"Душа после смерти" - читать интересную книгу автора (Иеромонах Серафим)

4. Вымысел ли «мытарства»

Величайший гнев критика направлен против православного аскетического учения о бесовских мытарствах, с которыми душа встречается после смерти, и кажется, что именно желание упразднить само понятие о них привело его к такой противоречивой теории, как «сон души». Для описания мытарств он пользуется весьма категоричным и довольно невыдержанным языком. Он говорит о «вымышленных посмертных мытарствах» (6: 8–9, стр. 18) и называет рассказы о них в православной литературе «дикими сказками» (6: 8–9, стр. 24) и «страшными сказками, рассчитанными на то, чтобы довести человека до отчаяния и неверия» (7:1, стр. 33); «миф о мытарствах… совершенно чужд Богу и Его Святой Церкви» (7:1, стр. 23). Но когда он пытается описать свое собственное понимание мытарств, получается такая нелепая карикатура, что нельзя даже поверить, что он вообще читал рассматриваемые тексты. Он говорит, что рассказы о мытарствах хотели бы заставить нас поверить, что сатана владеет «путем в Царствие Божие и может собирать пошлину с проходящих по нему… Бесы дают позволение на проход в обмен на сверхдолжные заслуги святого» (6:2, стр. 22). Мытарства, по его мнению, «описывают блуждающую душу, нуждающуюся в молитвах о успокоении» (как верили язычники); это «оккультная концепция о странствии души, которое оплачивается молитвами и милостыней» (6:2, стр. 26). Он ищет «постороннее влияние», чтобы выяснить, как вообще такая концепция попала в Православную Церковь и заключает (без малейшего свидетельства, не считая туманных параллелей, которые привели антропологов к заключению, что христианство — это всего лишь еще один языческий «культ воскресения»), что «миф о мытарствах есть прямой продукт восточных астрологических культов, считающих, что все творение не находится под попечением справедливого и любящего Бога» (7:1, стр. 23); что «мытарства суть просто иллогическая мутация этих языческих мифов» (6: 8–9, стр. 24). Он находит, что мытарства, в конечном счете, идентичны латинской доктрине «чистилища», и утверждает, что «различие между мифами о чистилище и воздушных мытарствах заключается в том, что в одном Богу удовлетворяют физическими мучениями, а в другом посредством моральной пытки» (6: 12, стр. 23) [Сравнение мытарств с «чистилищем» является, конечно, натянутым. Мытарства — часть православного аскетического учения и означают испытания «человека» за совершенные им грехи; они не дают никакого «удовлетворения» Богу и никоим образом не имеют своей целью «пытки». «Чистилище», напротив, является юридическим латинским искажением совершенно иного аспекта православной эсхатологии — состояния души в аду (после прохождения мытарств), которое может быть улучшено молитвами в церкви. В самих латинских источниках нет никаких указаний на то, что бесы принимают какое-либо участие в страданиях тех, кто находится в «чистилище»]. Рассказ блаженной Феодоры о прохождении через мытарства («Жития святых», 26 марта) критик называет «наполненной ересью сказкой» (6: 8–9, стр. 24), основанной на «галлюцинации» (7:2, стр. 14) человека, который в ветхозаветные времена «был бы справедливо выведен и побит камнями», потому что он «был в состоянии низкой духовной прелести» (6: 6–7, стр. 28). (Почему критик так сердит на рассказ Феодоры, неясно, это лишь один из подобных рассказов, и он не учит ничему отличающемуся от них, — они настолько схожи, что я не счел нужным приводить его в главе о мытарствах).

