"У Адских Врат" - читать интересную книгу автора (Блэк Итан)

Глава 11

— Видишь, у моего стола сидит симпатичный молодой человек? Как по-твоему, он заплатил кому-то за убийство бабушки?

Суббота, вечер. Восьмилетний Конрад Воорт стоит у дверей участка, где работает папа. В одной руке кусок горячей пиццы, в другой — стаканчик с колой. Мальчик в ужасе от мысли, что человек может действительно причинить вред родной бабушке, но испытывает возбуждение, как всегда, когда папа предлагает задачу.

На подносе у Большого Билла громоздятся сандвич с тунцом, чипсы и большая кружка с горячим кофе.

Начинается обратный отсчет: у мальчика пять минут на первое настоящее полицейское задание.

— Когда мы возвращались из кафетерия, ты уже знал, что он будет здесь, да, папа?

— Возможно, я хотел немножко помариновать его. Отлично, дружок.

Никогда не угадать, когда будет очередной тест. Иногда папа спрашивает Конрада, когда они смотрят детектив по телевизору: «Какую ошибку допустил коп?» Или возле банка: «Заметил, вон у того человека пиджак оттопыривается? Это охранник или грабитель?» Или даже во время прогулки по Вашингтон-сквер: «Видишь высокого человека на этой стороне Четвертой улицы и низенького типа на другой? Как они переглядываются каждый раз, когда к одному из них приближается женщина с сумочкой?»

Теперь папа говорит:

— Он позвонил мне. Предложил зайти и поговорить. Но для чего, Шерлок? Чтобы помочь? Или чтобы ввести меня в заблуждение?

По оценке Конрада, потенциальному убийце немногим больше двадцати — как кузену Гасу. Начесаный песочного цвета вихор, водолазка и джинсы. Парень поглядывает вокруг, словно оценивая обстановку. Время от времени покачивает закинутой на ногу ногой. Кивает проходящим мимо полицейским.

— Папа, ты учил сначала собрать факты.

Билл кивает и садится за стоящий неподалеку письменный стол, чтобы парень не понял, что за ним наблюдают.

— Ему принадлежит особняк на Семьдесят первой улице. Наследство. Он хочет продать дом и даже нашел хорошего покупателя, но последняя жиличка — его бабушка — отказалась переезжать. Во вторник она пошла в магазин, и на улице ее ударили ножом.

Конрад ахает, представив себе старушку с тележкой для покупок. К ней быстро подходит какой-то человек и тут же ныряет в толпу. Лица у этого человека пока нет.

— А где был он, когда это произошло?

— На работе.

Мальчик хмурит брови. Папины задачи он воспринимает всерьез.

— Ты считаешь, что он кому-то за это заплатил, как тот, другой человек, о котором ты мне рассказывал в Бэттери-парке?

— Подруга бабушки сказала, что внук угрожал ей. Она его боялась. Ешь пиццу, пока не остыла.

Конрад жует, а парень начинает проявлять беспокойство, словно ему надоело ждать.

— Но ты говорил, что нельзя верить словам, не имея доказательств.

— Я тобой горжусь.

— Это означает, что у тебя доказательств нет.

Откусывает кусочек сандвича и ждет дальнейших вопросов. Жизнь как погружение в пучину профессиональной подозрительности. Изучая парня, мальчик испытывает и гордость, и приятное бремя будущих обязанностей, и затаенное волнение.

— Если есть возможность, понаблюдай за подозреваемым, прежде чем разговаривать с ним. Нужны все преимущества, — любит повторять дядя Вим.

Парень просто выглядит раздраженным. Самые плохие люди могут выглядеть вполне обычно. На лбу не написано «убийца». Конечно, после того как человека арестовывали, его вина кажется очевидной, но до того, как говорит папа, часто даже родственники убийцы ничего не знают.

— Папа, ты говорил, что у тебя всего несколько дней, чтобы все выяснить. Значит, другие дела важнее.

— Значит, нам надо побыстрее шевелить мозгами.

— Настало время для старого, доброго теста «глаза-в-глаза»?

Папа смеется знакомой шутке. «Следи за глазами», — всегда говорит он сыну. И еще: очень важно то, как подойти к человеку.

— Можно помочь тебе? — внезапно спрашивает Конрад, охваченный мальчишеским стремлением поучаствовать в настоящем деле, а не просто решить еще одну задачу. Убийца должен быть арестован. Ему надоела игра в угадайку.

Папа трясется от беззвучного хохота, утирая слезы с глаз.

— Ужас. Подожди, вот узнает Вим. Ты хочешь участвовать в допросе. Ох, Конрад. Ну и парень.

