ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

— Македоняне, вперед!

Они все-таки повернули, чтобы встретиться с ним снова. То, что гаварниане делают успехи, было заметно по тому, как организованно они провели наступление, и тому, как кавалерия прикрыла отходящую армию. Контратака кавалерии была нацелена на их правый фланг, угрожая отрезать от Наковальни. И это заставило Александра стянуть туда силы и укрепить центр. Но теперь они снова шли в атаку. Отдав несколько коротких приказов, он снова перестроил своих людей в положение для атаки. К счастью, его многочисленный резерв, скрытый за гребнем холмов на правом фланге, оставался в неприкосновенности и противник его еще не обнаружил. Когда наступит подходящий Момент, он нанесет мощный удар и отрежет врага от дороги на столицу, перекрыв путь к отступлению.

Вдоль всей линии войск копья были опущены, и они перешли в наступление. То смертоносное облако дротиков заставило его призадуматься. Враг использовал новую тактику. Если бы перед броском они подпустили фалангу еще на двадцать шагов, то на шеренги обрушился бы град тяжелого метательного оружия. Это обстоятельство в наибольшей степени повлияло на то, что он сделал паузу в несколько часов, размышляя над тем, как приблизиться к гафам. И только после этого передал свои указания командирам фаланги.

Армия Пора тоже применяла в сражении дротики, но они были легкими, сделанными из бамбука и представляли опасность только для не защищенного доспехами человека. Те же, что использовали гафы, были острыми и тяжелыми и, падая с неба как сплошная лавина, пробивали деревянные щиты и кожаные доспехи его солдат. Он видел только один способ избежать их разрушительного воздействия — послать вперед загородительную цепь воинов, чтобы заставить врага бросить оружие как можно раньше, а затем нанести быстрый удар основными силами, прежде чем очередная лавина дротиков успеет их остановить.

Что случилось с их командиром, который был выбит стрелой из седла? В первое мгновение Александр подумал, что его ждет поединок с Кубаром, но когда гаф бросился в атаку, он отчетливо услышал, как воины выкрикивают имя Хины. Он подумал о сестре Хины и решил, что, когда сражение закончится, он лично расскажет ей о том, что произошло.

Но главный вопрос заключался в том, где сейчас Кубар? Эта мысль беспокоила его больше всего.

Но сейчас не было времени отвлекаться на посторонние мысли — битва вот-вот возобновится, и он не мог позволить, чтобы различные сомнения мешали ясности его мышления.

Армия гафов спустилась по склону и снова разбилась на странное построение, которое он наблюдал в прошлый раз, — отряды по сто человек, расположившиеся в шахматном порядке. «Любопытно, — подумал он, — они ведь не смогут противостоять в таком строю сплошной стене наступающей фаланги».

— Держи левый фланг, Парменион. Держи левый фланг и не позволяй им обойти тебя.

Парменион коротко кивнул, и вместе со своей свитой грузный генерал ускакал прочь. Черт возьми, этот старый одноглазый македонянин ни в чем не уступает ни одному из его прежних военачальников.

Гафы продолжали спускаться по склону, не проявляя никаких признаков нерешительности, и, когда враг приблизился, пронзительное завывание волынок стало просто невыносимым. На этот раз они не молчали, и крики ярости и гнева громким эхом разносились по всей долине, словно грохот гигантского водопада. Очевидно, какое-то событие укрепило их боевой дух. Войска, отступавшие всего лишь час назад, не идут в атаку с такой решимостью.

Отряды фаланги по всему фронту замедлили шаг, поскольку люди внезапно осознали, что сейчас им предстоит встретиться с врагом, которого сможет остановить только острый наконечник опущенного копья.

Стрелки уже начали отступать в тыл, но гафы все еще не бросали свои дротики. Передние шеренги их войска держали наготове короткие копья, чьи наконечники матово блестели в лучах потускневшего солнца.

Александр расположился в центре позиции, непосредственно за спинами солдат из Риса, составлявших его личный гвардейский полк.

— Уприте копья! — крикнул Александр.

Солдаты услышали команду и, опустившись на одно колено, уперли древки своих копий в землю и прижались к ним всем телом, готовясь встретить удар атакующей волны.

