НФ: Альманах научной фантастики 6 (1967)

ГЕННАДИЙ ГОР. МИНОТАВР
1

Кто он? Книгоноша или тот, кого уполномочила сама неизвестность? Появлялся он в вагоне пригородной электрички словно ниоткуда и исчезал будто в никуда, неся пачку залежавшихся книг и журналов.

Иногда он продавал и лотерейные билеты, крутя ручку, тасуя в круглом стеклянном ящике, а этом тесном убежище случая, чужое и всем доступное счастье.

Он был похож на кого-то из классиков, на одного из тех, кто смотрит на вас из другого века с дагерротипа или с портрета, написанного маслом.

Брет-Гарт, Стивенсон? Нет, пожалуй, все-таки Диккенс. Вот кого он напомнил мне.

Гибкий и стройный, похожий на героя и одновременно - на автора старинных книг, он всем своим обликом утверждал чувство собственного достоинства. Он не навязывал ни себя, ни свой интеллигентный товар, а только тихо предлагал его.

Нет, он продавал довольно скучную и уцененную продукцию, то, что не удалось сбыть киоскам и книжным магазинам. Но каждый раз я смотрел на его узкое старомодное лицо, на его красивую бороду с легким удивлением и ожиданием несбыточного, противоречащего всем законам обыденной жизни.

И однажды это случилось. Он подошел ко мне в вагоне и сказал тихо и вежливо чрезвычайно свежим, приятным голосом:

– Не хотите ли приобрести лотерейный билет?

– Нет, не хочу, - ответил я, пожалуй, излишне громко, привлекая к себе внимание окружающих. - Я никогда не выигрываю.

– А чего бы вы хотели? - спросил он, глядя на меня с живым с грустным интересом.

– Мне всегда хочется невозможного, того, чего нельзя хотеть. Например, мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь хотя бы на час вернул мне детство.

Почему, зачем я это сказал? Это была непроизвольная, хотя и неделикатная шутка, и я пожалел о ней. Но он спросил так же тихо и грустно:

– Откуда вам известно, что мне доступно и невозможное?

Признаться, я принял это за шутливую оговорку, за проявление своеобразного юмора, тонкость которого я сумел оценить не сразу.

– Попытаюсь помочь вам, - сказал он. - Иногда Это у Меня получается. Если разрешите, я вам позвоню.

– Но вы же не знаете ни моего имени, ни номера телефона.

– Благодарю, - ответил он и пристально посмотрел на меня. - Теперь уже знаю.

Он улыбнулся, как улыбались, наверное, в эпоху дагерротипов. Соединил своей улыбкой два века и вышел.

Вышел? Нет, скорее исчез в никуда, словно за дверями электрички была не станция Парголово, а созвездие Лиры. Прошло недели две или три, и я уже почти забыл об этом странном разговоре, но обстоятельства напомнили мне о нем. На столе зазвенел телефон. Я снял трубку и крикнул:

– Слушаю!

Приятный вежливый голос произнес:

– Извините за беспокойство. С вами говорит Диккенс,

– Какой Диккенс?

– Мы с вами встречались в пригородной электричке.

– Разве вы Диккенс?

– Я на него похож.

– Родство или только случайное сходство?

– Не то и не другое. Но сейчас нет времени объяснять. Настоящее имя я скажу позже. А пока называйте Диккенсом.

– Как-то, знаете, неловко. Классик.

– Ничего. Ничего. Это только для удобства. На первое время. А потом…

– Кто же вы такой на самом деле?

– Фауст, если вас устраивает,

– Исполнитель роли в опере Гуно?

– Как вам сказать? В мою роль входит слишком много и мало. Продаю книги, лотерейные билеты, а в свободные часы пытаюсь связать два мира, мой и ваш.

– Два мира? Не понимаю. Вы шутите?

– Сейчас некогда шутить. К делу. Так вы действительно хотите увидеть свое детство?

– Хочу.

– Тогда поскорее включите телевизор.