"Кровавый узел" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий)

10. ПРОФЕССОР

Муха назойливо жужжала над головой, мешая сосредоточиться. Профессор в раздражении махнул рукой, отгоняя непрошеную гостью, и нечаянно зацепил очки, которые были сдвинуты на кончик носа. Очки отлетели к стене, а оттуда упали на пол. Хрупкие стеклышки разлетелись сверкающими брызгами, тонкая металлическая оправа запрыгала по полу, задребезжала. Вздрогнув от неожиданности, Профессор некоторое время сидел неподвижно, уставившись в пространство перед собой и быстро мигая покрасневшими веками, затем вскочил и в приступе бессильной ярости затопал ногами, превращая стеклянные осколки в пыль. Пнув напоследок изуродованную оправу, он сплюнул и мелкими шаркающими шажками направился к огромному старинному буфету с резными купидонами на дверках. Достал начатую бутылку французского коньяка, рюмку, налил до краев, выпил. Поморщился с таким видом, будто проглотил полынную настойку, поставил бутылку на прежнее место, истово перекрестился на мрачные лики святых в углу, за мерцающим огоньком серебряной с чернью лампадки.

В последние годы Профессор стал набожным, не пропускал ни одной воскресной или праздничной службы в маленькой церквушке, что около рынка, единственной на весь город, которую так и не смогли разрушить большевики – уж больно прочны оказались ее стены, сложенные безвестными мастерами два столетия назад.

Михей, братец, посмеивался: "Что, сучий потрох, "крышу" надежную на том свете столбишь? В рай метишь? Поздно спохватился, там ворота покрепче будут, чем в зоне, никакие отмычки не помогут…" Скрипнул зубами от злости, вспомнив слюнявую ухмылку Михея. Собственными руками удушил бы единоутробного. Тупая скотина, мнит себя хитроумным дельцом, а того не понимает, что своей жадностью веревочку вьет и для себя и для него. Устроят менты напоследок перед дальней дорогой "чистилище", еще как устроят. Как пить дать. Ублюдок, гад подколодный!

Кольнула неожиданная мыслишка: а может, того, попросить Крапленого, пусть поможет Михею побыстрее свернуть свои дела земные и в выси заоблачные? И тут же спохватился – грех! Ах, какой грех на душу, прости Господи… Перекрестился. И довольно растянул губы в ехидной улыбке: а все-таки он заставил Михея ходить в церковь. Пусть для показухи, гляди, когда и пригодится. Ментам туману в глаза подпустить никогда не помешает.

Нырнул в мягкие объятия кожаного кресла, задумался. Тугой коньячный комок в желудке постепенно начал рассасываться, заставляя сердце гонять быстрее по жилам стылую старческую кровь. Мысли, подстегнутые спиртным, полетели быстрее, но без излишней суеты.

Крапленый… С-сукин сын! Сколько раз закаивался с ним дела иметь, ан нет, опять судьба на скользкой дорожке свела. И опять могилой попахивает по вине Крапленого. Два раза стоял на краю ямины вместе с ним, два раза сумел отвертеться, знать, удача над головой тогда крылья расправила. Да и умишком пришлось пораскинуть. А теперь, похоже, каюк. Крапленому что – рванет подальше, благо есть с чем и есть куда. А он? Лета уже не те, чтобы икру метать. Ноги не то что бегать, ходить отказываются. Эх, сбросить бы десяток-другой!

Почему-то вспомнились довоенные годы. Учил он тогда уму-разуму Крапленого, смышленый был, стервец, с лету фартовую науку хватал. Все воровские "университеты" прошел за четыре года, даже от фронта сумел отмазаться, напялив на себя фуфайку с белой меткой на спине. Так и проторчал за колючкой горячее военное время, тер лагерные нары и рагу из собачатины жрал. Лизал пятки лагерному начальству, вышел на свободу – морда откормленная, семь на восемь, восемь на семь… Науку Профессора крепко усвоил, да и в зоне верхов нахватался, как задрыпанная сука блох. Выучил на свою голову…

Теперь козырем ходит, в паханы [32] метит. Радуется, недоумок хренов. Как же, сам Профессор теперь в сявках оказался, перед ним на цырлах ходит [33]. Загордился. Не рано ли, Крапленый? Оно, конечно, старость в окна стучится, силенки уже не те, да только не зря он свою кличку сколько лет имеет. Еще никому и никогда не удавалось Профессора вокруг пальца обвести. И "вышка", которая светит Крапленому, ему как-то ни к чему. Крапленому терять нечего, а вот ему "червонец" совсем не улыбается. Десять лет – ого какой срок. А в зоне пенсию по старости не дают, диетический стол не накрывают, а жевать вставными зубами вместо сдобных булочек черствую черняшку тяжеловато.