Александр понимал, сейчас было не время думать о внешней красоте маневра, и надеялся на то, что его воины выстоят. Передняя линия гафов бегом бросилась вперед, в то время как отряды, построенные в шахматном порядке, замедлили шаг.

Когда волна гафов ударилась о заградительную стену копий, по небу снова пронеслась зловещая тень. Когда тысячи двадцатифунтовых копий градом посыпались вниз вдоль всей линии фронта, растянувшейся почти на полкилометра, земля задрожала от мощных ударов. Через несколько секунд к небу поднялось второе облако, а затем третье. Это выглядело так, словно несколько тысяч гафов и людей внезапно захлестнуло море крови. Враги бросились вперед через бреши, пробитые дротиками.

Теперь Александр понял, в чем смысл построения маленькими отрядами по сто воинов. В тех местах, где в сплошной линии фаланги появились открытые места, рассредоточенные в шахматном порядке отряды бросились вперед, пытаясь расширить образовавшиеся бреши.

Со склона гряды у него за спиной около сотни полевых катапульт вели равномерный обстрел неприятеля двухметровыми копьями, которые порой пронзали сразу двух-трех воинов.

Гафы начали постепенно теснить шеренги людей, используя свое превосходство в весе.

Александр кивнул стоящему рядом с ним ординарцу, и звуки дюжины сигнальных рожков прорвались сквозь дикую какофонию битвы, а несколько человек начали делать отмашки красными флажками.

С верхней части склона в атаку ускоренным шагом двинулись основные силы, составляющие вторую волну атаки.

Отступающая линия фаланги внезапно получила поддержку с тыла, и под давлением тяжеловооруженных подразделений сражение начало развиваться в другом направлении. Гафы отступали под натиском людей, пробиравшихся вперед через тела мертвых и раненых, которыми было усеяно все поле.

Гафы, как обычно, имели преимущество в росте и весе, но люди лучше держали строй и превосходили в подвижности своих более крупных врагов.

Фронт сражения пересек дно долины и начал медленно подниматься по склону холмистой гряды, на котором располагались позиции гафов. С той стороны к центру их позиции спустились свежие отряды, и еще три облака тяжелых дротиков поднялись в воздух, остановив наступление людей.

Сражение проходило с таким ожесточением, словно ненависть, сдерживаемая обеими сторонами в течение трех тысячелетий, наконец нашла выход. Люди, чьи копья оказались сломаны, бросались на врага с голыми руками и наносили ему колющие удары короткими кинжалами, которые имели при себе большинство солдат. Смертельно раненные гафы, лежа на земле, продолжали рубить всех, кто подворачивался им под руку. В некоторых местах тела погибших лежали друг на друге в два или три слоя, и воины с обеих сторон порой были вынуждены делать короткие паузы, чтобы проложить себе путь к противнику.

Никто не ждал и не просил пощады. Это было сражение, не имеющее аналогов за всю историю Кол-барда. Минуты проходили одна за другой, а противники все продолжали свой кровавый поединок. Здесь и там линия фронта начинала перемещаться, внезапно стабилизировалась, а затем возвращалась обратно. Оставаясь в тылу, Александр передвигался вдоль линии своих войск, с удивлением наблюдая за тем, с какой слепой яростью проходит сражение. Его македоняне сражались хладнокровно, с безжалостным профессионализмом, но эти люди… Они наконец поняли, какую силу из себя представляют, пока держатся вместе, и бились с таким ожесточением, которое он никак не ожидал в них увидеть. Но все же гафы держались.

Требовалось усилить натиск, и, кивнув сигнальщику, он отдал ряд коротких команд.

Через несколько минут по склону с левого фланга спустилась колонна войск и, развернувшись в линию, вступила в сражение. Ему пришлось бросить в бой резерв левого фланга, но его главный ударный кулак, скрытый на правом фланге, по-прежнему оставался в неприкосновенности. Александр не собирался использовать основной резерв, пока войска не преодолеют гребень гряды, после он сможет увидеть, как размещены остальные силы армии гафов.

Под натиском свежих сил, ввязавшихся в сражение, линия гафов начала опасно прогибаться в центре, в то время как фланги по-прежнему держали позицию. Люди уверенно продвигались вперед, но когда до гребня гряды оставалось не более половины полета стрелы, атака остановилась. Вдоль всей линии войск раздались крики паники.

— Освободить причальные канаты!

