"Чаща" - читать интересную книгу автора (Кобен Харлан)

ГЛАВА 12

Люси хотела набрать в «Гугле» имя и фамилию Маноло Сантьяго — возможно, это репортер, работающий над очередной статьей об этом сукином сыне, Уэйне Стюбенсе, Летнем Живодере… но в кабинете ее ждал Лонни. Он сидел у стола, не поднял головы. Она подошла вплотную, угрожающе нависла над ним.

— Ты узнал, кто прислал сочинение?

— Полной уверенности нет.

— Но?..

Лонни глубоко вдохнул, готовясь, как она надеялась, к чистосердечному признанию.

— Ты что-нибудь знаешь о том, как проследить путь электронного письма?

— Нет. — Люси прошла к своему столу.

— Когда ты получаешь электронное письмо, тебя особенно не интересует, как работают все эти сетевые протоколы и идентификаторы.

— Пожалуй.

— Тем не менее они показывают, как идет к тебе электронное письмо, определяют его маршрут по Интернету, из пункта А в пункт Б. Как почтовые штемпели.

— Понятно.

— Разумеется, есть способы отправлять сообщения анонимно. Но всегда, даже если ты прибегаешь к одному из них, остаются какие-то следы.

— Отлично, Лонни, превосходно. — Люси видела, что он тянет время. — Так я могу предположить, что ты нашел эти следы и узнал, от кого поступило это сочинение.

— Да. — Он поднял голову и попытался улыбнуться. — Я больше не собираюсь спрашивать, зачем тебе понадобилось устанавливать личность автора.

— Хорошо.

— Потому что я знаю тебя, Люси. Как и у большинства страстных женщин, у тебя постоянно свербит в одном месте. Но ты также до неприличия порядочная. Если уж ты идешь на то, чтобы подорвать доверие класса… значит, у тебя есть веская причина. Готов спорить, это вопрос жизни и смерти.

Люси молчала.

— Вопрос жизни и смерти, так?

— Просто скажи мне, Лонни.

— Письмо отправлено с компьютеров, установленных в библиотеке Фроста.

— В библиотеке, — повторила она. — И сколько их там? Пятьдесят?

— Примерно.

— Значит, мы никогда не узнаем, кто его отправил.

Лонни покачал головой.

— Нам известно время отправления. Шесть часов сорок две минуты. И день — позавчера.

— Чем и как это нам поможет?

— Студенты расписываются за использование компьютера. Им не нужно указывать, на каком именно компьютере они работают, — это правило уже два года как отменили. Но чтобы получить доступ к компьютеру, его резервируют заранее, на час. Я пошел в библиотеку и посмотрел эти записи. Взял с собой список студентов, посещающих твой семинар. Поискал в нем тех, кто пользовался компьютерами библиотеки позавчера, с шести до семи часов. — Он замолчал.

— И?..

— Нашел только одну фамилию.

— Чью?

Лонни отошел к окну. Посмотрел на площадь в центре кампуса.

— Я тебе намекну.

— Лонни, мне сейчас не до…

— Она всегда смотрит тебе в рот.

Люси обмерла.

— Сильвия Поттер?

Лонни по-прежнему стоял к ней спиной.

— Лонни, ты говоришь мне, что эти сочинения написала Сильвия Яотгер?

— Да. Именно это я тебе и говорю.

По пути в прокуратуру я позвонил Лорен Мьюз:

— Хочу попросить тебя еще об одном одолжении.

— Валяй.

— Выясни все, что только можно, об одном телефонном номере. На кого зарегистрирован, кто по нему или на него звонил — все.

— Какой номер?

Я продиктовал номер, полученный от Райи Сингх.

— Дай мне десять минут.

— Всего-то?

— Слушай, я стала главным следователем не потому, что у меня аппетитный зад.

— И кто это говорит?

Она рассмеялась:

— Мне нравится, когда ты дерзишь.

— Только не привыкай к этому.

Я дал отбой. Неужели я сказал что-то неподобающее? Или правильно отреагировал на ее шутку об «аппетитном заде»? Так легко критиковать политкорректность. Перехлесты превращают ее в удобную цель для насмешек. Но мне также приходилось видеть, что получается, когда сотрудники о ней забывают. Поверьте мне, хорошего мало.