Эти крайние обвинения суть личное мнение критика, и они, несомненно, не имеют под собой основания. Можно только удивляться, почему он упорствует в построении своей собственной концепции мытарств и отказывается понимать их так, как их всегда понимала Православная Церковь, которая никогда не учила выдуманной им карикатуре; невозможно понять, откуда он вообще взял эти нелепые интерпретации. В течение шестнадцати веков Отцы Церкви говорили о мытарствах как о части православного аскетического учения, окончательной и решающей стадии «невидимой брани», которую каждый христианин ведет на земле. В то же время многочисленные жития святых и другие православные источники описывали подлинный опыт православных христиан, как святых, так и грешников, которые проходили мытарства после смерти (а иногда и до смерти). Всем, кроме детей, ясно, что понятие «мытарства» нельзя брать в буквальном смысле; это метафора, которую восточные Отцы сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти. Всем также очевидно, что некоторые элементы в описаниях этих мытарств метафоричны или фигуральны. Но сами эти истории — не аллегории и не басни, а правдивые рассказы о личном опыте, изложенные на наиболее удобном рассказчику языке. Если же некоторые описания мытарств кажутся слишком наглядными, то это, возможно, потому, что современные люди не знают истинной природы невидимой брани, которая идет в этой жизни. И сейчас нас непрерывно осаждают бесовские искусители и обвинители, но наши духовные глаза закрыты, и мы видим только результаты их деятельности — грехи, в которые мы впадаем, страсти, которые разрастаются в нас. После же смерти глаза души открываются для видения духовной реальности, и душа (обычно впервые) видит тех существ, которые преследовали человека в течение его жизни.

В православных рассказах о мытарствах нет ни язычества, ни оккультизма, ни восточной астрологии, ни чистилища. Эти мытарства, скорее, учат нас тому, что каждый человек отвечает за свои собственные грехи, тому, что после смерти подводится итог его успехов и неудач в борьбе с грехом (частный суд), и тому, что бесы, искушавшие его всю жизнь, в конце ее предпринимают свое последнее нападение, но имеют власть только над теми, кто при жизни недостаточно подвизался в невидимой брани. Что же касается литературной формы этих рассказов, мытарства одинаково встречаются в церковных богослужениях (церковная поэзия), в аскетических творениях святых Отцов и в житиях святых. Никто из православных не считает эти тексты грубо, буквально, как их прочел критик; к ним подходят с уважением и страхом Божиим, ища в них духовной пользы. Любой духовный Отец, который пытался наставлять своих духовных чад в исконных традициях православного благочестия, может засвидетельствовать пользу тех православных источников, в которых упоминаются мытарства. Например, покойных епископ Андрей Новодивеевский — горячо любимый и почитаемый духовный Отец — использовал двадцать мытарств, через которые, как рассказывается, прошла блаженная Феодора, в качестве основы для очень эффективной подготовки своих духовных чад к таинству исповеди. Если в этих текстах есть дисгармония с человеком ХХ века, то вина ложится на наше изнеженное, снисходительное время, которое поощряет неверие и расслабленность по отношению к воистину страшным реальностям иного мира, в особенности же ада и суда.

Принадлежа, скорее, к традиции православного благочестия, учение о мытарствах в православных источниках никогда ни определялось как догма, что, однако, не означает, что оно есть нечто неважное или относящееся к личному мнению. Его знали в Церкви везде и во все времена, где бы ни передавалось православное аскетическое предание. Если этот предмет находился вне сферы интересов многих православных богословов последнего времени, то это лишь потому, что они в первую очередь принадлежат к академическим кругам, а не к аскетической традиции. Богословы же более традиционного направления, а также и те, для кого православное аскетическое предание — живая веешь, уделяли этому вопросу большое внимание. За пределами Русской Церкви, где учение о мытарствах подробно рассматривали и защищали епископ Игнатий (Брянчанинов), епископ Феофан Затворник, митрополит Макарий Московский, св. прав. Иоанн Кронштадтский, архиепископ Иоанн (Максимович), протопресвитер Михаил (Помазанский) и многие другие учителя и богословы, наибольший упор делался на него в Сербской Церкви, где оно занимает почетное место в «Догматическом богословии» покойного архимандрита Иустина ((Поповича), т.3). Однако оно привлекает все большее внимание за последние годы, особенно с появлением переводов на западные языки православных аскетических и богослужебных текстов. Мы здесь упомянем несколько отрывков, говорящих о мытарствах, которые за последние годы появились в английских изданиях, но в книге не были процитированы.

