"Ефрейтор Икс" - читать интересную книгу автора (Лексутов Сергей)Глава 9Они пришли. Оба, и Николай, и Алексей, в мятых линялых плащах до пят из брезентухи, в каких ходили пастухи во времена молодости Павла. В руках у них были огромные мясницкие ножи, какие Павел видел на мясокомбинате, в цехах по обвалке мяса, когда водил на экскурсии пэтэушников. А Павел лежал в ванне и никак не мог из нее выкарабкаться. Вот все ближе и ближе к его горлу зазубренное лезвие, и тогда он закричал, но из горла с трудом вырвался лишь жалобный писк… Он проснулся в холодном поту. Было светло. Ольга тревожно вглядывалась в его лицо, сказала: – Ты стонал и кричал во сне… Так жалобно, жалобно… Хочешь, мы никуда не поедем? Я пойду в милицию, и потребую… – Оля, ты еще в позапрошлом году ходила и требовала… – он криво усмехнулся. – Пока не убили, и преступления-то нет… Чего милиции вмешиваться? У нее своих забот хватает. Например, убийство расследовать, когда меня убьют… Ольга вдруг всхлипнула, уткнулась ему в грудь и разревелась не на шутку. – Ну-ну… – он гладил ее по спине, шептал: – Ну, пошутил я… Никто меня не убьет… Мы с Димычем недосягаемы и опасны, как орлы в вышине. И так же независимы. Наверняка из-за нашей независимости кто-то на нас и взъелся. Может, те же бандюганы? Им всех удалось купить, а Димыча нет… – А ты тогда тут при чем? – Ольга всхлипывала, но уже слабее. – Ну, как, при чем? Они ж понимают, что плевал я на них с высокой колокольни. А им это не нравится. Они ж хотят, чтобы перед ними на брюхе ползали… – Ох, Паша, перестреляют вас с Димычем, как старых ворон… – А вот это ты ерунду говоришь! Старую ворону вообще невозможно подстрелить. Она четко знает дистанцию стрельбы рогатки и охотничьего ружья. Я несколько раз стрелял по воронам. И хоть она, зараза, знает, что дробь не причинит ей вреда, все равно в момент выстрела делает типичную фигуру высшего пилотажа – переворот через крыло. С помощью этой фигуры она молниеносно сходит с линии выстрела. Я тебе когда-нибудь продемонстрирую. Занятное зрелище… Ольга улыбнулась сквозь слезы, сказала: – Ладно, все равно уже не усну, начну-ка я собираться… Павел лежал, закинув руки за голову, и наблюдал, как Ольга роется в шифоньере. Доставала крошечные платьица Ксении, откладывала в сторону, отдельной стопкой складывала вещи Дениса. К семи часам она уже отобрала вещи в поездку, и ушла на кухню. Павел встал, натянув плавки, вышел во двор, вдохнул полной грудью прохладный свежий воздух. "Сегодня с вечера все и начнется", – подумал отстранено. Отъезд Ольги послужит им сигналом, что Павел переходит к решительным действиям, и им, волей-неволей, придется перейти к решительным действиям. Поплескавшись под колонкой, Павел вернулся в дом. Ольга спросила: – Есть хочешь? – А давай, напоследок позавтракаем вместе. Нам же давно не доводилось завтракать вместе… – Типун тебе на язык… Они молча пили кофе с бутербродами, и взгляды Ольги говорили больше, чем если бы она неумело попыталась сказать словами. Она поела, и нерешительно сидела за столом, поглядывая на Павла. Он тихо сказал: – Оля, все будет хорошо. Она будто только этого и ждала, ушла в спальню одеваться. Ольга ушла, а Павел как неприкаянный слонялся по квартире. Знал, что надо чем-нибудь занять себя, но все валилось из рук. Наконец вернулась Ольга. Долго, натужно рассказывала, как директор школы не желал подписывать заявление, требовал объяснить, что за аврал? Подписал лишь тогда, когда она пригрозила уйти досрочно в отпуск вообще без заявления. Ольга опять взялась собираться; складывала и перекладывала вещи в двух сумках и рюкзаке. Наконец, успокоилась, села на кухне, бессильно опустив руки. Павел поглядел на часы, сказал буднично: – Сейчас Димыч приедет… Димыч приехал ровно в четыре. Павел увидел его через окно кухни, Димыч размашисто шагал по дорожке от туалета, видимо подъехал к дому, выходящему на параллельную улицу. Мент есть мент, успел изучить место операции. Забыв поздороваться, сказал: – Паша, иди на улицу, пройди до угла, сделай вид, будто что-то забыл, возвращайся, и бегом через двор к соседу, оттуда и отчалим… Павел вышел через калитку, как обычно с сумочкой на плече, и не спеша, пошел в сторону школы. Дойдя до угла, остановился, с рассеянным видом пошарил по карманам, заглянул в сумочку, демонстративно хлопнул себя по лбу ладонью, и зашагал обратно к дому, но на сей раз, поспешая, будто опаздывал. Войдя в калитку, пригнувшись, пробежал по дорожке мимо шпалер малинника, нырнул в узкий проход между туалетом и огромным мусорным ящиком, промчался через двор соседа, выскочил из калитки и увидел милицейский "Уаз", с гостеприимно распахнутой дверцей. С разгону прыгнул туда, сидящий за рулем Димыч рванул с места. Через десять минут они уже въезжали под арку городского управления милиции. Это было весьма солидное здание довоенной постройки. Почти правильный квадрат, с обширным внутренним двором. Половину квадрата занимало управление милиции, а другую половину – КГБ, с некоторых пор – ФСБ. Старожилы поговаривали, что в приснопамятном тридцать седьмом, в этом дворе и расстреливали "врагов народа", чтобы не гонять лишний раз охрану, и не рисковать, что кто-то из обреченных сбежит. Димыч лихо развернулся во дворе, поставил "Уазик" рядом с черной "Волгой" с густо тонированными стеклами. Бросил коротко: – Вылезайте… От дверей уже спешил один из подчиненных Димыча, за ним семенила молодая женщина, с ребенком на руках, следом поспешал парнишка, одних лет с Денисом. Димыч ухмыльнулся: – Прокатятся с ветерком по Новосибирской трассе… А мы тем временем в другую сторону… "Уазик" укатил. Димыч не спеша, открыл дверцу "Волги", сказал: – Залезайте… Однако они просидели не менее пятнадцати минут, прежде чем Димыч завел мотор и, не торопясь, выкатил со двора. "Волга" не спеша, солидно поехала по улице, вовсе не к вокзалу, или аэропорту, как предполагал Павел. Они переехали мост, поехали по шоссе, и вдруг Димыч свернул на проселок, и погнал по ухабам так, будто за ним гналась банда рокеров с целью сожрать живьем. Павел поглядел назад, по шоссе проносились редкие машины, за ними не увязалось ни единой. Вскоре он понял замысел Димыча; они въехали прямо на платформу маленькой пригородной железнодорожной станции, Димыч сказал: – Подождите выгружаться, вылезете, когда поезд появится… – А они здесь останавливаются? – опасливо спросил Павел. Димыч промолчал, медленно оглядывая пустынную платформу. Вдали показался электровоз, Ольга завозилась, подтягивая к себе сумки, Димыч бросил не поворачиваясь: – Оля, ты хватай детей, о сумках есть кому позаботиться… С шипением и скрежетом поезд остановился, и только после этого Димыч скомандовал: – Вперед! Выскочив из машины, он схватил сумку, Павел уже подхватил рюкзак и вторую сумку. Они подбежали к ближайшему вагону, из-за плеча проводницы уже выглядывал Генка, одетый в легкомысленную футболку, и еще более легкомысленные штаны-трусы до колен. Проводница что-то пыталась у него выяснять, но он повелительно указал ей на трап. Пока она поднимала платформу, Павел швырнул рюкзак, Генка его ловко поймал, вслед уже летела сумка, Генка и ее поймал. Димыч уже подсаживал на подножку Ольгу, предварительно закинув Генке на руки расплакавшуюся от такой суеты Ксению. Павел схватил Дениса, и буквально закинул его в тамбур, вслед ему кинул сумку. С протяжным скрипом колодки отошли от колес, по поезду прошла волна грохота буферов, зашипел воздух, и состав начал медленно набирать ход. Павел смотрел вслед ему, но дверь вагона уже закрылась. Он спросил, лишь бы что-то спросить: – А Генка там что делает? Димыч пожал плечами, проговорил равнодушно: – А у него с прошлого года остался отпуск неиспользованным и путевка. Ну вот, он и решил все это использовать, потому как может больше и не доведется на халяву на море побывать… – Ты что, думаешь?.. – Он тоже в деле. Куда ж я без него?.. Да и за твоими приглядит. Хоть санаторий и эмвэдэ, а против нас кто-то очень крупный играет… Поехали, нечего тут маячить… Они долго колесили по пригородным проселкам, наконец, выехали на шоссе возле самого моста. Спустились на берег по крутому съезду, помыли машину, и разлеглись на песке. Говорить не хотелось. Наверное, так ведут себя солдаты перед атакой; все уже переговорено, и осталось только рвануться вперед, в нужный момент, прикрывая спину другу. Через силу Павел спросил: – Что с "Макарами" и удостоверениями? – А ничего… Сегодня же утром пришел факс, что ни таких лиц, ни оружия, с вышеупомянутыми номерами, в охранно-сыскном агентстве "Канис" не числится, и никогда не числилось… – А те два липовых мента?.. – Дали ориентировку… Пока ничего… Димыч задумчиво пересыпал песок с ладони на ладонь, сказал, ухмыльнувшись: – Все мои факты, как этот песок; чем больше их из ладони в ладонь пересыпаю, тем их меньше становится… Они валялись на песке, пока солнце не покатилось за горизонт. Когда выезжали на мост, Димыч сказал: – Тебе бы неплохо залечь на пару суток, пусть побегают, поищут, посуетятся… – Залягу… – пробормотал Павел, напряженно думая о Валерии. Черт, всего лишь мимолетная встреча, а уже запала в душу… Он вылез из машины напротив арки, ведущей в проходной двор, густо заросший кленами, тополями и каким-то гибридом. Из двора вели еще три выхода. В этой части города были дома старой постройки, между ними была масса всяких ходов и переходов, великолепное местечко для сбрасывания хвостов. Павел вышел к дому Валерии, пройдя вдоль кирпичной стены, неизвестно когда сложенной, и неизвестно для чего здесь стоявшей. Неподалеку стоял маленький павильон, в котором был великолепный выбор