Но потом папа умолкает и задумывается, окидывая сына оценивающим взглядом. И через несколько минут Конрад здоровается с самым настоящим потенциальным убийцей, чувствуя при рукопожатии тепло гладкой руки парня. Мальчик никогда не встречался с подозреваемым в убийстве. Сердце колотится в маленькой груди. Парень улыбается ему, как и все взрослые, но просто удивительно, что стоит только подумать, что человек может быть преступником, — и все в нем внезапно кажется фальшивым.

«Все получится», — думает Конрад, чувствуя озноб.

— Спасибо, что пришли, — говорит папа парню, напуская на себя усталый, равнодушный вид, даже зевая. — Познакомьтесь с моим сыном Конрадом. Ему восемь. Он хотел прийти и посмотреть, каково быть копом. Я говорил ему, что два мужика из одной семьи не должны совершать одни и те же ошибки.

Оба взрослых смеются.

— Ты что, правда хочешь быть полицейским? — спрашивает потенциальный убийца, глядя сверху вниз невиннейшими глазами.

— Или астронавтом.

— Красивый малыш, — говорит парень папе. — Прошу прощения, но в четыре у меня встреча в городе.

— Разумеется. Простите, что пришлось ждать, э… я весьма признателен, что вы зашли. Это избавляет меня от поездки. Секунду, я найду, на чем писать. Минуту назад здесь была ручка. Черт! Потерял.

Папа шарит по карманам, строя из себя придурка. Парень смотрит.

— Я хочу найти подонка, который убил бедняжку Ому, — рычит он. — Назначу награду. Бедняжка Ома. У нее была нелегкая жизнь. Никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Извините, пожалуйста, — говорит папа. — Всю жизнь теряю ручки. Я отниму у вас всего несколько минут.

Условные слова сказаны, и тогда Конрад вмешивается:

— Но, папа, ты же говорил, что нашел улику и…

— Конрад! — гремит папа, разъяренный, свирепый, очень изменившийся, удивляя сына своим гневом, хотя тот и знает, что это игра. — Иди-ка поиграй в коридоре.

И, подняв глаза, ошеломленный мальчик видит, как меняется лицо возможного убийцы. Челюсти сжаты. Побелевшие губы стиснуты. Глаза широко открылись, ноздри расширились, как у лошади на ферме Мэтта.

Перемены длятся всего мгновение. Потом на лице вновь приятное выражение.

— Иди же, — напоминает папа.

И в тот вечер угощает Конрада мороженым. Сливочным, с горячим шоколадным сиропом. Две порции.

А через две недели домовладельца сажают в тюрьму.

— Думали, вам все сойдет с рук? — спрашивает Воорт Теда Стоуна двадцать пять лет спустя.

Сосредоточившись на лице, он смутно отмечает проходящих мимо болельщиков. Стадион меньше, чем «Ши», но напряжение велико, просто здесь тише. Люди более спокойные, не такие развязные, как на «Ши». В двадцати футах от них, возле корта, сидят спортсмены, обмахиваются или пьют воду. Все выглядят спокойнее, чем есть на самом деле. Здесь сила — в сдержанности.

«Он не проявляет волнения, только любопытство», — думает Воорт, оценивая лицо сидящего перед ним человека. Под сорок, белое, длинное, овальное, неопределенное. Под высоким лбом светло-голубые глаза. Великолепный загар. Воорт замечает часы — серебряный корпус, голубой циферблат, — и его охватывает еще большее волнение.

Похож на третьего человека, посещавшего музей морского порта.

Сидящая рядом со Стоуном девочка-подросток говорит:

— Папочка, что-то случилось? — Вот она-то выглядит испуганной.

— Ну разве что Амит Амос продул последний матч, родная, — отвечает Стоун, сжимая ее руку. И Воорту: — Можно еще раз взглянуть на ваше удостоверение? — Он не выглядит напуганным, скорее раздражен из-за того, что Воорт испугал дочку. При данных обстоятельствах — абсолютно нормально. — Детектив Хеффнер, — читает Стоун, совсем немного растягивая слова. — Как издатель «Плейбоя». Так что, я думал, мне сойдет с рук?

— Внеурочный выходной. — Воорт ухмыляется неудачной шутке, надеясь, что его болтовня быстро разозлит собеседника.

«Если это ты, натрави на меня кого-нибудь. Один раз ты уже это сделал».

— В положении начальника есть свои преимущества, — спокойно отвечает Стоун. — Одно из них — возможность взять выходной.

«Это не мальчишка-домовладелец, и, по словам Камиллы, его уже допрашивали в полиции».

— Не могли бы вы сказать мне, что привело вас сюда? — спрашивает Стоун.

— Хотел поговорить об одном из ваших клиентов.

