"Океаны Айдена" - читать интересную книгу автора (Ахманов Михаил)

Глава 16 Плавание

Огромный плот покачивался на морских волнах, ветер срывал с волн соленые брызги, бросая их в лицо Одинцову. Утра были прохладными, но в полдень солнце палило во всю, и когда оранжевый ослепительный шар поднимался в зенит, он сбрасывал плащ, оставаясь в легкой тунике, перепоясанной ремнем с медными бляхами. К поясу были подвешены меч и кинжал, с которыми он не расставался ни днем, ни ночью; в каюте, под деревянным топчаном, хранились чель, хайритский арбалет и два колчана, набитых стальными стрелами.

Плот неторопливо полз к проливу, за которым лежал эстуарий внутреннего Ксидумена. Море было спокойным, шел весенний месяц, когда в империи, и в эдорате Ксам, и в княжествах Перешейка, и в далеком Кинтане люди начинали взрыхлять почву сохой, забрасывая в нагретую солнцем землю семена, когда окапывали фруктовые деревья, выгоняли на луга, покрытые первой травкой, скот, палили старую стерню, удобряли виноградники. Хорошее время! Ксидумен, Длинное море, что протянулось на тысячи километров от Западного до Северо-Кинтанского океана, лежал перед плотами-стагартами и крутобокими парусниками ровной дорогой, блистающей по вечерам изумрудом, а по утрам — сапфиром. И Алтор, ветер странствий, один из Семи Священных Ветров Хайры, нес корабли на все стороны света.

Георгий Одинцов, Аррах Эльс бар Ригон, плыл на восток по воле императора и казначея бар Савалта. Плыл вместе с двумя сотнями мореходов и солдат Береговой Охраны, с вороным Баргузином и десятком лошадей, с грузом серебра и золота, что пригодится экспедиции в далеком Ханде.

Одинцов со своим экспедиционным отрядом занимал три каюты в нижнем ярусе кормовой надстройки. Впрочем, вряд ли он мог считать отряд своим, ему принадлежал лишь Кайти, парнишка лет семнадцати, взятый в услужение из замковых челядинцев. Волосы у него походили на медную проволоку, носа и щек под веснушками не было видно вовсе, но слугой он оказался расторопным. Три остальных члена экспедиции, лазутчик бар Кейн и его помощники, Поун и Хор, не столько подчинялись Одинцову, сколько присматривали за ним. Бар Кейн, дворянин из мелкопоместных, был полицейским чиновником, мужчиной крепким и опытным, из тех, кого на мякине не проведешь, Поун и Хор являлись, по земным понятиям, боевиками. Кряжистые парни с мощной мускулатурой, рубаки и стрелки, кроме того, оба отлично метали кинжалы, в чем Одинцов убедился, понаблюдав за их тренировками на палубе. Видно, бар Савалт не хотел рисковать и отправил с ним лучших своих людей. По прибытии в Ханд бар Кейну полагалось написать записку щедрейшему. Передав ее в руки казначея, Одинцов получал свободу, свои поместья и титул пэра.

В начале плавания не обошлось без эксцессов — Поун и Хор решили, что юный Кайти должен им прислуживать. Для парня было нетрудно сбегать за едой к очагам в центре плота и вымыть посуду, но его старания не нарваться на скандал успеха не имели. Вскоре рожицу Кайти украсили синяки, а взгляд стал затравленным, как у приблудного котенка. Увидев это, Одинцов не замедлил навести порядок.

Для намечаемой экзекуции он выбрал обеденный час. Они с бар Кейном ели вместе, за столиком, который Кайти расставлял прямо на палубе, у кают. Благородные господа, посланные в дальние земли по государственному делу, общались без лишнего дружелюбия, но и без враждебности, глядя друг на друга словно пара недоверчивых псов. С точки зрения бар Кейна, его спутник хоть и являлся родовитым нобилем, но был сыном преступника, коему повезло избегнуть темницы, плетей и каленых клещей, и за таким подозрительным типом полагалось присматривать. Что до Одинцова, то его совместные трапезы и беседы с бар Кейном развлекали, помогая справиться с тоской. Он снова покинул Лидор, но юная супруга снилась ему каждой ночью.

— Вчера мы миновали побережье Стамо, — заметил бар Кейн, откладывая обглоданную ножку цыпленка. — Приходилось ли тебе, достойный, бывать в этих краях?

Он произнес это с некоторым высокомерием, так как по делам службы объездил всю империю и считал себя опытным путешественником.

— Приходилось, — ответствовал Одинцов. — Чтобы добраться в Ксам и Ханд, надо проехать через Стамо. Но был я тут недолго, день или два.

— Прекрасный город, — снисходительно произнес бар Кейн. — Советую в нем задержаться на обратном пути. В Стамо отличные вина.

Он покосился на кувшин, где уже виднелось дно. Напиток из розового винограда, произраставшего под Тагрой, был взят Одинцовым в изрядном количестве. Они его пили как воду, вино было ароматным, чуть кисловатым и не очень крепким.

— Кстати, о вине. — Одинцов повернулся к Кайти, стоявшему за его походным стулом. — Ну-ка, парень, тащи еще кувшин!

Кайти как ветром сдуло.

— Сегодня к вечеру войдем в пролив у оконечности Дорда… слышал о таком? — сказал бар Кейн. Одинцов покачал головой, хотя география этих мест была ему известна лучше, чем собеседнику. Дорд являлся огромным полуостровом Хайры, северного континента, и лежал слева по курсу, а справа вдоль побережья шли горы, естественная граница империи с эдоратом Ксам. Между этими горами и полуостровом тянулся пролив, соединявший западную и восточную части Ксидумена, — восточный эстуарий, похожий на неровный круг, обычно называли внутренним Ксидуменом. Чтобы добраться до Ханда, плоту предстояло пересечь его из конца в конец.

— Когда мы пройдем пролив, наступит беспокойное время, — заметил бар Кейн, придвигая к себе засахаренные фрукты.