вин. Зайдя в павильон, Павел купил бутылку белого сухого, и бутылку красного, после чего направился к подъезду. На всякий случай проверился, но на пустынной улице не маячило ни единой подозрительной тени. Наоборот, у подъезда на лавочке припозднились несколько старушек. Поднявшись на третий этаж, Павел позвонил. За дверью завозились, послышался радостный вскрик, дверь распахнулась, выскочившая Валерия схватила Павла за руку и втащила в прихожую. Захлопнув дверь, она прижалась к нему всем телом, прошептала: – А я уж думала, ты больше не придешь… – Мне залечь на дно надо… – прошептал он. – Ты не обиделась? Она тихонько засмеялась: – Чего на вас, мужиков, обижаться… Слава Богу, что ты у меня собрался залечь на дно. Можно совместить полезное с приятным… Сейчас мы будем есть и пить, а потом… – она изо всех сил прижалась к нему бедрами, проговорила: – Во мне вы неосторожно разбудили вулкан… Иди пока в ванну, а я приготовлю роскошный ужин… Павел, однако, прошел с ней на кухню, выставил из сумочки бутылки. Она засмеялась: – А вот это излишне… Павел забрался в ванну, открыл кран горячей воды пошире, и лежал нежась. Баня, конечно, здорово, но и ванна не лишена некоторых достоинств. Потом долго вертелся под холодным душем. Вышел из ванной, задрапированный в махровую простыню. Валерия оглядела его, проворковала чарующим голосом: – Ты мой Спартак… Стол на кухне был накрыт так, будто готовилось пиршество на всю ночь, и еще на плите что-то стояло на огне. Павел сел на изящный резной табурет, посмотрел на Валерию. И чем больше смотрел, тем больше ему хотелось ее. Она выставила из холодильника жестяную банку, из которой торчало горлышко бутылки. Павел заглянул в банку. Там был лед, а бутылка по самые плечики в него вмерзла. Он рассмеялся: – Ты знаешь, последние лет десять хочу выпить водки из вмерзшей в лед бутылки, но все как-то не получается… Она кивнула: – Откупоривай… – и принялась накладывать ему на тарелочку салат. Он разлил водку в крошечные хрустальные рюмочки, она взяла свою, подняла до уровня искрящихся глаз, шепнула: – За тебя… Он тоже шепнул в ответ: – За тебя… Салат был восхитителен, Ольга так не умела готовить. Что ж, женщины все разные, как в любви, так и в приготовлении пищи. Зато Ольга делала салат по-деревенски; кромсала в миску, похожую на тазик, все, что росло на их огороде, и получалось весьма вкусно и сытно, особенно с картошкой. После салата была селедка, с колечками лука, окропленная лимонным соком. Под нее грех было не пропустить рюмочку. Потом были пельмени, да не магазинные, а домашние, из трех сортов мяса, какие готовила мать Павла. Тоже было грех не пропустить рюмочку. Павла окончательно отпустило чувство опасности, сдавливавшее его последние полторы недели. Они пировали, о чем-то болтали, дурачились. Павлу было просто-напросто хорошо. Вдруг Валерия сделалась страшно серьезной, одной рукой она ухватила бутылку белого вина, другой вцепилась в Павла и потащила его с кухни. По пути к спальне успела выскочить из своего халатика, и вскоре Павел оказался во власти амазонки. Валерия то стонала, то кричала, то принималась плакать, причитая: – "Господи! Как хорошо с тобой…" А Павел был на седьмом небе от счастья, что доставил такую радость женщине. Наутро Валерия встав с постели в семь часов, спросила: – Паша, а ты долго у меня будешь отлеживаться? – Дня два… – откликнулся он, и снова закрыл глаза. – У-у… – протянула она разочарованно. – А дольше нельзя? – Дольше нельзя. Иначе злодеи подумают, будто я в бега подался, – пробурчал он с закрытыми глазами. – Ладно, я сбегаю на работу, приду часа в два. Все, что твоя душа пожелает, лежит в холодильнике. Тебе из дому-то выходить можно? – Можно… А что? – А я на пляж хочу… – Можно и на пляж. Вряд ли они меня по пляжам искать будут. Она ушла. Павел, было, приложился еще поспать, но сон не шел. Он лежал, заложив руки за голову, и задумчиво рассматривал корешки детективов. Столько вымысла, столько хитросплетений, а в действительности все бывает просто и банально. Кто-то еще из великих сказал, что-то в этом роде: – "…происходят странные и загадочные происшествия, уже начинаешь принюхиваться, не пахнет ли серой, не происки ли это Сатаны, но вдруг оказывается, что всему виной пьяный золотарь…" А что, вполне возможно… Как в старом анекдоте про Петьку и Василь Иваныча: – "Петька, кто в новом сортире стены дерьмом мажет? Фурманов, Василь Иваныч. Почему ты так думаешь? А он единственный во всей дивизии, кто после сортира руки моет". Какой-нибудь пьяный золотарь заподозрил, что Павел в сортире, находящемся в его ответственности, дерьмом стены измазал, и теперь охотится с целью примерно наказать, чтоб другим не повадно было. Вычислить бы, кто за всем этим стоит, а там и защищаться полегче станет. Не идти же к ним с дурацким предложением: – "Ребята, я ничего не знаю, и ничего не видел. Так что отцепитесь от меня…" Все равно не поверят, и, чего доброго, запытают до смерти. Итак, за одной бандой, которая непременно желает убить, стоит старый сослуживец Павла. Но, кто?! Хоть головой бейся об стену, ну ни единого нет, кто потянул бы на крутого мафиозо! Кузьменко, вроде бы, из Харькова был. Но это ж мелкий стукачок, стучавший из врожденной подлости. Тогда, во время боевой работы, нарочно ведь завел речь об Елене, знал, что командир за ней ухлестывает, и знал, что он постоянно слушает операторов, напротив него ведь стоял за планшетом. Да и пилотку в общаге нарочно забыл, козел этакий. Павел ее потом видел в кабинете у командира, но попросить постеснялся. Зачем Кузьменко так его подставил? Ведь Павел ему ничего плохого не делал, даже наоборот, относился как к приятелю. Это ведь только сейчас до Павла дошло, что Кузьменко нарочно все делал. Н-да… Стукачек-то он мелкий, но Павлу-то из-за его мелкой подлости прилетело весьма по крупному… И Котофеича не забрал… Жалко… После оформления документов на дембель в Новосибирске, в штабе полка, Павел намеревался по пути домой сделать небольшой крюк, и забрать кота из роты, но так и не довелось. Жалко… Павел сел на кровати, проговорил в сторону стеллажей с книгами: – Ладно, пусть помечутся. Через пару дней, возможно, выяснится, кто кукловод… Хоть после вчерашнего есть и не хотелось, Павел отправился на кухню, основательно подкрепился остатками вчерашнего пиршества, и, вернувшись в спальню, аккуратно застелив постель, уселся за письменный стол Валерии со своей тетрадкой. Перечитал исписанные страницы. Роман закручивался довольно динамично, но чего-то не хватало. Он долго думал, чего не хватает, но вскоре понял, что во всем нагромождении эпизодов не видно системы только потому, что не понятна конечная цель происходящего, а потому и кажется, что сюжет бесформенный. Версий масса: чеченские деньги, давняя история с алмазами… А, скорее всего, что-нибудь вовсе невозможное: – " Петька, кто в сортире стены дерьмом мажет? Фурманов…" А потому Павел принялся старательно записывать все, что с ним происходило за последние дни, расцвечивая повествование всякими художественными красивостями. Агате Кристи и Конан Дойлу было хорошо; они придумывали преступления, а Павлу приходится писать о реальном преступлении, к тому же которое еще не совершилось… Он увлекся так, что аж вздрогнул, когда из прихожей донесся щелчок замка, в тишине прозвучавший так, будто кто-то передернул затвор пистолета. Он вышел в прихожую на всякий случай держа руку на рукоятке нагана, заткнутого сзади за пояс. Валерия уже сбросила туфельки и шла к нему, радостно улыбаясь. Подошла, подпрыгнула и повисла на шее, чмокнув в обе щеки. Шепнула: – Я уже соскучилась без тебя… Как же я буду, когда ты опять уйдешь по своим делам?.. Они пообедали вчерашним салатом и пельменями, и отправились на пляж. Оказалось, что время для Павла бежало быстро только тогда, когда он писал. В томном ничегонеделаньи на песочке время тянулось невыносимо медленно. Павел успел наплаваться, а до заката было, еще черт знает сколько времени. Оно будто растянулось, как жевательная резинка, и казалось, что день никогда не кончится. Было ощущение, будто в кишки вонзились сотни рыболовных крючков, и куда-то тянут, а тело вынуждено оставаться на месте. Павлу вдруг пришло в голову, что за последние двадцать пять лет он ни разу не лежал на пляже вот так, ничего не делая, просто, млея на солнышке. К тому же впервые за много дней пришло ощущение полнейшей безопасности, будто кепку-невидимку надел. Это невыносимое состояние, мухи в киселе, не скрашивала даже Валерия; она то головой о плечо потрется, то руку Павла себе под щеку подсунет, то шепнет на ухо что-то нежное. Она неплохо плавала, но не могла, как Павел, махать против течения по полчаса кряду. Наверное, только благодаря тому, что вода была очень теплая, и Павел совершил штук шесть заплывов по полчаса, ему удалось скоротать время до заката. Одевшись, они неторопливо пошли домой. И этот вечер был роскошен. Валерия приготовила филе палтуса и какой-то острый салат. Недопитая вчера водка из вмерзшей в лед бутылки оказалась еще приятнее, а настоящие устрицы под белое вино – оказались для Павла сущим откровением. Как биолог, проведший большую часть жизни в тайге, он ел все, вплоть до моллюсков и асцидий, но только в жареном или вареном виде. Глотать же живьем, кого бы то ни было, ему не доводилось, и он замешкался. Валерия засмеялась, и подала ему пример. Проглотив несколько устриц и запив их стаканом белого вина, он спросил: – Сколько же ты зарабатываешь?.. Она улыбнулась, сказала: – Когда как… Если бы ты знал, сколько мужиков в наше время маются типично мужскими хворостями, да сколько подцепляют