Теперь во взгляде появляется страх — но и это абсолютно нормально.

— С кем-то что-то случилось? — Стоун прямо-таки излучает беспокойство о здоровье и безопасности кого-то из коллег или о финансовых потерях, что для некоторых еще хуже.

— Нам лучше поговорить в коридоре. — С этими словами Воорт поворачивается к выходу, даже не оглядываясь, чтобы проверить, идет ли юрист за ним. Разумеется, идет. Как на веревочке.

«Не давай им играть на их собственном поле», — говаривал папа.

В коридорах многолюдно. У стоек с закусками и напитками выросли очереди. Используя фальшивое удостоверение, Воорт заставляет кого-то из обслуживающего персонала открыть небольшую комнату возле корта. Внутри никого.

«Не давать Стоуну успокоиться».

Воорт закрывает дверь, и становится тихо. «Надеюсь, маскировка сработала». В комнате диван и стол, на котором расставлены тарелки с нарезанными фруктами и четырьмя видами бубликов. В пластмассовом ведерке запотевшие банки колы и спрайта, а возле телевизора поднос с печеньем. Бесплатные закуски и напитки для Очень Важных Персон.

— Вы напугали мою дочь! — возмущается Стоун.

«Хорошо. Ты не знаешь, чего ожидать. Не привык, чтобы с тобой так обращались. Я напугал твою дочь? Или ты подразумеваешь, что я напугал тебя?»

По властным манерам Стоуна Воорт заключает, что перед ним человек, привыкший отдавать приказы, а не получать их. И решает сыграть эдакого самодура.

— Буксиры Макгриви, — произносит он.

— Что? — Отсутствующий, ничего не выражающий взгляд. Стоун просто ждет продолжения. Либо он ни при чем, либо привык к плохим новостям.

— Кевин Макгриви. Бад Макгриви.

Стоун делает шаг вперед. Берет себя в руки. Он одного роста с Воортом, здоровый, благополучный. Излучает властность даже в простой одежде: легкая рубашка «Лакост» навыпуск, саржевые брюки цвета хаки, легкие кожаные туфли на босу ногу. Волосы взъерошены.

— О чем это вы?

— Три часа утра. Второе сентября. Макгриви.

— Послушайте, детектив. У вас явно что-то на уме, так, может, поделитесь, чтобы у нас мог состояться продуктивный разговор? Или вы так и будете бросаться какими-то именами и тратить свое и мое время, пока я пропускаю матч?

Воорт скрещивает руки на груди, всем своим видом демонстрируя усталое удивление.

— Так вы говорите…

— И притом вежливо, — прерывает его Стоун, не теряя самообладания ни здесь, ни возле корта. — Я охотно поговорю с вами. Можете задавать одни и те же вопросы — вежливо или нет. Я всегда сотрудничаю с полицией. Ваше отношение меня не волнует. Попробуйте еще раз.

Но Воорт обращается к испуганному Стоуну, прячущемуся, как он надеется, за броней уверенности. Надо, чтобы его отношение, настрой, тон были оскорбительными. Он перешел в нападение. Некогда бояться обидеть невиновного. Пусть жалуется, если Воорт надавит слишком сильно. Добавить информацию от Камиллы к нападению на автозаправке — и Воорт узнает, тали это дичь, на которую он охотится. «Мне надо как можно быстрее вспугнуть его».

— Я расследую несколько убийств на Ист-Ривер, — говорит Воорт. В голубых глазах появляется удивление, потом — вполне понятные осторожность и страх. Но какой это страх? За себя или за кого-то другого? Стоун — подозреваемый, оказавшийся невиновным. Стоун — ничего не подозревающий простак.

— Убийства? — Стоун сбавляет тон.

— Нападения на людей, интересовавшихся затонувшим кораблем «Гусар», который ищет и ваш клиент. «Клад лимитед». Ваше имя значится в заявке. Нам нужно проверить эту компанию. Кто-то из них может быть причастен.

У Теда такой вид, словно ему не верится, что его клиент может действительно быть причастным к такой гнусности, как убийство.

— Вы тут называли имена, — говорит он. — Это жертвы?

Вместо ответа Воорт продолжает давить:

— Как продвигаются поиски, мистер Стоун?

— Я этим не занимаюсь.

— Мне бы хотелось получить список участников проекта.

— Тогда вы обратились не по адресу. Я просто заключаю контракты. Все, что не связано с бумагами, меня не касается, — объясняет Тед, но в голосе наконец появляется слабенький намек на новую ноту: он начинает оправдываться.

— Тогда я хочу поговорить с вашими клиентами. Я не спрашиваю, что они рассказывают вам, поэтому проблем с правом адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента, не возникает. Я хочу знать, кто они.

