"Обманщик" - читать интересную книгу автора (Форсайт Фредерик)

Глава 3

Тимоти Эдуардз слушал внимательно. Доклад Маккриди занял тридцать минут. Когда Сэм замолчал, Эдуардз невозмутимо спросил:

– Вы совершенно уверены, что Кипсеку можно полностью доверять?

Маккриди был готов к такому вопросу. Четыре года назад Кипсек сам предложил свои услуги сотруднику Интеллидженс Сервис в Дании в качестве агента, работающего на месте. Но в мире тайных операций всегда есть место подозрениям, всегда остается хотя бы ничтожно малая вероятность того, что Кипсек на самом деле является двойным агентом и по-прежнему верен Москве. В сущности, именно в этом Маккриди только что обвинил Орлова.

– Прошло четыре года, – ответил Маккриди. – За эти годы мы проверяли информацию Кипсека по всем доступным нам каналам. И ни одного недоразумения, ни одного несоответствия.

– Да, конечно, – успокаивающим тоном сказал Эдуардз. – К несчастью, если эти сведения просочатся к нашим американским коллегам, они скажут прямо противоположное: что наш человек лжет, а их – говорит правду. Если верить слухам, в Лэнгли все очарованы Орловым.

– Думаю, им не следует говорить о Кипсеке, – возразил Маккриди, который, как мог, старался защитить русского агента из посольства. – Кроме того, сам Кипсек понимает, что его время подходит к концу. Он инстинктивно чувствует, что в Москве растут подозрения. Если там окончательно убедятся в утечке информации, то выйти на лондонскую резидентуру – это только вопрос времени. Когда Кипсек наконец «вернется с холода», мы сможем представить его и нашим американским коллегам. Пока же расширять круг осведомленных было бы опасно.

Эдуардз принял решение.

– Сэм, я согласен. Но я должен посоветоваться с директором. Сегодня утром он в кабинете министров. Я встречусь с ним позже. Далеко не уходите.

Во время обеденного перерыва, который Эдуардз, довольствуясь бутербродами, провел в кабинете директора Интеллидженс Сервис сэра Кристофера, на базе ВВС США Алконбери, расположенной к северу от торгового городка Хантингдона в графстве Кембриджшир, приземлился военно-транспортный самолет «Гольфстрим III». Он поднялся в полночь с авиационной базы национальной гвардии в Трентоне (штат Нью-Джерси), его пассажиры прибыли из Кентукки и сели на самолет под покровом темноты вдали от строений базы.

Остановившись на Алконбери, Кэлвин Бейли сделал удачный выбор. Здесь базировалась 527-я эскадрилья ВВС США, пилотов которой называли «агрессорами». Эскадрилья была укомплектована истребителями «F-5», часто выполнявшими весьма специфические функции. Дело в том, что внешне «F-5» напоминает советский истребитель «МиГ-29», поэтому в учебных боях с американскими и британскими асами «агрессоры» всегда играют роль нападающей советской стороны. Сами «агрессоры» старательно изучают тактику советских воздушных боев и настолько входят в роль, что в воздухе неизменно переговариваются друг с другом только по-русски. В учебных боях «противники» обменивались ракетными ударами и выстрелами, которые регистрировали только электронные приборы, но все остальное у «агрессоров» было по-настоящему русским: знаки различия, летная форма, тактика и даже жаргон.

Когда Роут, Орлов, Кролл и другие сошли с «гольфстрима», на них тоже была летная форма эскадрильи «агрессоров». На аэродроме на них никто не обратил внимания, а вскоре они скрылись в отдельно стоящем, специально подготовленном для них здании. В доме были жилые комнаты, кухня, комната для совещаний и напичканная электронной аппаратурой комната для опроса полковника Орлова. Роут поговорил с командиром базы, и британской бригаде было разрешено прибыть на базу следующим утром. Выбившиеся из суточного ритма американцы легли спать.

Телефон Маккриди зазвонил в три часа дня. Его опять вызывал Эдуардз.

– Наши предложения согласованы и приняты, – сообщил Эдуардз. – Мы придерживаемся того мнения, что Кипсек говорит правду, а американцы пестуют агента КГБ, который их дезинформирует. Вся проблема в том, что мы еще не знаем, какова конечная цель Орлова. Судя по всему, пока он дает американцам вполне доброкачественную информацию, поэтому вряд ли заокеанские коллеги нам поверят. Тем более после того, как директор согласился, что мы не можем открыть им существование Кипсека, не говоря уж о его личности. Итак, у вас есть конкретные предложения, что нам нужно делать?

– Поручите это мне, – сказал Маккриди. – У нас есть право доступа к Орлову. Мы можем задавать вопросы. За Орлова отвечает Джо Роут, а я знаю Роута. Он не дурак. Может быть, мне удастся нажать на Орлова, нажать так сильно, что Роут закричит: «Хватит!» Посеем семена сомнения. Для начала пусть американские коллеги хотя бы учтут возможность того, что Орлов совсем не тот человек, за кого он себя выдает.

– Хорошо, – сказал Эдуардз. – Действуйте.

Эдуардз произнес это таким тоном, словно сам принимал решение, словно его слова были актом великодушия. На самом деле его разговор во время ленча с директором, который должен был оставить этот пост в конце года, оказался очень трудным.

Честолюбивый заместитель директора, который гордился превосходными личными связями в ЦРУ, никогда не забывал, что в один прекрасный день рекомендация Лэнгли может сыграть решающую роль в назначении нового директора Интеллидженс Сервис.

Во время ленча Эдуардз предложил, чтобы с британской стороны Орлова опрашивал не Сэм Маккриди, а другой сотрудник, гораздо менее опытный, но зато не такой жесткий. Он и должен был донести до американцев разочаровывающие сведения об их столь высоко ценимом агенте.

Это предложение было категорически отвергнуто. Сэр Кристофер, который когда-то тоже был оперативным работником, настоял на том, чтобы опрос Орлова был поручен Обманщику – тому Обманщику, которого он сам назначил когда-то начальником отдела.