Политкорректность — вроде слишком строгих правил безопасности для детей, которые ныне приняты. Твой ребенок должен всегда носить велосипедный шлем. На игровой площадке должен лежать рыхлый защитный слой, а в спортивном зале ребенок не может забираться слишком высоко. И да — ребенок не должен идти один, если ему нужно пройти больше трех кварталов. А еще не забудьте про защиту глаз. Легко над этим смеяться. Некоторые остряки даже рассылают друг другу сообщения: «Эй, мы это сделали и выжили». Но если уж по правде, многие дети не выживают.

Раньше у детей было гораздо больше свободы. Они не знали, что зло таится в темноте. Некоторые ездили на лето в лагерь, система безопасности которого оставляла желать лучшего, и детям позволяли быть детьми. Кто-то из них тайком уходил ночью в лес, а потом их больше не видели…

Люси Голд позвонила в комнату Сильвии Поттер. Трубку не сняли. Неудивительно. Она заглянула в телефонный справочник университета. Номера мобильников в нем не значились. Она вспомнила, что Сильвия пользовалась блэкберри, и отослала короткую эсэмэску с просьбой связаться с ней как можно быстрее.

Сильвия откликнулась менее чем через десять минут:

— Вы хотели, чтобы я позвонила, профессор Голд?

— Да, Сильвия, благодарю. Ты не могла бы заглянуть в мой кабинет?

— Когда?

— Сейчас, если можно.

Короткая пауза.

— Сильвия?

— У меня вот-вот начнется семинар по английской литературе. Сегодня я выступаю с докладом. Могу я зайти после семинара?

— Конечно.

— Через два часа?

— Отлично. Буду тебя ждать.

Вновь пауза.

— Можете сказать, в чем дело, профессор Голд?

— Никакой спешки нет, Сильвия, не волнуйся. Увидимся после твоего семинара.

— Привет, — поздоровалась со мной Лорен Мьюз.

Наступило следующее утро, я направлялся к зданию суда. Через несколько минут Флер Хиккори начинал перекрестный допрос.

— Привет, — ответил я.

— Ты ужасно выглядишь.

— Да, сразу видно опытного детектива.

— Волнуешься из-за перекрестного допроса?

— Конечно.

— Шамик его выдержит. Ты отлично поработал.

Я кивнул, но без должной уверенности. Мьюз шла бок о бок со мной.

— Насчет того номера, что ты мне дал… Плохие новости.

Я ждал.

— Телефон одноразовый.

То есть кто-то купил за наличные определенное количество минут и не оставил ни адреса, ни фамилии.

— Меня интересуют только звонки, как с этого номера, так и на него.

— Это сложно. По обычным каналам невозможно установить. Кем бы этот человек ни был, телефон он купил через Интернет анонимно. Мне потребуется время, чтобы получить информацию. А кое-где придется и надавить.

Я покачал головой. Мы уже подходили к залу заседаний.

— И вот что еще. Ты слышал об «Эс-вэ-эр»?

— «Самое важное расследование».

— Точно, крупнейшая частная детективная фирма штата. Сингл Шейкер, женщина, которая по моей просьбе занимается другими студентами, живущими в том общежитии, раньше там работала. По слухам, они получили карт-бланш. Не считаясь с расходами, копают под тебя.

Мы вошли в зал заседаний.

— Превосходно. — Я протянул Лорен старую фотографию Джила Переса.

Мьюз посмотрела на нее.

— И что?

— Фаррелл Линч по-прежнему «рисует» для нас компьютерные фотороботы?

— Да.

— Попроси его состарить этого человека на двадцать лет. И пусть на портрете он будет лысым.

Лорен Мьюз хотела задать вопрос, но что-то в моем лице остановило ее. Она пожала плечами и ушла. Я сел за свой столик. Появился судья Пирс, все встали. А потом Шамик Джонсон заняла свидетельское кресло.

Флер Хиккори поднялся, неторопливо застегнул пуговицы пиджака. Я нахмурился. Последний раз костюм такого оттенка синего я видел на выпускной фотографии 1978 года. Флер улыбнулся Шамик.

