"Семь способов отшить бойфренда" - читать интересную книгу автора (Холлидей Алисия)

Глава 8

Открывая замызганную стеклянную дверь магазина «Спиндиск», я мечтала, чтобы у меня внезапно разболелся зуб. Все же приятнее, чем планомерно разбивать сердце Нику.

– Привет, Шейн! Рад тебя видеть! – Ник подбежал обнять меня, и все его лицо светилось от восторга, а может, от радости.

В общем, от какого-то чувства, ни капли не похожего на насмешку, раздражение, снисхождение и тому подобные гадости, обычно отражавшиеся на физиономиях любовников моей лучшей подруги. К вящему ужасу Энни, он был самым настоящим хорошим парнем.

(Ясное дело – от такого человека надо избавляться как можно скорее. Что Вам ее решение кажется нелогичным? Понимаю, мне тоже.)

Итак, он обнял меня, отвлекая от мрачных мыслей.

– Ты к Энни? Она не говорила, что ты придешь.

Еще бы.

– М-м… да, а где она? – спросила я, надеясь, что подруга не удрала домой и мне не придется общаться с Ником наедине. Я виделась с ним несколько раз, когда он привозил Энни или забирал ее, заходила к ним в магазин, но наше общение так и не развилось дальше мимолетного обмена любезностями.

– Пошла купить кофе. Ей не понравился новый кофе, который я купил для кофеварки. Хотя на прошлой неделе она сказала, что это ее любимый сорт… Не понимаю, почему теперь он ее не устраивает, – сказал он, озабоченно хмурясь. – Я стараюсь не забывать о ее предпочтениях, но они так часто меняются. – Он вдруг испуганно прикусил губу, видимо, не сразу осознав смысл своих слов. – Не хочу сказать, что Энни капризная и тому подобное, просто… То есть я, конечно, не жалуюсь. Это привилегия женщины – быть переменчивой в своих желаниях, и все такое… э-э…

Маленький колокольчик на двери зазвенел, оповестив о появлении двух потенциальных клиентов. Прервав свою речь на середине предложения, Ник вздохнул с видимым облегчением:

– Фу-ух! Шейн, мне придется ими заняться. Хочешь – подожди в офисе, а хочешь – погуляй по залу, пока не вернется Энни, – сказал он, торопливо ускользая от меня.

Трудно было удержаться от смеха. Но я справилась с собой и пошла бродить по магазину, высматривая новые диски и осторожно наблюдая за Ником. Он помог двум девушкам-подросткам найти последний альбом Шакиры и слегка покраснел, когда одна из подружек, что была посмелее, изобразила перед ним пару движений из танца живота.

Я была в шоке. Взрослый мужчина краснеет? И употребляет слово «капризный»? В Нью-Йорке? Может, Энни права, и Ник в самом деле не пара ей. Он был очень симпатичным парнем – особенно с этой легкомысленной челкой, которую ему то и дело приходилось откидывать. Но ему, наверное, подошла бы какая-нибудь милая девушка со Среднего Запада, любительница вязать крючком. А Энни задохнется от присутствия рядом такого сверхвнимательного мужчины, который будет помнить ее любимый сорт кофе.

У Ника нет шансов. Лучше мягко устранить его, пощадив самолюбие.

«А может, я просто пытаюсь придумать себе оправдание?»

Пока я обдумывала эту нравственную дилемму (и ненавидела себя за одно лишь то, что у меня в принципе бывают нравственные дилеммы), девушки, смеясь, покинули магазин. Десять секунд спустя вошла Энни с двумя большими стаканами кофе, и я украдкой взглянула на Ника.

О нет. Нет… Только не это…

Знаете эту поговорку – «носить сердце на рукаве»?[9] Так вот, сердце Ника, фигурально выражаясь, было распластано поверх рубашки. При виде Энни его глаза засияли так, будто он выиграл в лотерею пожизненное право бесплатно загружать мелодии из Интернета.

Или будто в дверях внезапно появилось, неся две порции латте общей стоимостью в десять долларов, божественное существо, составлявшее смысл его жизни.

Энни при виде Ника нахмурилась.

«Дело дрянь, никаких сомнений», – подумала я.

И произнесла, выдавливая из себя радостную улыбку:

– Привет, Энни! Наконец-то.

Энни смотрела на меня озабоченно.

