"Золото Телла Сакетта" - читать интересную книгу автора (Ламур Луис)

VI

Мы с Кэпом были голодные. Моя собственная стряпня никогда не доставляла мне особенного удовольствия, а в ближайшие месяцы нам только собственной стряпней и доведется обходиться, так что мы постарались вовсю насладиться этим обедом. Кого б там ни отправил на тот свет здешний повар, но в кормежке он толк знал.

Разговоры у стойки не прекращались. Граждане, которые живут себе тихо-мирно в добропорядочных поселениях, наверное, никогда такой картины не видели. Это были времена людей независимых, не привязанных к одному месту, каждый из них ревниво оберегал собственную гордость и был весьма чувствителен в тех вопросах, в которых все чувствительны.

И всегда попадались среди них такие, которым охота было, чтоб их считали большими людьми, которым хотелось шагать по свету широким шагом, а чтоб все вокруг показывали на них пальцами и поглядывали снизу вверх. Беда таких людей в том, что им для этого кой-чего не хватает.

И вот там возле стойки болтался этот белоголовый юнец - его называли Малыш Ньютон; он себя чувствовал королем и ему не терпелось помериться с кем-нибудь силами. Кэп это видел не хуже меня; а Бен Хоубз, который стоял возле стойки рядом с ним, нервничал от этого все сильней.

Бен Хоубз был человек твердый. Люди не любят, когда их поучают, а то я бы ему объяснил, что человеку следует быть осмотрительным в выборе компании, потому что приятель-скандалист может тебя втянуть в такую заваруху, в которую сам ты в жизни бы не полез. А этот Малыш Ньютон только и глядел, к чему прицепиться. Он искал приключений, не терпелось ему, он думал, что если пристрелит кого-нибудь, так на него станут смотреть снизу вверх. А мы тут были чужаками.

Вот в чем беда с незнакомцами: по виду никак не угадаешь, что они из себя представляют. Вот взять, к примеру, Кэпа - тощий старый человек, Малыш Ньютон, небось, думает, что по такому можно ногами ходить, и в голову ему не приходит, что это старый охотник на бизонов, который всю жизнь воевал с индейцами и видел, наверное, штук сто таких Малышей Ньютонов. Покойных.

А что касается меня, так вообще плюнуть и растереть - долговязый и такой худющий для своего роста (Ма говорит, мне нужно прибавить фунтов тридцать), что, по его мнению, обо мне и вовсе беспокоиться нечего.

A мне сейчас ничуть не хотелось приключений. Тогда, в Ювалде, я убил Бигелоу в открытой схватке, из которой мне было не выбраться никак иначе если я не хотел помирать. И, по-моему, эта история наградила меня всеми трудностями, каких я мог себе пожелать.

Ньютон глядел на Кэпа. Он ухмыльнулся, и Хоубз опять ему сказал - я слышал:

- Забудь, говорят тебе. Брось.

- Ой, да чего ты? - ответил ему Малыш - это я тоже услышал. - Да я просто хочу малость позабавиться.

Бен что-то шепнул ему, но Малыш не обратил внимания.

- Эй, старик! А ты не слишком старый, чтоб болтаться по стране?

Кэп - тот и бровью не повел, хотя складки у него на лице слегка углубились. А я опустил руку медленно-медленно, вытащил револьвер и положил на стол. Я хочу сказать, что я вытащил один револьвер. Потому что у меня был ещё один, за поясом штанов.

Ну, когда я выложил этот револьвер на стол рядом со своей тарелкой, Малыш глянул на меня, и Бен Хоубз тоже. Он бросил на меня острый взгляд и вроде как слегка подался в нашу сторону. Ну, а я ничего не сказал, не оглянулся даже. Просто сижу себе и ем.

Малыш посмотрел на револьвер, после на меня.

- А эта штука зачем?

Я прямо-таки удивился, поднял глаза.

- Что зачем?

- Револьвер.

- А-а... Вот этот? А этот чтоб убивать всяких гадов, змей, койотов и всякое такое. Еще жаб иногда.

- И ты его нацеливаешь на меня?

Он и в самом деле напрашивался.

- Да ты что, парень, нет, конечно. С чего бы это мне такое в голову стукнуло? Целиться в такого симпатичного парнишку как ты...

Он был достаточно молод, чтобы сбеситься от слова "парнишка", вот только никак не мог сообразить, издеваюсь я над ним или всерьез говорю.

- Я готов побиться об заклад, что у тебя где-то есть дом и мать. - Я задумчиво смотрел на него. - Ну конечно! Не вижу никаких причин, абсолютно, почему бы у тебя не было матери, как у любого другого.

Я откусил большой кусок хлеба и спокойно жевал его с минуту, пока он придумывал, что сказать. Я подождал, когда он будет совсем готов высказаться, а после и говорю:

- Ты уже ужинал, сынок? Отчего бы тебе не присесть с нами и не перекусить маленько? А когда выходишь на улицу ночью, одевайся потеплее. Ночью холодно, ничего не стоит человеку простудиться и помереть.