Воины-гаварниане были поражены ужасом, но поскольку их таг не проявлял признаков страха, а, наоборот, выглядел довольным, они совладали со своими эмоциями и промолчали.

— Просто все напиши и брось сообщение на землю, — крикнул Кубар Паге, медленно поднимающемуся в воздух неподалеку от него.

Он отступил в сторону от потрескивающего костра, а Пага быстро вскарабкался по веревочной лестнице и спрыгнул в плетеную корзину.

Наполненный горячим воздухом шар плавно поднимался в небо. Опасаясь, что его армию может охватить паника, Кубар забрался на помост, сколоченный рядом с тем местом, где был привязан шар, чтобы все его воины могли видеть, как он стоит под этим необычным летающим пузырем, сохраняя полное спокойствие.

Шар продолжал подниматься в небо, а расположенная на земле команда постепенно стравливала длинную веревку, чтобы не позволить ему оказаться захваченным порывами ветра.

Пага испытывал такое чувство, словно его желудок опускается вниз, стремясь остаться на земле. На мгновение ему показалось, что вся содержащаяся в нем пища сейчас вырвется наружу. Но подобное проявление слабости было недостойным воина, и через некоторое время он справился с позывами к тошноте.

На противоположном склоне холма продолжалась ожесточенная битва, и стрелы, пущенные из катапульт, уже перелетали через гребень, поражая воинов из резервных подразделений. Бросив взгляд вдоль линии своего войска, он увидел, что основные резервы сосредоточены в центре.

Гребень гряды ушел вниз, и внезапно вся панорама боя предстала перед ним как на ладони. Пока он смотрел вниз, шум битвы изменил тональность. Построение людей походило на гигантскую змею, медленно извивающуюся вдоль всего туловища, протянувшегося на целую версту. Шар начал замедлять подъем. Кубар объяснил ему, что шар держат в воздухе клубы горячего дыма, но когда дым остывает, он теряет силу, и шар опускается на землю.

Пага посмотрел на холмистую гряду в противоположном конце долины. Вдалеке он мог отчетливо разглядеть обломки космического рудовоза, поднимающиеся к небу сплошной темной массой, но следующая долина по-прежнему была закрыта холмами.

Но вот он что-то заметил! Несмотря на оглушительный шум внизу, он все же смог расслышать крики, доносившиеся с противоположного склона долины. Шар накренился и задрожал от порывов ветра, но он почти не замечал этого и, схватившись за веревочную лестницу, свисавшую с боковой поверхности шара, попытался подняться по ней еще выше, но когда он переместил вес своего тела на борт корзины, гигантский пузырь из шелка начал опрокидываться.

Противоположная гряда наконец ушла вниз. Они все были на правом фланге! Александр бросил в бой резерв с левого фланга, чтобы укрепить центр. На правом фланге были сосредоточены мощные силы, но левый — там почти никого не было!

Взяв палочку из древесного угля, Пага быстро набросал схему расположения вражеских войск, затем, привязав ее к камню, посмотрел на землю в тридцати метрах под ним.

Пока он делал наброски, шар достиг максимальной высоты и уже начал снижаться, но у него не было времени для того, чтобы ждать. Пага заметил, где стоит Кубар, и бросил камень в его направлении. Его задача была выполнена, и он перевел внимание на продолжающееся под ним сражение.

Характер боя внезапно изменился! Люди начали отступать! Какое-то время он находился в недоумении, поскольку не было никаких видимых причин для того, что произошло. Совсем недавно они теснили гафов по всему фронту.

И тут он понял. Глаза десятков тысяч воинов были устремлены на него. Для половины из них воздушный шар был символом загадочной силы их Тага, пробудившим в их сердцах надежду и отвагу. Но для другой половины он представлял собой неведомое оружие, внушающее ужас, страх и сковывающее их волю.

Справа от него прозвучали громкие крики, и двадцать тысяч гафов, устремившись в атаку на незащищенный левый фланг врага, начали спускаться по склону, как поток, прорвавший плотину. Кубар возглавлял свое войско.

— Держитесь! Вы должны их удержать! — кричал Александр, но пока он кричал, волна бегущих солдат прокатилась мимо, прихватив с собой половину офицеров из его штаба.

Он направил Буцефала вверх по склону и обогнал панически отступающую армию. Он увидел, что с левого фланга приближается группа всадников — это был Парменион и его свита.