На следующий день рано утром Маккриди выехал в Алконбери. За рулем сидел Денис Гонт. Эдуардз согласился с требованием Маккриди, и Гонту было разрешено присутствовать на опросе Орлова. На заднем сиденье автомобиля устроилась женщина из MI5. В Службе безопасности настоятельно просили, чтобы во встречах с русским принял участие и их человек; им было очень важно получить ответы на специфические вопросы о советских агентах в Великобритании, которые и были главной заботой MI5. Красивой и очень сообразительной Элис Долтри было тридцать с небольшим. Чувствовалось, что перед Маккриди она испытывает почти благоговейный трепет. Вопреки принципу минимума осведомленных, в крохотном закрытом мире спецслужб распространились слухи о прошлогоднем деле Панкратина.

В машине был установлен защищенный от подслушивания радиотелефон. Внешне он выглядел как обычный автомобильный телефон, разве только чуть побольше. По нему можно было без опаски разговаривать с Лондоном. По ходу опроса Орлова могут возникнуть вопросы, которые потребуют проверки в Лондоне.

Почти всю поездку Маккриди молча смотрел в ветровое стекло на проносившиеся мимо сельские пейзажи Англии. Он снова и снова восторгался своей страной, особенно привлекательной поздней весной.

Он перебирал в памяти те сведения, что сообщил ему Кипсек. Несколько лет назад Кипсек принимал участие, правда, очень ограниченное, в подготовке грандиозной операции по дезинформации. Той операции присвоили кодовое наименование «Потемкин», а ее завершающим этапом вполне мог оказаться побег Орлова.

Такое название дали неспроста, размышлял Маккриди. Мрачный юмор КГБ. Определенно при этом имелся в виду не броненосец «Потемкин» и даже не фельдмаршал Потемкин, в честь которого был назван тот боевой корабль, а потемкинские деревни.

Много лет назад императрица Екатерина Великая, безжалостный монарх многострадальной России, решила посетить недавно завоеванный Крым. Ее фаворит, князь Потемкин, не хотел, чтобы по пути императрица увидела грязные развалюхи, в которых дрожали от холода вечно голодные крестьяне. Князь послал плотников, штукатуров и художников, чтобы те на пути императрицы спешно строили и разрисовывали фасады чистых, добротных изб, в окна которых выглядывали бы сытые, довольные крестьяне, с улыбками машущие вслед императрице. Картины сельской идилии произвели на близорукую старую Екатерину неизгладимое впечатление. Потом декоративные фасады разобрали, а за ними оказались те же убогие развалюхи. Фальшивые деревни стали называть потемкинскими.

– Операция нацелена на ЦРУ, – сказал Кипсек.

Он не знал, кто будет конкретной жертвой и каким образом будет нанесен удар. Операцией руководил не его отдел, Кипсека лишь изредка просили оказывать содействие непосредственным исполнителям.

– Должно быть, наконец-то начался завершающий этап операции «Потемкин», – сказал Кипсек. – Результат операции будет двояким. Во-первых, выданная Орловым информация не нанесет серьезного непоправимого ущерба интересам СССР. Во-вторых, вы станете свидетелями невиданной деморализации внутри ЦРУ.

Пока никакой деморализацией и не пахнет, рассуждал про себя Маккриди. Оправившись после серьезного замешательства, вызванного побегом Юрченко, американские коллеги вновь воспрянули духом, главным образом благодаря только что приобретенному высокопоставленному перебежчику. Маккриди решил переключиться на другие темы.

У главного въезда на базу ВВС США Маккриди предъявил свое удостоверение (выданное на другое имя) и по внутреннему телефону вызвал Джо Роута. Через несколько минут подъехал джип летчиков, в котором сидел Роут.

– Сэм, чертовски рад снова видеть тебя.

– Я тоже, Джо. Твой отпуск затянулся.

– Мне очень жаль, но у меня не было выбора. Не было даже возможности объясниться. Вопрос стоял просто: или брать парня и бежать вместе с ним, или бросить его.

– Все в порядке, – успокоил друга Маккриди, – все уже объяснено, все улажено. Разреши мне представить моих коллег.

Роут нагнулся к машине и обменялся рукопожатиями с Гонтом и Долтри. Он чувствовал себя очень раскованно. Он не предвидел никаких проблем и был искренне рад, что британцы получат свою долю информации. Роут поговорил с начальником охраны, и они двинулись через территорию базы к отдельно стоящему зданию, где расположилась бригада ЦРУ.

Подобно многим служебным зданиям, его нельзя было назвать шедевром архитектуры, зато оно было очень функциональным. Единственный коридор тянулся вдоль всего здания; двери из коридора вели в спальни, столовую, кухни, туалеты и зал совещаний. Здание охраняли с десяток вооруженных военных полицейских.

Перед входом в здание Маккриди остановился и осмотрелся. Ему бросилось в глаза, что их приезд не вызвал особого интереса у американских летчиков, зато они с любопытством поглядывали на кольцо вооруженной охраны.

– Чего они определенно добились, – пробормотал он Гонту, – так разве только того, что теперь любая команда КГБ с одними биноклями запросто узнает, где этот чертов дом.

Роут провел их в комнату в середине здания. В этой комнате все окна закрыты плотными ставнями, а освещение было только электрическим. В центре комнаты стоял кофейный столик, вокруг него – легкие кресла. К стенам были придвинуты стулья и столы, предназначенные для наблюдателей.

Роут жестом пригласил англичан садиться в кресла и распорядился, чтобы принесли кофе.

– Если вы не хотите сначала поболтать между собой, – сказал Роут, – то я приведу Менестреля.

Маккриди покачал головой.

– Давай приступать к делу, Джо.

Когда Роут вышел, Маккриди попросил Гонта и Долтри пересесть на стулья у стены – их задача будет заключаться в том, чтобы наблюдать, слушать и ничего не упускать из виду. Джо Роут оставил дверь открытой. Из коридора доносилась навязчивая мелодия «Bridge over Troubled Waters». Потом музыка прекратилась: кто-то выключил магнитофон. Вскоре вернулся Роут. Он привел с собой коренастого, крепкого на вид мужчину в кроссовках, широких брюках и водолазке.