всякой заразы, когда суют куда попало, и при этом страстно желают, чтобы жена не узнала… Ты бы не спрашивал, сколько я зарабатываю… Но тебе не страшны никакие хворости… О, мой Спартак! Она вскочила с табуретки и потащила его в спальню. Вторая ночь с Валерией чуть не доконала Павла, его спасли, видимо, устрицы. Наутро он понял, что третью ночь он не выдержит, даже если съест пару килограмм устриц, и выпьет литр женьшеня с пантокрином, а потому он сказал, когда Валерия вылезла из постели, и сладко потягивалась, как разнежившаяся кошечка: – Пожалуй, я тоже пойду по делам… Она помрачнела, спросила, как можно старательнее делая свой тон безразличным: – Когда придешь?.. – Честно говорю, не знаю… – обронил он. – Не сегодня-завтра выяснится, кто кукловод, и тогда завертится та еще карусель… – Ну что ж, – грустно сказала она, – пойдем, позавтракаем вместе… Он пробрался домой через двор соседа с параллельной улицы. Анна Сергеевна, копавшаяся на огороде, всплеснула руками: – Господи, Паша! Где ты пропадал? Я извелась вся… – Я ж предупреждал, что исчезну на пару дней… Меня тут никто не спрашивал? – Спрашивал. Такой обходительный молодой человек, интересовался, когда ты вернешься. Я ему сказала, как ты учил, что, мол, уехал, что вернешься не раньше, чем через месяц… – Отлично! Поесть там чего найдется? – Конечно! Картошка. Я сейчас с погреба помидор достану… Анна Сергеевна была в своем амплуа; когда не нужно было готовить для внуков, она могла питаться хлебом с водой, или картошкой, даже без помидоров или соленых огурцов. Павел прошел на кухню, наложил в миску картошки, полил постным маслом, а тут и Анна Сергеевна принесла банку прошлогодних помидор. Картошка с помидорами фирменной засолки, совершенно не приедалась, а потому Павел навернул всю миску, потому как завтрак у Валерии был более чем легким, в связи с тем, что Павел успел прикончить все, что она наготовила, еще вечером; ведь рыба, это не мясо, можно съесть раза в два больше. Жуя картошку, он сосредоточенно думал, с чего начать; с "игры в голос", или "кидания камней по кустам"? В голову, однако, не приходило ни единой путной мысли; опять приходилось ждать хода противника. Одно хорошо; та банда, которая хотела его непременно прикончить, вдруг тоже предложила переговоры. Что же за сослуживец такой выискался, который превратился в крутого мафиозо? Ну не Харрасов же, в самом деле! Всего его ума и фантазии хватило только на то, чтобы податься в хомуты! И тут прозвенел телефонный звонок. Павел прошел в прихожую, переждал еще три звонка, после чего взял трубку, сказал, нарочито тягуче и лениво: – Ал-ле-у?.. В трубке послышался уже знакомый голос: – Здравствуй Паша. Ты что же, всерьез подумал, что мы поверим, будто ты уехал? А вот что семью спрятал, это ты умно поступил. Но мы не станем терять времени, вычислять, куда ты ее девал. Скорее всего, в Урман отправил, к родителям… Давай встретимся, и поговорим. – Не о чем мне с тобой разговаривать… – пробурчал Павел. – Ты же видишь, что вам меня без шума и пыли не взять. Чего вяжешься? Мне побоку ваши бандитские заморочки… Еще пришлешь своих бойцов – мочить буду. Меня кореша менты отмажут… В трубке послышался тихий смешок, после чего голос насмешливо произнес: – А вот приходили к тебе вовсе не мои бойцы. Ты попал, Паша, в такой переплет, что хуже не придумаешь; приходили к тебе бойцы вашего главного городского авторитета. Так что, выбирай, что хуже: со мной, совершенно легальным представителем, совершенно легальной не хилой фирмы иметь дело, или с откровенными бандюгами? – в трубке снова послышался смешок: – А ты, Паша, здорово забурел; это ж надо, двух бандитов повязал… С каких это пор ты таким крутым стал? В роте, помнится, ты до самого дембеля был форменным салагой… И тут до Павла дошло, что единственный человек в роте, который не догадывался, кто скрывается под маской добродушного увальня, это был замполит Комаревский. И он сказал спокойно: – Что-то мне не верится, что ты представляешь солидную фирму, товарищ лейтенант Комаревский… Замашки у тебя типично бандитские. Трубка долго молчала, наконец, там послышалось: – Та-ак… Вычислил, значит? Или, по голосу узнал? – Да как узнаешь по голосу-то? Четверть века прошло… Как говорят мои кореша менты, выяснил в результате оперативной разработки… – Ну, если быть точным, я уже давно не лейтенант, а полковник, хоть и в отставке… – Что, пенсия маленькая? К бандитам нанялся за жирный кусок? Так ведь ты зря ко мне прицепился. Помнишь, у меня в роте кот был? Он крыс давил на кухне… Так вот, вы меня за домашнего мурлыку принимали, а я кот-крысолов, я вас давить буду!.. – Ну, Паша, не кипятись. Давай переговорим. Может, и придем к консенсусу, как любил выражаться наш Меченый… – Не получится у меня с тобой консенсусу! Ты мне уже тогда крысу напоминал, когда в душу лез, коммунист хренов… Достойная карьера, железного коммуниста, комиссара – в бандитские холуи… – Паша, если бы ты был таким твердым, ты бы давно трубку бросил, – серьезно проговорил Комаревский. – Но коли не бросаешь, значит, чего-то ждешь… – Ага… Хочу выяснить, чего вам, козлам, от меня надо? – Ну, это не телефонный разговор! Давай встретимся и обговорим условия. Поверь, в накладе не останешься. – Да опасаюсь я с вами встречаться… Топить пытались, киллера подсылали, а теперь, видите ли, вдруг договариваться приспичило… Что, так удивились, что я голыми руками с вашим киллером чуть не разделался? – Да нет, Паша, обстоятельства изменились; ты мне теперь живой нужен. А с киллером, признаться, ты меня здорово удивил. Хотя, мне надо было сразу насторожиться, когда ты отделал двух моих парней… – Ну ладно, и где ж мы с тобой встретимся? – А где хочешь. – Прекрасно. Знаешь, прямо у дверей горотдела милиции сквер? И там лавочка стоит, в аккурат шагах в восьми от парадной двери. Вот на ней и сиди сегодня в шесть часов. Там везде кусты, только со стороны горотдела открытое пространство, так что снайпера не посадишь, а в ближнем бою, мы еще поглядим, кто кого… Впрочем, если поблизости от лавочки увижу кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на бойца, разговора не получится. – Лады, Паша. А ты, и правда, ефрейтор Икс… Надо же, как я в тебе ошибался… – Так ведь ты же не настоящий комиссар, так, подделка. Да и все в совдепии, как оказалось, было подделкой. Надо же, а я ведь когда-то, в детстве, всерьез думал, что коммунизм, действительно, победит. У меня даже карта Мира была, на которой я социалистические страны раскрасил красным карандашом, а страны социалистической ориентации – красной штриховкой… И знаешь, кто меня освободил от коммунистических иллюзий? Вы с Харрасовым. Потом я только убеждался всю жизнь, что вся страна один большой оползень, все сползает в тартарары, а внизу похохатывает и потирает руки некто рогатый… Да какой там, рогатый… Похохатывают и потирают руки людоеды, такие как ты, а на кострах уже стоят котлы… Вся страна во власти людоедов… Неужели вы еще не нажрались? Подавитесь ведь… В конце концов, кончится у людей эта покорность, выработанная десятилетиями совдеповщины… – На мой век хватит… – смеясь, протянул Комаревский. – Что за пафос, Паша?! Итак, жду сегодня в восемнадцать ноль ноль… – и в трубке послышались короткие гудки. – М-мда-а… – задумчиво проговорил Павел, опуская трубку на рычаг. – До чего же тесен Мир… Он только успел попить чаю и собрался звонить Димычу, когда снова раздался телефонный звонок. Телефон прозвенел не меньше шести раз, а он все еще раздумывал, поднимать трубку, или нет? Наконец все же поднял, сказал: – Я слушаю… В трубке послышался вежливый вкрадчивый голос: – Павел Яковлевич? – Да, я слушаю… – Павел насторожился. Похоже, на связь вышла вторая банда. – Павел Яковлевич, вы доказали свою серьезность, поэтому я больше не стану посылать к вам посыльных, а предлагаю, так сказать, встретиться на высшем уровне. Я вовсе не ставлю вам в вину, что погибли двое моих бойцов. Будем считать, издержки производства… – Кто это? – сказал Павел, уже догадываясь, кто. – Вы наверняка уже догадались, кто. Поэтому возьмем, так сказать, быка за рога; давайте встретимся у вас в бассейне, ну, скажем, через часок? Ваш дом и бассейн мы плотно обставили, так что конкуренты нам не страшны, да и нет у них таких сил, чтобы в чужом городе так уж сильно наглеть. – А где гарантии, что вы не хотите меня примитивно хлопнуть? – А гарантии в том, что вас конкуренты до сих пор еще не хлопнули только благодаря нам… – Ну-у… Эт вы загибаете! Оба раза я только себе и обязан, что меня не утопили, и не хлопнули… – Ну, мы ж не сразу поняли, что конкурентам вы живым не нужны… А потом мы вас так обставили, что и хвосты за вами срезали молниеносно… А гарантии простые, передаю трубку… После короткой паузы послышался жалобный голосок Валерии: – Паша, Пашенька! Сделай, что они просят! Пожалуйста… Тут же послышался прежний вежливый голос: – Мы хорошо изучили вас, Павел Яковлевич, и ваши досье из милиции, и ваш, так сказать, психологический портрет; вы ни за что не бросите на произвол судьбы женщину, заметим, совершенно случайно попавшую под паровоз… – Послушай, папаша!.. – голос Павла захрипел от бешенства, – если с ней хоть что-нибудь случится… – он задохнулся, борясь с бешеным желанием, уже раз накатывавшим на него; рвать, ломать, крушить, вырвать сердце, своротить шею… – Вот и прекрасно, – как ни в чем не бывало, произнес неведомый абонент, – через час, в бассейне… – в трубке послышались короткие гудки. Дав отбой, Павел тут же набрал номер Димыча. Он не меньше минуты держал трубку возле уха, слушал длинные гудки, но Димыч так и не взял трубку. Ну что