"ОБВИНЯЕТСЯ ТЕРРОРИЗМ" - читать интересную книгу автора (Устинов Владимир Васильевич)

Многоликий Янус

Как социальное явление терроризм многолик и многопланов. Он включает в себя такие основные элементы, как экстремистская террористическая идеология; комплекс организационных структур для осуществления терроризма в тех или иных его формах; практика террористических действий, то есть собственно террористическая деятельность1. Недифференцированный подход к этим отдельным граням терроризма стал во многом причиной различия в оценке его сущности, причин и целесообразных методов противодействия терроризму.

Я во многом согласен с ученым-юристом К. Дж. Робертсоном, который считает терроризм формой незаконного и причиняющего вред действия, действия, политически мотивированного, содержащего требования, лишь косвенно связанные с непосредственным преступлением; действия, ставящего цель посеять страх; действия, использующего самые необычные методы, такие как современные бомбы, оружие; и, наконец, включающего участие целых государств.

Часто определения терроризма имеют идеологическую окраску. Всестороннее определение «терроризма» и установление его отличий от «партизанской войны», «политического насилия» и другого соответственного поведения весьма проблематично. И прежде всего не по причинам концептуальным и техническим. До сих пор в мире насчитывается более сотни различных определений терроризма, а унифицированной оценки данного явления, а также единого подхода к ответам на него, к сожалению, пока не выработано.

Общеизвестное заявление о том, что «террорист для одного – борец за свободу для другого», стало не только клише, но также одним из наиболее труднопреодолимых препятствий в борьбе с терроризмом. Казалось бы, вопрос дефиниции и концептуализации в большей степени академический, чем практический. Вместе с тем опыт России на Северном Кавказе в очередной раз подтвердил, что когда имеешь дело с различными насильственными формами разрешения конфликтов, когда от оценки явления в качестве террористических действий, партизанской борьбы, массовых проявлений экстремизма либо национально-освободительного движения зависит определение совокупности средств для разрешения конкретной конфликтной ситуации, – тогда смысл определения терминов пересекает границы теоретических рассуждений, становится основным препятствием в координации действий международного сообщества.

Не случайно некоторые зарубежные исследователи терроризма рассматривают терроризм как особую разновидность социального конфликта. Как отмечал по этому поводу Иона Александер, директор Института по изучению международного терроризма, «терроризм – это канал, по которому идет недовольство и нетерпение маргинальных слоев. Террористические средства и методы закрепляют, «рестабилизируют» существующую социальную структуру». Однако подобное определение мало способствует пониманию сущности терроризма.

Как насилие среди малых групп предлагает рассматривать терроризм другой авторитетный ученый – Пол Уилкинсон. Для него терроризм – это явление, существующее среди других насильственных действий, – отдельных диверсий или нападений на собственность, изолированных попыток убийства; это борьба политических организаций и междоусобные схватки, политический терроризм, локальные или мелкомасштабные партизанские операции; это международный или транснациональный терроризм, партизанские рейды в зарубежные страны и др. При разрастании конфликта до уровня массовых выступлений, по этой логике, политическому терроризму соответствует «государственный террор и репрессии», а «международному или транснациональному терроризму» – локальная война. Таким образом, хотя данное определение и отражает существенные сходные черты между различными формами насилия, но оно не устанавливает отличительные черты терроризма (в данном случае – по отношению к террору и различным формам военных конфликтов).

Причина не совсем удачной классификации лежит в попытке жестко увязать понятия «террор» и «терроризм» с понятием «революция» и «революционные идеи». По Уилкинсону, типология терроризма подразделяется на «революционный» (направленный на политическую революцию), «полуреволюционный» (имеющий политическую мотивацию иную, чем революция) и «репрессивный» (направленный на ограничение определенных групп, лиц или форм их поведения, которые кажутся нежелательными в данный момент тем или иным слоям или кругам общества).

Подобный подход к оценке терроризма с точки зрения революционных процессов не несет что-то исключительно новое. Похожая точка зрения оказала решающее влияние на результаты специального исследования проблемы международного терроризма, подготовленного Секретариатом ООН еще в 1972 году. Понятие «терроризм», сообщалось в нем, возникло в конце ХVIII века, то есть его зарождение относится к периоду Великой французской революции.