– Тебе нехорошо? Ты какая-то бледная, – заметила она, приближаясь. – Почти зеленая.

– Да уж. Глядя на Ника, недолго и позеленеть, – тихо пробурчала я. – Ты не сказала, что все так далеко зашло, Банана.

Она злобно прошептала в ответ:

– Я же говорила, что он провел за меня учет? Кто будет заниматься такими вещами ради собственной прихоти? И не называй меня «Анна-Банана» – мы уже давно не в школе!

Ник нерешительно шагнул в нашу сторону, внимательно наблюдая за Энни, будто пытался увидеть хоть какой-нибудь признак одного из следующих желаний: а) чтобы он подошел; б) чтобы поцеловал ее; в) чтобы сделал предложение руки и сердца.

Все было очевидно. Бедняга погиб.

– Как учеба, Ник? – поинтересовалась я, сжалившись.

Он улыбнулся и подошел поближе, явно стараясь держаться от Энни на почтительном расстоянии.

– Отлично, Шейн. Спасибо, что поинтересовалась. Я уже на последнем семестре, и рейтинг у меня неплохой, собеседования проходят довольно удачно.

Я рассмеялась:

– Ник, оставь свою ложную скромность. Энни уже рассказала мне, что ты первый в своей группе, а программа бизнес-школы Колумбийского университета – одна из самых трудных в нашей стране! Тебя, наверное, заваливают предложениями о работе.

Он опустил глаза, но покрасневшие щеки не укрылись от моего взгляда. Парню необходимо стать пожестче, иначе акулы бизнеса его живьем проглотят.

– Ну да, учеба мне дается неплохо, – признал Ник. – Но многие предложения подразумевают постоянные разъезды или даже переезд в другую страну. – Он бросил взгляд на Энни, – А я не собираюсь становиться занудным карьеристом без личной жизни. Мой отец был таким, и мама очень страдала из-за него. Я не хочу так жить.

Энни встряхнула кудрями и вздохнула. Предложенная тема разговора явно бесила ее.

– Ник, тебе всего двадцать шесть. Ты же не собираешься прямо сейчас жениться и заводить детей?

От этих слов он сразу сник, как человек, чьи сокровенные надежды неожиданно оказались несбыточными. А я ощутила себя отвратительнейшей мразью. Из тех, кого даже другие негодяи глубоко презирают.

Впрочем, я должна была думать, как убедить Ника расстаться с Энни, а не о том, как усыновить его. А чувство вины лучше оставить на долю других, правда? У будущих владельцев собственного бизнеса нет времени на угрызения совести. А также на сострадание и прочие телячьи нежности.

«Интересно, догадывается ли еще кто-нибудь, сколько времени у меня уходит на попытки оправдать свои темные делишки?» – подумала я, задирая подбородок.

– Ник, нам пора. Надеюсь, ты не будешь против, если Энни уйдет на несколько минут раньше?

– Ну, вообще-то она должна была работать еще три часа… впрочем, ладно, – пробормотал он. – Если ей нужно…

Энни пожала плечами:

– Хорошо, тогда я пошла. До завтра, Ник.

Я старалась не оглядываться, но не смогла удержаться вопреки крутившимся у меня в голове библейским предостережениям относительно соляных столпов. И, открывая дверь, украдкой посмотрела назад.

Парень стоял на том же месте, провожая взглядом Энни, и его лицо выражало страсть, смешанную с тоской и разочарованием.

Мне опять стало не по себе.

– Шейн, ты идешь? – нетерпеливо поторопила меня Энни, придерживая дверь.

– Ага. Иду. По дороге в ад, – пробурчала я.

– Что?

– Да так, ерунда. Не важно.

Метро – превосходное место для наблюдения за людьми. К сожалению, прямой взгляд в глаза в нашем городе расценивается как вызов.

Поэтому я стараюсь избегать таких контактов и делать вид, будто погружена в свои мысли. (И поменьше дышать, чтобы не чувствовать запахов.)

У меня весьма незамысловатое отношение к чувству вины: оно мне не нравится. (А вы ожидали чего-нибудь более глубокомысленного? Страшной тайны из моего детства? Настоящего, качественного скелета из шкафа, гремящего костями в мрачном дальнем углу моего сознания? Простите – чего нет, того нет.)