ж, придется идти без подстраховки… Повесив сумочку с наганом и ножом на плечо, он вышел из дому. Хоть авторитет его и уверял, что дом плотно обставлен, Павел ни на йоту не изменил своей всегдашней осторожности. Он осторожно проверился. Впрочем, две пары крепких парней в разных концах улицы и не собирались прятаться. Так и шли; впереди парочка, в пятидесяти метрах за ней – Павел, и в пятидесяти метрах позади – вторая парочка. Войдя в слесарку, Павел сел за стол, достал наган, положил на стол перед собой, посидел несколько минут, привыкая к полумраку, потом подумал, что, возможно, свет включили. Протянул руку, пощелкал выключателем; какое там!.. Авторитет не заставил себя ждать, светлый проем двери на мгновение заслонила тень, и послышался вежливый голос: – Павел Яковлеви-ич?.. – Я здесь, – откликнулся Павел, и осторожно взял в руку наган. Из-за шкафа выдвинулся ничем не примечательный невысокий человек, плотный, лысоватый. Подслеповато щурясь в полумраке с яркого света, сказал насмешливо: – Спрячьте наган-то… Мы ж разговаривать собрались, а не стреляться на дуэли… Павел сунул наган в сумочку, подвинул второй стул, сказал вежливо: – Садитесь. Как хоть к вам обращаться? – А называйте Александр Степанович, – авторитет помолчал, с любопытством осматриваясь, сказал: – Куда только ни заносило меня, а вот в слесарке плавательного бассейна впервые… Включите хоть свет, Павел Яковлевич, уверяю вас, нам никто не помешает. – Не могу я включить свет, Александр Степаныч; отключили электроэнергию за неуплату… – Вот козлы! – с чувством сказал Александр Степанович. – В какой стране живем… – Дак ведь в основном благодаря вам и живем так паскудно… – Ну, что вы, Павел Яковлевич! Мы появились исключительно потому, что Советская власть низвела до положения мелких холуев все нижнее звено управления страной. Вы не думали, почему в Советской армии процветает дедовщина? – Думал. Но ни до чего толкового не додумался… – А все очень просто: в Советской армии сержантский состав низведен до уровня рядового, не имеет никаких привилегий, и никаких прав. Вот эту нишу и заняли "деды". То есть рядовые и те же сержанты старшего призыва. Так же и мы, заняли пустовавшую нишу в советской системе. – Ну, ладно, после займемся философией преступного мира, – проворчал Павел. – Смею вас разочаровать, но я не владею никакими роковыми тайнами, представления не имею, где спрятан хотя бы один клад, и ни один умирающий не шептал мне на ухо тайный банковский счет… Александр Степанович весело, искренне рассмеялся. Павел смотрел на него с какой-то внутренней брезгливостью. Этакий простецкий мужичок… А ведь не задумываясь, прикажет распять Павла, да и Валерию тоже, на вот этих самых трубах теплового узла, и жечь паяльной лампой до смерти, или с помощью трансформатора выяснять, где у человека самые чувствительные места. – Павел Яковлевич! Неужто забыли ту историю с алмазами? Ну, где вы трех беглых зэков мочканули?.. – Ах, вот оно что-о… – протянул Павел. – Уважаемый Александр Степанович! Ни один из тех зэков так и не шепнул мне координатов алмазной трубы. Да я признаться, и не спрашивал; некогда было… – Да знаю я, что никто из них не мог вам шепнуть координатов. Я даже сомневаюсь, знал ли их сам Крыня?.. Скорее всего, Ломанный ему перед смертью туфту толкнул. Я давно знаю эту историю, только подтверждения не было, потому и не особенно верил. Еще лет десять назад ко мне приходил один кент; не авторитет, но и не шестерка, предлагал дельце… Но, сами понимаете, как было в то время организовать тайный алмазный прииск?.. – А теперь что, легче стало? – Павел хохотнул. – Это ж миллионы долларов первоначальных вложений. Надо тащить в тайгу тяжелую технику… Или, вы считаете, что достаточно загнать в тайгу сотню бичей с лопатами, и они вам нароют алмазов на всю оставшуюся светлую жизнь? – Ну-у, Павел Яковлевич, это уже не ваша забота, как мне алмазной трубой распорядиться… – Смею вас разочаровать, не знаю я, где та алмазная труба находиться. Так что, не обессудьте… – Павел встал, и раскланялся. – Экий вы, Павел Яковлевич, нетерпеливый… – осуждающе покачал лобастой головой воровской авторитет. – В том-то и дело, что знаете вы, где координаты той алмазной трубы обозначены. Павел рассмеялся, вполне искренне: – Вы знаете, за всю жизнь цифры, которыми координаты обозначают, только в приключенческих книжках видел… – Значит, ту скульптуру, что на стене барака была прибита, вы не рассматривали? – Да нет, не было в ней ничего особенного… Только, шибко уж эмоциональное изображение, но цифр на ней никаких не было, это точно… – Так вот, Павел Яковлевич, – торжественно выговорил Александр Степанович, – на ней как раз и вырезаны точные координаты алмазной трубы. – Прекрасно! А мне-то вы зачем это говорите? Пошлите своих людей, пусть спишут, и флаг вам в руки, копайте алмазы… Видите ли, Павел Яковлевич, в моем окружении нет людей, которые хорошо бы знали тайгу, а местоположение того лагеря давно позабыто. Так что, мне пришлось бы нанять парочку самолетов и целенаправленно производить поиски на огромных пространствах. А это может занять не одно лето, и наверняка привлечет внимание нежелательных лиц. А вы преспокойно можете пройти своим прежним маршрутом, тихонечко изъять координаты, и все будет шито-крыто… – Именно поэтому вы и похитили Валерию, чтобы я был посговорчивее? – Какой вы проницательный, сил нет!.. – А если я откажусь? – Ой, да не откажетесь вы! – Александр Степанович поморщился. – Я ж не в безвыходном положении; всегда могу вернуться к варианту с парочкой самолетов, благо средства позволяют… А вы просчитайте последствия вашего отказа: мы сейчас же поедем на ту уютную дачку, в очень тихом и живописном местечке, и вашу Валерию я отдам на развлечение своим бойцам. А потом, пользуясь вашей же рекомендацией, один кирпич на шею – и в великую сибирскую реку… А вас я отпущу, чтоб вам до конца жизни Валерия снилась… Вот только не надо никаких резких движений! – поспешно произнес Александр Степанович. Видимо на лице Павла явственно отразилось то, что он бы с ним сделал, будь Валерия в безопасном месте. – Хорошо, я согласен… – медленно выговорил он. – Вот и прекрасно! – Александр Степанович энергично потер ладони. – Итак, с тремя моими самыми выносливыми бойцами, вы отправляетесь немедленно… – А вот бойцов не надо… – прервал его Павел. – Во-первых, без ваших бойцов я вдвое быстрее могу по тайге идти, а во-вторых, нельзя же, в самом деле, не давать ни единого шанса… Я ж прекрасно понимаю, что ваши бойцы придушат меня сразу же, как только я найду скульптуру… – Павел Яковлевич, вы не дали мне договорить… В долю вас я не приглашаю, потому как в деле замешаны такие люди, что ваше участие вызовет несказанное недоумение, но небольшое вознаграждение я вам гарантирую: сто тысяч баксов! Как, подходящая оплата вашей услуги? – Экий вы щедрый… Александр Степаныч… И вы думаете, я вам поверю, что вы честно отдадите мне сто тысяч долларов? – Иногда, Павел Яковлевич, проще и эффективнее заплатить, нежели давить и ломать… – И все-таки… Я пойду только с одним условием: никаких бойцов, я один. Когда я вернусь с координатами, это будет честный торг: координаты, взамен на живую Валерию. Александр Степанович надолго задумался. Павел терпеливо ждал. Наконец авторитет медленно выговорил: – Вообще-то, это был бы неплохой вариант… Главное, один человек, увлекающийся экстремальным туризмом, привлекает меньше внимания, чем хорошо экипированная группа… Но, это был бы отличный вариант, если бы на хвосте не висели конкуренты… Это в городе, мы воюем на равных, а в тайге вы, Павел Яковлевич, окажетесь с ними один на один… – В тайге я могу вообще исчезнуть, для кого бы то ни было… – проговорил Павел. – К тому же, я могу найти скульптуру, а потом скорым маршем направиться к месторождению, определить точное местонахождение трубы, и вызвать вас с десантом. По-моему, самое подходящее решение проблемы?.. Александр Степанович снова задумался, наконец, медленно выговорил: – Пожалуй, это самое оптимальное решение вопроса… Что для этого нужно? – Радиомаяк и туристская спутниковая система автоматического определения координат местонахождения. Знаете, японцы выпускают специально для туристов – коробочка, размером с небольшую книгу. Дает точность до нескольких метров… – И все?.. – Ну почему же?.. – Павел равнодушно пожал плечами. – Еще десять тысяч долларов на расходы. Ведь придется нанимать лодки, вездеходы, возможно – вертолеты… – Хорошо, я распоряжусь, чтобы вас снабдили самым лучшим снаряжением… – А вот этого не надо. Снабдите меня деньгами, а снаряжение я закуплю сам… – Вы что же, полагаете… – Если вы не оставите мне ни единого шанса, я могу прямо сейчас начать вендетту, и прямо с вас. Если на мне будет пищать десяток ваших клопов, вы ж меня, как волка позорного будете гонять по тайге, пока не загоните. Так что, у меня нет выбора; остается только скрутить вас прямо здесь, и попытаться торговаться… – Хорошо, пусть будет по-вашему! – решительно сказал Александр Степанович. – Но только не десять тысяч на расходы, а хватит с вас и пяти. И то в счет будущего гонорара. Так, кажется, у вас, писателей, называется?.. – повернувшись к двери, он крикнул: – Петя! Вошел стройный молодой человек, одетый с иголочки, в безупречном костюме, при галстуке, несмотря на жару, вопросительно поглядел на Александра Степановича, тот сказал: – Петя, выдай Павлу Яковлевичу пять тысяч долларов… Молодой человек расстегнул молнию красивой кожаной папки, вынул толстую пачку долларов, отсчитал порядочную стопку, протянул Павлу. Александр Степанович сказал: – Вся сумма сотенными, так