Достигнув гребня гряды, он быстро развернулся и окинул взглядом поле битвы. Половина его солдат бежала, отбрасывая в сторону копья, спасаясь от войска гафов, неумолимо приближающегося по противоположному склону. Не было ни единого шанса восстановить разбитую линию войск; люди проносились мимо, словно бы не замечая его присутствия. Он лелеял надежду, что, заметив его одинокую фигуру на гребне, солдаты остановятся. Но это были не ветераны, прошедшие с ним дюжину кампаний, и они пробегали мимо с расширенными от страха глазами.

Парменион подскакал к нему, и Александр заметил, что его глаза переполнены страхом.

— Что, во имя богов, это такое! — воскликнул Парменион, показывая на шар, опускающийся за гребень противоположной гряды.

— Он нес на себе гафа, — крикнул Александр. — Это какое-то устройство, предназначенное для того, чтобы разведать, где расположены скрытые резервы. Если бы только Аристотель был здесь.

Но Аристотеля здесь нет, Александр это понимал. Даже место захоронения его праха потеряно пять тысяч лет назад.

— Надо ввести в бой резервы! — крикнул Парменион. — Вы должны ввести в бой резервы!

Александр посмотрел направо. Двадцать тысяч солдат по-прежнему стояли в строю. Он знал, что, бросив сейчас в бой резерв, он нарушит старое правило войны, согласно которому нельзя было вводить в бой остаток сил для того, чтобы укрепить бегущие войска. Но он также понимал, что если люди, находящееся в резерве, повернутся и побегут, то их уже ничего не остановит. Атака гафов уже достигла гребня холма на левом фланге на расстоянии одной лиги от него. Через несколько минут они перережут им путь к рудовозу и Наковальне. Он должен их встретить здесь и сейчас.

— Парменион, отправляйся на правый фланг. Возьми под свое командование резерв и организуй прорыв. Разбей их! Ты слышишь меня? Разбей их!

— А как же вы? — воскликнул Парменион.

— Есть еще кавалерийский резерв, сосредоточенный возле командного пункта. Отряды из Риса и Киеванта должны собраться там. Эти люди обладают мужеством и могут выстоять. Я попытаюсь удержать центр до твоего прихода. Теперь — вперед!

Парменион посмотрел в глаза своего командующего и заметил в них нечто такое, от чего у него защемило сердце. Протянув руки, он обнял Александра за плечи и на мгновение прижал его к себе, а затем поскакал вниз по склону.

— Мы обратили их в бегство! — воскликнул Арн. — Смотрите, они отступают.

Во главе наступающей колонны Кубар со своей свитой пересек гребень холмистой гряды. Перед собой он видел людей, разбегающихся во всех направлениях. Левый фланг вражеской обороны был прорван. Но это была лишь половина армии. Бросив взгляд вдоль линии фронта, он увидел темную массу основного резерва Александра. От нее уже тоже потянулась цепочка бегущих людей, но те, кто находился в передних рядах и в центре, из-за большой плотности построения пока не имел возможности пуститься в бегство. Кавалькада всадников скакала вдоль передней линии, и позади нее люди начинали двигаться вперед. Атака возобновится в течение нескольких минут.

Кубар понял, что если он продолжит наступление на левом фланге обороны, то сможет прорваться в тыл вражеских позиций. Но если он сделает это прежде, чем люди перестроятся, то война будет выиграна. Его терзали сомнения. Должен ли он повернуть и встретить атаку резерва или лучше продолжить продвижение вперед? Воспользоваться ли ему шансом одержать частичную победу, сокрушив резерв, или более правильно будет отбить у людей рудовоз и отрезать им путь к отступлению? Прямо перед ним тонкая шеренга людей, подкрепленная с флангов силами кавалерии, строилась в фалангу для атаки. Кавалерия разворачивалась перед палаткой, где, судя по всему, располагался командный пункт. Александр должен быть там, и ему необходимо добраться до Александра!

— Вперед!

— Мы должны сдерживать их здесь, — крикнул Александр, — пока не подоспеет резерв!

Единственный кавалерийский полк построился для атаки с обеих флангов изможденной фаланги.

— Они все еще построены в колонны, — прокричал Александр. — Если мы ударим в головную часть колонны до того, как они развернут ряды, то сможем выиграть, если Парменион атакует их с фланга.