Воорт вытаскивает блокнотик и ждет. Теперь главное — тест «глаза-в-глаза».

Тед Стоун задумчиво прищуривается. Потом как-то съеживается.

— На самом деле я не знаю.

Воорт окидывает его «взглядом копа». Тем самым, который он с двенадцати лет отрабатывал перед зеркалом и усовершенствовал за годы настоящей полицейской работы.

Потом позволяет себе удивиться:

— Вы не знаете своих клиентов?

Этот тон снова заставляет Стоуна встрепенуться.

— Со мной связалась юридическая фирма из Вены. Попросила подготовить контракты. Им понадобился человек в Нью-Йорке. Вот как делаются такие вещи.

— Что за фирма? Запишите мне название. Иностранные фамилии. У меня вечно с ними проблемы. Мне придется пойти и проверить. Я буду все время приходить и уходить.

Стоун понимает угрозу и, заглянув в «Палм пайлот», небрежно пишет на обороте визитной карточки: «Мюллер и Розенберг». Добавляет телефонный номер (с международным кодом). Похоже, обвинение против клиентов пугает его, но и это было бы нормально для невиновного человека.

Воорт дает Стоуну визитную карточку Фрэнка Хеффнера:

— Здесь мой адрес и телефон. Я живу один. Кроме работы, у меня ничего нет. Звоните мне не раздумывая, если решите, что хотите рассказать мне… что-то еще. — Воорт улыбается.

— И что имеется в виду под «чем-то еще»? — обижается Тед. На экране телевизора, возле тарелки с виноградом, толпа разражается аплодисментами, когда на корт выходят два игрока в белом.

— Вы не знаете своих собственных клиентов, — повторяет Воорт.

— Вы упорный человек, — говорит Стоун. Но выглядит он теперь хмурым и бледным. Рассерженным.

— Ну-у, ага, моя бывшая жена говаривала, что я просто маньяк своего дела. У меня нет личной жизни. Все мое время уходит на поиски разных типчиков. Вот почему я работаю в отделе «висяков». Вот почему даже тройное убийство пятилетней давности — мамаша с двумя детьми — все еще интересует меня.

— Насыщенная жизнь, — замечает Тед.

— Не насыщенная. Скорее насыщающая, к примеру, Синг-Синг. Или Данбери — для «белых воротничков». Тамошние заключенные проводят время, высчитывая линии на теннисных кортах. И все такое.

Теперь Стоун багровеет, но кто бы тут сдержался? Пока ничего в его поведении не говорит о причастности к преступлениям.

— Я не читал об этих убийствах в газетах, детектив Хеффнер.

— Может быть, потому, что жертвы не из Ист-Сайда.

— Это замечание было неуместно. Мне не нравятся ваши методы. Пять лет назад я уже подвергался преследованиям и больше такого не потерплю. Слышите меня? Дайте номер телефона. Кто там над вами стоит?

— На работе? Или на общественной лестнице?

— Дайте номер вашего значка.

— А может, я вроде вас? Не знаю, с кем работаю. В любом случае, зачем вам мой значок? Уголовники не могут работать в управлении, равно как и уборщики.

Когда Воорт уходит и дверь за ним захлопывается, Стоун достает телефон.

Трясущимися руками набирает номер Леона. В комнате словно стало жарче. Ему нечем дышать. Внутри все горит.

— Объявился еще один детектив. У меня есть его адрес и телефон. Он… он разрабатывает меня.

— Опишите его.

Выслушав Стоуна, Леон говорит задумчиво:

— На Воорта не похоже.

— Я же тебе сказал! Это не Воорт. Его зовут Фрэнк Хеффнер. «Напарника Воорта зовут по-другому. Кто же тогда этот парень?» — хмурится Леон Бок.

Штаб-квартира Эй-би-си занимает высотное здание на Шестьдесят шестой улице, возле Бродвея, в квартале от Центрального парка. Стены вестибюля увешаны огромными фотографиями улыбающихся ведущих новостей и телепередач. Лифты набиты сотрудниками, разговоры которых дают более точное представление о тех, чьи знаменитые лица встречают посетителей внизу.

— Эта сука сказала мне, что я — лучший режиссер из всех, кто с ней работал. А потом попыталась уволить меня.

— Я что, ради этого учился в Стэнфорде? Чтобы угадывать настроение ведущего по тому, одет он в синее или черное?