вы, Павел Яковлевич, часть разменяйте на десятки двадцатки и пятерки. Поверьте, в глуши предпочтительнее доллары, да и нести меньше… Когда вы сможете отправиться? – Как только вы раздобудете радиомаяк и прибор для определения координат. – Хорошо. Если этого приборчика невозможно раздобыть в нашем городе, то придется послать курьера в Москву или в Питер. Так что, раньше завтрашнего вечера нам не управиться… – Хорошо. Жду вашего посланца завтра в восемь вечера, здесь. А я постараюсь переделать свои дела до этого, и договориться на работе об отпуске… Андрей Степанович вполне искренне засмеялся, потом спросил: – Сколько вы здесь зарабатываете? – Шестьсот рублей… Мне этого вполне хватает, чтобы переживать безденежье между гонорарами. – Господи! Через месяц вы получите сто штук баксов!.. – Или пулю в затылок… – Павел смотрел исподлобья в глаза авторитета, но в них была только искренняя насмешка. Андрей Степанович удалился, на вид ничем не примечательный мужичок. Павел вышел следом за ним. По аллее под тополями, не спеша, удалялись четверо мужчин, двое из которых выглядели форменными шкафами. Павел ухмыльнулся, сказал: – Любят господа крутые крупных телохранителей… Видимо, на умение профессионала боятся полагаться, предпочитают, чтобы от пуль и бомб их такие вот туши загораживали… Обойдя бассейн, он вошел в школу. Завхоз сидела в своем кабинете и разбирала накладные. Видимо пыталась сообразить, как двумя банками краски покрасить четыре десятка комнат? Павел заранее сочувственно вздохнул, представив, как прозвучит для нее его требование об отпуске. Он сел на стул, облокотился о стол, поглядел на завхоза, та не реагировала на его появление. Он побарабанил пальцами по столу. Наконец она подняла голову, спросила: – Чего хотел?.. Он медленно затянул: – Видите ли, какое дело, Алла Викторовна… Мне срочно и крайне необходим отпуск без содержания… – Ты ж с первого июля с содержанием идешь… – она все так же равнодушно перебирала бумаги. – Эт, само собой… Но мне срочно нужен отпуск сейчас. – А кто тепловой узел будет сдавать?.. – Школьный сантехник сдаст… – Павел пожал плечами. – Он же сдавал его, пока в бассейне никто не работал… – Как я его теперь заставлю? И раньше-то приходилось доплачивать… – Ну, на сей раз я заплачу. Она оглядела Павла с ног до головы, долго молчала, наконец, спросила: – А бассейн в порядке? – Разумеется. С первого сентября можно начинать занятия. Только не забудьте гипохлорид завезти. Ровно две бочки. Ну что, писать заявление на отпуск? – А если директор не подпишет? – Дак вы ее убедите. А если не убедите, я и без заявления уеду. Вы ж понимаете, что я вам больше нужен, нежели вы мне… Кто ж в наше время пойдет на шестьсот рублей работать? – О-о-о!.. Вон сколько безработных… Павел покачал головой, снисходительно усмехнулся: – Безработные сейчас всякие ханыги и алкоголики, кто и раньше-то толком не работал. Если вы такого на работу примите, вам придется каждый день возле него дежурить, и то вряд ли бассейн работать будет. – Не пойму… А ты, почему тогда здесь работаешь? – Видите ли, Алла Викторовна, я, как бы это выразиться, писатель. Нынче зимой я получил в виде гонораров две с половиной тысячи долларов. Так что, ваши шестьсот рублей мне только на карманные расходы. Она недоверчиво покачала головой: – Если ты такие деньги имеешь, зачем тебе у нас работать?.. Павел завел глаза под лоб, вздохнул тяжко, выдернул из стопки чистый лист бумаги и быстро написал заявление. После чего отправился в ЖКО. Как всегда летом, сантехники тусовались на лавочках у входа в контору. Тут же был и сантехник, обслуживающий школу; плотный, высокий, начавший лысеть мужчина, примерно того же возраста, что и Павел. В отличие от других сантехников, он был форменным интеллигентом; Павел точно знал, что все сантехники уже перешли на самогонку, а он пил только водку, поэтому был трезв по всем дням месяца, кроме трех, следующих за получкой. Только угадать эти дни было трудновато, потому как сантехникам, так же как и учителям, зарплату выдавали тогда, когда появлялись деньги в бухгалтерии, а не тогда, когда требовалось по трудовому законодательству. – Здорово Валера! – проговорил Павел, протягивая руку. – Здорово… – буркнул Валера, и пожал ладонь Павла своей широкой жесткой ладонью. – Видишь ли, какое дело, Валера… – затянул Павел. – Ты когда школьный узел сдавать будешь? – На той неделе… – А не мог бы ты и узел бассейна сдать?.. – А ты чего?.. – Да мне срочно уехать надо… – Сальники набил? – Конечно! – Прошлый год мне Альбина сотню заплатила… – Дак в чем проблема?! К тому же, я сальники набил, тебе только насос покачать… Павел выдернул из кармана бумажник, достал сотенную, протянул Валерию. Взяв деньги, он равнодушно спросил: – Что, калым надыбал? – Ага. Аж на сто тысяч баксов! – и Павел мрачно рассмеялся. Достал из кармана запасной ключ от теплового узла, протянул Валерию: – Держи, только не потеряй… До обеда было еще далеко, и Павел отправился к Димычу. Войдя в кабинет, сел на стул перед столом, поглядел на Димыча. – Что стряслось? – спросил тот, разглядывая Павла. – Сегодня выяснилось, кто за мной охотится. – Ну, и как выяснилось? – А они сами по очереди позвонили, и назначили встречи. С одним я уже встречался, а со вторым вечером, в шесть часов встречаюсь, на лавочке возле вашего подъезда. – Та-ак… Ну, и кто же они? – Один – ваш воровской авторитет, Александр Степаныч… А второй – действительно, мой сослуживец бывший, замполит роты, в которой я служил. Теперь заправляет службой безопасности какой-то не хилой московской компании. – Странно… – протянул Димыч. – Бывшие замполиты обычно не заправляют службами безопасности, к тому же не хилых компаний… Но это не важно. Важно то, что на обоих этих деятелей должны работать отчетливые профессионалы, а в деле с тобой, по крайней мере, в двух эпизодах, отчетливо попахивает самодеятельностью тупых братков. Ну, и чего хотел от тебя Степаныч? – Совсем маленько. Чтобы я прошел своим старым маршрутом, на котором с четырьмя зэками пересекся… – Вот видишь, как просто ларчик открывался! Значит, у зэков были координаты месторождения! – А вот и нет! Правильно говорят старые таежники, что мало дорог в тайге. Твоего Степаныча вовсе и не интересовали эти зэки. Просто, когда шло расследование, я упомянул в одном месте, что наткнулся в тайге на заброшенный лагерь и там видел на стене барака распятье. Следователь это скрупулезно занес в протокол. Я же ведь в самом начале не смог указать, где трупы лежат, вот и пришлось весь маршрут описывать… Оказалось, что координаты месторождения вырезаны на распятии. Только, убей меня Бог, я там ни единой цифры не видел! – Ну, ты их не мог увидеть, потому что распятие к стене прибито… – Возможно… – пробормотал Павел раздумчиво. – Вот что, Димыч, ты знаком с капитаном из разрешительной системы Центрального района? – Ну, знаком… А зачем тебе он? – Мне нужно срочно, самое позднее завтра-послезавтра, карабин купить. – Ты что, пойдешь алмазное месторождение искать?! – Во-первых, алмазное месторождение кимберлитовой трубкой называется… – Госсподи… Да плевать, как оно называется! Сообщим в управление геологоразведки, вот пусть они и занимаются. Насколько я знаю законы, за открытие месторождения полезных ископаемых никаких премий не полагается… – Димыч, я тебе главного не сказал; они взяли Валерию заложницей, а я уже получил аванс на дорожные расходы… – Какую еще Валерию?!. – Ну-у… Ты не знаешь… – Павел смущенно потупился. – Короче, если я обращусь в милицию, они ее убьют. Понимаешь, она совсем посторонний человек, я ее и видел-то всего пару раз, а они решили, будто она для меня самый дорогой человек… – Н-нда-а… Хуже нет, когда совсем постороннего человека подставишь… И большой аванс тебе выдали? – Пять тысяч баксов. А если координаты месторождения принесу, еще девяносто пять тысяч обещали… – Во, сквалыги! Командировочные расходы из зарплаты вычитают… Ты что, и правда, думаешь, что они тебе сто тонн отвалят? – Да ничего я не думаю! Была возможность убедиться, что они за червонец удавят, и посчитают, что так и быть должно… – Так чего ж кишки рвать?.. – Дак ведь – Валерия… – Ну, это понятно… Ага… Значит, ты пока по тайге будешь шляться, я тут должен буду разыскать Валерию и освободить? – Какой ты, Димыч, понятливый… – А почему ты думаешь, что тебя из тайги выпустят? – Да не думаю я, что меня выпустят из тайги! Потому мне и нужен карабин. Прихвачу с собой карабин, штук двести патронов и устрою им партизанскую войну средней жестокости и кровавости… – Ну, ты, Паша, от избытка скромности не умрешь… Не маленькую партизанскую войну – а средней жестокости… – Димыч, я столько боевиков перечитал, и в каждом герой-супермен заявляет, что устраивает маленькую войну, а сам начинает класть трупы штабелями. Помнишь, во времена нашей молодости, была партизанская война в Бейруте? – Ну, помню… – Весь Бейрут в развалинах лежит, а в результате боев, погибших – три-четыре человека… А в наших средствах массовой информации эта война иначе, чем жестокой, кровавой и не называлась. Так что, как можно назвать войну, если в моих подсумках будет лежать сотня трупов? – Ну, а как будет выглядеть твой благополучный выход из тайги? Я полагаю, авторитет не такой дурак, чтобы не послать с тобой пяток своих бойцов… – Он и посылал. Только я настоял на том, что один пойду, и на месторождении поставлю радиомаяк. – Вот оно что! Он же будет наготове держать вертолет в часе лету от предполагаемого месторождения… Ты просто отойти подальше не сумеешь… – А замполит на что?.. – Какой замполит? – Ну, атаман второй банды… – Ну, и