Для определения наиболее значимых характеристик терроризма отправной точкой может стать положение, согласно которому не всякое насилие – это терроризм, но любой терроризм – это всегда насилие. Физическое или психическое.

Главная особенность терроризма как формы политического насилия заключается в намеренном игнорировании норм права и морали.

Уточним эту мысль: как социально-политическое явление терроризм представляет собой одну из форм насильственной политической борьбы, характеризующуюся крайним нигилизмом и цинизмом по отношению к нормам морали и права.

При «отграничении» терроризма от других традиционных форм политической борьбы наиболее верной представляется позиция, в соответствии с которой «терроризм – это стратегия, когда при помощи использования насилия делается попытка произвести определенный ошеломляющий эффект на группу населения. При обращении к государственной классификации терроризм – это стратегия одного из четырех «идеальных типов» стратегий, посредством которых группа, находящаяся не у власти, может вызвать насильственные социальные изменения. Другие три – это государственный переворот, восстание и партизанская война». Так по крайней мере считает исследователь проблемы терроризма Р. Таккра.

Вместе с тем, рассмотрение терроризма только как общественно-политического явления не может иметь полноценного значения для понимания его сущности, а также выработки путей борьбы – практического противодействия терроризму. Именно приоритетность содержательной перед функциональной составляющей терроризма привела к излишней идеологизация его оценок и определений, размыванию границ между собственно терроризмом и другими формами политически мотивированного насилия. По мнению ряда специалистов и ученых, на нынешнем повороте истории целесообразно рассматривать терроризм как «орудие политики или политическую тактику определенных кругов или отдельных физических и юридических лиц».

Особенность терроризма для его нынешних приверженцев состоит в том, что его можно приспособить к любым условиям, использовать для достижения самых различных целей – как политических, экономических, так и религиозных или же либеральных. Его можно сравнить с костюмом, который с изменением погодных условий можно сдать в ломбард и снова извлечь оттуда в случае надобности, заплатив незначительную цену. Впрочем, не важно вообще, какой ценой будет достигнута поставленная террористами цель: одной ли человеческой жизнью или же сотнями жизней, как это было в Генуе и как было в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года. Счет ведется от единицы до многих тысяч…

В зависимости от обстановки терроризм как насилие может носить системный, наступательный и массовый характер, использовать тактику непредсказуемых атак. Этим он оказывает дестабилизирующее воздействие как на отдельных лиц, так и на все общество в целом. Никто не может чувствовать себя в безопасности. Сначала тревога перед неизвестностью сегодня и завтра, затем нагнетание страха («страх – это конечная цель, а не побочный продукт терроризма». Тревога и страх, с точки зрения психологов, – разные понятия). Сам же терроризм в таком контексте становится «способом управления социумом посредством превентивного устрашения» и отличается объектами воздействия, целями и способами действий.

Промежуточная или непосредственная цель – жертвы конкретного акта, а конечная или основная цель – удар по органам власти и широким слоям населения, по общественному мнению в целом. Это так называемый «коллективный акт». Его цель – дестабилизация положения правительства, деморализация или создание панических настроений в обществе в целом. При этом террористы направляют свои действия одновременно на несколько объектов: специфические тактические, как правило, объявленные террористами, а также преследуются более широкие стратегические цели, которые могут подразумеваться с учетом выбора тактики и целей террористов. Эта двойственность задач диктуется секретностью организации, анонимностью конкретных исполнителей (которые знают ограниченное число лиц и общаются, используя свой, понятный только им язык псевдонимов), наличием закрытой организационной структуры, общественной изоляцией субъектов террористической деятельности, конспиративным образом действий. Все это необходимо для обеспечения успеха подготовки и осуществления конкретных террористических акций и самого существования террористических структур. При всем этом они одновременно желают придать публичность совершенным актам. (Так, многие террористы берут на себя ответственность за совершение терактов, в которых даже не принимали участия ни с какой стороны.) Самореклама за «чужой счет». Нет худа без добра, любил повторять итальянский террорист Моретти – один из идеологов «красных бригад».