Из «Пятидесяти духовных бесед» преп. Макария Великого, одного из основных трудов православной аскетической литературы:

«Когда душа человека выйдет из тела, тогда совершается при сем великое некое таинство. Ибо если повинна она во грехах, то приходят толпы демонов, и недобрые ангелы и темные силы поемлют душу и берут в собственную свою власть. И никто не должен удивляться сему; потому что если душа в сей жизни, находясь в веке сем, ми подчинялась и повиновалась и была их рабою, то тем паче удерживается ими и в их остается власти, когда отходит от мира» (Беседа 22, стр. 178)

«Как сборщики податей, сидя в темных проходах, останавливают и истязают прохожих, так и демоны наблюдают и задерживают души; и если души не совершенно очистились, то при исшествии своем из тела не получают дозволения войти в небесные обители и предстать Владыке своему, но уносятся вниз воздушными демонами. Но пребывающие во плоти при трудах и при великом усилии могут приобрести благодать свыше от Господа; и они вместе с достигшими упокоения за добродетельное житие отойдут ко Господу, как Сам Он дал обетование…» (Беседа 43, 9, стр. 281)

Из «Лествицы» преп. Иоанна Лествичника, другого классического творения православной аскетики:

«Иные (из умирающих) с болезнию произносили: прошли бы над душею нашею воды бурные духов воздушных (Пс. 123:5). Говорили же так потому, что еще не имели дерзновения, но издалека усматривали то, что бывает на оном истязании» (Слово 5: 22, стр. 65).

Действительно, в «Послании аввы Иоанна Раифского», которое служит введением к «Лествице», указана цель, с которой и была написана эта книга:

«Как лествица, утвержденная даже до небесных врат (Быт. 28: 12), (эта книга) возводит производящих, чтобы они безвредно, безбедственно и невозбранно проходили полчища духов злобы, миродержателей тьмы и князей воздушных».

Из «Слова о трезвении и молитве» преп. Исихия Пресвитера в т. 2 «Добротолюбия»:

«Душа, воспаривши по смерти на воздух ко вратам небесным, и там не постыдится врагов, имея за себя и с собою Христа: но и тогда, как ныне, дерзновенно возглаголет к ним во вратех. Только до самого исхода своего да не скучает она день и ночь взывать ко Господу Иисусу Христу, Сыну Божию; и Он сотворит отмщение ея вскоре, по неложному Божественному обетованию Своему, которое изрек Он в притче о неправедном судие: ей, глаголю вам, сотворит отмщение вскоре (Лк. 18: 8) — и в настоящей жизни, и по исходе ея из тела» (№ 149).

«Найдет, наконец, и на нас час смертный. — придет и избежать нельзя, и — о, если бы воздушный князь мира, пришедши тогда, нашел беззакония наши малыми и ничтожными, чтобы не мог справедливо обличить нас? Иначе восплачемся тогда, хотя уже бесполезно» (№ 161).

Тот, кто не живет в трезвении, «не освободится… также от греховных, Богу ненавистных дел, слов, помышлений. Таковые во исходе своем не минают свободно (имеющих встретить их) князей тартара» (№ 4)

Из «Подвижнического слова» блаженного Диадоха, епископа Фотики:

«Если же мы не будем достосложно и об этих (невольных и неведомых) грехах исповедоваться, то во время исхода нашего страх некий неопределенный найдем в себе. А нам, любящим Господа, надлежит желать и молиться, чтобы в то время оказаться непричастными никакому страху; ибо кто тогда будет находиться в страхе, тот не пройдет свободно мимо князей адских, потому что эту боязливость души они считают за признак соучастия ея в их зле, как это в них самих есть. Обрадоваемая же любовию Божиею душа в час разрешения от тела с Ангелами мира несется выше всех земных полчищ» («Добротолюбие», т.3, № 100)

Из «Ста увещательных глав к монахам, находящимся в Индии» преп. Иоанна Керпафийского из т.3. «Добротолюбия»:

«С угрозою и бранью дерзко нападает враг на душу, только что исшедшую из тела, являясь горьким и страшным обличителем в падениях ея. Но можно видеть и то, как боголюбивая и верная душа, хотя многократно прежде уязвлена была грехами, не боится его нападений и угроз, а паче его является сильною в Господе, окрыляется радостию, воодушевляется мужеством, видя сопровождающие ее небесные силы и как стеной ограждающие ее свет веры, и с великим дерзновением взывает против злого диавола… От таких дерзновенных слов души бежит наконец, диавол, испуская раздирющий крик, в бессилии устоять против имени Христова» (№ 25).