— Доброе утро, мисс Джонсон.

В глазах Шамик застыл ужас.

— Доброе утро, — выдавила она.

Флер представился, будто они случайно столкнулись на коктейль-пати. Он процитировал «послужной список» Шамик. Ее арестовывали за проституцию, так? Ее арестовывали за наркотики, так? Ее обвиняли в том, что она сворачивала косячок и украла восемьдесят четыре доллара, так?

Я не протестовал.

Моя стратегия строилась на том, чтобы не скрывать недостатки. На многие я указал сам, по ходу прямого допроса. Но и Флер знал свое дело. Он пока не просил Шамик объяснить что-либо из ее показаний, а просто разогревал присяжных, приводя факты и материалы их полицейских отчетов.

Настоящий допрос начался минут через двадцать.

— Вы курили марихуану, не так ли?

— Да, — ответила Шамик.

— Вы курили марихуану в тот вечер, когда вас, по вашим словам, изнасиловали?

— Нет.

— Нет? — Флер приложил руку к груди, словно этот ответ очень удивил его. — Гм… Вы употребляли алкоголь?

— Я упо?..

— Вы пили что-нибудь алкогольное? Пиво или, может, вино?

— Нет.

— Ничего?

— Ничего.

— Гм… А вообще что-нибудь пили? Может, минеральную воду?

Я хотел выразить протест, но все же решил следовать избранной стратегии: позволить ей, насколько возможно, выкручиваться самой.

— Я пила пунш, — ответила Шамик.

— Пунш, понимаю. И он был безалкогольный?

— Так мне говорили.

— Кто?

— Парни.

— Какие парни?

Она замялась:

— Джерри.

— Джерри Флинн?

— Да.

— А кто еще?

— Что?

— Вы сказали — парни. Во множественном числе. То есть говорил вам это не один человек. Не только Джерри Флинн. Так кто еще говорил вам, что пунш… между прочим, сколько вы выпили?

— Не помню.

— Больше одного стакана?

— Наверное.

— Давайте без «наверное», мисс Джонсон. Вы выпили больше одного стакана?

— Вероятно, да.

— Больше двух?

— Не помню.

— Но такое возможно?

— Да, вполне.

— Может, больше двух. Больше трех?

— Я так не думаю.

— Но уверенности у вас нет.

Шамик молча пожала плечами.

— Вы должны отвечать вслух.

— Не думаю, что я выпила три стакана. Вероятно, два. Может, даже меньше.

— И единственным, кто сказал вам, что пунш — безалкогольный, был Джерри Флинн. Это правильно?

— Думаю, да.

— Раньше вы сказали — парни, словно вам говорили об этом несколько человек. А теперь вы говорите, только один. Вы меняете показания?

Я встал:

— Протестую.

Флер отмахнулся.

— Он прав, сущий пустяк, пойдем дальше. — Адвокат откашлялся. — Вы принимали наркотики в тот вечер?

— Нет.

— Даже не затянулись сигаретой с марихуаной?

Шамик покачала головой, потом вспомнила, что должна отвечать вслух, наклонилась к микрофону:

— Нет.

— Гм… ладно. Когда вы в последний раз принимали наркотики, мисс Джонсон?

— Я не помню.

— Вы сказали, что в тот вечер не принимали.

— Совершенно верно.

— А как насчет предыдущего вечера?

— Нет.

— А еще днем раньше?

Шамик чуть дернулась, и когда ответила: «Нет», — я засомневался, можно ли ей верить.

— Давайте уйдем чуть глубже в прошлое. Вашему сыну пятнадцать месяцев. Это правильно?

— Да.

— Вы принимали наркотики после его рождения?

— Да, — ответила Шамик совсем тихо.

— Можете сказать нам, какие именно?

Я вновь поднялся:

— Протестую. Идея понятна. Мисс Джонсон принимала в прошлом наркотики. Никто этого не отрицает. Это не влияет на степень вины клиентов мистера Хиккори. К чему углубляться в этот вопрос?

Судья посмотрел на Флера:

— Мистер Хиккори?