— Неужели?

— Конечно! Разве ты не понимаешь? — Кейн пренебрежительно хмыкнул. — День или два придется плыть вдоль берега ксамитов, проклятье Шебрет на их головы! Сейчас весна, но их галеры уже рыщут в море!

Одинцов кивнул, разглядывая громаду парусов, заслонявших горизонт. Их посудина несла пять мачт, но двигалась не слишком быстро, — такие плоты предназначались для перевозки грузов и не могли соперничать в скорости с настоящими кораблями.

— Ничего, отобьемся, — заметил он. — У нас на борту ала Береговой Охраны и двадцать катапульт. Хватит, чтобы разделаться с любой галерой.

— А если их будет две или три? — Бар Кейн наморщил лоб. — Ты ведь знаешь, что мы везем! — Он покосился на дверь своей каюты, где хранились сундуки с монетами, затем пробормотал: — Где же этот бездельник, твой слуга? В горле пересохло…

Но Кайти, с кувшином в руках, уже спешил к ним, ловко балансируя на покачивающейся палубе. Повинуясь кивку хозяина, он наполнил вначале кубок Кейна, затем склонился над чашей своего господина. В этот момент Одинцов взглянул в лицо Кайти, ловко разыграв удивление.

— Эй, парень! Кто тебя так разукрасил? — Прищурившись, он оценил размеры синяка. — Здоровым же кулаком тебя приложили! Кто-нибудь из Береговой Охраны? Они такие забияки!

— Да, — выдавил Кайти, пытаясь отвести взгляд в сторону.

— Ну и как ты ответил? Надеюсь, у драчуна осталась на память пара таких же фингалов?

Кайти покраснел — по молодости лет он еще не научился складно врать.

— Нет, мой господин… я… я не ответил. Парень попался уж больно здоровый…

Еще бы, подумал Одинцов, что Поун, что Хор могли бы переломить его слугу пополам. Продолжая спектакль, он гневно нахмурил брови:

— Не ответил? Как не ответил? Ты посмел нанести урон фамильной чести бар Ригонов? — Одинцов потянулся к мечу, прислоненному рядом к переборке. — Теперь по всем алам и ордам Береговой Охраны пойдет слух, что слуги Ригонов — трусливые псы и их хозяин ничем не лучше! Ну-ка, пойдем, покажешь мне этого драчуна!

Он поднялся, прицепил к поясу меч и в три глотка опорожнил свою чашу.

— Ээ… достойнейший… — Бар Кейн тоже встал. — Что ты собираешься делать?

— Сначала сверну забияке шею, а потом выпорю слугу, чтобы знал, как отвечать обидчикам!

— А если парня ударил не ратник Береговой Охраны? Может, твой слуга врет… — Кейн выглядел смущенным, ему-то было хорошо известно, кто приложился кулаком к физиономии Кайти.

— Кто-то же его ударил! — До половины обнажив клинок, Одинцов со свистом вогнал его обратно в ножны. — По мне, хоть сам капитан-сардар! Я и ему сверну шею!

— Послушай, не надо затевать ссор и драк. Мы с тобой сидели тихо-мирно за вином, беседовали… Стоит ли благородному нобилю связываться с простолюдином? Давай лучше выпьем и забудем про твоего слугу. Слугам тумаки только на пользу.

Он потянул Одинцова за рукав туники, но тот резко заявил:

— Моим слугам я раздаю затрещины сам! Ну, веди! — Это уже относилось к Кайти.

Парень потупился.

— Мой господин, то был не ратник Береговой Охраны…

— Как? Ты осмелился мне солгать? — Одинцов угрожающе занес кулак, и слуга в ужасе съежился, пролепетав:

— Прости, хозяин…

Кулак не опустился.

— Кто? Говори, кто, недоумок! Или, клянусь клыками Шебрет, я швырну тебя за борт!

Это было неприятное наказание — как всегда, рядом с плотом суетились саху, двухметровые ксидуменские акулы. Кайти вздрогнул и прошептал:

— Хор… это Хор, мой господин…

Бар Кейн многозначительно хмыкнул.

— Вот что, достойный Аррах, давай замнем это дело. Я приношу извинения за своего помощника… И подумай, стоит ли тебе тягаться с Хором? Ему так просто шею не свернешь.

— Извинения не принимаются, — ответил Одинцов. — Я полагаю, бар Кейн, что каждый в империи должен знать свое место. И если Хор ударил слугу благородного человека, он понесет наказание.

— Ну, смотри. — Кейн пожал плечами. — Можешь его звать, но я тебя предупредил.

— Принято к сведению, — Одинцов отвернулся от него и рявкнул: — Хор! Эй, Хор!

Через пару минут дверца в крайней каюте приоткрылась, и Хор высунул наружу заспанную физиономию.

— Чего?

— Сюда! И приятеля своего прихвати! Бар Кейн зовет!

Будучи людьми военными, Хор и Поун собирались недолго, миг, и они уже стояли перед начальством в полном снаряжении, с клинками у пояса и перевязями с метательными ножами поперек груди. Одинцова оба старательно не замечали, поглядывая на бар Кейна с невысказанным вопросом.

— Ты, вонючий шерр, — палёц Одинцова уткнулся Хору в живот, — думаешь, что мой слуга принадлежит тебе? Что ты можешь хлестать его по роже? Ну, отвечай!

Хор пожал плечами и вызывающе огладил ладонью рукоять меча.

— Большое дело, господин! Может, я разок и съездил парню в ухо, чтобы бегал побыстрей!

— Этот парень должен бегать лишь тогда, когда я прикажу, — наставительно произнес Одинцов и отодвинулся в сторонку. — Эй, Кайти! Съезди-ка ему по скуле, да покрепче!

Кайти бросил взгляд на хозяина и, повинуясь его кивку, ударил. Драться он не умел, ибо вырос в месте тихом и мирном, при замковой кухне, где разве что главный повар мог слегка потаскать за волосы. Кулак его скользнул по гранитной скуле Хора, парень тут же скривился и начал дуть на костяшки.