– Сэм, разреши представить тебе полковника Петра Орлова. Петр, это Сэм Маккриди.

Русский смотрел на Маккриди ничего не выражающим взглядом. В то время большинство высокопоставленных офицеров КГБ уже слышали о Сэме Маккриди. Но Орлов не подал виду. Маккриди пошел ему навстречу с протянутой рукой.

– Очень рад вас видеть, дорогой полковник Орлов, – с приветливой улыбкой сказал он.

Подали кофе, и все заняли свои места. Маккриди сел напротив Орлова, Роут устроился сбоку. Включили стоявший на другом столе магнитофон. На кофейном столике не было микрофонов, но это ничего не значило, магнитофон не упускал ни одного звука.

Маккриди начал задавать вопросы, сначала очень вежливо и даже с нотками лести. Орлов отвечал четко, без запинки. Когда пошел второй час опроса, Маккриди, казалось, стал все больше и больше недоумевать.

– Все это великолепно, все – отличный материал, – сказал он. – У меня осталась нерешенной только одна крохотная проблема, и я уверен, не только у меня. Все, что вы нам сообщили, – это только клички агентов. Итак, где-то в Министерстве иностранных дел сидит агент, которого зовут «Дикий гусь», а в королевских ВМС есть то ли офицер, то ли гражданский чиновник по кличке «Пустельга». Видите ли, полковник, моя проблема заключается в том, что вы не сказали ничего, что помогло бы нам обнаружить и арестовать агентов.

– Мистер Маккриди, как я уже много раз – и здесь, и в Америке – объяснял, я работал в Первом главном управлении больше четырех лет назад. Сферой моей деятельности были Центральная и Южная Америка. У меня не было доступа к делам агентов в Западной Европе, Великобритании или Америке. Они тщательно охраняются, уверен, вы так же оберегаете своих агентов.

– Да, конечно, с моей стороны это была глупость, – согласился Маккриди. – Но я вот подумал еще о вашем участии в планировании операций. Планирование, как мы его понимаем, включает подготовку легенд для только что завербованных агентов или для тех, кого собираются куда-то внедрить. А также подготовку систем связи, передачи информации… оплаты услуг агентов. А оплата подразумевает определенные банки, определенные суммы, периодичность перечисления денег, сумму расходов. Похоже, все это вы… забыли.

– Я принимал участие в планировании операций еще до того, как перешел в Первое главное управление, – возразил Орлов. – Восемь лет назад. Банковские счета – это восьмизначные цифры, их невозможно запомнить.

В голосе Орлова появились нотки нетерпения. Он определенно был раздражен. Роут нахмурился.

– Хотя бы одну цифру, – как бы размышлял вслух Маккриди. – Или хотя бы один банк.

– Сэм, – Роут подался вперед, – к чему ты клонишь?

– Я всего лишь пытаюсь выяснить, сообщил ли полковник Орлов вам или нам за последние шесть недель что-либо такое, что действительно нанесло бы серьезный и непоправимый ущерб интересам Советского Союза.

– О чем вы говорите? – не на шутку рассерженный Орлов вскочил с кресла. – Я передал вам все детали советского военного планирования, сведения о дислокации воинских частей, об уровне их вооруженности, о состоянии готовности, о командовании. Детали афганской войны. Шпионские сети в Центральной и Южной Америке – теперь уже разгромленные. А вы разговариваете со мной… как с уголовником.

Роут тоже встал.

– Сэм, можно тебя на два слова? Не здесь.

Роут направился к двери. Орлов снова сел в кресло и мрачно уставился на ковер. Маккриди поднялся и последовал за Роутом. Пораженные Гонт и Долтри остались на своих местах. Молодой оператор из ЦРУ выключил магнитофон. Роут, не оборачиваясь, прошел через все здание и остановился лишь на лужайке возле входа. Только здесь он повернулся к Маккриди.

– Сэм, что за чертовщину ты затеял?

Маккриди развел руками.

– Я пытался выяснить, насколько честен и откровенен Орлов, – ответил он. – Для этого я сюда и приехал.

– Давай поставим точки над «i», – с трудом сдерживая гнев, возразил Роут. – Ты здесь не для того, чтобы выяснять честность Орлова, совсем не для этого. Мы уже все выяснили, все проверили и перепроверили. Мы убеждены, что он – настоящий перебежчик и искренне пытается вспомнить все, что знал. Директор ЦРУ дал согласие на то, чтобы ты получил от Менестреля свою долю информации. И только.

Маккриди полусонными глазами смотрел, как за ограждением базы на ветру колышатся волны уже довольно высокой пшеницы.

– Джо, какова, по твоему мнению, настоящая цена этой информации?

– Высокая. Он сам сказал: дислокация воинских частей, назначения в армии, уровень вооруженности, планы…

– Все это можно изменить, – пробормотал Сэм. – Быстро и без всяких проблем. Если там известно все, что он рассказывает здесь.

– А Афганистан? – напомнил Роут.

Маккриди промолчал. Он не мог сказать своему американскому коллеге то, что двадцать четыре часа назад в кафе сообщил ему Кипсек, но сам он помнил дословно все, о чем шепотом говорил русский агент.

– Джо, не забывай о том, что в Москве произошли большие изменения. Пока тебе мало что известно о Горбачеве, но это только пока. А я его знаю. Я занимался обеспечением его безопасности, когда он приезжал с визитом к миссис Тэтчер. Тогда он еще не был Генеральным секретарем, просто членом Политбюро. Я разговаривал с ним. Он неординарен, очень открыт, очень откровенен. Он много говорил о перестройке, о гласности. Ты знаешь, что отсюда следует? Отсюда следует, что года через два, в 1988, в крайнем случае в 1989 году, вся эта военная информация не будет стоить ни пенса. Он не собирается наступать на нас по Среднеевропейской равнине. Он действительно хочет попытаться перестроить советскую экономику и советское общество. Разумеется, у него ничего не получится, но он попытается. Он выведет советские войска из Афганистана, из Европы. Все, что сейчас вам рассказывает Орлов, через два года будет сдано в архив. Напротив, «большая ложь», когда до нее дойдет дело, наделает много бед. Она не потеряет своего значения и за десятилетие, друг мой. Ждите большую ложь. Все остальное это мелочи, которые КГБ решил принести в жертву ради успеха большой лжи. Они все хорошо просчитали на много ходов вперед.

