"Подозреваются в убийстве" - читать интересную книгу автора (Гладкий Виталий)9Главного инженера ликеро-водочного завода Юркова следователь разыскал в механических мастерских. Тот сидел в крохотной комнатушке мастера, уткнувшись в чистый лист бумаги. Пепельницу, латунный стаканчик, доверху наполняли окурки; табачный дым висел под потолком плотной пеленой и нехотя выползал в зарешеченное отверстие неработающего вентилятора. – Вам кого? – не поднимая головы, вяло поинтересовался Юрков. – Вас, Петр Петрович. – Да? – удивился главный инженер, мельком взглянул на Калашникова и снова опустил голову. – Что вам нужно? – Поговорить… – В другой раз нельзя? – Желательно сегодня. – С кем имею честь? – наконец выпрямил спину Юрков и уже внимательней всмотрелся в лицо следователя. – Прошу, – раскрыл удостоверение Калашников. Юрков кивнул и зашарил по карманам. – Закурить не найдется? – спросил с надеждой. – Увы… – Жаль… Ладно, стерпится. Я весь внимание. – Здесь удобно? – Вполне. Можно при желании закрыть дверь на засов. – Не стоит, – Калашников подвинул колченогий табурет поближе к столу, сел. – Я думаю, Петр Петрович, вам нет нужды объяснять мотивы, которые побудили меня искать встречи с вами. – Земля слухами полнится… – покривился Юрков. – А я и не скрываю, что любил ее. И люблю, и не верю, понимаете, не верю, что ее нет в живых! Не ве-рю! – Так ведь я не пришел убеждать вас в обратном. Наоборот, хочу с вашей помощью разобраться в этой истории. – А что тут разбираться? Был человек и нет его. Исчез. Можно подумать, что Варя – исключение, единственный случай на весь Союз. Вон сколько плакатиков поразвешено возле УВД: ушла из дому, разыскивается, просьба к гражданам… Да и чем я могу помочь? Воспоминаниями? – И воспоминаниями тоже. – Чудно… Впрочем, вам видней… – Петр Петрович, как давно вы знакомы с Басаргиной? – С той поры, как работаю здесь главным инженером. – Ну а во временном измерении? – Четыре с половиной года. Если абсолютно точно – четыре года, шесть месяцев и, – посмотрел на настольный календарь, – двадцать два дня. – Петр Петрович, я буду задавать вопросы сугубо личного плана, которые могут показаться вам нескромными, так что вы меня заранее извините. – Я должен на них отвечать в обязательном порядке? – В интересах дела – да. Притом с полной откровенностью. – Не знаю, не уверен… – Скажите… – Калашников запнулся, подыскивая нужные слова. – Скажите, с каких пор вы поддерживаете… дружеские отношения с Басаргиной? – Вы хотите спросить – с каких пор я у Варвары в любовниках числюсь? – Не совсем так. – Да будет вам… Не был я ее любовником. Можете мне поверить. Я ее просто любил… Любил с самого первого дня нашего знакомства. – И пользовались взаимностью? – Нет. Теперь могу точно сказать – нет. – Почему? – Я с женой развелся. Родной сын стал чужим… по моей вине. В мои-то годы по общежитиям стенки тру. Квартиру жене оставил, машину, барахло… пропади оно пропадом! Не подумайте, что жалко, нет. Просто констатирую факт. Не знаю, поймете ли. Все из-за нее… Замуж обещала. Договорились, чтобы все по закону… Финал вам известен – ушла, ни слова, ни полслова… Уеду я отсюда. Вот, – показал на бумажный листок, – заявление буду писать. – А если ее нет в живых? Такой вариант имеет место в ваших умозаключениях? – Тогда тем более уеду. Просто не смогу здесь жить. Да только я вам уже говорил: жива она, уверен. – Откуда у вас такая уверенность? – Не знаю. Вот здесь, – прикоснулся к груди, – только горечь. Горечь разбитых надежд. А боли, той самой, которая нестерпима, когда теряешь близкого, любимого человека, нет. Нет! – Но что же, дай бог, как говорится… Возвратимся в мир неприятных реалий. В каких отношениях вы с Осташным? – А… Вам и это известно… – Юрков в который раз зашарил по карманам. – Вот голова садовая, забыл в кабинете… Нормальные отношения. По крайней мере, с моей стороны. И вообще я к сплетням не прислушиваюсь. – Ну а как вам Рябцев? – Что, и этого… прилепили? – удивился Юрков. – Ну знаете ли! Это уж слишком. Рябцев – темная лошадка. Сколько будешь погонять, столько и въедешь. Но чтобы… Не-ет, исключено. – Я не в том смысле… Вы меня неправильно поняли. Насколько мне известно, в тарном цехе считалось правилом оплачивать сверхурочные