Хор захохотал.

— Славно! Сразу почесаться захотелось!

Он и почесался — только в заднице.

— Я тоже хочу, — заявил Поун приятелю. — Не тебе ж одному все ласки!

Одинцов покосился на бар Кейна, который глядел на него с издевательской усмешкой. Затем, огорченно покачав головой, сказал:

— Да, Кайти, придется тебя поучить… Смотри, как надо!

В следующий миг Хор лежал на палубе, держась за щеку, вид у него был ошеломленный. Он попытался встать, но новый сильный удар опять сбил его на гладкие доски. Одинцов задумчиво поглядел на свою жертву.

— Вот так это надо делать, Кайти. И тебе тоже предстоит отведать моего кулака, если снова соврешь! Ну, — он кивнул слуге на Хора, — желаешь сам попробовать?

Хор, покачиваясь, поднялся.

— Не был бы ты благородным господином… — с нескрываемой злобой процедил он.

— А ты забудь, что я благородный господин, — посоветовал ему Одинцов. — Тебе и Поуну положено охранять бар Кейна на опасном пути в Калитан… Предположим, я хочу удостовериться, как это у вас выйдет.

Хор поглядел на начальника, и тот снова усмехнулся.

— Давай! Докажи благородному Арраху, что я под надежной защитой!

— Пожалеешь, мой господин. — Хор уже не качался, а твердо стоял на палубных досках, и пальцы его сжимали рукоять меча. — Я слышал, что ты из гвардии… Но в нашем ведомстве все же фехтуют получше!

— Много болтаешь, — заметил Одинцов. Его левая рука метнулась вперед, и Хор, получив сокрушительный удар в челюсть, опять растянулся на палубе. Он замер, боясь пошевелиться, ибо меч Одинцова уже щекотал его горло, а нога, обутая в кожаный сапог, давила на грудь.

— Много болтаешь, — повторил Аррах бар Ригон, — но медленно шевелишься. — Он отвел острие клинка от горла Хота и повернулся к бар Кейну. — Вот так, милейший, это делают у нас в гвардии.

Бар Кейн нехотя выдавил улыбку, но теперь она больше походила на злобный оскал.

Плот, пугливо прижимаясь к северному берегу, миновал пролив. Здесь, между оконечностью Дорда и Ксайденом, он был неширок — километров пятьдесят, не больше. На карте полуостров Дорд вытягивался к югу, словно целил в противоположный берег, где лежала Катампа, крупнейший порт и самый большой ксамитский город. За этой узостью открывался обширный эстуарий Длинного моря, уходивший к востоку, к торговым городам Ханд, Ири и Ганла. Этот бассейн имел овальную форму, и его дальнее побережье было для айденитов столь же загадочным, как Камчатка для европейцев в Средние века. Край мира, предел обитаемых земель!

Одинцов знал об этих местах из учебной ленты южан. Вместе с языком Ратона и инструкцией по управлению фраером он усвоил и другую информацию, дополнявшую рассказы Найлы о Калитане и княжестве Хаттар, торговавшим с Хандом. Вероятно, он являлся самым знающим географом в северном полушарии планеты.

Сейчас, дожидаясь завтрака, он отдыхал после утренней разминки на палубе и старался не замечать Поуна и Хора. Эта парочка смотрела на него волчьими глазами. Они прекратили помыкать Кайти, но парень был по-прежнему невесел, видимо, жизнь в тесной каюте с двумя здоровенными мерзавцами не доставляла ему удовольствия.

— Готово, хозяин. — Кайти, сервировавший стол, разложил походные сиденья и поклонился.

— Ну, зови бар Кейна. — Одинцов уселся и показал глазами на дверь лазутчика щедрейшего. Потом он оглядел стол и решил, что купит Кайти кабачок в Тагре. Достойная награда за все труды и муки! Кайти был отличным поваром — из вымоченной в воде солонины он приготовил жаркое с овощным гарниром и соорудил рулет из сухарей и сушеных фруктов. Вероятно, в это кулинарное изделие пошли шесть свежих яиц, которые ежедневно выдавались знатным путникам по приказу капитана-сардара.

Бар Кейн появился из своей каюты, холодно поприветствовал Одинцова и сел напротив. Его пристальный взгляд скользнул по яствам, задержался на лице сотрапезника и замер на полированном лезвии челя. Чель, вместе с мечом, был прислонен к переборке у сиденья Одинцова.

— Удивительно, что ты владеешь этим варварским оружием, — заметил бар Кейн, прожевав первый кусок. Он одобрительно кивнул и положил на тарелку еще жаркого.

— Ты ведь, должно быть, знаешь, что я наполовину хайрит, — сказал Одинцов. — А хайриты — великие воины!

Лазутчик хмыкнул, но ничего не возразил. Некоторое время они сосредоточенно жевали, потом бар Кейн осторожно поинтересовался:

— Где же ты освоил такое редкостное искусство? Ведь не в императорской гвардии?

— В последнем южном походе.

— И это… это странное копье…

— …я выиграл в кости у одного хайрита. Только это не копье, почтенный, им обычно рубят, а не колют.

Бар Кейн покачал головой:

— Не представляю, как этой штукой можно рубить… Такая длинная рукоять! Она же мешает!

— Не мешает, если знаешь, где взяться и как махнуть, — возразил Одинцов. Ему не хотелось говорить о воинских секретах хайритов, — чель был страшным оружием, более эффективным, чем меч или копье, и он желал, чтобы это как можно дольше оставалось тайной для Кейна и его подручных. А потому на своих тренировках работал в полсилы.

— Но как же… — начал бар Кейн, потянувшись к рулету, и тут громкий крик с мачты прервал его. Вопил матрос, сидевший на самой верхушке в «вороньем гнезде», и голос у него был встревоженный. Одинцов приподнялся, но ничего не разглядел, — с юга и востока простиралось море, на севере тянулся скалистый берег Дорда, а западное направление было закрыто кормовой надстройкой, у которой они сидели.