Все раздражены. На шестом этаже — этаже власти — Воорт пробирается по лабиринту клетушек в поисках вице-президента по информационным программам Арни «Козла» Хафта. Тот занимает престижный, залитый солнцем угловой кабинет, выходящий на Бродвей и Линкольн-центр, до которого всего два квартала. Полки уставлены статуэтками «Эмми». Воорт видит обычные для начальственных кабинетов фотографии, демонстрирующие дружбу или по крайней мере знакомство хозяина с хорошо известными людьми: Хафт с Джулией Робертс, Хафт с сенатором Кайлом Лэндоном из праворадикального Общества Джона Берча, с Ральфом Нейдером, анархистом, участвовавшим в президентских выборах, с бейсболистом из «Янки» Фредди Фоксом и знаменитым мошенником Освальдом Старком.

Близость к славе — важная штука.

— У меня в десять встреча, — важно заявляет Хафт, даже не вставая. Когда Воорт вошел, он говорил по телефону. Несколько аппаратов звонят одновременно. Хафт рассеянно указывает на кресло возле огромного письменного стола, но, похоже, его не заботит, сидит Воорт или стоит. — Чем могу быть полезен? Я спешу.

Вице-президент молод, на нем костюм, накрахмаленная белая рубашка и красные подтяжки — стиль Уолл-стрит. Ранняя лысина на макушке, в обрамлении каштановых кудряшек, напоминает тонзуру монаха. Он кажется полноватым, несмотря на дорогой костюм, так что, вероятно, без костюма выглядит просто ужасно. Лицо сероватое, как у человека, который живет в кафе, казино или бомбоубежище и цветет в мире искусственного освещения.

— Я хочу узнать о расследовании, которое вы прикрыли на Эн-би-си пять лет назад, — говорит Воорт.

— Как можно помнить то, что закрыто? — пожимает плечами Хафт, беря банку «Маунтин Дью». — Раз прикрыл, значит, было дерьмо.

— Тед Стоун, — говорит Воорт.

Мгновенные перемены. Суетливые движения прекратились. Кадык дернулся. Тело застывает. Хафт полностью сосредоточен. Прежде чем что-то сказать, отводит на долю секунды серые глаза. Что бы он сейчас ни произнес — все будет ложью.

— Кто? — переспрашивает Арни.

Камилла назвала его подхалимом.

Воорт излагает ее рассказ, но так, будто информация исходит из «нескольких источников» в Эн-би-си. Вообще-то, говорит он, его не интересует, что именно произошло пять лет назад. В смысле, между нами, мужчинами, он никому не расскажет, если Арни и правда испугался угроз. Хотя, говорит Воорт, подробности могут помочь в раскрытии убийства.

— Не знаю, кто рассказал вам такую чушь, — сердито отвечает Арни. — Все это выдумки. Никто мне не угрожал. Я с трудом вспоминаю эту историю. То ооновское расследование никуда не вело. Вот почему я его закрыл.

— И не было телефонных звонков среди ночи? Никто не угрожал вашей семье?

— Послушайте, я работаю на телевидении! Меня не запугаешь, — говорит Арни. — Вы не поверите, как у нас любят злословить. Здесь распустят какие угодно сплетни, чтобы подпортить чью-нибудь карьеру.

— Почему ушел режиссер?

— Откуда мне знать? Люди перегорают.

Воорт вздыхает.

— Тогда вам не о чем беспокоиться, а я поговорю с Леоной, — заявляет он, опуская фамилию нового президента информационного отдела, чье суровое отношение к халтурщикам стало легендой среди телевизионной элиты города. Воорт и Камилла часто заглядывают к ней на приемы. Увольнения с ее подачи разных начальников регулярно дают материал для колонки светской хроники, а ее чистки на шестом этаже служили темой вечерних новостей весь последний год; именно тогда Арни получил работу — возможно, как раз благодаря ей.

— Вы знакомы с Леоной? — тихо говорит Арни.

— Я бы предпочел, чтобы это осталось между нами. Мне нужно только одно: знать, что произошло пять лет назад. Под угрозой человеческие жизни, мистер Хафт.

Вице-президент начинает барабанить по столу пальцами. В этот момент в дверь просовывает голову женщина и жалуется:

— Диана снова придумывает глупые вопросы. Собирается спрашивать этого чертова секретаря штата, что для него самое важное в любви. Представляешь?

— Сама с ней разбирайся, — рявкает Арни.

Воорт ждет, пока женщина закроет дверь.

Арни вытирает блестящий лоб.

Тихо спрашивает:

— Вы обещаете? Строго между нами?

Он запирает дверь. Надменное выражение внезапно сползает с лица, и на мгновение Воорт видит толстяка, каким Арни, вероятно, был в школе. Мистер Наглец кажется перепуганным до смерти.

— Я никогда раньше не слышал такого голоса, — шепчет он. — Этот тип позвонил в четыре утра. Голос… какой-то мертвый. Он говорил — и при этом был мертвым.