В международной печати часто некоторые политики и ученые по тем или иным причинам не желают как бы «обидеть» лиц, причастных к противоправному насилию, предпочитают именовать их не открыто «террористами», а «экстремистами». Сами же террористы называют себя «партизанами», «бойцами», «воинами», ибо эти слова в общественном мнении чаще всего окрашены положительно.

В словаре русского языка Ожегова экстремизм определяется как «приверженность к крайним мерам и взглядам (обычно в политике)». В соответствии с Кратким политическим словарем, «экстремизм – это приверженность к крайним взглядам и мерам, в политическом смысле означает стремление решать проблемы, достигать поставленных целей с применением самых радикальных методов, включая все виды насилия и террора».

Согласно официальной точке зрения Российской академии наук, политический экстремизм предполагает пропаганду и использование насилия и других радикальных средств для достижения любых политических целей, не обязательно националистического характера. Политический экстремизм может иметь разную идеологическую направленность, проявляться в сферах национальных отношений, религиозных вероучений, межпартийной или внутрипартийной борьбы, внешней и внутренней политике.

Конкретно под экстремизмом понимают агрессивное поведение (настрой) личности, наиболее существенными внешними проявлениями которого служат нетерпимость к мнению оппонента, ориентированному на общепринятые в обществе нормы; склонность к крайним (силовым) вариантам решения проблемы; непринятие консенсуса как ценного, делового инструмента в каждодневной деятельности; и, наконец, непринятие прав личности и ее самоценности. Таким образом, как социально-политическое явление экстремизм представляет собой одну из форм политической борьбы. Ее характеризуют отрицание сложившихся государственных, общественных институтов и структур, стремление подорвать стабильность, уничтожить сложившийся порядок для достижения собственных властных устремлений. В своих действиях экстремисты могут использовать различные методы: от ненасильственных, таких, как пропаганда (лозунги, призывы, выступления в прессе и на собраниях), массовые выступления и забастовки, до разной степени легитимности насильственных действий (организованные беспорядки, забастовки, гражданское неповиновение, террористические акты, методы партизанской войны и т. п.).

Действия экстремистов характеризуют крайняя агрессивность и нежелание идти на компромиссы. За примерами, как говорится, ходить далеко не следует: израильско-палестинский конфликт, Чечня, Афганистан и т. д.

Первым достаточно удачным примером международного закрепления определения «экстремизм» (и отграничения его от «терроризма») стала Шанхайская Конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15.06.2001 года. В ней «экстремизм» расценивается как «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в этих целях незаконных вооруженных формирований или участие в них».

В национальном законодательстве России выработан и Государственной Думой 27.06.2002 г. принят Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности». Вместе с тем в утвержденной Указом Президента РФ от 10. 01. 2000 года Концепции национальной безопасности Российской Федерации особо подчеркивалось, что во внутриполитической сфере России приоритеты состоят в «сохранении стабильности конституционного строя, институтов государственной власти, в обеспечении гражданского мира и национального согласия, территориальной целостности, единства правового пространства, правопорядка и в завершении процесса становления демократического общества, а также в нейтрализации причин и условий, способствующих возникновению политического и религиозного экстремизма, этносепаратизма и их последствий, – социальных межэтнических и религиозных конфликтов».

В этой связи интересны научные позиции ученых-правоведов В. И. Замковой и М. З. Ильчикова. Они выделяют «парные» варианты террора: революционный и контрреволюционный, субверсивный (подрывной) и репрессивный, физический и духовный, «селективный» и «слепой», а также «провокационный» и «превентивный», военный и криминальный.

Кроме того, существуют следующие виды терроризма: политический, уголовный, националистический, воздушный, международный, идеологический, этнический, религиозный, индивидуальный, государственный, националистический, военный, корыстный, криминальный и идеалистический, терроризм из семейных соображений. Особо выделяется государственный терроризм; ультраправый, неофашистский; ультралевый, а также сепаратистский терроризм. Ученые Г. М. Миньковский и В. П. Ревин, ссылаясь на международно-правовые документы и зарубежные нормативные акты, предлагают классифицировать терроризм как «государственный терроризм (организуемый или поддерживаемый одним государством против другого), международный, системный, внутригосударственный, религиозный, точечный. Можно привести и такие разновидности, как терроризм в форме мятежа (захвата территории), массовых беспорядков, диверсий, захвата заложников».