что, замполит?.. – Он ведь тоже предложил переговоры… А поначалу, как стремился убить! И топили-то меня, и киллера подсылали… Значит, у него тоже что-то не срослось. Вот и столкну их лбами на месторождении. Пока они там друг друга убивать будут, я далеко сумею уйти. – Ты, часом, не внучек Александра Филипповича Македонского?.. – с благоговением в голосе, осведомился Димыч. – Видишь ли, Димыч, – проникновенно заговорил Павел, – у Македонского отчество Филиппович было по первому отцу… Димыч ошеломленно вытаращил глаза, спросил: – Как это так? Разве может быть два отца?!. – У такого человека, как Македонский – вполне может быть и больше отцов. Он ведь, когда начал царства и империи завоевывать, принялся брать в жены царских дочерей… Чуешь, как скромненько и со вкусом – для дам, он стал Аполлоновичем. Александр Аполлонович – сын бога любви и красоты. Согласись, не брать же ему отчество – Марсович? Он и так переплюнул бога войны. – Что, точно, что ли?!. – ошарашено прошептал Димыч. – Ага… Я недавно вычитал, что Македонский, когда разгромил Персию, объявил себя сыном Аполлона. – Да-а… Все диктаторы и гениальные полководцы на одну колодку кроены… – философским тоном изрек Димыч. – Надо же, Аполлонович, а помер от дизентерии… Вот и ты, Пашка, сам себя перемудришь; хлопнут тебя не за понюх табаку… – Ну, что ты предлагаешь?! – раздраженно вскричал Павел. – Что тут предлагать?.. – протянул Димыч. – Выбор невелик… Как ты полагаешь, сколько тебе понадобится времени на марш-броски по тайге? – Ну, если летают самолеты местных линий, то за полтора месяца вполне управлюсь… – Летают самолеты местных линий… Особенно, если у тебя имеются баксы. "Аннушку" и ради тебя одного сгоняют… Что ж, полтора месяца – это выше крыши. За такое время и иголку в стоге сена можно будет найти, не то, что красивую женщину… – он поднял телефонную трубку, немного подумал, быстро накрутил номер, на другом конце почти сразу откликнулись, Димыч проговорил в трубку: – Витек! Здорово. Астахов тебя беспокоит… Да нет, какие там дела… У моих клиентов обычно стволы на твоем отделе не числятся. Тут такое дело… К тебе подойдет некто Павел Лоскутов, так ты ему выпиши разрешение на карабин. Очень нужно! И без всяких там проволочек! Он послезавтра с этим карабином уже должен брести по тайге в тысяче километров отсюда. Усек?.. – подержав еще трубку возле уха с минуту, Димыч коротко бросил: – Бывай, – и положил трубку, поглядел на Павла: – Давай, беги в разрешительный отдел, Витек тебе уже выписывает разрешение. Ты хоть присмотрел ствол-то? – А как же! Отличный карабин системы Симонова в комиссионном отделе охотничьего магазина… Стоит, меня ждет… Все оформление заняло не более часа. Тем более что у Павла было разрешение на гладкоствольное оружие. В магазине он предъявил бумажку на карабин, расплатился, купил шесть пачек патронов, и задумчиво созерцал стеллажи со спальными мешками и палатками, когда продавщица, с любопытством разглядывавшая его, спросила: – Вы это что, на тигров что ли собрались?.. – Какие тигры?.. – Павел с безнадежным видом махнул рукой. – Нет больше тигров, одни козлы остались… Зато козлов много. У вас во-он тот спальный мешок, чем набит? – Разве по цене не видите? Это чистый гагачий пух… – Вот и отлично. Заверните… Павел купил еще отличный камуфляжный охотничий костюм, и, упаковав все это в один тюк, отправился получать разрешение на нарезное оружие. Успел вовремя. Увидев его, капитан сказал с прищуром: – И какие такие дела вы с Димычем крутите?.. – А Димыч разве не говорил? – деланно удивился Павел. – Прииск частный мы решили организовать… – А что, хорошее дело… Я вот на пенсию выйду, тоже в старатели пойду… – капитан протянул Павлу разрешение на карабин. – Удачи вам… Павел вздохнул: – Да уж, все уже есть, только удачи и не хватает… По пути домой он зашел в спортивный магазин и купил отличные импортные туристские ботинки, по цене значительно превышавшие знаменитые модельные туфли фирмы "Монарх". Зато нога в таких ботинках чувствовала себя уютнее, чем в домашних тапках. Подкидывая почти невесомую коробку с ботинками на руке, Павел с тяжкими вздохами вспоминал кирзачи, друзей его таежных скитаний, и телогрейку, заменявшую спальный мешок и палатку. Подумал, что не мешало бы и палатку купить; видел только что в магазине, двухместная, а в боковой карман рюкзака запросто влезет. Но это уж будет вовсе непростительная роскошь. До шести часов было еще прорва времени, так что Павел успел собрать свое походное снаряжение, разложил на кровати, критически оглядел. Вообще-то неплохо, но надо бы купить рыбачьих снастей. Старые снасти безнадежно устарели. Да и рюкзак придется новый купить. Проверяя на прочность свой старый рюкзак, он дернул за лямку, не особенно и сильно, однако она с треском оторвалась, вместе с куском ткани. До встречи с Комаревским оставалось больше двух часов, а потому Павел не спеша пообедал и только после этого вышел из дому. По пути к горотделу милиции, зашел в спортивный магазин, долго выбирал рюкзак. Уже приметившая его продавщица, сказала: – Да вы сразу купите все необходимое, а то еще и завтра придется идти… Павел дружелюбно оглядел все, что видно было из-за прилавка, остался доволен, и проговорил серьезно: – А мне может приятно к вам по два раза на дню заходить… – и, не дожидаясь пока продавщица войдет в краску, указал пальцем: – А подайте-ка мне во-он тот рюкзачок… Продавщица сняла с полки импортное создание из титановых трубок и невесомой ткани, подала Павлу. Вертя рюкзак в руках, Павел потрясенно проговорил: – Надо же, а я по лесам когда-то бродил с самодельной котомкой за плечами, а палатку и спальный мешок мне заменяла телогрейка… – Так вы купите и спальный мешок! – оживилась продавщица. – Вон, отличный, почти невесомый на синтепоне, и не дорогой… – Я уже купил мешок на гагачьем пуху… – обронил Павел. – Вы что же, на Северный полюс в поход собрались? – Да нет, поближе… Отправляюсь охотиться на козлов. Представляете, козлов развелось – проходу не дают! – Да что вы говорите?! А не рано ли? У меня отец охотник. Так он на охоту собирается только в конце августа… – Я ж вам говорю, козлов развелось – видимо невидимо, на них теперь разрешена охота круглый год, – серьезно проговорил Павел. И тут сообразил, что если явится с рюкзаком на встречу с Комаревским, тот может догадаться, что с Александром Степановичем Павел уже заключил договор. Черт! Из-за каркаса в сверток не свернешь, а на завтра покупку откладывать – не желательно. Неизвестно, как завтра будет со временем. Отсчитывая деньги, он попросил: – А заверните мне рюкзак в бумагу, чтобы не видно было, что это такое. Продавщица сговорчиво пожала плечами, и, склонившись под прилавок, громко зашуршала упаковочной бумагой. Она видимо уже усвоила капиталистический принцип – клиент всегда прав. С невесомым, но громоздким, свертком под мышкой Павел вышел из магазина, хохотнул про себя; надо же, эта хохма про козлов никак не приедается, и каждый ее воспринимает по-своему. Наверняка эта девчушка обрадует сегодня отца, сообщив, что теперь круглый год открыта охота на козлов. До встречи с замполитом оставалось пятнадцать минут. Павел обошел сквер по периметру, прошел по аллее, затем, продравшись сквозь кусты, вылез к лавочке и непринужденно уселся на нее, положив сверток рядом с собой. Димыч должен наблюдать за округой из окна на третьем этаже. Ага, вон оно, и, вроде, за стеклом кто-то маячит. Если Димыч заметит что-либо подозрительное, из форточки выбросит пачку сигарет. А после десяти минут разговора, спустится вниз и присоединится к беседе. Павел поглядел на часы, стрелки уже вытянулись в прямую линию, подняв взгляд, он увидел Комаревского, быстро идущего по дорожке. Н-да-а… И походка у него осталась прежней: строевой чеканный шаг, и пиджак сидит, как мундир, и физиономия, как и прежде, сухощавая, и левый глаз слегка прищурен, будто наблюдает за тобой поверх прицельной планки. Вот только слегка заморщинилась физиономия. Павел всего года на четыре младше бывшего замполита, а физиономия еще без единой морщинки, только седина вещает за версту о преклонных годах. Замполит вдруг улыбнулся: – Ба, еще толще стал… А так, почти не изменился… – Да и ты не очень изменился… – проговорил Павел, будто не замечая руки, протянутой для пожатия. Видимо жест был машинальным. Замполит смутился, стесненно кашлянул, сел рядом, огляделся по сторонам, спросил: – Что, кореша твои менты, в окна наблюдают? – А ты как думаешь?.. – Наблюда-ают… Только, я же разговаривать пришел. Убрать тебя у меня были возможности… – И как же ты ни единой не реализовал? – Павел откровенно забавлялся. – Вот гляжу я на тебя, зам-пом-пом, и думаю, что ты службой безопасности заправляешь потому, что чей-то сынок, или зятек. Потому как хреновый ты охранник, и замполитом ты был хреновым. – На себя погляди!.. – Комаревский насмешливо прищурился. – Ты до прошлого года одной картошкой с постным маслом питался… А теперь, гляди-ка, забурел… Тебе повезло. Потому как я думал, что ты как сынком был, так и остался престарелым инфантильным сынком. Как же я мог подумать, что ты сумеешь двух бойцов уделать, и профессионального киллера обезоружить… – А это потому так получилось, что ты хреновым замполитом был, и даже не знал, кто у тебя в роте сынок, а кто ефрейтор Икс. Ну, ладно, хватит болтать. Я гляжу, у тебя чего-то не заладилось, что ты мне переговоры предлагаешь? Ты для начала хотя бы скажи, из-за чего на меня наехал? А то твои бойцы молчат, как партизаны; я их и током пытал, и Люськиными титьками – молчат заразы… А два языка вообще квелыми оказались; я им по разу двинул – они тут же в воду попадали и утопли… – Ну, эт не мои бойцы были, а конкурентов… Никто на тебя не наезжал, Паша. Просто, оказалось, что ты слишком много знаешь… – Ни хрена я не знаю! Просвети, а?.. По старой памяти… Это ж надо подумать! Каждый раз наезжают, топют, стреляют, машинами давят, бритвами резать пытаются… Нет бы, просто спросить: Паша, ты что-нибудь видел, и что-нибудь знаешь?.. Комаревский вытаращил глаза, прошептал потрясенно: – Так ты не знаешь точных координатов алмазного месторождения?! – Ково-о?!. – Павел в свою очередь вытаращил глаза, разыгрывая крайнее изумление. – Какого еще месторождения?!. – Алмазного… – замполит уже сверлил его типично жандармским взглядом, недоверчивым и презрительно-насмешливым. – А почему ж тогда тебя местный авторитет в разработку взял? Павел равнодушно пожал плечами, проговорил: – Если ты мне расскажешь предысторию, то, возможно, я и соображу, откуда пошла эта байка, будто я знаю координаты месторождения… Да, заранее хочу тебе сказать, что убивать меня напрасно; даже если бы я и знал координаты, я бы не полез копать алмазы, поскольку нет у меня таких средств, чтобы организовать целый прииск. Это ж первоначальные вложения должны быть миллионы и миллионы баксов… Так что, зря вы такую волну вокруг меня подняли. – Я, что ли, поднял? Я младший партнер, а старшие порешили, что лишние свидетели не нужны. А предыстория такова… Только, замечу тебе, если я сейчас расскажу предысторию, то от нашего предложения тебе никак уже нельзя будет отказаться. – Ну, эт мы посмотрим… Ты ж не сможешь воевать со мной бесконечно в моем городе. Ты уже убедился, что я не подарочек. А много трупов – наверняка насторожит нашу милицию, да и Димыч не будет сидеть, сложа руки. Это вам хорошо было резвиться, когда я не знал, кто на меня наезжает. А теперь… – Павел презрительно сплюнул. Комаревский пожал плечами, равнодушно бросил: – Ну, допустим, ты меня убедил, что крутой… Слушай. Несколько недель тому назад в здешний филиал нашего банка обратился один человек, и предложил за сто тысяч баксов указать точное местоположение алмазного месторождения… Павел проворчал: – Алмазное месторождение называют кимберлитовой трубкой… – Ну да, кимберлитовую трубу преподнес на блюдечке. Этих кимберлитовых труб по Якутии – как грязи, и все законсервированы. Если их начать разрабатывать, то алмазы на рынке будут стоить дешевле гравия. Но тут получилось весьма интересно… Все кимберлитовы трубы находятся на территории Якутии, а это суверенная страна, так что их не просто приватизировать. Но эта трубка оказалась на территории России! Руководство нашей корпорации поручило мне проверить достоверность сведений. Сведения оказались весьма достоверными, ошибся первооткрыватель трубки – он неверно вычислил координаты. Наша поисковая группа высадилась по указанным координатам, но ничего не нашла. Поэтому и отменили приказ, тебя убрать, и решили наоборот, сделать тебе предложение, от которого тебе трудно будет отказаться. – Да, но я не знаю координат… – Знаешь, знаешь… Иначе, зачем бы в тебя вцеплялся ваш местный авторитет? Короче, одного братка мы взяли, выпотрошили. Он почти ничего не знал, но и этого оказалось достаточно, чтобы догадаться обо всем остальном. В своих странствиях, ты что-то видел в тайге, что может указать на месторождение… – Скорее всего, речь идет о разных месторождениях… – задумчиво пробормотал Павел. – Нет, об одном! – твердо выговорил Комаревский. – Скорее всего, одно и то же месторождение открыли дважды. Только, в первом случае неверно указали координаты, а во втором случае его открыли, но координаты почему-то не дошли до властей, и в настоящий момент находятся в каком-то приметном месте, которое ты видел, но не сообразил, что это такое. Павел смотрел на Комаревского и тоскливо размышлял: – "Да-а… В уме ему не откажешь. Но как же он, скот этакий, сможет заставить меня пойти в тайгу?.." А Комаревский и не собирался изобретать велосипед. – Короче, Паша, ты за месяц работы сможешь обеспечить себя и свою семью на весь остаток жизни, и сможешь в покое и достатке сидеть, и писать свои великие романы, а для отдыха, как Хемингуэй, путешествовать по всему миру. И даже яхту сможешь купить. – И ты думаешь, что я такой лох, поверю тебе, будто вы меня не хлопнете? Повертел куском сала возле физиономии – и думаешь, что я уже твой с потрохами? Да не верю я ни на грош, что вы мне отвалите сто тонн баксов! Я уже не раз успел убедиться, что вы за сотню деревянных десяток бабушек удавите, и спать будете спокойно. А тут – алмазная труба в глуши, которую можно годами разрабатывать, а алмазы мимо Де Бирса гнать на рынок… Господи! Да тут игра может вовсе крупной стать! Вы же сможете здорово сыграть на понижение, а потом заделать такую козу Де Бирсу… Послушай, лейтенант… – Я ж тебе сказал, что уже давно полковник… – проговорил Комаревский, с интересом разглядывая Павла. – Для меня ты лейтенант… Давай соскочим, пока не поздно? Ты представляешь, какие воротилы из-за этой трубы могут сцепиться? Нас же растопчут и не заметят… – Поздно, Паша, поздно… Я не против, соскакивай, если сумеешь… Но только после того, как найдешь трубу. Павел сделал вид, что задумался, искоса наблюдая за Комаревским. Заподозрит, или не заподозрит подвох?.. Наконец медленно, раздумчиво заговорил: – Конечно, есть варианты, когда проще заплатить какую-то мелочь, чем развязывать войну, поднимать шум, оставлять трупы… Но ведь вы собираетесь ту трубу годами разрабатывать тайно. Так что, волей-неволей вам придется убрать свидетеля. А свидетель, как это ни прискорбно – я… А с другой стороны, есть еще масса свидетелей; начиная с моего кореша Димыча, и кончая нашими местными бандитами. Как вы с ними намереваетесь поступить? Комаревский пожал плечами: – Пока они не знают, с какой силой сцепились. Как только до них дойдет, они тут же соскочат. – То есть, вы допускаете возможность, что останется несколько свидетелей, которые будут знать о вашем тайном прииске? – Допускаем. Но это специфический контингент, который не сотрудничает с властями. – Следовательно, вы можете смириться и с моим существованием? – Придется… – Комаревский равнодушно пожал плечами. – Ладно, в конце концов, я ничего не теряю; разницы никакой, прямо сейчас начинать войну, или немного погодя. Вот что, я пойду в тайгу, если вы прямо сейчас мне выплатите сто тысяч долларов! – А если ты не найдешь трубку? – Значит, вы предполагаете, что ее нет? – Мы знаем, что она есть. Мы лишь предполагаем, что ты ее не найдешь. – Если не найду, верну вам деньги, только и всего… – Нет, руководство на такие условия не пойдет. Разве что, представишь подтверждение в виде парочки алмазов… Такой обмен тебя устроит: чемодан денег в обмен на два числа? – Вот на этой лавочке? – Пусть будет и на этой лавочке… – Хорошо, согласен. Ну, аванс-то заплатите?.. – Аванс?.. – Комаревский задумался, наконец, проговорил: – Аванс, я думаю, заплатить можно… Десять тысяч достаточно будет? – А как насчет пятидесяти процентов?.. Павел забавлялся, разыгрывая лоха, который поверил, что ему, и правда, отвалят сто тонн баксов. – Нет, пятьдесят процентов – это, пожалуй, многовато будет… – раздумчиво проговорил Комаревский. – Когда отправишься?.. – Как только аванс заплатите, так и отправлюсь. Не покупать же снаряжение на свои кровные?.. – Значит, все же есть соображения, где зафиксированы координаты? – Разумеется. За все свои скитания по тайге, я только одно приметное место видел, где могут быть какие-то координаты. – Не поделишься соображениями? – Нет уж, не обессудь… Если уж вы можете нанять парочку вертолетов, то, что тебе помешает туда добраться вперед меня? От подъезда мрачно-гранитного дома размашисто шагал Димыч. Подошел, плюхнулся по другую сторону от Комаревского, спросил: – Ну что, договорились? Павел кивнул: – Договорились… – Паша, ты, и правда, веришь, что они тебя из тайги выпустят? – Я уверен в одном, что они попытаются меня из тайги не выпустить, но там я могу со всей ихней кодлой схлестнуться. А если уж я из тайги выйду, пусть попробуют не заплатить… – Послушай, может, не будем огород городить? Оттащим его на берег, сунем кирпич в карман, согласно твоему рецепту, и отправим в долгое плаванье к Северному Ледовитому?.. Комаревский скривил свое красивое лицо в презрительную гримасу, проговорил лениво: – Ты чего хамишь, а, мент? Мы сидим, тихо-мирно беседуем с сослуживцем, а ты выскочил, как из п…ды на лыжах, и хамишь… Димыч не стал церемониться, молниеносно сгреб в ладонь галстук с воротником, закрутил удушающий захват, дернувшуюся было к подмышечной кобуре руку, заломил так, что она побелела, и медленно выговорил: – Ты попридержи язык, крутой… Это в столицах майоры в очередь выстраиваются, чтобы тебе задницу подлизать. А провинциальный майор может как раз вульгарно хлопнуть, и максимум, что ему будет, это досрочный выход в отставку. А, как ты сам можешь догадаться, я уже давно не надеюсь даже подполковником на пенсию выйти. Да мне и на это плевать; ко мне уже года три в очереди стоят директора всех крупных фирм нашего города, предлагают и зарплату в баксах, и все, что душе угодно… – Димыч отпустил Комаревского, проговорил успокаиваясь: – Только попробуй обнажить ствол… Я его тебе в задницу вобью… Ноздри Комаревского раздувались, но он понимал, что шансов у него никаких, да и до берега было метров двести. Павел проговорил: – Димыч, я, все же, решил рискнуть. Как-никак сто тысяч… Если ты поможешь мне стрясти с них деньги, я с тобой поделюсь. А лучше, мы на пару откроем частное охранно-сыскное бюро?.. – Эх, рисковый ты мой… – тяжко вздохнул Димыч. – А