"Фрагмент" - читать интересную книгу автора (Тома Луи)ГЛАВА 12Тусклый сумеречный свет наполнял комнату. Изабель с Жан-Люком уже в десятый раз слушали магнитофонную запись с «Сирано». Вторая половина дня проходила уныло. Милорд вылизывал свои нежные лапки розовым языком. Нельзя было сказать, что серьезный голос Жан-Люка, доносившийся из динамика, был неприятным, но все же он совсем не подходил к образу Сирано, равно, как и Пердикана. Морис закрыл дверь своего кабинета. За прошедшие три дня Дюпон никак не проявил себя. Вероятно, тому причиной было распространение его портретов во Франции и в пограничных с ней странах. Таково, по крайней мере, было мнение Фушероля. Его отдел был буквально затоплен присланными сообщениями, и все его сотрудники занимались их проверкой. — Послушайте, — сказал комиссар Морису, когда тот сетовал на медленное выяснение дела, — здесь все происходит не так, как в ваших детективных романах. Для нашей профессии прежде всего нужно терпение. Недавняя удивительная история не обескуражила его. — Идиотская выдумка безумного, который играл с огнем, — сказал он. Морис не мог полностью разделить его мнение. Конечно, Дюпон — сумасшедший, но разве, несмотря на это, не проявлял он все время удивительную осмотрительность и логику? «Дюпон был из тех безумцев, которые на первый взгляд кажутся нормальными», — писал Даниэль. «Окровавленный безумец», — называли газеты Дюпона. Они до сих пор на первой странице помещали статьи о случившемся с Морэ. Фушероль теперь не считал нужным держать в тайне ранее замалчивающиеся обстоятельства дела. Теперь общественность была информирована обо всем. Рукопись Даниэля появилась в печати. Один психиатр поставил диагноз и объявил убийцу шизофреником, а еженедельники перепечатывали интервью из «Криминалистики». Морис Латель, «критик и выдающийся автор детективных романов», тоже не был забыт. В архивах были найдены старые фото, на которых он вместе с Даниэлем присутствовал на приемах и коктейлях. Благодаря этому Морис попал в центр внимания общественности. Фонтевро торопило его: просили поскорее закончить находящийся в работе роман, чтобы заработать на бесплатной рекламе. Со всех сторон к нему сыпались заказы на статьи, но он не очень интересовался этой работой. Когда он писал, его мысли постоянно отвлекались. Он начинал думать о Даниэле, Кулонже, Дюпоне, Фушероле и чаще всего — о Валери. Теперь они виделись каждый день. Под предлогом защиты Валери он встречал ее после работы в шесть часов и шел с ней ужинать. Казалось, что ресторан он выбирал случайно, но на самом деле он тщательно обдумывал выбор. Затем он ехал с Валери домой и некоторое время проводил в ее обществе. Его визиты изо дня в день становились более продолжительными. Накануне он часами молча наблюдал, как она рисовала. Они все больше сближались друг с другом. Морис был счастлив, что Валери, по ее словам, не любила Даниэля. — Да, мой друг, — сказал он Милорду, — таковы наши дела. Кот прыгнул на свое любимое кресло и, обосновавшись там, внимательно прислушивался к словам хозяина. Зазвонил телефон. — Хелло, Латель? — Да. — Это Фушероль. Вы мне нужны. У вас есть сейчас время? — Да. — Не могли бы вы сейчас подъехать к полицейскому участку во Вьевр? — Охотно приеду. Вы уже там? — Нет. Но сейчас выезжаю туда. — Есть что-нибудь новое? — Я все расскажу вам на месте. Комиссар положил трубку. Морис был в страшном возбуждении. Очевидно, опять что-то произошло. До шести часов оставалось уже не так много времени, и на свидание с Валери он сегодня не успеет. Морис позвонил ей на работу и сообщил об этом. Через несколько минут он уже ехал в машине. Из-за облачного неба сумерки, казалось, наступили раньше. Круглая лампа матового стекла, похожая на белую конфетку, приклеенную к потолку, освещала мрачную комнату участка. Трехцветный плакат на стене призывал молодежь идти на службу в полицию. Лейтенант полиции предложил своим посетителям два удобных стула, а сам, со знанием своей значимости, сел за письменный стол. — Здесь у меня результаты нашего расследования, — сказал он, хлопнув по папке. — Они в вашем распоряжении. Фушероль прибыл сюда незадолго до Мориса и еще не успел ознакомиться с документами. С недовольным видом он сказал офицеру: — Сначала сделайте краткий обзор. — Расследование производилось до