Тропарь Божией Матери из «Октоиха»:

«В час мя страшный смерти Ты исхити о глаголущих демонов и всякия муки» (Богородичен по 6-й песни канона воскресной полунощницы, гл. 1)

Можно видеть, что некоторые из ссылок неполные и не излагают всего православного учения по этому вопросу. Это, несомненно, связано с тем, что то ссылки на учение, с которым сами авторы и читатели аскетических и гимнологических произведений уже знакомы и которое они принимают, и потому нет нужды определять или обосновывать это учение всякий раз, когда оно упоминается. Попытка критика, который отметил существование некоторых из этих ссылок, провести различие между теми опытами, которые имеют место «до» и «после» смерти, отрицать даже возможность их, происходящих «после» (6: 12, стр. 24), достаточно искусственная и является лишь «логическим выводом» из его же собственного лжеучения о «сне души», не имея под собой основания ни в аскетических, ни в богослужебных текстах. Реальность бесовских истязаний одна и та же, а мытарства — это лишь их заключительная фаза, иногда начинающаяся в конце этой жизни, а иногда только после смерти.

Православная аскетическая литература, жития святых и богослужения полны множества других упоминаний о мытарствах, большинство из которых пока еще не появилось по-английски. Когда критик замечает такие упоминания, он вынужден толковать их не в соответствии с контекстом, где они встречаются, а скорее, в соответствии с его собственными «логическими выводами» о жизни после смерти.

Например, цитируя молитву св. Евстратия из субботней полунощницы «…да не узрит душа моя мрачнаго взора лукавых демонов, но да примут ю Ангели Твои светли и пресветлии» (6: 12, стр. 23.), критик рассматривает ее как доказательство того, что душа не видит (и не может видеть) бесов после смерти, потому что это необходимо для его теории, что душа тогда «спит». Но непредубежденному читателю вполне ясно, что это означает как раз обратное: что святой молится, да не увидит он демонов, потому что это нормальный удел души после смерти! Это даже еще ясней из всего контекста молитвы св. Евстратия, где вышеприведенным словам предшествовали следующие: «…яко смятеся душа моя, и болезненна есть во исхождении своем от окаяннаго моего и сквернаго телесе сего. Да не когда лукавый супостата совет срящет, и препнет ю во тьме за неведомыя и ведомыя в житии сем бывшия ми грехи». Ясно, что учение о демонических истязаниях после смерти было знакомо св. Евстратию и составляет смысл и основу его молитвы; вот почему епископ Игнатий использует эту молитву как доказательство того, что это учение было известно Церкви с ранних времен (с начала IV века) (т.3, стр. 140–141).

Критик еще цитирует ответ св. Варсануфия Газского некоему иноку, который просил сопровождать его на воздухе, в том пути, которого он не ведал, как если бы этот ответ был опровержением идеи мытарств. Но и здесь ясно, что контекст и вопроса, и ответа один, и проходимые после смерти воздушные мытарства принимаются как нечто само собой разумеющееся, а св. Варсануфий, высказывая пожелание «да соделает (Христос) беспрепятственный восход души твоей, и да сподобит тебя поклониться Святой Троице с дерзновением, то есть как освобожденного», лишь выражает одни из моментов общепринятого учения о мытарствах, которое находилось в аскетическом предании Газы так же, как и всего Востока (св. Варсануфий и Иоанн «Вопросы и ответы», № 145). Это также использовано епископом Игнатием среди многочисленных святоотеческих цитат в защиту учения о мытарствах (стр. 245).