– А сети агентов в Южной Америке? – напомнил Роут. – Черт возьми, наши коллеги в Мексике, Чили и Перу просто в восторге. Они скрутили руки десяткам советских шпионов.

– Все эти агенты – местные, они завербованы в своих странах, – возразил Маккриди. – Среди них нет ни одного русского. Сделавшие свое дело, отжившие сети, жадные до денег агенты, осведомители самого низкого уровня. Ими можно пожертвовать.

Потрясенный Роут не сводил взгляда с Маккриди.

– Боже мой, – выдохнул он, – ты уверен, что он нас обманывает, не так ли? Ты думаешь, что он – двойной агент. Откуда у тебя такие сведения, Сэм? У тебя есть источник, о котором мы ничего не знаем?

– Нет, – коротко ответил Маккриди. Ему очень не хотелось обманывать друга, но приказ есть приказ. В сущности, ЦРУ всегда получало информацию Кипсека, только в завуалированном виде, якобы полученную из различных источников. – Я лишь хочу как следует надавить на Орлова. Думаю, он чего-то не договаривает. Джо, ты же не дурак. Уверен, в глубине души у тебя тоже есть подозрения.

Слова Маккриди попали точно в цель. Роут был вынужден признать, что именно так он и думает. Он кивнул:

– Хорошо. Давай как следует его погоняем. В конце концов, он приехал не на курорт. К тому же, он далеко не слабак. Пойдем.

Опрос возобновился, когда до полудня оставалось пятнадцать минут. Маккриди вернулся к вопросу о советских агентах в Великобритании.

– Об одном из них я уже говорил, – сказал Орлов. – Надеюсь, вам удастся его обнаружить. Они называют его агентом Джуно. Тот, у которого счет в Мидленд-банке в Кройдоне.

– Мы его нашли, – спокойным тоном объяснил Маккриди. – Его зовут, точнее звали, Энтони Милтон-Райс.

– Вот видите, – сказал Орлов.

– Почему ты сказал «звали»? – заинтересовался Роут.

– Он мертв.

– Я не знал, – сказал Орлов. – Это было много лет назад.

– В том-то и заключается еще одна из моих проблем, – грустно продолжал Маккриди, – что он умер не годы назад, а вчера утром. Он был убит, ликвидирован. За час до того, как мы должны были установить за ним наблюдение.

Воцарилось напряженное молчание. Потом окончательно выведенный из себя Роут вскочил и выбежал из комнаты. Через две минуты у входа в здание состоялось очередное выяснение отношений.

– Сэм, что за игру ты затеял, черт тебя побери? – выкрикнул Роут. – Ты мог хотя бы предупредить меня.

– Мне нужно было увидеть реакцию Орлова, – резко ответил Маккриди. – Если бы я сказал тебе, ты мог бы проболтаться. Между прочим, ты обратил внимание на его реакцию?

– Нет, я смотрел на тебя.

– Никакой реакции, – объяснил Маккриди. – Я думал, он будет поражен, даже обеспокоен – если учесть возможные последствия.

– У него стальные нервы, – сказал Роут. – Он – стопроцентный профессионал. Он демонстрирует только то, что хочет продемонстрировать. Кстати, это правда? Тот человек действительно убит? Или это твоя игра?

– Он правда мертв. Мертвее не бывает. По пути на работу его зарезал кто-то из банды подростков. Теперь перед нами еще одна задача со многими неизвестными.

– У вас тоже могла быть утечка информации.

Маккриди покачал головой.

– На это просто не было времени, Джо. Чтобы организовать такое убийство, требуется время. Мы выяснили личность подозреваемого только накануне вечером, после двадцатичетырехчасового расследования. А его убили вчера утром. Просто не было времени. Скажи, какова судьба информации, которую дает вам Менестрель?

– Сначала она поступает к Кэлвину Бейли, прямо к нему в руки. Потом к аналитикам. Потом к тем, кому она нужна.

– Когда Орлов впервые упомянул о шпионе в нашем Министерстве обороны?

Роут сказал.

– Прошло пять дней, – размышлял Маккриди, – и только потом эти сведения пришли к нам. Вот пяти дней вполне достаточно…

– Эй, подожди… – запротестовал Роут.

– Значит, остаются три варианта, – продолжал рассуждать Маккриди. – Или это было редчайшее совпадение, но в нашей работе мы не можем позволить себе полагаться на совпадения. Или информация просочилась где-то на пути от вас до телетайпа, или все это было спланировано заранее. Я хочу сказать, убийство было подготовлено на определенный день, на определенный час. За несколько дней до этого часа у Орлова вдруг наступило внезапное просветление памяти. Прежде чем наши люди сообразили, что им нужно делать, выданный агент был убит.

– Я не верю, что из ЦРУ утекает информация, – серьезно сказал Роут, – и я не верю, что Орлов – двойной агент.

– Тогда почему бы ему не объяснить все как есть? Пойдем к нему, – уговаривал друга Маккриди.

Теперь Орлов был в подавленном настроении. Очевидно, его потрясло известие о том, что выданный им советский шпион был так ловко ликвидирован. Маккриди сменил тон и начал очень спокойно.

– Полковник Орлов, в Америке вы чужой человек. Вас беспокоит ваше будущее, поэтому вы в качестве страховки хотите придержать некоторые сведения. Мы это понимаем. Окажись я в Москве, я бы поступил точно так же. Любому из нас нужны гарантии. Но Джо сообщил мне, что в ЦРУ вас ценят настолько высоко, что никаких гарантий и страховок вам больше не требуется. Итак, можете ли вы сообщить нам другие подлинные имена?