Все просто. Угрызения совести раздражают меня.

А раздражение – чувство неприятное.

Энни прервала мои грустные размышления, ткнув локтем в бок. Это меня не успокоило.

– Чего тебе? – огрызнулась я.

Она примирительно подняла руки. Когда стоишь в вагоне, вцепившись в поручень и стараясь не упасть на чье-нибудь немытое тело, стоящее за спиной, это действие оказывается не таким простым, как может показаться на первый взгляд.

– Эй, эй. Просто хотела напомнить, что сейчас наша остановка. Надеюсь, ты не убьешь меня?

– Извини. Настроение поганое.

Мы протиснулись наружу и влились в толпу, которая направлялась к лестнице, ведущей наверх. Выбравшись наконец на свет Божий, я глубоко вздохнула и тут же закашлялась.

Энни похлопала меня по спине.

– На улице смог, а температура воздуха – девяносто два градуса. О чем ты думала? Разве можно глубоко дышать в таких условиях?

Переведя дух, я отодвинулась.

– По крайней мере, мочой не пахнет. Я говорила тебе, что ненавижу метро?

– Почти каждый день, с самого переезда в Нью-Йорк. И хватит уже мучиться угрызениями совести.

Она размашисто зашагала по асфальту-с такой уверенностью, будто весь тротуар принадлежал ей. А я с трудом пробиралась сквозь толпу, стараясь не потерять из виду ярко-рыжую шевелюру, маячившую где-то далеко впереди. Догнала ее только на перекрестке, когда Энни остановилась на светофоре, нетерпеливо притопывая ногой в ожидании зеленого света.

– О каких угрызениях ты говоришь? – спросила я.

– Будто сама не знаешь! Каждый раз, помогая кому-нибудь расстаться с любимым, ты изнемогаешь под грузом вины. Я же вижу. Будто ты не человек, а смерть с косой, уничтожающая любовь. У тебя какой-то нескончаемый внутренний конфликт.

«Полагаю, не беспочвенный», – подумала я.

– Послушай меня, – сказала Энни. – Если один из двоих влюбленных так сильно хочет расстаться с другим, что просит твоей помощи, их отношения в любом случае не будут счастливыми. Разве не так?

Загорелся зеленый свет, и она понеслась дальше, не прекращая ругать меня.

– К тому же твой подход довольно эгоцентричен. Словно весь мир вращается вокруг тебя и лишь твои чувства имеют значение.

Я зло прищурилась, следуя за ней в сторону дома.

– Ну, знаешь, это уже чересчур. Посмотрела бы на себя! Это ведь ты стремишься поскорее избавиться от Ника, чтобы он, не дай Бог, не разочаровался, разглядев твои недостатки!

Энни остановилась у нашего дома, достала ключи и повернулась ко мне. Гнев в ее глазах сменился печальной усталостью.

– Ты ведь видела его? Заметила, какое у него было лицо, когда я вошла? Как будто все его любовные грезы разом воплотились в реальность.

Я кивнула. Конечно, заметила. Любой на моем месте заметил бы.

Она покачала головой:

– Я не смогу стать девушкой его мечты, Шейн. Ты ведь лучше других знаешь: никто из членов моей семьи не умеет строить теплые отношения. Мы умудряемся разрушить все, хоть отдаленно напоминающее любовь. Лучше сразу покончить с этим, чтобы потом не было слишком больно.

Стоило мне открыть дверь спальни, Лулу запрыгала как сумасшедшая и пискляво залаяла. Я подхватила ее на руки и стала тискать, попутно высматривая в комнате свидетельства того, что она забыла о хороших манерах. Не обнаружив неприятных сюрпризов, застегнула на шее у собаки новый ошейник и повела на прогулку – для отправления естественных надобностей. По возвращении дала ей собачий корм, налила свежей воды и стала наблюдать, как она жадно поглощает пищу, будто целый месяц не ела.

Когда Лулу наелась и, громко рыгнув, отошла от миски, у меня уже пропал аппетит. Одной из причин тому была обиженная Энни, спрятавшаяся у себя в комнате. Я немного походила по гостиной и подумала: сейчас самое время… Но при мысли о телефонных разговорах с будущими клиентами мне стало как-то душновато. И я, уложив сонную Лулу в кресло и взяв из холодильника немного конфет, вылезла в окно.