— Что там?.. — встревожился Кейн.

— Что бы ни случилось, это не помешает нам закончить завтрак, — невозмутимо произнес Одинцов. Он налил себе розового вина и принялся за рулет.

— Дивлюсь я тебе, бар Ригон! — Лазутчик отодвинул тарелку. — Это же наверняка ксамиты! Их галера! Или две, или три!

Его сотрапезник отхлебнул вина:

— А какая, собственно, разница?

— Как какая! Одна галера — отобьемся, две — почти смерть, а три — верная смерть!

Одинцов повернулся к бледному Кайти:

— Ну-ка, парень, сбегай наверх и взгляни, сколько за нами галер. И есть ли они вообще!

Слуга исчез. Через три минуты он вернулся и доложил, что за стагартом идут два корабля, какие — не разобрать, ибо до них еще далеко, но капитан-сардар велел на всякий случай готовить катапульты. Впрочем, это Одинцов видел и сам: моряки уже суетились у метательных орудий, а воины Береговой Охраны с грохотом и лязгом натягивали панцири и разбирали оружие. У них были небольшие мечи и щиты, приспособленные для абордажного боя, и по три дротика на брата, кроме того, в каждой окте имелась пара арбалетчиков.

— Ешь и пей, — сказал Одинцов бар Кейну. — Раньше полудня они нас не догонят. — Он подлил себе розового, наблюдая за суетой на палубе. На море царило затишье, и, хотя плот полз на восток со скоростью всего в четыре узла, ксамитским галерам — если то были галеры! — требовалось не меньше трех часов, чтобы их настигнуть.

Большую часть этого времени Одинцов провел в беседе с откровенно нервничавшим бар Кейном, который то и дело прикладывался к вину. Наконец он забрал у лазутчика кувшин, заметив, что благородному нобилю будет трудно орудовать мечом, и велел натягивать панцирь. Поун и Хор были уже готовы: оба — в кольчугах до колен, в глухих шлемах, с топорами и длинными мечами, вдобавок у каждого на перевязи — десяток метательных ножей с тяжелыми лезвиями и короткими рукоятями. Одинцов тоже натянул добрую хайритскую кольчугу, прицепил меч и взял чель. Свой арбалет он вручил Кайти. Затем повернулся и зашагал к трапу, ведущему наверх кормовой надстройки. Три воина в доспехах, лязгая металлом, двинулись за ним, Кайти, сгибаясь под тяжестью хайритского арбалета и колчана со стрелами, тащился сзади.

Поднявшись по лестнице, он оглядел крышу надстройки и остался доволен. Есть где развернуться! Все-таки плот не корабль: плывет медленнее, зато места гораздо больше. Одинцов перевел взгляд на море. До чужих кораблей оставалась половина километра, и уже было ясно, что их преследуют ксамитские галеры. Они шли под парусом и веслами, а их палубы, от одного борта до другого, полнились вооруженными людьми. Легкая пехота, определил Одинцов опытным взглядом, по полторы сотни на каждом корабле.

Капитан-сардар, окруженный помощниками, раздавал приказы, кому куда идти и что защищать. Ксамиты, конечно, полезут на абордаж, и тут приходилось беспокоиться не о людях и дорогом грузе, а о мачтах. Плот не потопишь, но если срубить мачты и уничтожить паруса, он превратится в игрушку волн и ветров. А посему капитан назначил к каждой мачте по офицеру с тремя солдатами и полудюжиной моряков. Для отражения атаки оставалось еще пятьдесят ратников Береговой Охраны и двадцать катапульт, у которых уже суетились матросы палубной команды.

— Мы готовы сражаться, высокородный, — произнес Одинцов, дождавшись, пока офицеры разбегутся по местам. — Укажи, где нам встать.

— О мой господин! — Капитан-сардар, окинув взглядом их отряд, довольно усмехнулся. — Ты, без сомнения, опытный воин и сам знаешь, где тебе встать и кого рубить. Если хочешь, держись со своими людьми поблизости от меня… Мне будет спокойней.

Одинцов кивнул.

— Хочешь совет? — произнес он, всматриваясь в ксамитские галеры. Они шли параллельными курсами и явно собирались взять стагарт в клещи.

— Да? — Капитан, довольно рослый для айденита мужчина средних лет, склонил голову к плечу.

— Вели перетащить сюда шесть или семь катапульт. Похоже, они зайдут с кормы.

— В самом деле. — Капитан, прищурившись, взглянул на галеры и, шагнув к трапу, выкрикнул приказ. Внизу засуетились моряки, поволокли громоздкие орудия, потащили тяжелые каменные ядра.

Одинцов с минуту наблюдал за ними, потом махнул рукой туда, где ратники уже поднимали большие плетеные щиты, предохранявшие от стрел.

— Мы встанем здесь! Кайти, мой арбалет! И подержи это! — Он сунул чель слуге.

— Да в них еще из катапульты не попадешь! — воскликнул бар Кейн. — Восемьсот локтей, клянусь молниями Шебрет!

— Из катапульты не попадешь, — согласился Одинцов и спустил тетиву. Вражеский солдат взмахнул руками и исчез.

— Хрр… — Кейн издал какой-то неясный звук, не то рычание, не то вопль торжества, и с изумлением уставился на Одинцова. Тот, напрягая мышцы, быстро оттянул затвор и вложил новую стрелу. Лязг рычага, звонкий щелчок тетивы, свист стального болта, ушедшего в цель… Гррум-ацц-ссс… гррум-ацц-ссс… гррум-ацц-ссс… Галеры приблизились уже на сотню метров, и на правой, где Одинцов сшиб пятерых воинов, поставили обтянутые кожей щиты. Он начал стрелять по левому судну, успев прикончить троих, пока и там не огородились щитами. За его спиной собралась небольшая толпа — моряки и ратники Береговой Охраны, которые громкими воплями приветствовали каждый выстрел.