«Это тот же человек, что был со мной в уборной». Воорт с трудом подавляет дрожь.

— Он знал, где работает моя жена. Сказал, что у него есть кто-то в нашей компании. Я так и не узнал, правда ли это. Угрожал, что узнает обо всем, что я сделаю.

— Поэтому вы перестали интересоваться украденной продовольственной помощью?

У Хафта пристыженный и униженный вид, а ведь всегда разыгрывает большого босса.

— С продовольственной помощи все только началось. Вы должны понять, кто такой Стоун. Юридический представитель чуть ли не десятка диктаторов или их дружков в Нью-Йорке. Обладает полномочиями по контрактам, правом подписи по оффшорным счетам. Он многие годы работал на людей в Анголе, Сербии, Зимбабве, Пакистане.

— Открывает двери ногой.

— К тому времени, когда я прикрыл историю, до нас дошли слухи еще и об украденных лекарствах для больных СПИДом. Грузы направлялись на продажу. Десятки миллионов в год. Выплаты миротворцам ООН, которые занимались всем этим барахлом. Но все это только слухи. Доказательств не было абсолютно никаких. А после того звонка, — в голосе Хафта слышно пережитое унижение, — я стер все наши файлы и пленки.

— Я снова задам вам вопрос. Почему ушел режиссер?

— Наверное, его тоже запугали.

— Куда он уехал?

— Кэл Куинонс с женой открыли магазин велосипедов в Отисе, штат Массачусетс. Я слышал, год назад он умер от рака.

— Радикальное средство.

«Как это может быть связано с кладами?»

Воорт садится на поезд линии № 9 из Верхнего Уэст-Сайда до остановки Фултон-стрит возле морского порта у Саут-стрит. Он направляется на восток, все время высматривая Микки, но напарник, похоже, снова исчез. Воорт замечает, что чернокожий парень из поезда держится позади него.

Кражи продовольствия. Кражи лекарств. Как это связано с кладом?

Чернокожий парень заходит в компьютерный магазин, а на улице больше никто не похож на хвост.

Хотя Микки тоже не видать.

Воорт уже у дверей музея, когда звонит сотовый.

— Я нашел тебе специалиста по затонувшим судам, — говорит Грег. — Когда он услышал, что ты ищешь убийцу братьев Макгриви, то сказал: «Забудь о деньгах». Он уже едет. Пробудет с тобой столько, сколько нужно, и еще сотня ребят с реки готовы помочь. Когда ты хочешь отправиться?

— Дай мне час.

Воорт звонит Микки.

— Ты где, у брокеров? Я тебя нигде не вижу.

— Иди к черту, Кон. Но сначала посмотри налево, где несколько магазинов. Сувенирная лавка. Мороженое. Дальше. Магазин одежды. В окне. Привет!

— Я потрясен.

— Я человек-невидимка. Никто не шел за тобой от стадиона, и никто не появлялся здесь, пока не подошел мой лучший друг Фрэнк Хеффнер. А знаешь, ты похож на Фрэнка. И походочка у тебя как у Фрэнка. Может, тебе сменить имя?

— Что ты узнал о Макгриви?

— Расследование закрыто. Поджог. Пересмотру не подлежит.

Библиотекарь на своем обычном месте — у стола, — снова играет в видеоигру, а чихуахуа лежит на подушке на нижней полке. Парень не узнает Воорта, но пес поднимает уши. Библиотекарь спрашивает, чем может быть полезен, и Воорт, старательно хрипя, чтобы изменить голос, просит книгу о паромах.

— Пожалуйста, распишитесь в журнале, — говорит библиотекарь.

С экрана раздаются взрывы лазерных пушек и тихая музыка.

Воорту плевать на паромы. Ему нужно посмотреть журнал. Вот наконец подпись «Маркуса Сандерса», и Воорт сравнивает ее с подписью Теда Стоуна на контракте с юридической фирмой из Вены. Ага. Конечно, понадобится подтверждение специалиста, но двойные петельки на букве «S» выглядят одинаково. И «е» похожи.

Ярость в душе все сильнее.

«Этих людей послал ты».

— У вас есть ксерокс? — спрашивает он. Парень, не поднимая головы, машет на чулан. Пес виляет коротким хвостом. Слава Богу, собаки не умеют говорить, думает Воорт.

Потом, уже с улицы, он звонит Микки. Тот отвечает после первого же гудка и жалуется:

— Я теперь не могу даже рубашку купить, не думая о цене. Больше никакой слежки в магазинах. Тошно.

Воорт просит Микки раздобыть фотографию с водительской лицензии Стоуна, чтобы можно было показать библиотекарю. Потом объясняет, что Микки надо сделать, пока сам он будет на реке.