В комнате воцарилась гробовая тишина. Потом Орлов медленно кивнул. Все разом облегченно вздохнули.

– Питер, – умоляюще произнес Роут, – теперь самое время назвать их.

– Румянцев, – сказал Орлов. – Геннадий Румянцев.

Лицо Роута выражало разочарование, граничащее с отчаянием.

– Мы знаем о Румянцеве, – сказал он и перевел взгляд на Маккриди. – Румянцев – представитель Аэрофлота в Вашингтоне. Два года назад его арестовало и завербовало ФБР. С тех пор он работает на нас.

– Нет, – сказал Орлов, – вы ошибаетесь. Румянцев – не ваш агент. Его арест был подстроен, его вербовка была спланирована в Москве. Он обманывает вас. Вся поступающая от него информация тщательно готовится в Москве. Когда-нибудь на восстановление причиненного ущерба Америка затратит миллионы долларов. На территории США он руководит четырьмя независимыми сетями советских агентов. Он знает каждого агента.

Роут присвистнул.

– Если это правда, то такой информации цены нет. Если это правда.

– Разобраться можно только одним способом, – предложил Маккриди. – Арестовать Румянцева, напичкать его пентоталом и посмотреть, что из него посыпется. Думаю, нам пора подкрепиться.

– Две неплохие мысли за десять секунд, – согласился Роут, – Ребята, мне нужно съездить в Лондон и переговорить с Лэнгли. Перерыв на двадцать четыре часа.

Джо Роут позвонил Кэлвину Бейли по линии прямой спецсвязи в восемь вечера по лондонскому времени, в три часа дня по вашингтонскому. Роут сидел в шифровальной комнате, в глубоком подвале под зданием посольства США на Гроувнор-сквер, Бейли был в своем кабинете в Лэнгли. Слышимость была отличной, лишь их голоса приобрели механический тон, который придавали устройства шифрования и дешифрования человеческой речи.

– Я провел все утро вместе с британцами в Алконбери, – сообщил Роут. – На их первой встрече с Менестрелем.

– Как она прошла?

– Плохо.

– Вы шутите. Неблагодарные ублюдки. Что именно было плохо?

– Кэлвин, опрос вел Маккриди. Он умен и отнюдь не настроен антиамерикански. Он уверен, что Менестрель – двойной агент, подсадная утка.

– Плюньте на него. Вы ему сказали, сколько проверок прошел Менестрель? Что мы в нем уверены?

– Да, во всех деталях. Но он стоит на своем.

– У него есть веские доказательства?

– Нет. Он говорит, что его мнение – результат анализа информации Менестреля британцами.

– Боже мой, это безумие. За шесть недель Менестрель дал горы первоклассной информации. Чем недоволен Маккриди?

– Мы обсудили три направления. Относительно военной информации Менестреля он сказал, что Москва может все изменить, если там известно, что именно он нам сообщил, а раз они его послали, то должны знать все заранее.

– Чушь. Дальше.

– Про Афганистан он промолчал. Но я знаю Сэма. Мне кажется, ему известно что-то, что неизвестно мне, но он не говорит, что именно. Все, что мне удалось из него вытянуть, так только одно «предположим». Он намекнул, что, по мнению британцев, русские скоро уйдут из Афганистана. И если так и будет, то все сведения Менестреля об афганской войне можно будет сдать в архив. У нас делались подобные анализы?

– Джо, у нас нет никаких данных о том, что русские собираются уйти из Кабула, сейчас или вообще когда бы то ни было. Что еще не устраивает мистера Маккриди?

– Он сказал, что все разгромленные сети советских агентов в Центральной и Южной Америке никому уже не нужны. Он сказал, что эти сети давно сделали свое дело, а все арестованные агенты – местные, среди них нет ни одного русского.

– Послушайте, Джо, Менестрель выдал десяток шпионских сетей в четырех странах. Всем руководила Москва, но, разумеется, агентов вербовали на месте. Их допрашивали не слишком мягко, согласен. Но руководили ими из советских посольств. С позором выдворили уже десяток русских дипломатов. Менестрель свел на нет плоды многолетних трудов КГБ. Маккриди несет чепуху.

– Он привел один довольно весомый довод. Что касается советских агентов в Великобритании, то Менестрель сообщил только их кодовые имена. Ничего, что помогло бы их обнаружить. За исключением одного агента. А он убит. Вы слышали об этом?

– Конечно. Не повезло. Неудачное стечение обстоятельств.

– Сэм думает, что это не стечение обстоятельств. Он полагает, что или Менестрель знал, что тот человек будет убит в определенный день, и поэтому якобы вспомнил о нем слишком поздно, чтобы британцы не успели его допросить, или у нас есть утечка информации.

– И то и другое – чушь.

– Он склоняется к первому варианту. Полагает, что Менестрель работает на московский центр.

– Этот мистер Сэм Большой Умник Маккриди представил вам какие-то достаточно убедительные доказательства?

– Нет. Я специально спросил, нет ли у него в Москве агента, который выдал ему Менестреля. Он сказал, что такого агента нет. Уверял, что все его доводы – результат анализа информации Менестреля его людьми.

На другом конце телефонной линии надолго замолчали, как будто Бейли погрузился в раздумья. Так оно и было. Наконец он спросил:

– Вы поверили ему?

– Честно говоря, нет. Думаю, он меня обманывает. Подозреваю, что у них есть агент, о котором нам ничего неизвестно.

– Тогда почему британцы все честно не объяснят?

– Не знаю, Кэлвин. Но если у них и есть агент, разоблачивший Менестреля, они это отрицают.

– Все ясно, Джо. Теперь послушайте меня. Передайте Сэму Маккриди от моего имени: пусть он все выкладывает или заткнется. Менестрель – это большой успех ЦРУ, и я не склонен терпеть начатую Сенчери-хаусом кампанию по дискредитации наших успехов. Во всяком случае, без убедительных доказательств, очень убедительных. Поняли, Джо?

– Отлично понял.