Полчаса спустя я переводила дыхание, наклонившись над перилами крошечной площадки пожарной лестницы. Из ста тридцати двух сообщений (после отсеивания разных чудаков и извращенцев, а также моралистов-экстремистов, пытавшихся наставить меня на путь истинный) двадцать семь оказались вполне серьезными.

При моральной поддержке, полученной в результате поедания четверти фунта миндаля в шоколаде, я оставила двадцати одному человеку сообщения на автоответчик и назначила встречи с пятью женщинами и одним мужчиной. Оставалось сделать один звонок, последний.

«Это не сон. Я действительно превращаюсь в старуху с косой. Добро пожаловать в страну плохой кармы».

Позади меня открылось окно.

– Дыши глубже, Шейн. Глубоко и медленно, – посоветовала Энни, сидя на подоконнике. – Думай о деньгах. У тебя все получится!

Я улыбнулась, радуясь, что подруга перестала дуться. Энни была единственным человеком, способным по-настоящему поддержать меня в авантюрных начинаниях. Например, когда я решила купить синие тени для век. Или теперь, когда я затевала новый бизнес.

Она была права. Меня ждала удача. Разве это сложное дело – убеждать эгоцентричных мужчин Манхэттена в том, что разрыв с возлюбленными происходит по их собственной инициативе?

– Господи, я ведь профессионал! У меня даже визитки есть, – пробормотала я.

– Действуй, Шейн! – воскликнула Энни. – Даешь «Ш»! Даешь «Е».

– Ну хватит уже. Мне нужно сделать еще один звонок.

Она рассмеялась, но скандировать перестала, ушла в комнату. Я сделала глубокий вдох, благоговейно коснувшись кулона с аметистом, с которым никогда не расставалась. Мама Энни подарила мне его на счастье, узнав о решении перебраться из Флориды в Нью-Йорк – средоточие порока и разврата. Отец Энни – человек более практичный – подарил мне газовый баллончик и подарочный сертификат на занятия по самообороне. Затем супруги полчаса орали друг на друга, выясняя, чей подарок лучше.

Я взгрустнула при воспоминании об этом и набрала номер, втайне надеясь, что Мелиссы (если это было ее настоящее имя) не окажется дома. А то опять придется испытывать неловкость. Как и следовало ожидать, она подняла трубку после первого же гудка.

– Алло?

– М-м…., здравствуйте, Мелисса. Это Шейн… э-э… Кажется, вы мне звонили? Насчет помощи в расставании с парнем?

Терпеть не могу, когда утвердительные предложения выходят из моих уст похожими на вопросы, но не заявлять же прямо с порога: «Здравствуйте, я антисваха!» Грубовато, на мой взгляд.

– Насчет чего? Какая еще Шейн? – Мелисса не производила впечатления невежливого человека, но была явно раздражена.

Оно и понятно.

Я вздохнула и предприняла вторую попытку. Бог с ним, пусть будет грубовато.

– Это антисваха. Бы оставляли мне сообщение?

– Ой! Да, конечно! Просто я не ожидала… в общем, решила, что это розыгрыш. Вы действительно помогаете людям расставаться с любимыми?

– Да. За определенную плату. Нам бы не помешало встретиться, чтобы обсудить вашу проблему. – После немалого количества звонков я уже научилась показывать товар лицом и определила собственные требования.

И не собиралась никому помогать без личной встречи. Главное преимущество положения «свободного художника» – можно не работать с человеком, если он вам не нравится.

– Ух ты! Замечательно! У меня, огромная проблема. То есть он, конечно, неплохой парень, но вцепился в меня, как рак клешнями. Нет, скорее присосался, как пиявка. Нет… в общем, не могу подобрать, подходящего сравнения. Он хочет жениться! Замуж в двадцать пять лет? Я вас умоляю!

– Что ж, надеюсь, я смогу вам помочь. Мы сможем увидеться… э-э… – Я взяла в руки свой крохотный ежедневник. – Через неделю? Начиная со вторника.

– Нет, так не пойдет. Мне необходимо избавиться от Тони как можно скорее. Как насчет сегодняшнего вечера?

Я ощутила приступ тревоги, будто кто-то махнул передо мной маленьким красным флажком. Странная девица. Может, не стоило с ней связываться?