Его штабные офицеры столпились около командирской палатки и поспешно складывали в деревянные ящики различные документы, которые сопровождают штаб любой армии.

Он увидел Ярослава, прокладывающего себе путь сквозь поток отступающих солдат. Рядом с ним находилась Нева. Александр двинулся им навстречу.

Нева молча посмотрела на него, и тут Александр обратил внимание, что Ярослав держит ее за руки, словно пытается удержать от какого-то глупого поступка.

— Теперь все в порядке, — крикнул Ярослав.

В данной ситуации эта фраза звучала несколько странно, но у Александра не было времени выяснять, в чем здесь дело. Кивнув им на прощание, Александр повернул к своему отряду.

Вражеская колонна постепенно разворачивалась, перестраиваясь в линию для атаки. Это был момент, когда любое войско становится наиболее уязвимо. Появилась надежда задержать их на несколько драгоценных минут до того момента, когда подоспеет Парменион.

— Быстрее! — крикнул Александр.

Пехота отстала от кавалерии, постепенно набирающей скорость. Неужели они не могут двигаться быстрее? У Александра возникло такое чувство, что вокруг все происходит слишком медленно, словно время приостановило свой ход, словно каждое последующее сердцебиение раздается через промежуток более долгий, чем предыдущий.

Кубар Таг — да, это был он во главе колонны. Ах, наконец, наконец-то вопреки всем обстоятельствам мечта всей его жизни близка к осуществлению. Он находился чуть справа от него, и Александр направил свою лошадь в ту сторону.

Они должны были сблизиться с колонной до того, как она закончила маневр. Некоторые из гафов, которым не терпелось встретиться с врагом, покинули строй и бросились им навстречу, выкрикивая имена своих предков. Первые дротики взлетели в воздух, затем еще, и вскоре целый ливень из железа и дерева обрушился с неба. Александр поднял щит над головой. Дротик со звоном ударил в него по касательной и отлетел в сторону. Он опустил копье и приготовился к столкновению с врагом.

Шеренга всадников врезалась во вражеские ряды.

Хрипя от страха и боли, десятки лошадей упали на землю, сраженные мечами и дротиками гафов. Но мощные животные за счет своего веса смяли передние ряды гафов. Почувствовав, что Буцефал заваливается на бок, Александр выскочил из седла. В полете он врезался в гафа и сбил его с ног. Стремительным ударом копья сверху вниз он пригвоздил врага к земле.

Его окружало кошмарное столпотворение из кричащих людей, испуганных лошадей и разъяренных гафов, пробивающихся вперед к своим врагам. Сраженные люди и гафы падали поверх друг друга, никто не имел возможности выбирать себе противника, и тысячи воинов, столкнувшись в смертельной схватке, образовали сплошную линию, напоминавшую извивающуюся на земле змею.

Александр увидел, что Кубар находится от него всего лишь в дюжине шагов.

— Кубар! — воскликнул Александр и попытался прорваться к тому, кто являлся зеркальным отражением его самого. У него было такое чувство, что он пробирается по дну реки против сильного течения. Все вокруг двигалось необычайно медленно; каждый удар заставлял содрогаться его тело. Но сплошная стена из тел постоянно отбрасывала Александра назад, независимо от того, насколько отчаянными были его усилия пробиться к командующему гаварниан, который, как он знал, не замечал своего главного противника.

Теперь ему пришлось сражаться за свою жизнь так, как никогда раньше. Воины Риса и Киеванта вокруг него десятками падали бездыханными на землю. Их отряд относило назад, как деревянную щепку на пенном гребне кровавой волны. Но все же они держались.

Александр споткнулся о чье-то тело. Покрытый блестящими доспехами гаф угрожающе навис над ним и высоко занес меч для смертельного удара. Копье внезапно ударило гафа в грудь и отбросило его в сторону. Заботливые руки подхватили Александра и оттащили под защиту линии фаланги.

Непрерывный рев битвы был настолько громким, что вызвал у Александра ощущение глухоты, словно вокруг вообще не раздавалось ни единого звука. Воин повернулся к Александру и пытался что-то прокричать ему. Но он не слышал ни единого слова. Затем, как будто в абсолютной тишине, воин рухнул на землю — его голова была пробита вражеским копьем.