– И еще одно. Даже если кто-то им действительно намекнул, что Орлов – двойной агент, то это самый обычный прием московского центра. Москва его потеряла, мы приобрели, а британцы остались ни с чем. Разумеется, в такой ситуации Москва постарается утешить британцев и скормит им дезинформацию: якобы триумф американцев – это пустышка. А британцы должны клюнуть на такую приманку, потому что Менестрель достался не им, и они раздражены. Насколько я понимаю, полученные британцами сведения – самая настоящая дезинформация. Если у них и есть неизвестный нам агент, то он лжет. А наш – на высоте.

– Хорошо, Кэлвин. Если Сэм снова заговорит о том же, могу я передать ему ваши слова?

– Разумеется. Это официальная точка зрения Лэнгли, и мы будем ее отстаивать.

Ни Бейли, ни Роут старались не вспоминать о том, что теперь признание Орлова двойным агентом грозило их восходящим карьерам.

– В одном Сэм все же добился успеха, – сказал Джо Роут. – Он очень давил на Менестреля, мне пришлось дважды чуть ли не насильно вытаскивать его из комнаты, но он заставил его назвать еще одно имя. Геннадия Румянцева.

– Румянцева ведем мы, – возразил Бейли. – Уже два года вся поступающая от него информация проходит через мой отдел.

Роут рассказал, что Орлов объявил Румянцева верным Москве офицером КГБ, и о предложении Маккриди арестовать Румянцева и попытаться сломать его. Бейли надолго замолчал, потом сказал:

– Возможно. Мы подумаем. Я поговорю с заместителем директора по оперативной работе и с ФБР. Если мы согласимся с вашим предложением, я дам вам знать. Пока же не пускайте Маккриди к Менестрелю. Пусть они отдохнут друг от друга.

На следующее утро Джо Роут пригласил Маккриди к себе домой на завтрак. Сэм охотно согласился.

– Специально не готовься, – сказал Роут. – Я знаю, что по соседству есть несколько отличных ресторанов, и дядя Сэм, конечно, может себе позволить завтрак на две персоны, но я и сам неплохо готовлю. Тебя устроит сок, яичница с беконом, вафли и кофе?

Маккриди рассмеялся.

– Сока и кофе вполне достаточно.

Когда Маккриди пришел, Роут в фартуке хозяйничал на кухне, с гордостью демонстрируя свое умение приготовить яичницу с беконом. После недолгих уговоров Маккриди уступил и положил себе немного яичницы. Потом они перешли к кофе, и Роут сказал:

– Сэм, я хотел бы, чтобы ты изменил свое отношение к Менестрелю. Вчера вечером я говорил с Лэнгли.

– С Кэлвином?

– Да.

– И какова была его реакция?

– Его огорчает твоя позиция.

– Огорчает, черт его возьми, – сказал Маккриди. – Бьюсь об заклад, говоря обо мне, он вспомнил несколько старомодных англосаксонских выражений.

– Ладно, ты прав. Он очень недоволен. Считает, что с Менестрелем мы предоставили тебе отличный шанс. Мне поручено передать тебе следующее. Лэнгли смотрит на ситуацию так: мы заполучили Менестреля, и в Москве все взбесились. Теперь они пытаются дискредитировать Менестреля, подбрасывая в Лондон умно сфабрикованную дезинформацию, якобы Менестрель на самом деле агент Москвы. Это официальная позиция Лэнгли. Прости, Сэм, но ты ошибаешься. Орлов говорит правду.

– Джо, мы тоже не круглые дураки. Мы не желторотые новички и не проглатываем, не глядя, такую дешевую дезинформацию. Если бы у нас были какие-то сведения, источник которых мы не можем раскрыть, то все эти сведения должны были бы относиться к периоду, предшествовавшему переходу Орлова к вам. Но такого источника информации у нас нет.

Джо поставил кофейную чашку и, открыв рот, уставился на Маккриди. Он не мог ошибиться, он отлично понял, какой смысл вкладывает его друг в свои слова.

– Боже мой, Сэм, у вас точно есть агент в Москве. Ради Бога, Сэм, признайся.

– Не могу, – ответил Маккриди. – И, в любом случае, такого агента у нас нет. В Москве у нас нет никого, о ком бы мы вам уже не сообщали.

Строго говоря, Маккриди даже не обманывал друга.

– В таком случае, Сэм, прошу прощения, но Орлов остается. Он хорош и надежен. Наша точка зрения заключается в том, что ваш агент – тот, который не существует в природе, – лжет. Вы, а не мы, стали жертвами ужасной дезинформации. Это официальное мнение Лэнгли. Сэм, побойся Бога, Орлов прошел три проверки на детекторе лжи. Одного этого вполне достаточно.

Вместо ответа Маккриди полез в нагрудный карман, достал листок бумаги и положил его на стол перед Роутом. Роут прочел:

Роут фыркнул и отбросил бумажку.

– Какой-нибудь кабинетный умник, у которого нет никакого опыта практической работы, – сказал он.

– На самом деле, – спокойно пояснил Маккриди, – это сказал Ричард Хелмс два года назад.

Ричард Хелмс был одним из самых известных директоров ЦРУ за всю его историю. Роут был обескуражен. Маккриди встал.

– Джо, Москва всегда мечтала о том, чтобы британцы и янки передрались, как килкенийские коты. Сейчас мы прямой дорогой идем именно к такой драке, а Орлов находится в нашей стране только сорок восемь часов. Подумай об этом.

В Вашингтоне директор ЦРУ и руководство ФБР согласились, что есть только один способ проверить правдивость обвинений Орлова в адрес Румянцева, – это арестовать и допросить Румянцева. Пока Роут и Маккриди завтракали в Лондоне, американцы готовили операцию. Арест был запланирован на вечер того же дня, примерно на пять часов, когда Румянцев выйдет из офиса Аэрофлота в вашингтонском даунтауне. В Лондоне в это время будет уже совсем темно.

Румянцев вышел из офиса в начале шестого и направился по улице в сторону пешеходной аллеи, за которой стоял его автомобиль.