— Мы уверены, что мисс Джонсон — наркоманка и постоянно принимает наркотики. Мы уверены, что на вечеринке она находилась под их действием, и присяжные, конечно же, должны это учитывать, оценивая ее показания.

— Мисс Джонсон уже заявила, что в тот вечер не принимала наркотиков и не употребляла… — я сделал ударение на этом слове, — …алкоголь.

— А я имею право сомневаться в точности ее воспоминаний, — парировал Хиккори. — В пунш добавляли спиртное. Я вызову в качестве свидетеля мистера Флинна, который даст показания, что мисс Джонсон знала об этом, когда пила пунш. Я также хочу подчеркнуть, что женщина, которая принимает наркотики, даже когда кормит своего младенца…

— Ваша честь! — прокричал я.

— Да, достаточно. — Судья стукнул молоточком. — Мы можем двигаться дальше, мистер Хиккори?

— Можем, ваша честь.

Я сел. Протестовал я напрасно. Допустил ошибку. Сделал только хуже. Дал Флеру шанс еще вылить на Шамик лишний ушат грязи. Я же собирался молчать. Потерял самоконтроль и только навредил.

— Мисс Джонсон, вы обвиняете этих мальчиков в том, что они вас изнасиловали, это правильно?

Я опять вскочил:

— Протестую. Она не адвокат и не знакома с юридической терминологией. Она рассказала вам, что они с ней делали. А подобрать правильные термины — задача суда.

На лице Флера вновь отразилось удивление:

— Я не спрашивал ее о юридических терминах. Я просто хотел знать, понимает ли она значение этого слова.

— Почему? Вы хотите проверить ее словарный запас?

— Ваша честь, могу я задать свидетельнице этот вопрос?

— Не желаете объяснить, к чему вы стремитесь, мистер Хиккори?

— Пожалуйста. Я перефразирую вопрос. Мисс Джонсон, когда вы разговариваете с вашими друзьями, вы говорите, что вас изнасиловали?

Она замялась:

— Да.

— Ясно. И скажите мне, мисс Джонсон, вы знаете кого-нибудь еще, кто говорил, что ее изнасиловали?

Я снова вмешался:

— Протестую. Вопрос неуместен.

— Я разрешаю его задать.

Флер стоял около Шамик.

— Вы можете отвечать. — Он словно помогал ей.

— Да.

— Кто это?

— Несколько девушек, с которыми я работаю.

— И много их?

Шамик подняла голову, словно вспоминая:

— Я могу точно назвать двух.

— Они стриптизерши или проститутки?

— И то и другое.

— Одна из них…

— Нет, они обе занимаются и первым, и вторым.

— Понимаю. Эти преступления происходили, когда они работали, или в иное время?

Я поднялся:

— Ваша честь, по-моему, достаточно. Вопрос не имеет отношения к делу.

— Мой досточтимый коллега прав. — Флер махнул рукой в мою сторону. — Когда он прав, с этим ничего не поделаешь. Я снимаю вопрос.

Он мне улыбнулся. Я медленно сел, ненавидя себя за импульсивность.

— Миссис Джонсон, вы знакомы с какими-нибудь насильниками?

Я вскочил:

— Вы хотите сказать, помимо ваших клиентов?

Флер лишь посмотрел на меня и повернулся к присяжным, как бы говоря: «Господи, как жалко это звучит!» И я не мог с ним не согласиться.

— Я не понимаю, о чем вы, — ответила Шамик.

— Не важно, дорогая моя, — сказал Флер. — Мы вернемся к этому позже.

Теперь я уже буквально ненавидел Флера.

— Во время предполагаемого изнасилования мои клиенты, мистер Дженретт и мистер Маранц, были в масках?

— Нет.

— Они не пытались скрыть лица?

— Нет.

Флер Хиккори покачал головой, словно услышал что-то на удивление загадочное.

— И согласно вашим показаниям, они схватили вас против вашей воли и затащили в комнату. Это правильно?

— Да.

— В комнату, в которой жили мистер Дженретт и мистер Марани?

— Да.

— Они не напали на вас на улице, в темноте, в каком-то месте, где вы, возможно, не смогли бы их опознать. Это правильно?