июня прошлого года. Точнее, до двенадцатого июня. Точность, казалось, была неотъемлемой частью и свойством этого полицейского, который перед разговором, вероятно, внимательно просмотрел эти документы. Пятнадцать месяцев назад, в воскресенье, после обеда во Вьевре случилось происшествие, взволновавшее весь округ. Некий Давид Шнеберг был убит на своей вилле около реки. Шестидесятилетний старик был владельцем кожевенного дела на площади Оперы в Париже. Со времени смерти жены он жил в одиночестве. Девушка-прислуга нашла его труп в понедельник утром. — Девушка не жила в его доме? — Жила. Но по воскресеньям она всегда уезжала к своим родственникам в Сен-Уан. Алиби было в порядке. — Время преступления? — По мнению судебного врача, в воскресенье между четырнадцатью и восемнадцатью часами. — Орудие убийства? — Тупой предмет, которым пробит череп. — Что за предмет? — Он не найден. — Мотив? — Неизвестен. Вопросы Фушероля были краткими и немногочисленными. Они касались только существа дела. Комиссар предстал перед Морисом совершенно в ином свете. «Почему, собственно говоря, он просил меня приехать?» — подумал Морис. Оба случая, казалось, не имели ничего общего. Он не нашел ответа на этот вопрос и был вынужден ограничиться ролью слушателя. — Что-нибудь было украдено? — спросил Фушероль. — Это не было установлено. Давид Шнеберг сам вел свои дела. Каждое утро он уезжал в Париж, а вечером возвращался во Вьевр. Возможно, он хранил у себя ценные вещи и крупные суммы денег, но этого никто не знал. — Его знакомые? — Он жил замкнуто и не имел друзей. — Любовницы? — Не было. После смерти жены он больше предпочитал выпивку. — Подозреваемые? — Свидетель видел поблизости неизвестного за рулем «Ягуара». Опознать его не удалось. Разведя руками, полицейский выразил свое сожаление: — Убийство все еще не раскрыто. Фушероль иронически посмотрел на Мориса. — Совершенно идеальное убийство или случайное стечение обстоятельств, благоприятных для преступника? Либо речь идет об особо интеллигентном убийце, либо ему просто повезло? В связи с этим случаем можно возобновить спор между убийцей и Морэ. Морис промолчал. Лейтенант вежливо улыбнулся. — Хорошо, — пробурчал Фушероль. — Ну, перейдем к свидетелю. — Маноло Саншец, тридцати семи лет, испанский подданный, по профессии каменщик, проживает во Вьевре, — читал протокол лейтенант. — Женат, четверо детей, репутация хорошая. Здесь его показания, которые он дал в день обнаружения преступления. Комиссар бегло просмотрел бумагу, отпечатанную на машинке, и протянул ее Морису. — Прочитайте это. Показания Маноло Саншеца, сформулированные и записанные участковым полицейским, были сухими и бесстрастными. «В воскресенье, двенадцатого июня, я вскапывал свой огород, расположенный на улице Ферье. В шестнадцать часов, когда работа была закончена, я сел на свой мотоцикл. Мне надо было заправиться горючим, и я поехал на заправочную станцию на улице Сакле. Когда я туда приехал, там заправлялся красный „Ягуар“. Я очень интересуюсь спортивными автомобилями, а этой марки еще не видел. Ожидая своей очереди, я осмотрел машину. Я не обратил внимания на номер, но помню, что машина была парижская, так как номер заканчивался цифрами 75. Машиной управлял мужчина, и он сидел в тот момент за рулем. Я заправился и пошел в кафе. Там я находился около получаса, не больше, затем поехал домой. Когда я проезжал мимо дома Давида Шнеберга, то я еще раз увидел „Ягуар“. Он стоял поблизости от ворот сада, и в нем никого не было. На заправочной станции я, правда, видел водителя, но не могу его описать. Если мне покажут его фото, то я его определенно узнаю». — И он узнал его? Полицейский кивнул. — Да. Узнал вчера в газете. Саншец — поблизости. Позвать его? — Да, и сейчас же, — ответил Фушероль и поднялся. Полицейский подошел к двери и крикнул: — Маноло Саншец! В комнату вошел темноволосый мужчина с мохнатыми бровями и обветренным лицом. На нем была тесная праздничная одежда. — Саншец, — сказал лейтенант, — расскажи, пожалуйста, комиссару то, что ты вчера вечером говорил мне. Испанец с серьезным видом развернул газету, которую держал в руке, положил ее на письменный стол и проговорил с сильным испанским акцентом: — Мужчина в «Ягуаре» был — вот этот! Толстым опухшим пальцем он показал на портрет Даниэля Морэ. |
||||
|