– Простите, но на эту неделю у меня уже все расписано. Мы ведь еще даже не обговорили цену… – Несколько человек отказались, услышав про пятьсот долларов.

Поэтому я решила сразу выяснить этот вопрос по телефону – нет смысла назначать встречу с человеком, который не может позволить себе мои услуги.

Мелисса перебила меня:

– Пять тысяч долларов, если мы встретимся завтра, и если вы гарантируете, что через месяц он исчезнет из моей жизни.

– Что? – Мой голос вдруг стал чужим и писклявым.

Откашлявшись, я продолжила:

– Но пять тысяч долларов – это намного больше, чем…

– Наплевать. У меня есть деньги, и если пять тысяч послужат залогом успеха и внимательного ко мне отношения, то они ваши. Поверьте, я в отчаянии.

– Хорошо, завтра постараюсь выделить для вас время, – ответила я, думая о том, как сильно пять тысяч долларов помогли бы мне продвинуться на пути к предпринимательскому успеху.

– Естественно, мне нужны рекомендации, – добавила клиентка. – И вы получите лишь половину в качестве аванса, а остальное – по достижении результата. Не забудьте об обещанной гарантии.

– Конечно, нет проблем. К завтрашнему дню подготовлю для вас список рекомендаций и стандартный бланк договора. Где назначим встречу?

Обсудив детали, я положила трубку и осталась стоять, глядя в пространство. Сами подумайте – пять тысяч долларов! Я покачала головой, понимая, что мошенница бы из меня не вышла. Влезла в комнату через пожарный выход, стараясь не наступить на плясавшую у меня под ногами Лулу.

– Энни! Мне нужен бланк договора!

Так и быть, открою вам страшную тайну, из-за которой меня, наверное, не приняли бы в ультрамодный нью-йоркский клуб холостяков (если бы такой существовал.) Я умею готовить. И не какие-нибудь гурманские изыски, отпугивающие большинство нормальных людей, а вкусную и здоровую пищу, которая всем нравится, насыщает и улучшает настроение.

(Чтобы оправдать свое несоответствие модным тенденциям, я обычно объявляю себя приверженкой стиля ретро.)

Фаррен, который всегда оказывается в нужное время и в нужном месте – а именно там, где есть еда, – зашел в нашу крохотную кухню и чуть не наступил на Лулу. Та крутилась под ногами в надежде на кусочек чего-нибудь съестного.

– Как дела, дворня га? Хочешь вкусненького, а Шейн не угощает? – Он подошел поближе и склонился над столешницей. – Макаронный салат с курятиной? А там будут эти маленькие перцы, которые режут тонкими ломтиками? – И получил по руке, пытаясь залезть пальцем в миску с салатом.

– Да, я добавила немного – специально для тебя. И можешь заверить Мишеля, что этот цыпленок был выращен не на птицеферме, а в свободных условиях. Даже майонез домашний. Так что если вы, ребята, накроете на стол, мы успеем съесть салат, пока не отключили электричество. А то майонез без холодильника может испортиться, – сказала я, украшая тарелки ломтиками яблок и листьями шпината.

И положила в собачью миску несколько столовых ложек мясных обрезков. Луду пришла в экзальтированный собачий восторг и стала жадно их поглощать.

Когда мы с Фарреном уже носили тарелки на обеденный стол, я сообразила, что теперь мне придется на какое-то время отказаться от должности кухарки. И объявила:

– Налетайте. В ближайшие несколько недель все мое свободное время будет посвящено новому делу, и придется вам готовить самостоятельно.

Энни подняла голову, отрываясь от процесса нарезания свежайшей буханки ржаного хлеба, купленной в булочной за углом:

– Надо же, об этом я не подумала. Мой последний кулинарный опыт закончился тем, что я спалила в микроволновке чизбургер.

Фаррен застонал:

– О, это было ужасно. С другой стороны, у нас теперь полна собачьего корма.

Тут Мишель ворвался в дверь и радостно закружился, восклицая:

– Ура! Удача улыбнулась мне! Скоро разбогатею! – И отвесил всем нам глубокий поклон.

Лулу с лаем выбежала с кухни, потом резко затормозила и как ни в чем не бывало начала невозмутимо вылизывать себе лапу. Будто с самого начала знала, что пришел Мишель. Он нагнулся, потрепал ее по макушке, выпрямился и посмотрел на нас, радостно улыбаясь.