Другие цитаты епископа Игнатия из Отцов-подвижников, которые недвусмысленно учат о мытарствах, включают:

Св. авву Дорофея Газского: «При нечувствии (жестокости) души полезно частое чтение Божественного Писания и умилительных слов Богоносных Отцов, помятование о Страшном Суде Божием, об исходе души из тела, о имеющих встретить ее страшных силах, с соучастием которых она делала зло в этой маловременной и бедственной жизни»(стр. 146)

Св. Феогноста, чьи писания вошли в «Добротолюбие»: «Неизреченна и несказанна сладость той души, которая разлучается с телом, будучи извещена о своем спасении… Сопутствуемая Ангелом, она беспрепятственно проходит воздушное пространство, нисколько не тревожимая лукавыми духами; радостно и дерзновенно восходит она, при восклицаниях благодарения Богу, и приходит она, при восклицаниях благодарения Богу, и приходит наконец на поклонение Создателю своему» (стр. 147)

Скитского инока Евагрия: «Опомнись, душа моя, и помысли, как вынесешь внезапное разлучение твое от тела, когда грозные Ангелы придут за тобою и восхитят тебя в час, который ты не ожидаешь, и во время, о котором ты не знаешь! Какие дела пошлешь ты пред собою на воздух, когда начнут истязывать тебя о делах твоих враги твои, находящиеся в воздухе?» (Пролог на 27 октября, стр. 148–149).

Св. Иоанна Милостивого: «Когда душа выйдет из тела и начнет восходить к небу, встречают ее лики бесов и подвергают многим затруднениям и истязаниями. Они истязают ее во лжи, клевете» (и т. д. — длинный список грехов, похожий на двадцать грехов, приведенный в житии св. Василия Нового). «Во время шествия души от земли к небу самые святые Ангелы не могут помочь ей: помогают ей единственно ее покаяние, ее добрые дела, а более всего милостыня. Если не покаемся в каком грехе здесь по забвении, то милостынею можем и избавиться от насилия бесовских мытарств» (Пролог на 19 декабря, стр. 143).

Другой из отцов «Добротолюбия», преп. Петр Дамаскин, говорит о том, что в час смерти бесы окружат его бедную душу, держа записи всех совершенных им грехов (в его «Творениях», К.-П. Лавра, 1905, стр. 68)

Как уже отмечалось, в богослужениях есть много молитв, особенно обращенных Божией Матери, которые либо подразумевают, либо прямо говорят об аскетическом учении о мытарствах. Ряд их был процитирован в книге. Преосвященный Игнатий, цитируя куда большее их количество (из «Октоиха», «Требника», молитв на исход души, акафистов и канонов Божией Матери и различным святым), заключает, что «учение о мытарствах… встречается как учение общеизвестное и общепринятое на всем пространстве богослужения Православной Церкви. Возвещает и напоминает она чадам своим, чтобы насеять в сердцах их душеспасительный страх и приготовить их к благополучному переходу из временной жизни в вечную» (т. 3, стр. 149).

Типичный для православной Минеи (двенадцать томов со службами святыми на каждый день) является тропарь из службы свт. Иоанну Златоуству (27 января). В пятой песни канона Пресвятой Богородице, написанного Иоанном (очевидно, преп. — Иоанном Дамаскиным) говорится:

«Мысленныя сатрапы, и мучительныя воздушныя полки, пройти без печали во время исхода моего подаждь, да Тебе, еже радуйся, радостно, Владычице, воззову: радуйся, всех надежде, непостыдная».

Нет смысла наращивать количество цитат из православной литературы, показывающих, как ясно это учение было изложено в Церкви в течение веков; св. Игнатий отводит под эти цитаты двадцать страниц, а можно было бы привести еще и много других. Но те, кому не по вкусу это учение, всегда могут перетолковать его или превратить в карикатуру. Все же даже наш критик вынужден допустить существование хотя бы нескольких православных текстов, говорящих о бесовских истязаниях после смерти, и он защищает свое утверждение, что мытарства «вымышлены», говоря: «Таких видений можно избежать, если в этой жизни мы ведем борьбу и каемся в наших грехах, и умножаем добродетели» (6:12, стр. 24). Но это и есть смысл учении о мытарствах, которое он исказил и отверг! Учение о мытарствах именно для того и дано нам, чтобы мы трудились сейчас, боролись с воздушными демонами в этой жизни, и тогда встреча с ними после смерти будет нашей победой, а не поражением! Скольких подвижников оно вдохновило на это! Но кто из нас может сказать, что он уже выиграл эту брань и ему больше нечего бояться бесовских истязаний после смерти?