— Стрелы у него заговоренные… — пробормотал Хор.

— Не иначе, — поддержал Поун. — Проклятое хайритское колдовство!

— Для гвардейца ты на редкость ловко орудуешь этой штукой, — выдавил бар Кейн, кивая на арбалет. — Тоже в южном походе научился?

Проигнорировав его вопрос, Одинцов спустил тетиву, и стальной болт, скользнув над краем щита, пробил висок неосторожного ксамита. В следующее мгновение враги ответили ливнем стрел. Пять или шесть матросов, возившихся у катапульт, упали, широкоплечий ратник с проклятьем обломил стрелу, пробившую предплечье. Заработала айденская артиллерия, послав в галеры семь увесистых снарядов. Этот залп оказался не особенно удачным, но все-таки одно из ядер сбило три весла, а другое опрокинуло тяжелый щит. Погоня была близка, и с галер доносился мерный рокот барабанов, задававших темп гребцам, потом паруса поползли вниз, и ход ксамитских кораблей замедлился.

В воздухе теперь непрерывным потоком мелькали стрелы и камни, и почти каждое ядро попадало в цель, дробя кости ксамитов, ломая щиты, фальшборт и весла. На галерах не было метательных машин, зато лучников хватало, и они принялись расстреливать прислугу катапульт. Через четверть часа капитану пришлось вызвать людей с нижней палубы, где моряки маялись без дела: противник явно собирался атаковать с кормы, не желая подставлять борт под ядра.

Одинцов послал еще три-четыре стрелы, потом, сунув Кайти арбалет, потянулся к челю. Вражеские корабли приближались, дело шло к рукопашной, и он не хотел расходовать свои драгоценные боеприпасы. У ксамитов погибло уже с полсотни человек, и на стагарте было три десятка трупов и раненых, но исход боя решал абордаж.

Еще немного, подумал он, и галеры нагонят тихоходный плот, и сотни смуглых дьяволов обрушатся на алу Береговой Охраны… Но, несмотря на численный перевес, он ставил на айденитов — их доспехи, тяжелые мечи и привычка биться в строю были большим преимуществом. На сей раз им противостояла легковооруженная пехота, без панцирей, с кривыми кинжалами и дротиками, и еще со времен южного похода Одинцов помнил, какую резню учинили айденские солдаты в рядах такого воинства.

Он посмотрел на тройную шеренгу рыжеволосых бойцов, уже приготовивших копья, и капитана-сардара, стоявшего вместе с алархом за строем ратников. Враг настигал, до галер оставалось тридцать метров, и барабаны на их гребных палубах грохотали как сумасшедшие.

— Эй, аларх! — крикнул Одинцов, махнув челем.

— Да, мой господин? — Аларх повернул голову, глаза из-под стального забрала смотрели твердо и уверенно.

— Удержишь левый фланг? Пока я разделаюсь с теми? — Он вытянул руку к галере, приближавшейся справа.

Аларх оглядел строй своих воинов.

— Удержу, господин. А ты, — он перевел глаза на Одинцова, — собираешься один перебить сотню воинов?

— Почему же один… Нас четверо! Ну, можешь дать в помощь еще две окты.

— Хорошо. — Аларх повернулся к капитану-сардару: — Пусть твои люди уйдут от катапульт, мой господин, и берутся за дротики и ножи. Сейчас начнется!

Поток стрел и камней прекратился. Одинцов видел, как на носу галеры — его галеры! — сгрудилась плотная масса воинов в полосатых туниках. Они раскачивали метательные ножи и копья, смуглые лица под кожаными легкими шлемами казались высеченными из темного дерева.

— Забери арбалет и иди вниз. — Он подтолкнул Кайти к трапу. — Засядешь в каюте и носа оттуда не показывай.

— Я… я лучше с тобой, хозяин! Я не трус!

— Кто говорит, что ты трус? Просто когда хозяин сражается, слуга должен стеречь хозяйское добро… Ну, иди! Сейчас…

Борт галеры надвинулся, раздался треск, глухой стук абордажных крючьев, и лавина смуглых воинов хлынула на палубу. Одинцов прыгнул вперед, успев заметить, как его слуга метнулся к трапу, а трое остальных шагнули за ним, обнажив мечи. Хор внезапно сделал резкий выпад, но этот жест проскочил мимо сознания Одинцова — три метательных ножа ударили его в грудь, не прорвав кольчуги, над головой свистнул дротик.

В следующий момент он был уже среди ксамитов, с челем в правой руке и длинным мечом в левой. «Руби!» — заревел он, подавая эту команду то ли самому себе, то ли Кейну, Поуну и Хору, и разом опустил клинки. Свистнула сталь, толпа смуглокожих бойцов раздалась, и Одинцов перемахнул на палубу галеры.

Его оружие с резким свистом рассекало тела. Он держал чель за самый конец рукояти, увеличив зону поражения до трех метров; меч в левой руке бил на два, протыкая тех, кому удалось ускользнуть от лезвия челя. Шлем и хайритская кольчуга с накладными пластинами на груди и спине были надежной защитой, — пожалуй, лишь копье фалангита смогло бы прорвать стальные кольца, но гибкие клинки легковооруженных лишь бессильно скользили по его доспеху. Одинцов прошел до мачты, оставляя за собой кровавый коридор, оглянулся и довольно кивнул: Поун и Хор работали мечами и топорами как два автомата, а бар Кейн был, по крайней мере, еще жив.

Следом за тремя его бойцами двигались две окты Береговой Охраны, завершая дело, — их короткие клинки ходили вверх-вниз, точно зубья гигантской сенокосилки. С передовым отрядом ксамитов было уже покончено, но на корме толпились еще десятков пять бойцов, — казалось, они набираются храбрости, боясь приблизиться к воину в непроницаемой для их оружия кольчуге.

Одинцов ткнул Поуна локтем в бок:

— Ты и Хор! Отложите-ка мечи! Рубите мачту, а я прикрою!

— Зачем?