— Мне как-то неуютно оставлять тебя одного, — возражает Микки.

— Мне тоже.

— Никогда не видел, чтобы ты так сердился.

— Действуй, — отвечает Воорт.

Воорт стоит на мостике парохода «Куколка», старого транспортника, который «Мэри-Энн Воорт» и «Элис Воорт» тащат вверх по Ист-Ривер к мореходному училищу Торгового флота. Лишенный двигателей корабль больше похож на огромную баржу, двигающуюся в тишине, а мигрирующие бабочки — тысячи маленьких бирюзовых бабочек — покрывают поручни, отчего они кажутся волнистыми. Река разматывается, как темная, в золотых сполохах, лента. Воорт словно плывет на воздушном шаре, глядя вниз на паромы, яхты, редкие прогулочные катера.

— В свое время я тоже искал «Гусара», — раздается рядом голос Чипа Ливанта, эксперта по затонувшим судам. — Десять лет назад.

Как и все члены команды, они одеты в белые комбинезоны с надписью «МУТФ» — «Мореходное училище Торгового флота» — на спине. Для любого стороннего наблюдателя они ничем не отличаются от дюжины курсантов и сотрудников академии, помогающих доставить новый плавучий класс на место.

Грег сейчас на «Мэри-Энн», получает указания от речного лоцмана, третьего человека на мостике. Устроить Воорта на транспортник — его идея: «Вам обязательно, непременно нужно увидеть реку сверху!» Сейчас он время от времени отдает по радио указания буксирам, которые держатся поблизости, как рыба-лоцман. Подтолкнуть нос. Подтолкнуть корму. Отвязать канат. Адские Врата приближаются.

— Мы не нашли «Гусара», но я всегда верил, что он там, — говорит специалист.

Чип Ливант — энергичный седой человек с густыми зачесанными набок волосами и такими же густыми усами. В темных очках, узких джинсах, клетчатой рубашке и кроссовках «Саукони» он выглядит словно манекенщик из магазина «Гэп». Приставляет загорелую руку ко лбу и время от времени подносит к губам рацию, но ничего не говорит в нее. Издали будет казаться, что он работает. Воорт тоже каждые несколько минут разыгрывает похожее представление с рацией — для безопасности.

— Вижу кита! — восклицает Чип, глядя на северо-восток — на фибергласовую лодку на узкой петле канала в нескольких сотнях ярдов к югу от Адских Врат. Это недалеко от парка Астория, где Воорт нашел утопленника. Всего неделю назад.

Чувствуя, что в горле пересохло, Воорт читает на корме название. «Скиталец» (двадцать пять футов в длину) идет параллельно берегу и против течения, гораздо медленнее, чем прочие моторизованные суда. На корме две фигуры: один человек согнулся над мотком троса, возится с каким-то механизмом, другой стоит перед монитором компьютера. Третий человек — под навесом — управляет лодкой.

«На меня напали трое. На этой лодке трое».

— Если они ловят рыбу, значит, «Гусара» не нашли, — замечает Чип, переводя взгляд на корму. Воорт замечает, как в тридцати футах позади «Скитальца» что-то серебристое несется по воде, словно голодная барракуда.

— Вы уверены?

Его захлестывает волна разочарования. Теория, которую он изложил Эве — что клад тайно нашли, — вчера ночью имела смысл.

«Что я упустил?»

— Может, они только притворяются, что ищут, — говорит он, — Может, они уже нашли. Пометили место. А теперь разыгрывают представление, чтобы обмануть инвесторов. А ночью поднимают клад.

— Такое однажды было во Флориде, — подтверждает Чип Ливант.

Настроение Воорта улучшается.

— Но здесь об этом забудьте.

Воорт вздыхает. Если Грег говорит, что это лучший специалист, значит, он лучший. Чип работал по всему Восточному побережью, поднимал суда, затонувшие на рифах, в реках, в портах, на глубоководье. «Он погружался по заданию ВМС в Персидском заливе, — рассказал Грег. — Думаю, он и сейчас ныряет, но ни за что не признается».

Лицо, красивое, как у кинозвезды, хмурится.

— При таком течении, — объясняет Чип, — если что-то находишь, надо поднимать сразу, пока не унесло. Помечаешь место буйком либо бросаешь канат с крюком и быстренько спускаешься. Там внизу видимость максимум восемь дюймов, а течение может снести незакрепленную находку на четыре мили в любую сторону в зависимости от направления волны. Нельзя тратить время впустую, если удалось найти что-то пропавшее двести лет назад. Притворишься, что ничего нет, а через полчаса и правда ничего не будет. А метку там, где тысячи людей в твое отсутствие ее заметят и полезут проверять, тоже нельзя оставить.