Автору хорошо запомнились торжественные заупокойные службы по архиепископу Иоанну (Максимовичу) в 1966 г, кульминацией которых был день его погребения. Все присутствовавшие чувствовали, что находятся при погребении святого; печаль расставания с ним была поглощена радостью обретения нового небесного заступника. И все же несколько присутствовавших иерархов, в особенности епископ Савва Эдмонтонский, призывал народ молиться усерднее, говоря о страшных мытарствах, через которые должен был пройти даже святой этого, это чудо благодати Божией в наше время. Никто из присутствующих не думал, что одни только наши молитвы избавят его от бесовских истязаний, и никто в своем уме не воображал уплату «пошлин» в каких-то «учреждениях» на небе, но эти призывы помогали ему пройти через мытарства. Сама добродетельная милосердная жизнь этого святого человека, заступничество святых, которых он прославлял на земле, молитва верных, которая фактически сама была еще одним плодом любви его к нам — все это известными одному Богу путями, которые нам не следует отыскивать, несомненно, помогло ему отразить нападки темных воздушных духов. И когда епископ Савва специально приехал в Сан-Франциско, чтобы присутствовать на службах по поводу сорокового дня после кончины архиепископа Иоанна, он сказал верным: «Приехал я помолиться вместе с вами об упокоении души его в этот знаменательный и решающий сороковой день, день, когда определяется место, куда душа его поместится до общего и Страшного Суда Божия», (Епископ Савва Эдмонтонский, «Летопись почитания архиепископа Иоанна (Максимовича)» Издание Свято-Германовской Пустыни, Платина, Калифорния, 1976 г., стр. 22) — и этим вновь возбуждал молитву верных, упоминая о другом предмете православного учения — о жизни после смерти. В наши дни православные христиане редко об этом слышат, и поэтому мы тем более должны ценить свидетельства, которые имеем, от таких представителей православного аскетического предания.

Оппозиция учению о мытарствах давно уже рассматривалась среди русских православных авторов как один из признаков церковного «модернизма». Потому преосвященный Игнатий посвятил защите этого учения значительную часть своего тома о загробной жизни, что оно подвергалось нападкам уже в России середины XIX века; и между прочим, в противоположность необоснованному мнению критика, что сами мытарства признаются только теми, кто находится под западным влиянием, римско-католический и протестантский Запад вообще не знает о мытарствах, которые имеются только в православном аскетическом учении, а нападки на них внутри Церкви предпринимаются именно теми, кто (как в модернистских православных семинариях) имеет западное мышление и мало почитает традиционное православное благочестие.

Совсем недавно протопресвитер Михаил (Помазанский), один из крупнейших, пожалуй, здравствующих богословов в Православной Церкви, опубликовал в защиту мытарств статью, написанную отчасти как ответ нашем критику («Православная Русь», 1979 г., № 7). В ней он предупреждает, что в нашем современном неправославном обществе часто возникают вопросы о нашей вере, которые «ставят и рассматривают с неправославных позиций представители других конфессий, а иногда и православные христиане, не имеющие под ногами твердой православной почвы… За последние годы стал более заметен критический подход к целому ряду церковных верований, которые называют «примитивными», результатом «наивного» мировоззрения или благочестия и характеризуют как «мифические», «магические» и т. п. Наш долг отвечать на такие взгляды».

А епископ Феофан Затворник дает, возможно, наиболее трезвый и земной ответ тем, кто не желает принимать православного аскетического учения: «Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но прохождения их не миновать» (см. выше конец гл. 6).

Мытарства — это не «нравоучительная басня», придуманная для «простых людей», как полагает критик (5:6, стр. 26), это не «миф» или «плод воображения», или «дикая сказка», как он говорит, — но истинные повествования о том, что ждет нас по смерти, сохраненные православным аскетическим преданием со времен раннего христианства.