Я засмеялась:

– На чем ты собрался делать состояние на этот раз?

– А как же одноразовая обувь? – поинтересовалась Энни, пряча улыбку, которая так и рвалась с ее дрожащих губ.

– Или смесь кетчупа с горчицей? Как ты ее назвал – «торчуп»? Или «кетчица»? – спросила я, схватившись за живот и едва удерживаясь от хохота. – Никогда не забуду эту оранжевую дрянь. А ведь ты заставил нас съесть всю партию!

Мишель сложил руки на груди и свысока взирал на нас, задрав нос. На мгновение я четко представила его аристократом из древних времен, направо и налево раздающим приказы слугам. Затем он рассмеялся и кинул в меня подушкой, полностью смазав впечатление. Лулу внесла свою лепту, громко залаяв и погнавшись за собственным хвостом.

Я бросила подушку Мишелю.

– Не вздумай больше швыряться! Если уронишь со стола салат, готовить будет Энни, и кто-нибудь наденет тебе на голову ее стряпню.

– Эй, ну зачем же так? – возразила Энни. – Я могу заказать отличную еду из китайского ресторана.

Мишель сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул; все так и застыли – даже Аулу.

– Ребята, можете вы в конце концов заткнуться? Я пытаюсь сообщить вам новость!

Фаррен подошел к нему и похлопал по плечу:

– Прости этих дикарей. Рассказывай.

Мишель обнял его и сел на кушетку.

– Появилась возможность принять участие в шоу «Будущие модельеры»! Преподаватель порекомендовал меня как человека с художественным воображением! Если я попаду в шоу, а еще лучше – в полуфинал, то будущее обеспечено!

Я села и начала раскладывать салат по тарелкам.

– Чудесная новость! Кажется, именно там начинал этот клоун Борис? Если телевидение и при полном отсутствии таланта может так раскрутить человека, то я даже представить не могу, какую звезду они сделают из тебя!

Энни вскочила с дивана и обняла Мишеля:

– Класс! Берегись, Ральф Лорен, – у тебя появился серьезный соперник!

Тут я заметила, что Фаррен почему-то не в восторге. Он даже не улыбнулся. Мишель, очевидно, тоже обратил на это внимание и погрустнел:

– Ты не рад за меня?

Фаррен деланно улыбнулся:

– Конечно, рад – сам прекрасно знаешь. Просто я подумал… тебе ведь понадобится портфолио, а материалы для него стоят бешеных денег. Мы потратили почти все сбережения на новую мебель, плюс стартовый капитал для твоих консультаций, а я ведь пока сижу без работы…

Мишель поднялся и шагнул к нему.

– Ничего страшного. Нужно всего пять тысяч – это максимальная сумма, которую нам разрешено потратить на изготовление портфолио. Их я где-нибудь найду. – Он запустил пальцы себе в волосы. – Такой шанс дается однажды, Фаррен. Если я упущу его из-за какой-то безделицы вроде пяти тысяч долларов, буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Я молчала. И вдруг в голове вспыхнула мысль: «Пять тысяч долларов! Именно столько Мелисса предложила мне за организацию ее разрыва с Тони. Десять процентов суммы, необходимой мне, чтобы стать партнером миссис П. И сто процентов для осуществления мечты моего друга».

Кто сказал, что в жизни не бывает совпадений?

– К какому сроку тебе нужны деньги? – спросила я, и звук собственного голоса показался мне отдаленным, как шум прибоя.

Если я отдам Мишелю деньги, полученные от новой клиентки, то в океане моих страстных устремлений наступит пора отлива.

Но какой же я друг, если не попытаюсь помочь? В свое время, когда мы с Энни, переживая череду увольнений, работали на низкооплачиваемых работах, Мишель и Фаррен спасли нас от выселения. У них всегда находилось для нас немного еды и доллар-другой.

«Кажется, теперь моя очередь», – подумала я.

– В принципе, деньги нужны сейчас. Зато финалисты получат по десять тысяч на свои проекты, а главный приз – обучение у одного из знаменитых кутюрье и контракт на сто тысяч долларов! – Его взгляд излучал непоколебимую уверенность.

Фаррен, напротив, выглядел так, будто боялся в очередной раз обжечься.