Он яростно оскалился:

— Рубите, я говорю! Обрушим на них!

Поун кивнул — видимо, понял. Две боевые секиры с хрустом врезались в прочное дерево, полетели щепки, мачта дрогнула. На высокой корме галеры какой-то человек с серебряным обручем в волосах — не иначе как капитан — махнул кривым клинком, посылая солдат в атаку.

Но было поздно. Мачта покачнулась, Одинцов, бросив оружие, оттолкнул Поуна и Хора, навалился на гладкий толстый ствол, и дерево не выдержало, переломившись с грохотом пушечного выстрела. Затем мачта с двумя реями и свернутым парусом рухнула на корму, ломая кости людям. Ограждение по бортам судна разломилось, не выдержав удара, рулевые весла вместе с массивными упорами были снесены в воду, доски палубы разошлись и просели. Секунду-другую Одинцов смотрел на окровавленных ксамитов, барахтавшихся в обломках, потом поднял оружие и устремился обратно на плот.

— За мной! Туда! — Он вытянул меч к шеренге ратников Береговой Охраны, сдерживавших натиск воинов со второго корабля. Схватка шла с переменным успехом, айдениты уже метнули дротики и теперь отбивались мечами от увертливых смуглых бойцов. Доспехи и шлемы защищали их, и за каждого ратника ксамитам приходилось платить двумя жизнями. Но нападающих было втрое больше, а запас метательных ножей и копий у них казался неисчерпаемым. Айденские моряки, окружившие капитана-сардара, не могли помочь солдатам — их медленно, но верно теснили к лестнице, и вскоре вся эта толпа, непривычная к правильному бою, должна была посыпаться на нижнюю палубу как спелые орехи.

Одинцов, с Поуном и Хором по бокам, ударил с фланга. За этой троицей в кольчугах, непроницаемых для ксамитских сабель, напирали еще полтора десятка человек — бар Кейн, вошедший во вкус драки, и две окты, полные сил. Высвистывал похоронную песню чель, сверкали длинные клинки, без устали работали топоры, молодецки ухал Кейн, во всю мощь луженых глоток ревели ратники, лязг железа заглушал тяжкое надсадное дыхание сражавшихся.

Ксамиты, что блокировали моряков, были уничтожены первыми. Капитан стагарта знал свое ремесло: он рявкнул приказ, вытянул руку к разгромленной галере, матросы ринулись к ней и стали сбрасывать абордажные крючья. Вскоре полоса воды отделила полуразбитый корабль от плота и второго судна.

Ксамиты отступали. Их оставалось еще с полсотни, и боевой дух этих смуглых бойцов был еще крепок, но айденские ратники упорно теснили врага к краю палубы, а Одинцов со своим отрядом отрезал дорогу к трапу. Наконец воины в полосатых туниках начали перебираться на борт своего корабля, потом зазвенели, падая, крючья, и галера осталась за кормой. Стагарт, залитый кровью, заваленный трупами, неторопливо удалялся на восток.

— Мой господин! — Крепкая рука легла на плечо Одинцова, и он обернулся. Аларх, вытирая ладонью лоб, стоял перед ним, его лицо раскраснелось, из царапины на шее сочилась кровь. — Мой господин! Клянусь гневом Шебрет! Если бы не ты, нас уже скормили бы саху! — Он нерешительно коснулся лезвия челя. — Это… это хайритское оружие?

— Да. Не встречался с хайритами?

— Не встречался. — Аларх покачал головой. — И спаси меня Айден от этой встречи, если они сражаются так, как ты!

Одинцов усмехнулся, похлопал аларха по затянутой в панцирь спине и, сунув чель под мышку, шагнул к трапу.

— Кайти! — позвал он. — Кайти, бездельник! Все кончилось, вылезай! Прими оружие!

Его слуга не появлялся. «Заснул, что ли?» — раздраженно подумал он, свесившись над перилами и разглядывая сверху дверь своей каюты.

— Кайти! Ты где?

— Вон валяется, — произнес бар Кейн и, обогнув Одинцова, сопровождаемый Поуном и Хором, начал спускаться по лестнице. Внизу, у первой ступеньки, нелепо вывернув шею, лежал рыжеволосый слуга, и в спине у него торчала рукоять ножа.

Спрыгнув на палубу, Одинцов склонился над Кайти, приподнял веко, поднес ладонь к губам. Все было кончено, парень не дышал. Скорее всего, он умер за долю секунды — лезвие тяжелого ножа воткнулось под левую лопатку и поразило сердце. Метательный нож… Такими пользовались ксамиты и Хор с Поуном… Этот клинок, несомненно, отправила в полет рука мастера!

Одинцов поднял голову и встретил равнодушный взгляд бар Кейна. Лазутчик смотрел на Кайти как на дохлого таракана, которого смахнули со стола и припечатали к полу сапогом, Поун ухмылялся, а глаза Хора горели нескрываемым злорадством. Он выпятил грудь с перевязью: все ножны для метательных клинков были пусты, все они воткнулись в чьи-то тела. И в спину Кайти?.. Как это докажешь?

Но Одинцов не нуждался в доказательствах. Он скрипнул зубами и дал себе слово, что в Ханде, при первом же удобном случае, проучит бар Кейна и его горилл.

К сожалению, Ханд оказался для этого неподходящим местом. То была купеческая республика с весьма строгим кодексом законов, гарантировавших безопасность торговли и торговых гостей, — тут тщательно следили за порядком, пресекая любые поползновения к дебошам, воровству, грабежам либо насильственному лишению жизни.

Лежал Ханд в юго-восточном углу Внутреннего Ксидумена, у моря, между холмом, где торчали башни цитадели, и гаванью, защищенной длинным гранитным молом. Город был довольно велик, выстроен из камня, дерева и кирпича, его окружало широкое полукольцо возделанных земель. Дальше к северу стояла Ганла, еще один торговый порт, а за нею — Ири; по слухам, эти поселения ничем не отличались от Ханда. На запад от них плескалось море, на восток уходили дремучие леса, в которых можно было странствовать месяц, пока не доберешься до Зохта, одного из кинтанских королевств на берегу океана. Примерно столько же занимала дорога на юг, в Рукбат, но оттуда до Калитана было ближе, чем из Зохта.