работы из какого-то "премиального фонда". И по моим данным этим занимался лично Рябцев. Вам что-нибудь об этом известно? Какая-то неуловимая перемена произошла в Юркове. Исчезла вялость и отрешенность, черты лица жестче, взгляд заострился. Неторопливо пригладив густые короткие волосы цвета созревшей пшеницы, Юрков ответил: – Нет. Его курносое круглое лицо вдруг покрылось неярким румянцем, большие голубые глаза спрятались в тенях длинных, словно выгоревших на солнцепеке ресниц. – Подумайте, Петр Петрович. Это, представьте себе, очень серьезно. – Я уже сказал – об этом ничего не знаю. – Что ж, на нет и суда нет… Вспомните, пожалуйста, среди знакомых Басаргиной вам не встречались… – Калашников постарался как можно точнее обрисовать тех двух мужчин, о которых рассказывала Терехина. – Таких не знаю, – Юрков думал недолго. "Неубедительно, Петр Петрович, неубедительно… - Калашников был уверен, что Юрков ответит именно так. – Излишняя щепетильность тоже порок. Особенно если это касается дел не только личных. Впрочем, к этому мы возвратимся несколько позже…" – И последних два вопроса. Постарайтесь ответить на них поточнее. – Постараюсь… – видно было, что Юрков раздражен. – Меня интересует вечер четырнадцатого и ночь с четырнадцатого на пятнадцатое. Нами установлено, что именно в этот временной промежуток исчезла Басаргина. И мне хотелось бы знать, где находились вы в это время. Только не нужно убеждать меня, что вы преспокойно почивали в общежитии. Это не соответствует истине, в чем мы уже убедились. – Не понял… – Юрков побагровел. – За мной… следили? Это… Это знаете, как называется?! – Никто нам такого права не давал, но справки соответствующие навели. А все это называется очень коротко – алиби. – Вы… меня… подозреваете? – лицо Юркова пошло красными пятнами. – Меня?! – Петр Петрович, мы с вами не институтки, аристократическим манерам не обучены, так что будем называть вещи своими именами. И попрошу – притом настоятельно! – ответить на мой вопрос. – А если я не буду отвечать? – Тогда придется занести вас в графу подозреваемых. – Но как можно… Ведь я… Ведь Варя… – Можно, Петр Петрович, можно. Вот это и есть оборотная сторона нашей работы, которая и нам, представьте себе, тоже не по душе. А по поводу того, что вы очень любите Варвару Басаргину – вы это хотели сказать? – и что вам даже в голову не пришло бы причинить ей боль, не говоря уже о худшем, я могу ответить: в нашей практике такое случалось. – Боже мой… Боже мой… – Юрков, обхватив голову руками, застонал. – Это нонсенс… – Успокойтесь, Петр Петрович. В конце концов, если вопрос вам так неприятен, можете не отвечать. – Нет, почему же, я скажу. Тот вечер я провел в ресторане с компанией приятелей. Так что в свидетелях недостатка не будет. – В котором часы вы ушли из ресторана? – Кажется, в половине одиннадцатого. Может, раньше… – Ну и что дальше? – Не помню… Я был пьян. Кого-то провожал, потом бродил по городу… – До утра? – Да, до утра! "Чересчур поспешно. Вопрос и впрямь не из приятных, но не настолько, чтобы так нервничать…" – Не очень убедительно, Петр Петрович. – Но я действительно гулял по городу почти всю ночь! – Кто-нибудь может это подтвердить? – Не знаю… Знакомых не встречал… – Хорошо, пусть так. Тогда вам придется вспомнить, кого вы провожали, куда и в котором часу распрощались? – Я же вам говорю: был пьян! Не помню! – Вот что, Петр Петрович, давайте пока оставим этот разговор. Но попрошу вас: то, о чем вы рассказывали, я имею в виду события в ночь исчезновения Басаргиной, изложите на бумаге. В подробностях. Я вас не тороплю, до вечера времени вполне достаточно, чтобы все вспомнить. Для этого нам придется уединиться. Думаю, что в моем кабинете будет удобней. А для начала, чтобы не терять время попусту, продиктуйте пофамильно ваших приятелей, с которыми вы были тогда в ресторане. И желательно их домашние адреса, а также место работы. – Будете проверять? – Обязательно, Петр Петрович. Если, конечно, ваши ответы по этому поводу не будут более точными. "А ведь что-то недоговаривает… Что? Или это мои домыслы – профессиональная болезнь? Но со вторым вопросом повременим, – вспомнил Калашников показания Самохина и Аллочки Сахниной. – Нужно подготовиться более тщательно…" |
||
|