— Да.

— Странно, или вы так не думаете?

Я уже собрался протестовать, но сдержался.

— Итак, согласно вашим показаниям, двое мужчин, которые насиловали вас, были без масок, не пытались как-то изменить свою внешность. Они не скрывали от вас своих лиц, более того, проделали все это в комнате, где жили, да еще позволили как минимум одному свидетелю увидеть, как вас затаскивают в эту комнату. Это правильно?

Я молил Шамик не пустить слезу, даже в голосе. Она не пустила.

— Так оно и было, да.

— И при этом, по какой-то причине, — в который уж раз на лице Флера отразилось недоумение, — они пользовались вымышленными именами.

Шамик не ответила. Хорошо.

Флер Хиккори продолжал качать головой, будто кто-то просил его признать, что два плюс два равняется пяти.

— Ваши насильники использовали имена Кэл и Джим вместо собственных. Это ваши показания, не так ли, мисс Джонсон?

— Да.

— Вы видите в этом какой-то смысл?

— Протестую, — вмешался я. — Во всем этом жестоком преступлении для нее нет никакого смысла.

— Да, я это понимаю, — кивнул Хиккори. — Просто надеялся, что мисс Джонсон сможет объяснить, почему насильники не скрывали своих лиц, затащили ее в свою комнату… и при этом называли друг друга вымышленными именами. — Он обворожительно улыбнулся. — У вас есть этому объяснение, мисс Джонсон?

— Объяснение чему?

— Почему двое мальчиков, которых зовут Эдуард и Барри, называли себя Джим и Кэл?

— Не знаю.

Флер Хиккори вернулся к своему столику.

— Прежде я спрашивал вас, знакомы ли вы с какими-то насильниками. Вы это помните?

— Да.

— Хорошо. Знакомы?

— Я так не думаю.

Флер кивнул и взял со стола лист бумаги.

— А как насчет мужчины, который в настоящее время сидит за изнасилование в Рейуэе? Его зовут… обратите внимание, мисс Джонсон… Джим Брудвей.

Шамик широко раскрыла глаза.

— Вы говорите про Джеймса?

— Я говорю про Джима… или Джеймса, если вас больше устраивает имя, указанное в документах Брудвея, который ранее проживал в доме 1189 по Центральной авеню в городе Ньюарке штата Нью-Джерси. Вы его знаете?

— Да, — осторожно ответила она. — Я его знала.

— Вы знали, что сейчас он в тюрьме?

Она пожала плечами:

— Я знаю многих, кто сейчас в тюрьме.

— Уверен, что знаете. — Впервые в голосе Флера послышались жесткие нотки. — Но мой вопрос не об этом. Я спросил, знали ли вы, что Джим Брудвей в тюрьме?

— Он не Джим. Он Джеймс…

— Я спрошу еще раз, мисс Джонсон, а потом попрошу суд обязать вас ответить…

Я встал:

— Протестую. Он оказывает давление на свидетельницу.

— Протест отклоняется. Отвечайте на вопрос.

— Я об этом слышала. — Голос Шамик звучал очень уж жалобно.

Флер театрально вздохнул:

— Да или нет, мисс Джонсон? Вы знали, что Джим Брудвей в настоящее время находится в тюрьме штата?

— Да.

— Ну вот. Почему нам пришлось вытаскивать из вас этот ответ?

— Ваша честь… — подал голос я.

— Давайте не устраивать представление, мистер Хиккори. Продолжайте, — велел судья.

Флер Хиккори прошел к своему стулу.

— Вы когда-нибудь занимались сексом с Джимом Брудвеем?

— Его имя — Джеймс, — настаивала Шамик.

— Давайте, чтобы не вносить путаницы, называть его «мистер Брудвей», хорошо? Вы когда-нибудь занимались сексом с мистером Брудвеем?

Я не мог пропустить такое:

— Протестую. Ее сексуальная жизнь не имеет никакого отношения к данному делу. Закон в этом вопросе предельно ясен.

Судья Пирс посмотрел на Флера:

— Мистер Хиккори?