Ханд, Ири и Ганлу населяли не кинтанцы. Эти три порта лет триста назад основали выходцы из Тронгара, самого северного княжества Перешейка, изгнанные с родины во время религиозных смут. Не успели беглецы возвести дома, как на них нагрянуло войско тронгарского владыки, но уничтожать под корень их не стали: князю требовался строевой лес. Целое столетие они сплавляли плоты в Тронгар вдоль морского побережья, потом, разбогатев на торговле с Кинтаном, наняли пару тысяч всадников из Хайры и указали князю на порог. Хайритские наемные гарнизоны до сих пор стояли в трех городах, но то были не воины Двенадцати Домов, а длинноусые, их восточные соседи и злейшие враги.

Сами уроженцы Ханда тоже казались бравыми воинами. Проезжая городскими улицами к постоялому двору, Одинцов видел рослых солдат, охранявших все стратегические пункты, от гавани, пирсов и складов до ратуши. Они были вооружены алебардами, туники усеивали бронзовые бляхи, а на груди у каждого висел рожок. Службу они несли истово и смотрели по сторонам в четыре глаза, не отвлекаясь на запах вина из припортовых кабаков и таверн.

Постоялый двор выглядел настоящей крепостью. То было бревенчатое строение с внутренним двором, имевшее форму квадрата: в одной стене — ворота, обитые железными полосами, у другой — жилые помещения, а у двух остальных — конюшни и склады. Еще здесь находились кузница, таверна и лавка, в которой путник мог купить абсолютно все, от муки и солонины до фургонов, коней и походных шатров; здесь же нанимали проводников и охрану. Что до жилья, то были каморки попроще и флигель для благородной публики, дворян и богатых купцов. Там бар Кейн занял лучшие апартаменты и собирался провести в них месяц. Ему предстояло закупить снаряжение, набрать погонщиков и воинов и разузнать дорогу.

Вселившись в господский флигель, Одинцов заглянул на конюшню, проверил, что вороному Баргузину насыпали отборного зерна, потом вернулся в свою комнату и принял ванну. Вымывшись, он уже не расставался с кинжалом и мечом до вечерней трапезы, когда вся компания расселась в общей зале: господа — у графинов с крепким вином, Хор и Поун — у кувшинов пива. Они словно что-то почуяли и тоже остались при оружии.

— Ну, — заметил бар Кейн, отодвинув блюдо с мясом и сыто рыгая, — вот мы и добрались до Ханда.

— Вот и добрались, — согласился Одинцов. — Теперь дай мне письмо, почтенный. Надеюсь, ты его приготовил?

— Разумеется, разумеется. Но куда нам спешить? Стагарт отплывет не раньше чем через пятнадцать-двадцать дней. Пока его разгрузят и починят, пока…

— Мне стагарт не нужен, — оборвал лазутчика Одинцов. — Я отправлюсь домой на своем шестиноге. Через пятнадцать дней я буду в Катампе, а через двадцать — в Стамо.

— Не боишься ксамитских псов? Пешая дорога опаснее морской.

— Это мои заботы. Письмо!

Лазутчик хитро прищурился:

— А может, отважный Аррах бар Ригон отправится со мной на южный остров? Ты могучий боец и был бы мне весьма полезен… Хочешь стать моей правой рукой и послужить империи?

— Империи я послужу в другом месте, — сказал Одинцов. — А ты, бар Кейн, не забывайся! Я из рода Ригонов, Стражей Запада! Нет мне чести быть твоей рукой, ни правой, ни левой!

Бар Кейн оскалился в усмешке и стал ковырять в зубах кинжалом.

— Нет так нет… Щедрейший казначей велел мне сделать это предложение, и я исполнил его волю. Но ты обязан дождаться, пока я не выйду в путь. Ты скажешь об этом щедрейшему… м-да… скажешь, какую я выбрал дорогу, сколько у меня повозок и наемников, и еще скажешь, что сундуки с золотом я в целости и сохранности довезу до Калитана… Поэтому жди!

— О том, как ты вышел в путь и сколько у тебя повозок, расскажет бар Савалту капитан-сардар. А я тороплюсь и ждать не буду. — Одинцов выдвинул меч на ладонь и с лязгом загнал обратно в ножны. — Ищешь ссоры, бар Кейн? Только я все равно уеду — или с письмом, или с твоей головой. А на юг отправятся Хор и Поун и возьмут с собой золото. С золотом везде хорошо, особенно в Калитане! Какие там женщины! Какое вино! Какие мягкие перины!

Глаза у подручных бар Кейна алчно сверкнули. Лазутчик бросил на них строгий взгляд, полез за пазуху, вытащил пергамент и бросил его Одинцову:

— Вот твое письмо! Все как полагается… день, месяц, год, подпись и оттиск моего кольца… Можешь проверить!

Одинцов проверил и, бережно сложив лист, спрятал его за пояс. Затем наполнил чаши вином и поднял свою.

— Так-то лучше. Пью за то, чтобы вам понравилось в Калитане!

Бар Кейн с кислым видом пригубил.

— Туда еще добраться надо… Я расспросил торговых людей в гавани и здесь, на постоялом дворе. Путь хоть известный, но дальний!

— Что же тебе рассказали торговые люди?

Лазутчик Савалта допил вино и, наморщив лоб, уставился в потолок.

— О, много интересного! — Он помолчал, припоминая. — Можно плыть через Зохт, но это долгая дорога. Корабли идут до Ганлы и Ири, потом выходят в океан, где полно всяких морских чудовищ…

— Ненавижу морских чудовищ! — заметил Поун.

— Чтоб Шебрет подпалила им хвосты своими молниями! — поддержал приятеля Хор.