Офис Аэрофлота был под постоянным наблюдением, и Румянцев не обратил внимания на шестерых вооруженных агентов ФБР, следовавших за ним до аллеи. Агенты намеревались задержать Румянцева, когда тот будет садиться в свою машину. Арест предполагалось провести быстро и бесшумно. Никто ничего не заметит.

Аллея представляла собой вытоптанные и замусоренные лужайки, разделенные несколькими тропинками. На лужайках стояли скамейки, очевидно, предназначенные для добропорядочных вашингтонцев, чтобы они могли насладиться солнечными лучами или съесть свой бутерброд. Отцы города не могли знать, что на самом деле аллея превратилась в излюбленное место встреч торговцев наркотиками. Когда Румянцев пересекал аллею, на одной из скамеек договаривались о сделке чернокожий и кубинец. Рядом стояли их телохранители.

Сигналом к началу разборки послужил яростный вопль кубинца. Он вскочил и выхватил нож. Один из телохранителей чернокожего дельца тут же схватился за пистолет и выстрелил в кубинца. Еще по меньшей мере восемь членов двух банд выхватили оружие. Завязалась перестрелка. Оказавшиеся рядом законопослушные граждане с криками бросились врассыпную. Агенты ФБР, ошеломленные неожиданным поворотом событий, на секунду замешкались, а потом поступили так, как их учили в Квантико: бросились на землю, перевернулись и вытащили пистолеты.

Румянцев упал лицом вниз: единственная пуля с мягким наконечником попала ему в затылок. Агент ФБР тотчас выстрелил в убийцу. Чернокожие и кубинцы бросились в разные стороны. Вся перестрелка продолжалась семь секунд, после нее на аллее остались двое убитых – русский и кубинец.

Американцы привыкли полагаться на свои приборы и компьютеры. Иногда их за это критикуют, но никто не сомневается в результатах, когда машины работают на полную мощность.

Два трупа были доставлены в ближайший морг, и расследование взяло в свои руки ФБР. Пистолет кубинца отправили в лабораторию, но результат оказался ничтожным. Это было незарегистрированное оружие чешского производства, вероятно, привезенное из Центральной или Южной Америки. Отпечатки пальцев кубинца принесли более богатый урожай. Оказалось, что они принадлежат некоему Гонзало Аппио, давно известному ФБР. Дополнительная компьютерная проверка показала, что его знают также в Бюро по борьбе с наркотиками и в полицейском управлении, контролирующем Майами.

Он прославился как торговец наркотиками и наемный убийца. В Америке он появился как один из «мариэлитос» – тех кубинских уголовников, шизофреников, гомосексуалистов и других подонков, которых Кастро «милосердно» освободил из тюрем и больниц и отправил из порта Мариэль во Флориду. Америка позволила себя провести и приняла эти отбросы человеческого общества.

ФБР подозревало, но не смогло доказать, что Аппио был также наемным убийцей кубинской секретной полиции, которой фактически руководил КГБ. Эти подозрения были не беспочвенными: все были уверены, что Аппио принимал непосредственное участие в убийстве двух популярных антикастровских дикторов, работавших в Майами.

ФБР передало дело Аппио в Лэнгли. Руководство ЦРУ всерьез забеспокоилось. Заместитель директора по оперативной работе через голову Бейли позвонил Роуту в Лондон.

– Нам нужно знать правду, Джо. Немедленно, сейчас же. Нам нужно знать, есть ли у британцев какие-либо веские основания не доверять Менестрелю. Бросьте миндальничать. Используйте детектор лжи, жесткие методы допроса. Отправляйтесь на место, Джо, и выясните, почему у нас сбой за сбоем.

Перед отъездом в Алконбери Роут еще раз встретился с Маккриди. Разговора не получилось. Роут был обижен и обозлен.

– Сэм, если тебе что-то известно, если ты действительно что-то знаешь, ты просто обязан сказать мне. Если мы совершаем непоправимую ошибку, то она будет на твоей совести, потому что ты не захотел быть с нами откровенным. Мы рассказали тебе все. Теперь объясни, какие у тебя основания не верить Орлову?

Маккриди непроницаемым взглядом смотрел на друга. Он слишком часто играл в покер, чтобы по его лицу можно было прочесть то, что он хотел бы скрыть. Маккриди стоял перед дилеммой. Лично он хотел бы рассказать Джо о Кипсеке, предоставить ему настолько надежные доказательства, что он навсегда потерял бы веру в Орлова. Но Кипсек сам ходил по очень тонкой проволоке, да и ту скоро должна была перерезать советская контрразведка; им нужно было только убедиться, что где-то в Западной Европе есть утечка информации, потом контрразведчики закусят удила и не успокоятся, пока не найдут источник утечки. Маккриди не мог, никак не мог рассказать о Кипсеке, даже если не брать в расчет звание и положение агента.

– Джо, проблемы возникли у вас, – сказал Маккриди. – Меня в этом не вини. Я сказал тебе все, что мог. Думаю, ты согласишься, что если убийство Милтон-Райса могло быть случайностью, то две таких случайности исключены.

– Утечка информации могла быть и у вас, – предположил Роут и тут же пожалел о своих словах.

– Исключено, – рассудительно возразил Маккриди. – Мы должны были бы знать время и место предполагавшегося ареста Румянцева в Вашингтоне. Мы этого не знали. Или Орлов заранее побеспокоился об организации убийства, или утечка была на вашей стороне. Ты знаешь мое мнение: это Орлов. Между прочим, сколько человек у вас имеют доступ к информации, поступающей от Орлова?

– Шестнадцать, – ответил Роут.

– Боже мой. С тем же успехом вы могли бы дать объявление в «Нью-Йорк таймс».

– Я, два моих помощника, операторы звукозаписи, аналитики и так далее. ФБР знало об аресте Румянцева, но не о Милтон-Райсе. Шестнадцать человек заблаговременно знали и о Румянцеве, и о Милтон-Райсе. Боюсь, у нас где-то ослабла гайка. Вероятно, на низком уровне – какой-нибудь клерк, шифровальщик, секретарь.