Хитер Крапленый, ох и хитер стал. Связал подельников кровушкой, чтобы случаем в кусты не нырнули (дело знакомое, могут с потрохами заложить, не успеешь стопарь закусить), и вертит ими как хочет. Назад дороги им нет. Да только Профессора на мякине не проведешь и "мокруху" на него не повесишь. Ведь яснее ясного, что задумал Крапленый: подставит под удар дружков, а сам – поминай как звали… И теперь главное – не упустить момент, когда нужно будет вовремя выйти из игры, опередить Крапленого. Если бы не Михей… Дубина!

Звонок у входной двери затрезвонил, как показалось Профессору, над самым ухом. С неожиданной для его возраста прытью он вскочил на ноги и метнулся к окну. Подслеповато щурясь, выглянул сквозь щелку между портьерами и облегченно вздохнул – Михей.

– Ну ты закупорился! Духотища… Открой форточку, проветри комнату.

– Сейчас проветрю. Мозги твои куриные. Садись! – зло бросил Профессор.

Михей в недоумении вытаращил свои мутные блекло-серые глаза и грузно плюхнулся на диван с высокой деревянной спинкой. Под его весом жалобно скрипнули пружины и в воздух поднялось пыльное облачко.

В отличие от своего старшего брата, худосочного и поджарого, Михей к старости располнел и стал похожим на коротконогого выбракованного борова. Его широкое, с тройным подбородком, лицо казалось постороннему наблюдателю тупым и самодовольным, и только в случае опасности оно мгновенно преображалось, твердело, а дебильные глаза вдруг темнели, наливались злобой и хитростью взбесившегося хорька. Эту маску, которая стала его второй натурой, Михей носил уже не одно десятилетие, и только Профессор знал, что "недалекому и простоватому" братцу палец в рот не клади – отхватит вместе с рукой.

Брезгливо посмотрев на засаленный, в перхоти воротник пиджака Михея, Профессор спросил:

– Выпьешь?

– Вот это другой разговор, – оживился Михей, потирая свои короткопалые, в старческих веснушках руки. – Плесни, сколько не жалко.

"Для тебя, придурка, жалко, да куда денешься…" – подумал Профессор, направляясь к буфету. Он знал, что братец только тогда начинает соображать, когда вольет в свое брюхо стакан чего покрепче. Отворил дверку буфета, поколебался чуток в раздумье, затем достал бутылку водки; французский коньяк незаметно задвинул поглубже, краем глаза заметив, как вытянул шею Михей, пытаясь рассмотреть из-за плеча Профессора содержимое импровизированного бара.

– Ха, – выдохнул Михей, выцедив врастяжку полный стакан водки. – Вот спасибочки, брательник, выручил. Башка со вчерашнего вечера как чугунок.

– Закусывать будешь?

– Гы-гы, – заржал Михей. – После первой не закусываю, ты же знаешь, – и подвинул, как бы невзначай, пустой стакан поближе к Профессору.

– Баста, – отрезал Профессор и спрятал бутылку. – Поговорить нужно. Серьезно поговорить.

– Валяй, – согласился со вздохом Михей.

– С Крапленым нужно завязывать.

– Чур тебя! – замахал руками в испуге Михей. – Ты что, белены сегодня объелся? Да он меня из-под земли выроет и обратно зароет, если я только намекну ему об этом. У меня его загонялка [34] имеется на приличный куш [35] и рыжевье. Пока не отмажусь, о чем речь.

– Поц ты коцаный[36]! Тебе сейчас нужно когти рвать отсюда, а не думать, как долги отдать. Торганешь фуфлом – и поминай как звали раба божьего Михея. Заметут легавые, не успеешь "отче наш" прочитать. Усек?

– Крапленый что, сгорел [37]?! – всполошился Михей.

– Пока нет. Но его амбец [38] не за горами. Вот и вари [39] своей башкой, что и почем.

– Ах, мать твою… – заматерился Михей, побледнев до синюшного цвета; он знал, что Профессор обманывать не будет, значит, положение действительно серьезное – нюх у его брата на такие дела был отменный, проверено не раз. – И как теперь?

"Достал… – с удовлетворением прикрыл свои глазки Профессор. – Значит, есть шанс насыпать соли на хвост Крапленому. Чтобы знал свое место, смердяк, и не гоношился сверх попоженного".

– Лады, подскажу. Но учти – бабки Крапленого поделим пополам.

– Ну ты и… – вскинулся было в злобе Михей да и притих под острым взглядом брата. – Звони[40]… – буркнул он сумрачно.