— Так они и вправду ловят, — говорит Воорт. В глубине души он все время сомневался, что здесь действительно может быть клад.

Чип не отвечает. Он наклоняется вперед, снова с интересом уставившись в бинокль.

— С другой стороны… — начинает он и замолкает.

— Что?

— Хм-м-м-м-м-м…

Лучи солнца блестят на темной, мутной воде. Жаркий день, голубое небо. Сопровождавшая их канонерская лодка береговой охраны отстала в полумиле к северу от ООН, чтоб перехватить приближающуюся яхту.

— Что там такое? — не выдерживает Воорт; молчание Чипа невыносимо.

— Видите трос, закрепленный на рыбе?

— Они вытягивают ее.

— Это «Клайн-3000», буксируемый эхотрал бокового обзора. Из-за формы называется «рыбой». Определенно не «Джеометрикс». Так! Трос закреплен наверху в центре. Клиновидные серебристо-черные хвостовые плавники. Так! «Клайн».

— А можно то же самое — и по-английски?

Мимо проплывают северная оконечность Манхэттена и темный канал — место впадения Гарлем-Ривер. В воздухе пахнет солью, дизельным топливом, едкими абразивными смесями, которыми курсанты несколько дней отмывали корабль.

— Простите, — задумчиво бормочет Чип. — Просто…

— Просто — что?

— Ну, если используется боковой обзор, чтобы найти что-то погруженное в ил, значит, ищут ориентиры, понимаете? Не что-то конкретное. Видите того типа у монитора? Когда рыба идет над дном, он получает картинку, вроде аэрофотосъемки. Но корабль с сокровищами погружен в ил, поэтому он ищет контуры на дне или, может быть, торчащие обломки.

— И что это значит? — спрашивает Воорт, стараясь сдержать нетерпение, понимая только, что специалисту что-то кажется странным.

— Все работают по-разному. — Чип идет на попятный.

— Просто скажите то, что собирались сказать.

Не-а. Чип — технарь и не может говорить как обычный человек. Он начинает с мелочей. Шаг за шагом ведет слушателя по всему процессу. Сводит с ума, ждет, пока вы сами сделаете выводы. Он всегда строит рассуждения шаг за шагом, выискивая изъяны в собственных логических построениях.

— Что ж, георадар тоже можно использовать, но в условиях эстуария я бы не стал. В пресной воде, конечно, но в Нью-Йорке из-за солености воды чувствительность радара меньше, импульсы рассеиваются. Все равно что смазанная картинка по телевизору. Разве увидишь футбол? Боковой обзор лучше.

— Футбол? — удивляется Воорт.

Торговое судно потихоньку догоняет лодку. С высоты Воорту лучше видно корму: закрепленные цистерны с балластом, кучки ржавых механизмов или обломки лодочного оборудования. Видимо, все это поднято ныряльщиками.

Члены команды «Скитальца», занимающиеся оборудованием, не поднимают голов.

«Я все равно не смог бы их узнать».

— Что приводит нас к мысли о магнитометре, — продолжает Чип.

Воорт сдается. Поторопить этого типа невозможно.

— Магнитометры тоже похожи на торпеды. Они помогают искать зарытый в землю металл.

Внезапно Воорт понимает — или думает, что понимает.

Сердце колотится быстрее; он говорит:

— Так вы считаете, что они используют какое-то не то оборудование?

— Ну, это вопрос личных предпочтений, но если бы я искал «Гусара», то использовал бы что-нибудь другое.

Воорт смотрит на груду обломков, поднятых со дна. Подносит к глазам бинокль.

«Все, что они подняли, похоже на электронику. Или стекловолокно. Пластик. Все современное, не старое».

Кровь приливает к лицу, в душе вздымается волна уверенности.

— Они ищут не «Гусара», — говорит он. — Они ищут что-то другое.

Чип явно удивлен.

— Не понимаю. Зачем же просить разрешение? Зачем такие хлопоты?

Ну, разумеется, в этом есть смысл, еще какой смысл. Большой кусок мозаики встает на место. Теперь Воорт чувствует, что прав.

— Чтобы можно было спокойно нырять, несмотря на меры безопасности, — медленно начинает он. — В первый день береговая охрана устраивает проверку. Вы показываете разрешение. Они запоминают лодку. К ООН вы не приближаетесь. Становитесь частью пейзажа. Если ищешь что-то незаконное, нужно придумать, как законно обосновать, что находится там, где находишься.

— Так что же такое они ищут? — спрашивает Чип.

— Клад, — отвечает Воорт. — Только современный. Но какой?