– А я думаю, что у вас фальшивый перебежчик.

– Что бы там ни было, я должен разобраться.

– Могу я поехать с тобой? – спросил Сэм.

– Извини, друг, не в этот раз. Теперь это дело ЦРУ. Внутреннее дело. Пока, Сэм.

Стоило Роуту вернуться в Алконбери, как атмосфера в здании на военной базе резко изменилась. Полковник Петр Орлов обратил внимание на то, что уже через несколько минут после приезда Роута бесследно исчезла обычная шутливая фамильярность. Сотрудники ЦРУ казались озабоченными и обменивались только казенными фразами. Орлов терпеливо ждал.

Когда Роут занял место напротив Орлова, два помощника вкатили в комнату для опросов прибор на колесиках. Орлов мельком взглянул на прибор. Он его уже видел. Детектор лжи. Он повернулся к Роуту.

– Что-нибудь не получается, Джо? – спокойным тоном спросил он.

– Да, Питер, совсем не получается.

В нескольких коротких фразах Роут изложил Орлову историю сорвавшейся операции в Вашингтоне. В глазах Орлова что-то блеснуло. Страх? Чувство вины? Машина разберется.

Орлов не возражал, когда операторы укрепляли диски у него на груди, на запястьях и на лбу. Роут не работал на детекторе, это было дело операторов, но он хорошо помнил те вопросы, которые должен задать Орлову.

Детектор лжи, или полиграф, очень похож на электрокардиограф, который стоит в любой больнице. Даже принцип работы этих приборов сходен. Детектор лжи записывает частоту сердцебиений, выделение пота и другие изменения, которые обычно происходят у человека, если он вынужден лгать в состоянии стресса, а само сознание того, что тебя проверяют, уже подавляет психику, является стрессом.

Как всегда, Роут начал с простых вопросов, предназначенных главным образом для регулирования прибора. На движущейся бумажной ленте тонкое перо медленно вырисовывало пологие пики и впадины. Орлова трижды проверяли на детекторе лжи, и все три раза прибор не заметил ни малейших признаков обмана. Роут спросил Орлова о его происхождении, о годах работы в КГБ, о той информации, которую русский полковник сообщил на предыдущих опросах. Потом Роут перешел к неудобным вопросам.

– Вы являетесь двойным агентом, работающим на КГБ?

– Нет.

Перо медленно скользило то вверх, то вниз.

– Та информация, которую вы сообщили нам ранее, верна?

– Да.

– Вы не скрыли от нас какие-нибудь важные сведения?

Орлов помолчал, только крепче вцепился в подлокотники кресла, потом ответил:

– Нет.

Тонкое перо несколько раз резко дернулось вверх-вниз, потом успокоилось. Роут бросил взгляд на оператора, и тот кивнул. Роут встал, подошел к детектору, посмотрел на бумажную ленту и приказал оператору выключить прибор.

– Прошу прощения, Питер, но это была ложь.

В комнате воцарилось молчание. Пятеро сотрудников ЦРУ не сводили глаз с Орлова, а тот сидел, глядя в пол. Через минуту Орлов поднял голову.

– Джо, я могу с вами поговорить? Как с другом? Наедине? Чтобы не было никого, никаких микрофонов, только вы и я?

Правила это запрещали, к тому же в таких разговорах был определенный риск. Роут задумался. В чем дело? Что хочет сказать этот загадочный перебежчик, который впервые не прошел испытание на детекторе лжи? Что он может сказать, чего не должны слышать даже имеющие допуск сотрудники ЦРУ? Роут коротко кивнул. Когда всю технику отключили и они остались вдвоем, Роут спросил:

– Так в чем дело?

Русский набрал полные легкие воздуха.

– Джо, вы не задумывались над способом моего перехода к вам? Почему я так спешил? Не дал вам возможности согласовать свои действия с Вашингтоном?

– Да, задумывался. Я спрашивал вас об этом. Честно говоря, ваши объяснения никогда полностью меня не удовлетворяли. Так в чем же настоящая причина?

– В том, что я не хотел кончить, как Волков.

У Роута было такое ощущение, словно его ударили кулаком в живот. Катастрофически закончившаяся история с Волковым была известна каждому сотруднику спецслужб. В начале сентября 1945 года в генеральное консульство Великобритании в Стамбуле обратился вице-консул СССР Константин Волков. Удивленному британскому дипломату он сказал, что на самом деле является заместителем начальника резидентуры КГБ в Турции и готов выдать триста четырнадцать советских агентов, работающих в Турции, и двести пятьдесят – в Великобритании. Самое главное, однако, заключалось в том, что, по словам Волкова, на СССР работали также два чиновника из британского Министерства иностранных дел и еще один человек, занимающий очень высокий пост в Интеллидженс Сервис.

О предложении русского сообщили в Лондон, а Волков вернулся в советское консульство. В Лондоне дело было поручено руководителю русского сектора, который подготовил необходимые материалы и вылетел в Стамбул. Последний раз Волкова видели, когда русские втаскивали его, забинтованного с ног до головы, на борт советского грузового самолета, вылетавшего в Москву. На Лубянке Волков скончался, не выдержав жестоких пыток. Руководитель русского сектора Интеллидженс Сервис прилетел слишком поздно; оно и не удивительно, ведь он сам еще из Лондона сообщил в Москву о перебежчике. Тогда русский сектор возглавлял Ким Филби, тот самый советский шпион, которого могли бы разоблачить показания Волкова.

– Что вы хотите этим сказать, Питер?

– Я нашел вас и перешел таким странным образом, потому что мог доверять вам. Вы занимаете недостаточно высокое положение.

– Недостаточно высокое для чего?

– Чтобы быть им.

– Боюсь, я вас не понимаю, Питер, – сказал Роут, который на самом деле уже все понял.

Орлов говорил медленно, четко выговаривая каждое слово, как будто наконец-то сбрасывал с плеч тяжелую ношу.

– В ЦРУ есть человек, который работает на КГБ уже семнадцать лет. Думаю, сейчас он занимает очень высокое положение.