— Там не только хвостатые чудища, — бар Кейн снисходительно усмехнулся. — Есть такие… — он пошевелил пальцами, — с множеством длинных лап… и каждая толщиной с бревно… Словом, вместо Калитана можно угодить им в пасть.

— Запросто, — согласился Одинцов, снова наполняя чаши.

— Есть дороги по суше, — продолжал бар Кейн, — но тогда нам придется пересечь весь Кинтан. Если идти через южные леса, попадем в Рукбат, а восточным путем — в Зохт. Ну а там опять на корабль. — Отхлебнув из чаши, он подумал и сообщил: — На остров без корабля не попадешь.

— Никак не попадешь, — подтвердил Хор и присосался к кувшину с пивом.

— А леса тут, что на юге, что на востоке, неприятные, — вздохнул бар Кейн. — Чудищ поменьше, чем в океане, зато есть разбойники. С Перешейка и беглые из Ксама.

— Ну, разбойники! — пожал плечами Поун. — Мы и сами при случае…

Тут Хор толкнул его локтем в бок, и Поун замолчал.

— С разбойниками еще можно справиться, как и с большими кошками, змеями и другой мерзостью, — сказал бар Кейн. — Но обитает в лесах совсем уж жуткая тварь, вампир, охочий до крови путников…

Одинцов приподнял брови, это было что-то новенькое. Про таких зверей не говорилось в учебной ленте южан.

— Сколь велик этот кровопийца? — поинтересовался он.

— Не очень-то велик, — Кейн отмерил руками около половины метра, — но в Ханде его боятся больше гнева Шебрет. Он усыпляет человека, сосет кровь, а вместо нее пускает в жилы отраву. Так что путники умирают в страшных судорогах.

— Это кто тебе рассказал?

— Один купец в гавани. Он торгует снадобьями и бальзамами и обещал продать мне зелье, что отгоняет вампира.

— А про морских чудовищ рассказывал тот же купец?

Бар Кейн кивнул:

— Тот. На редкость разговорчивый человек попался.

— Хм-м… А я думаю, что он тебя пугал, — Одинцов усмехнулся. — Или решил подшутить над тобой, почтенный.

— Подшутить? Ты так полагаешь? — Бар Кейн насупился. — Тогда я с мерзавца шкуру спущу!

— Спусти. Никто не смеет издеваться над имперским нобилем!

— А если окажется, что он не врал? — Чаша лазутчика опустела, и он потянулся к кувшину. — Если все эти россказни верны, то какую дорогу лучше выбрать? С морскими чудищами или с вампирами? Посоветуй, достойный!

Бар Кейн уставился на Одинцова налитыми кровью глазами — видно, хмельное ударило ему в голову. Хор с Поуном дружно сосали пиво.

— Не важно, какую ты выберешь дорогу, — сказал Одинцов. — Важно другое: отправляясь в путь, рассчитайся со всеми долгами. Тогда, если попадешь в царство светлого Айдена, будешь чист перед богом.

— Не понимаю, о чем ты толкуешь, бар Ригон! Путь наш начался не сегодня и не здесь, а в Тагре. Там и полагалось рассчитаться с долгами.

— Но по дороге в Ханд успели накопиться новые, — возразил Одинцов, чувствуя, как бушует в жилах вино. Он отодвинул чашу и мрачно уставился на Хора, потом ткнул в него пальцем. — Ты! Ты, ублюдок! Ты зачем убил моего слугу?

Над столом повисло мрачное молчание. Хор и Поун схватились за клинки, а бар Кейн, вроде бы протрезвев, буркнул:

— Какие тому доказательства? Теперь ты ищешь ссоры, бар Ригон? Ну, так знай, есть у меня приказ достопочтенного бар Савалта! Если будешь дерзить и бунтовать, я по его повелению наложу на тебя кандалы, и поплывешь ты в Айден закованным в железо.

— Закованным в железо?! — прорычал Одинцов. — Так тебе велено бар Савалтом, подлой тварью? Мало ему замученного Асруда, он хочет всех Ригонов под корень извести? Ну, в одном ошибся негодяй: на всякое железо найдется острая сталь!

Навалившись на стол, он опрокинул его, но Хор и Поун оказались быстрее — оба успели вскочить, отшвырнули лавку и стояли с обнаженными мечами. Одинцов прыгнул к двери, успев по дороге ткнуть бар Кейна в бок кулаком. Он перекрыл выход во двор, и было похоже, что экспедиция на Калитан закончится в этом зале, среди разбросанной посуды и луж вина и пива.

Лазутчик поднялся, растирая ребра.

— Ну, молодой Ригон, — зловеще процедил он, — плыть тебе в Тагру в железе… Конечно, ты умелый боец, но мы трое — не шайка голозадых ксамитов!

Его клинок с лязгом покинул ножны.

— Хор, Поун! — Бар Кейн скосил глаз на подчиненных, одновременно наблюдая за Одинцовым. — До смерти не бить! Сечь по ногам! Потом — плашмя по голове!

Они надвигались на Одинцова с трех сторон, и тот шагнул навстречу, чтобы выиграть пространство для маневра. Зал был невелик, челем тут не помашешь, но для меча и кинжала места хватит. Хора он убьет — это Одинцов знал точно. Не такая уж шишка этот Хор, чтобы бар Савалт из-за него разгневался… Что до Поуна и Кейна, то их он пощадит. Возможно, пощадит… если бросят оружие… А сейчас надо рубануть Хора. Как следует рубануть, от души!

— Эй, следите за его клинком! — предупредил своих бар Кейн, с опаской поглядывая на длинное лезвие меча.

— Сейчас ты познакомишься с ним поближе, — пробормотал Одинцов и размахнулся.

Он едва сумел сдержать удар, отступив на шаг и задохнувшись от изумления, ибо клинки его противников вдруг глухо звякнули о пол, а сами они застыли, словно каменные статуи.

— Не надо их убивать, Эльс, — раздался за его спиной женский голос, говоривший на ратонском. Он стремительно повернулся к двери.