенно ошеломленный и растерянный мальчик.

— Потому что это никак не связано с замыслами госпожи Дасслеронд относительно тебя, — ответил Джуравиль. — Я никому не сообщу о твоем сегодняшнем дерзком поступке. А теперь иди и ложись спать, и пусть никогда… слышишь?.. никогда госпожа Дасслеронд не узнает, что ты оказался свидетелем того, чего не должен был видеть!

Эйдриан смотрел на эльфа, полностью сбитый с толку внезапностью событий.

— Я сказал: убирайся! — прошипел Джуравиль.

До мальчика даже не сразу дошло, что ноги уже несут его по лесным тропкам, туда, где на окраине Кер'алфара, под покровом ветвей, находилось его пристанище.

Как только Эйдриан бросился бежать, с берега вниз спустилась госпожа Дасслеронд. Глядя мальчику вслед, она остановилась рядом с Джуравилем, перебирая маленькой изящной рукой свои густые золотистые локоны. На лице предводительницы эльфов ясно читались тревога и страх.

— Когда я вынудил его заглянуть в собственное сердце, он не стал отрицать очевидное, — сказал Джуравиль.

— Меня пугает уже то, что для оправдания своих неблаговидных поступков он готов это отрицать, — сокрушенно отозвалась Дасслеронд. — Боюсь, как бы темная сторона Эйдриана не взяла в нем верх.

Белли'мар Джуравиль не ответил. Впрочем, госпоже Дасслеронд и не требовался его ответ. Последние несколько недель обитатели Кер'алфара с удивлением и некоторой опаской следили за поведением упрямого, своенравного и сильного Эйдриана Виндона — сильного настолько, что это ее пугало.

Правда, эльф теперь мог выкинуть эти мысли из головы, ибо его и Бринн ожидала долгая и опасная дорога. Они оба исчезали из жизни Эйдриана Виндона.

Во всяком случае, так тогда казалось Белли'мару Джуравилю.