Он заметил, что они уже находятся на гребне гряды, и командирская палатка внезапно оказалась рядом с ним. Его воины окружили ее, отчаянно обороняя наивысшую точку своей позиции.

Облако дротиков затмило солнце и градом посыпалось вниз. Он не почувствовал боли, а лишь оглушающий удар по голове и снова упал на землю.

Хотя он не верил, что такое возможно, но рев битвы стал еще громче, и казалось, что сама земля сейчас расколется под ним от этого жуткого грохота.

Волна гафов прошла над ним, но через несколько секунд ее оттеснили назад. Александр предпринимал отчаянные усилия для того, чтобы подняться на ноги.

Несколько солдат собрались вокруг и что-то кричали ему, но он не слышал слов. Он испугался, подумав, что либо сошел с ума, либо удар по голове лишил его способности нормально слышать.

Он смотрел на них непонимающим взглядом. Солдаты подняли его на ноги и стали на что-то показывать, но он по-прежнему ничего не понимал. Они оттащили его к палатке, где, к своему удивлению, он увидел Буцефала, истекающего кровью, сочащейся из нескольких ран, но все еще живого. Как ему удалось, повинуясь какому-то инстинкту, пробраться сквозь такое столпотворение к командирской палатке, было выше понимания Александра. Эмоции настолько захлестнули его, что он заплакал.

Поддерживая Александра со всех сторон, воины помогли ему забраться в седло. Посмотрев сверху вниз на их лица, Александр словно бы в первый раз осознал, что большинство из них все еще безбородые юноши, испуганные, но в то же время захваченные диким безумием битвы. Один из них передал ему меч, и тут, после очередного града дротиков, большинство из них упало бездыханными на землю.

Горсточка окружающих его людей представляла собой только напоминание об отборных отрядах фаланги, которые когда-то первыми присоединились к нему. Александр увидел высокого жилистого юношу, которого Парменион часто отчитывал за то, что парень путает левую сторону с правой. Сейчас он держал в одной руке грязный кусок материи, представлявший собой боевое знамя Риса, а в другой сжимал кривой меч гафов и с отчаянной решимостью отбивался от врагов, окруживших последних оставшихся в живых воинов.

Теперь он понял наконец, почему его люди кричали и показывали направо. Жертва, принесенная кавалерией, а также отрядами Риса и Киеванта, оказалась не напрасной. Парменион уже начал атаку.

Развернувшись фронтом шириною в полверсты, они наступали ускоренным шагом, низко опустив копья. Гафы повернулись, чтобы встретить атаку. Облако дротиков поднялось в воздух, и казалось, что весь первый ряд упал на землю, но армия продолжала двигаться вперед, переступив через тела павших. Затем раздался оглушительный удар, когда тысячи воинов столкнулись в смертельной схватке.

После этого столкновения давление на его собственный отряд сразу же ослабло, поскольку армия гафов повернулась, чтобы встретить новую угрозу. Александр обратил внимание, что люди бросают взгляды через плечо, и, повернувшись, он с удивлением увидел, как отряды, отступившие раньше, возвращаются в бой. Большинство солдат было потеряно. Слабые духом не нашли в себе мужества вернуться туда, где лилась кровь, но все же двенадцать отрядов, насчитывающие от пятидесяти до двух-трех сотен человек, снова включились в сражение. Их отчаянная оборона центра дала им время собраться на склоне следующей гряды, и, увидев, что битва еще не проиграна, они пошли в атаку.

Александр посмотрел на землю вокруг себя. Она была усеяна телами мертвых и тяжелораненых солдат.

— Мои македоняне, — прошептал Александр.

Он почувствовал теплую струйку, стекающую по лицу, и инстинктивным движением попытался ее смахнуть. Его рука стала липкой, и он увидел, что она в крови. Он не знал, чья это кровь — его или врага, поскольку кровь гафов выглядела точно так же.

Гаварниане. Где Кубар? Он должен встретиться с Кубаром и прекратить эту войну раз и навсегда. Двигаясь словно во сне, он направил Буцефала вперед. Внезапно у него возникло такое ощущение, словно он едет верхом по крутому склону горы, приближаясь к жаркому солнцу, испускающему горячие белые лучи, заливающие ослепительным светом все окружающее пространство… а затем пришла темнота.