Он уже бесился - и стыдно ему было тоже. Все вокруг начали улыбаться понемножку. Он с ума сходил, так ему охота было затеять драку, но довольно неудобно поднять револьвер на человека, который беспокоится о твоем благополучии.

- Вот... - я выдвинул стул. - Иди сюда, садись. Я не сомневаюсь, ты уже давно из дому, и твоя мама о тебе беспокоится. Может, у тебя какая беда, так ты садись и расскажи нам. А как покушаешь немножко, тебе полегчает.

То, что он сначала собирался сказать, больше уже никак не годилось, он мучительно жевал губами, подбирал слова и наконец пробормотал:

- Я не голоден.

- Да ты не стесняйся, сынок. У нас тут всего полно. Вот Кэп... у него у самого есть парнишки вроде тебя... обязательно должны быть, он ведь столько поездил по стране. Он просто не мог не оставить кого-то вроде тебя там или здесь.

Кто-то рассмеялся вслух, и Малыш окрысился.

- Что ты хочешь этим сказать? - голос у него чуть сорвался на визг, и он от этого запсиховал ещё сильней. - Черт тебя побери...

- Бармен, - говорю я, - может, мистер, вы бы подали этому парнишке теплого супчику? Что-нибудь легкое, чтоб не давило на желудок?

Я отодвинул стул, встал и сунул свой револьвер в кобуру. Кэп поднялся тоже, я расплатился с барменом, а потом добавил лишний четвертак.

- Это за супчик. Вы его подогрейте сразу.

Повернувшись, я мирно взглянул на Малыша Ньютона и протянул руку.

- До свиданья, сынок. Ходи тропой праведной и не забывай поучений своей матушки.

Почти машинально он пожал мне руку, а потом отдернул свою, будто его пчела ужалила.

Кэп двинулся к дверям, я последовал за ним. В дверях я оглянулся и посмотрел на Малыша ещё раз. Глаза у меня большие и по большей части серьезные. На этот раз я постарался придать им особенно серьезный вид.

- Нет, сынок, серьезно, тебе надо одеваться потеплее.

А потом вышел наружу, и мы отправились к своим лошадям. Я спросил у Кэпа:

- Ты устал?

- Нет, - сказал он, - и несколько миль нам не повредят.

Мы выехали. Пару раз я ловил на себе его взгляд, как вроде он меня оценивал, - но не говорил ничего. На протяжении нескольких миль, во всяком случае, а потом он спросил:

- Слушай, ты хоть понимаешь, что назвал этого юнца незаконнорожденным ублюдком?

- Да ну, брось. Это - бранное выражение, Кэп, а я никогда не пользуюсь бранными выражениями.

- Ты его заговорил. Сбил с толку. И выставил дураком.

- Кроткий ответ отвращает гнев [17], - сказал я. - По крайней мере, так гласит Священное Писание.

Мы ехали добрых два часа, а потом разбили лагерь среди деревьев на берегу Команч-крик и устроились на ночь, чтобы как следует отдохнуть.

Рассвет нас разбудил, но мы не спешили вставать, так что могли понаблюдать за тропой и увидеть, не едет ли кто по нашим следам.

Примерно через час после рассвета мы заметили с полдюжины всадников, направляющихся на север. Если они преследовали нас, то наших следов они не видели. Мы свернули по ручью, в воде, и к этому времени любые следы уже давно смыло.

Тронулись мы только в полдень и старались держаться поближе к восточному борту долины, где нас трудно было заметить на фоне деревьев, скал и кустов. Мы находились на высоте больше девяти тысяч футов, а здесь воздух днем прохладный, а ночью - по-настоящему холодный.

Мы пересекли следы этих всадников и двинулись по тропе вдоль речки Костилья-крик и вверх через каньон. На Костилья-крик всадники повернули направо, по хорошо наезженной тропе, но Кэп сказал, что вверх вдоль Костильи идет старая индейская тропа, и мы выбрали эту дорогу.

В Сан-Луис мы въехали в конце дня. Это был приятный маленький городок, все его жители были испанского происхождения. Мы поставили лошадей в кораль и снова наняли человека присмотреть за нашими вещами. А потом пошли пешком в лавку Саласара. Жители здешней округи приходят сюда за припасами и новостями. Лавку завела тут семья по фамилии Гальегос, а потом уже её перекупил этот Саласар.

Народ в городке жил мирный и дружелюбный. Эти испанцы осели в здешних местах много лет назад и устроились неплохо. Мы зашли в лавку купить кое-какие мелочи, как вдруг женский голос произнес:

- Сеньор?

Мы обернулись; женщина обращалась к Кэпу. Едва увидев её, он поздоровался по-испански:

- Буэнос диас, Тина. Давно не виделись.

А потом повернулся ко мне:

- Тина, это Телл Сакетт, брат Тайрела.

Она была красивая маленькая женщина с замечательными большими глазами.

- Здравствуйте, сеньор. Я чрезвычайно обязана вашему брату. Он помог, когда мне было трудно.

- Он добрый человек.

- Си... очень добрый.