— Я не пытаюсь запятнать репутацию мисс Джонсон или намекнуть, что она женщина свободных нравов. Представитель обвинения уже объяснил, что мисс Джонсон работала проституткой, а потому вступала в половые сношения со многими мужчинами.

Ну зачем я открывал рот?

— Я задаю этот вопрос не для того, чтобы как-то опорочить свидетельницу. Она признала, что занималась сексом с мужчинами. И тот факт, что мистер Брудвей мог быть одним из них, едва ли заставит ее покраснеть.

— Это предвзятость.

Флер посмотрел на меня так, словно я только что свалился с лошади.

— Я же объяснил, что никакой предвзятости нет и в помине. Дело в том, что Шамик Джонсон обвинила двух юношей в очень серьезном преступлении. Она дала показания, что мужчина по имени Джим изнасиловал ее. И я задаю очень простой и понятный вопрос: занималась ли она сексом с мистером Джимом Брудвеем… или с Джеймсом, как она предпочитает… который в настоящее время находится в тюрьме штата за изнасилование.

Я видел, к чему он клонит, и не ждал ничего хорошего.

— Разрешаю вопрос, — постановил судья.

Я сел.

— Мисс Джонсон, вы когда-нибудь занимались сексом с мистером Брудвеем?

Слеза скатилась по щеке Шамик.

— Да.

— Больше чем один раз?

— Да.

Казалось, Флер двинется в этом направлении дальше, но он чуть изменил тактику:

— Вы выпивали или принимали наркотики, перед тем как заняться сексом с мистером Брудвеем?

— Возможно.

— Да или нет? — Голос стал предельно жестким. В нем чувствовалась ярость.

— Да. — Она уже плакала.

Я встал:

— Короткий перерыв, ваша честь.

Флер нанес нокаутирующий удар, прежде чем судья успел ответить.

— В ваших занятиях сексом с Джимом Брудвеем когда-нибудь принимал участие другой мужчина?

Зал взорвался.

— Ваша честь! — прокричал я.

— Тихо! — Судья застучал молоточком по столу. — Тихо!

Зал быстро угомонился. Судья посмотрел на меня.

— Я знаю, слушать это трудно, но собираюсь разрешить этот вопрос. — Он повернулся к Шамик: — Пожалуйста, ответьте.

Стенографистка суда зачитывала вопрос, а полипу Шамик катились слезы. Когда она закончила, Шамик ответила без запинки:

— Нет.

— Мистер Брудвей даст показания…

— Он позволил какому-то своему приятелю при этом присутствовать! — воскликнула Шамик. — Это все. Я не разрешила ему даже прикасаться ко мне. Вы слышите? Не разрешила!

Зал замер.

— Итак, — продолжил Флер, — вы занимались сексом с мужчиной по имени Джим…

— Джеймс! Его имя Джеймс!

— …и при этом другой мужчина находился в комнате, но вы тем не менее не знаете, откуда взялись эти имена, Джим и Кэл?

— Я не знаю никакого Кэла. И его имя Джеймс.

Флер Хиккори придвинулся к Шамик. На его лице отражалась озабоченность, словно он тревожился за нее.

— Вы уверены, что не выдумали всего этого, мисс Джонсон? — Голос звучал как у докторов из телесериалов, которые стремятся помочь.

Шамик вытерла слезы.

— Да, мистер Хиккори. Я уверена. Чертовски уверена.

Но Флер и не думал возвращаться к своему столику.

— Я не собираюсь утверждать, что вы лжете, — продолжил он, и я сумел подавить желание протестовать, — но нет ли вероятности того, что вы выпили слишком много пунша? Не ваша вина, разумеется, вы думали, что он безалкогольный… Потом приняли участие в половом акте с двумя мужчинами и на эти события наложились воспоминания из другого временного периода? Не этим ли объясняются ваши утверждения, что вас изнасиловали двое мужчин, которых звали Джим и Кэл?

Я вскочил, желая сказать, что это два вопроса, но Флер опять знал, что делает.

— Вопрос снимается, — объявил он с таким видом, будто сожалел, что это дело вообще слушается в суде, поскольку для обвинения его клиентов нет никаких оснований. — У меня больше нет вопросов.