Французский исследователь терроризма Лоран Диспо в книге «Машина террора» предлагал выделять оппозиционный правый терроризм, государственный левый, государственный правый, оппозиционный левый. Кроме того, он включал в эту схему еще одну разновидность терроризма – национально-освободительные движения. Ему вторят те юристы, кто подразделяет терроризм на социально-политический (он, в свою очередь, делится на правую и левую ветви), этнополитический терроризм, религиозный терроризм (разновидность которого – клерикально-фундаменталистский терроризм) и, наконец, сепаратистский терроризм, который может иметь национальный или религиозный характер или быть одновременно и национальным, и религиозным. (С этим мы сталкивались и сталкиваемся на окраинах и даже в центре России.)

Как видно, существующее обилие классификаций отличается тем, что часто в одном ряду оказываются несопоставимые понятия. А в силу многообразия природы терроризма по различным основаниям можно выделить огромное количество его разновидностей. Однако во многом это обилие отражает не специфические черты терроризма как социально-политического явления или же только ему присущие криминологические особенности, а общие опознавательные знаки для многих других явлений общественной жизни.

На мой взгляд, классификаторы допускают определенную ошибку. Они недостаточно отграничивают терроризм как форму насильственного разрешения конфликта от других форм насилия, в том числе легитимных.

Согласно П. Уилкинсону, существует три политически мотивированных типа терроризма: репрессивный, полуреволюционный, революционный, а также терроризм без специфической цели – побочный продукт частого насилия и так называемый «спазм»-терроризм или серия атак относительно низкой интенсивности и короткой продолжительности, но достаточно сильно дестабилизирующих общественное сознание и мир1.

Пытаясь упорядочить существующие сложные классификации по общим критериям, предлагалось разделять терроризм по видам на международный и внутренний; по типам – на социальный, националистический, религиозный, «левый» или «правый»; по формам – на заговорщический, политический, уголовный, информационный, психологический, захват заложников и т. п. При этом террористические группы и организации разграничивались по преследуемым ими целям на социально-политические, национально-освободительные, сепаратистские и религиозные2. Однако, по моему мнению, многие из перечисленных категорий либо дублируют классификацию экстремизма, либо фиксируют одну из неотъемлемых черт всех проявлений терроризма (любой терроризм по своей природе воздействует на психологию, превращается в форму политической борьбы, а по криминологической составляющей расценивается как преступление. Во всем этом мы убедимся, рассматривая положение в Чечне и, в частности, анализируя ход и приговор махачкалинского процесса).


* * *

Понимание явления «терроризм» именно как «традиционного преступления», обладающего лишь специфическими криминологическими особенностями, исключительно важно прежде всего для целей эффективного сотрудничества по вопросам уголовного правосудия. В частности, выделение терроризма и преступлений террористической направленности в группу «политических» преступлений (в силу идеологической составляющей терроризма как явления общественно-политической жизни) заведомо создает препятствия в таких вопросах, как выдача, а также взаимная правовая помощь по уголовным делам.

Как было заявлено в процессе работы над Конвенцией Организации Американских Государств по борьбе с терроризмом, «терроризм – это акты, которые сами по себе могут быть классическими формами преступления (убийство, поджог, использование взрывчатки), но отличаются от классических уголовных актов тем, что они осуществляются с умыслом вызвать панику, беспорядок и террор в организованном обществе, для того чтобы разрушить социальную дисциплину, парализовать силы общественного отпора, повысить боль и страдания сообщества».

Именно по причине присущего им характера повышенной общественной опасности террористические акты не могут считаться политическими преступлениями. Заведомая нелегитимность насилия ставит терроризм вне рамок правомерных средств политической борьбы и в силу этого никакие ссылки на политическую природу данного насилия не могут служить ему оправданием.