Мы потолковали малость, а потом в лавку вошел тоненький гибкий мексиканец с выступающими скулами и очень черными глазами. Он был невысокий, и весил вряд ли больше старого Кэпа, но с первого взгляда было видно, что это "мучо омбре" - настоящий мужчина.

- Это мой муж, Эстебан Мендоса.

Она заговорила с ним по-испански, объясняя, кто мы такие. У него глаза потеплели, и он протянул руку.

В этот вечер мы ужинали вместе с Тиной и Эстебаном. Хороший получился, спокойный ужин на веранде маленького дома из адобы - необожженного кирпича, под гирляндами красного перца, развешанными над головой. Внутри дома возился черноглазый младенец с круглыми щеками и веселой улыбкой.

Эстебан был вакеро - по-испански это значит ковбой. Правда, не сейчас, а раньше. И ещё он гонял грузовую повозку по дороге на Дель-Норте.

- Будьте осторожны, - предупредил он. - В горах Сан-Хуан и Анкомпагре много опасностей. Там Клинт Стоктон со своими бандитами.

- Через вашу деревню кто-нибудь проезжал? - спросил Кэп.

Эстебан кинул на него понимающий взгляд.

- Си. Прошлой ночью тут были шесть человек. Один из них плечистый мужчина с бородой. Другой... - Эстебан позволил себе легкую улыбку, открывшую великолепные зубы, чуть хитроватую, - другой был с двумя револьверами.

- Шесть, вы говорите?

- Их было шесть. Двое даже больше вас, сеньор Телл, очень широкие, сильные. Большой светловолосый человек с маленькими глазками и большой челюстью. Один из них, я думаю, был вожаком.

- Ты их знаешь? - спросил у меня Кэп.

- Нет, Кэп, не знаю, - сказал я - и задумался. Интересно, как выглядят эти Бигелоу?

Я спросил у Эстебана:

- Вы слышали какие-нибудь имена?

- Нет, сеньор. Они разговаривали очень мало. Только спросили о проезжих.

Они уже должны были понять, что мы либо позади них, либо выбрали другую дорогу. Зачем они преследуют нас - если, конечно, действительно преследуют?

Эстебан и Тина нам рассказали, что после Дель-Норте дорога на запад идет через горы, по ущелью Волчьей речки и круто вверх на перевал. Очень высокий, узкий, извилистый проход, ехать там страшно трудно - самое подходящее место встрять в неприятности.

Вечер был приятный, у меня на душе потеплело, когда я смотрел на славный домик этих Мендоса, на младенца, на то, как им хорошо вместе. Но меня беспокоили мысли об этих шестерых, о том, почему они едут за нами... да и Кэпа тревога не покидала - я видел.

Мы оседлали лошадей и двинулись на запад. По дороге Кэп Раунтри, который не один год прожил среди индейцев, много рассказывал мне про них я даже не ожидал от него столько интересного услышать.

Это страна племени юта, хотя часть её заняли вторгшиеся команчи. Воинственное племя, они раньше жили в Черных Холмах - мы их называем горы Блэк-Хилс. Их вытеснили оттуда сиу, и они ушли на юг, соединившись с ещё более воинственным и кровожадным племенем кайова. Кэп говорит, эти кайова убили больше белых, чем любое другое племя.

Сперва юта и команчи, происходящие от общих шошонских предков, ладили друг с другом неплохо. Но после они рассорились и частенько воевали между собой. Пока не пришел белый человек, индейцы постоянно воевали племя на племя, за исключением ирокезов на востоке, которые завоевали себе земли размером побольше Римской империи, а потом установили мир, длившийся больше сотни лет.

Мы с Кэпом ехали по одной из самых диких и самых красивых местностей под солнцем, вверх по Рио-Гранде, все выше и выше в горы. Трудно было поверить, что это та самая река, на берегах которой я сражался с команчами и бандитами в Техасе, и та вода, что ночью течет мимо нашего лагеря, в один прекрасный день добежит до Мексиканского Залива.

Ночь за ночью дымок нашего костра поднимался к звездам из мест, где мы не встречали человеческого следа. Над нами высились спокойные, холодные и равнодушные вершины, укрытые снеговыми шапками. Кэп тут стал как вроде совсем другим человеком, по вечерам мы с ним болтали вовсю, внизу так никогда не бывало. А иногда я раскрывал своего Блэкстона и читал, вдыхая дымок кедровых и осиновых дров, вдыхая запах сосны, ловя щекой холодный ветер от высоких снегов.

Вот так оно и шло, пока мы не спустились по Медвежьей речке в каньон реки Вальеситос.

К западу от нас поднимались чуть не до самого неба высокие пики Гренадиер и Нидлмаунтин - Игольной горы - в хребте Сан-Хуан. Мы остановились возле холодного и быстрого потока, бегущего с гор. Я поглядел вверх, на эти пики, и в который раз подумал: интересно, кто же это там, в горах, забрал мясо, которое я повесил на дереве?

Кэп взял лоток и спустился к речке. Уже в почти полной темноте он промыл пробу и вернулся с лотком к костру.

В лотке оказались крупинки золота... Вот мы его и нашли. Здесь и застолбим свою заявку.