у меня руки чешутся всю эту кодлу, скопом, засадить за решетку… – Руки коротки… – мрачно бросил Комаревский. – Да-а… Коротки… Пока вы трупы штабелями не принялись класть… – медленно выговорил Димыч. – Как только потянутся трупы, вам не помогут ни столичные связи, ни здешние, в губернской управе и мэрии… – Что, уже вычислили связи?.. – криво ухмыльнулся Комаревский. – Работаем… – Только ничего вам это не даст… – Ну, даст, не даст – еще вопрос. Только к тому времени, как Пашка из тайги выйдет, у меня будет парочка козырей в кармане. Так что, вам придется ему заплатить… – А я что, против? Закон коммерции: за первоклассный товар, и оплата должна быть на высшем уровне… К тому же, искать самостоятельно месторождение, выльется не в одну сотню тысяч баксов. Павел проговорил едко: – Только, умоляю, не надо меня уговаривать прихватить с собой парочку провожатых… – Я это уже понял, – сумрачно обронил Комаревский. – Ну, вот и отлично. Аванс с собой? – Разумеется. Я же знал, что у тебя нет выхода… Комаревский извлек из внутреннего кармана пиджака толстую пачку сотенных зеленых. Павел усмехнулся: – А в ведомости расписаться?.. – Не денежное довольство получаешь… – тоже попытался пошутить Комаревский. – Как связаться с вами, когда вернусь? – деловито осведомился Павел. – Я сам с тобой свяжусь… – буркнул Комаревский, поднимаясь. – Хотя… Возьми вот… – он вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой предмет, протянул Павлу: – Рация. Работает через спутник связи. Можно связаться на любом расстоянии. Если конкуренты сильно прижмут, вызывай подмогу, вышлю группу… Кстати, можешь и со своим корешом болтать, сколько влезет, только держи ее на солнышке часа по два. Глядя ему вслед, Димыч проворчал: – Гляди-ка, сам он, видите ли, свяжется… У него что, все въезды и выезды под контролем?.. А, скорее всего, в этой рации маячок спрятан… – Эт, ежу понятно… – пробормотал Павел, вертя в руках легонькую плоскую коробочку, похожую, и не совсем похожую на сотовый телефон. Сунув коробочку в карман, сказал: – Димыч, у меня полные карманы баксов… Куда бы их спрятать? – А чего мудрить? Положи в банк. Никто у тебя спрашивать не будет, где взял. Только в конце года придется подоходный налог заплатить… Они посидели молча. Говорить было уже и не о чем. Димыч спросил: – Тебя проводить завтра?.. – Да нет… Зачем?.. – Ну, может, со следа их сбить?.. – А какая разница? Если я отсюда полечу, или из Новосибирска, или из Томска? Всего три отправных точки… За час можно проверить, кто и куда вылетел… – И то верно… – Так что, буду действовать на опережение. В тайге они меня не догонят, будут ловить в точках выхода. Но точек выхода много, тут опять можно сработать на опережение… – Ладно, Наполеон ты мой ненаглядный, иди, готовься к походу… – Димыч поднялся, энергично пожал Павлу руку. Низко опустив голову, Павел проговорил: – Найди Валерию… Я себе ни за что не прощу, если с ней что-то случится… Надо же, два раза встретились, и тут же влипла из-за меня… – Найду… Димыч что-то хотел сказать, но промолчал, только рукой махнул, и зашагал к подъезду. Павел поспешил домой. Дома, как всегда в отсутствие внуков, Анна Сергеевна позабыла приготовить ужин. Павел поставил вариться картошку в мундирах на пару, и, открыв холодильник, принялся соображать, чего бы приготовить к картошке. В контейнере лежало несколько красных помидоров – Ольга незадолго до отъезда купила, не хватило терпения своих дождаться. Павел достал помидоры, кусок ветчины, шесть яиц. Ему вдруг захотелось попробовать яичницу с ветчиной и помидорами, вычитал в какой-то книжке, что закоренелый холостяк и женоненавистник каждый день готовил именно это блюдо. Разогрев сковороду, Павел выложил все ее дно толсто нарезанными ломтями ветчины, потом набросал порезанные пополам помидоры, после чего разбил яйца. Сообразил, что получился чересчур толстый пирог, чего доброго низ подгорит, убавил огонь. Яичница жарилась долго, успела свариться картошка. Павел как раз освобождал от мундиров картошку, когда отворилась дверь, и из прихожей послышался голос Анны Сергеевны: – Паша, ты уже пришел? А я заработалась на огороде и забыла чего-нибудь приготовить. Сейчас картошки отварю… Павел усмехнулся, проговорил добродушно: – Садитесь ужинать. Я уже и отварил, и яичницу пожарил. Увидев сковороду, Анна Сергеевна удивленно спросила: – А это что такое? – Не знаю. Сейчас попробуем… Павел отрезал ножом половину содержимого сковороды, положил на тарелку. Оказалось, что без ножа это кушанье есть было невозможно. Павлу пришлось учить Анну Сергеевну, как пользоваться ножом и вилкой. Стряпня оказалась удивительно вкусной. Когда уже все съели, Анна Сергеевна тихо сказала: – Паша, ну его, это богатство… Бросай ты писать эти книжки, за которые долларами платят. Раньше хоть бедно жили, зато спокойно. А теперь Ольга с детьми, незнамо где. Ты сам куда-то собираешься… Бросай, а?.. Павел расхохотался. Наивная душа, Анна Сергеевна, вывела точнейшие выводы; весь корень зла в детективах и есть. Однако, просмеявшись, он серьезно сказал: – Поздно уже. Теперь придется воевать за богатство. Анна Сергеевна понимающе покивала, спросила: – Когда уезжаешь? – Послезавтра… Но если кто спросит, говорите, что уже уехал. Я к телефону подходить не буду. Пройдя в спальню, он оглядел разложенное на кровати снаряжение. Чего-то явно не хватало, и тут до него дошло: – Черт! Там же реки текут через каждые пять километров! А вдруг переправляться придется? Вот и сработай на опережение, если возле каждой реки плот строить… – проговорил он, и почесал в затылке. Павел бывал в экспедициях только на юге Красноярского края, в центральных районах и в южной Якутии бывать не доводилось. Дотягивается или не дотягивается вечная мерзлота до того района, где находится кимберлитовая трубка, он не знал. – Не тащить же с собой надувную лодку… – пробормотал он. – Да и спать на вечной мерзлоте, приятного мало; придется на каждой ночевке по две-три пихты срубать на подстилку… Он завел руку за спину, пощупал поврежденный позвонок; в глубокой ложбинке на спине, сквозь толстый слой мышц, торчащий остистый отросток еле-еле прощупывался. Черт его знает?.. Если застудишь, может и хрупнуть… – Не надо было с Валерией связываться… – вслух сказал он, и принялся скидывать на пол снаряжение. Впервые за две недели он спал спокойно, и не просыпался по пять-шесть раз за ночь. Наутро Павел первым делом пошел на водочный завод. Пройдя через железную калитку в высоченном железобетонном заборе, оказался в крошечном магазинчике. Здесь торговали водкой по оптовым ценам. Оглядев грубые деревянные полки, уставленные бутылками, Павел спросил: – А спирт у вас есть? Скучавшая по случаю утреннего времени продавщица, заинтересованно спросила: – А сколько будете брать? Если больше двух бочек, то скидка… – Да нет, мне всего литра два надо… – А… Ну, тогда на разлив… Давайте тару… – А я не прихватил с собой, думал, у вас в бутылках… Она покачала головой, достала из-под прилавка две пустых полторашки, спросила с надеждой: – Может, три возьмете?.. – Ну, давайте три… – Наливая спирт, она спросила: – На охоту идете, или в турпоход? У нас туристы и охотники помногу спирта берут. Хотя, на охоту, вроде бы, рано… – А я как раз на охоту еду… – усмехнулся Павел. – Нынче круглый год открыта охота на козлов… – Да что вы говорите?! – изумилась продавщица. – А мой только осенью ездит. Прошлый год с другом лицензию покупали, лося привезли. Всю зиму с мясом были. Мой, как завязал, другим человеком стал: и дачу построил, и на охоту, и на рыбалку… В декабре, как лед крепким стал, на рыбалку съездил – восемь мешков рыбы привез! – А я лет пятнадцать на охоту не ездил… – грустно сказал Павел. – Из-за травмы позвоночника. Если нынешний поход кончится удачно, осенью съезжу куда-нибудь поохотиться… Расплатившись, он вышел из магазина, огляделся, подумал, контролируют или не контролируют его бойцы Комаревского? То, что к нему в бассейн приходил авторитет, они явно прохлопали. Иначе Комаревский наверняка спросил бы Павла, зачем он приходил. Н-да, может тухловато получиться, если для кого-нибудь из скорпионов дойдет, что он на обоих решил поработать… Вернувшись домой, Павел оставил спирт, и, забрав десять тысяч долларов, которые ему дал Комаревский, пошел в отделение Сбербанка, где хранил свои кровные, заработанные тяжким писательским трудом. Черт! А если авторитет узнает, что он десять тысяч на счет положил, да захочет спросить, что за деньги, и откуда взялись? Но ничего не поделаешь, приходилось рисковать; а то какой-нибудь гад из окружения Комаревского, пронюхав, что деньги хранятся дома, заберется, да голову Анне Сергеевне расколотит… У окошечка обмена валюты, Павел вытащил из кармана пачку сотенных, сказал: – Мне продать нужно… – Сколько у вас? – профессионально равнодушно спросила женщина. – Десять тысяч… – У нас нет столько наличности. – А вы безналично на мой счет переведите. – Господи! Да зачем вам мудрить? Откройте валютный счет… Павел хлопнул себя по лбу толстой пачкой. Вот что значит, нищета. Ему даже в голову не пришло, что можно открыть валютный счет… Уладив финансовые вопросы, он отправился в спортивный магазин. Увидев его, продавщица весело воскликнула: – Опять что-то забыли? – Ага. Вспомнил, что там, куда я еду охотиться на козлов, вечная мерзлота. Подайте-ка мне вон тот двуспальный матрасик… – и он показал на роскошный надувной матрас, явно импортный. Матрас ему понравился с первого взгляда; не резина, а какая-то мягкая и прочная синтетика, в спущенном виде матрас мог уместиться в кармане. Расплатившись, он вышел из магазина. И тут обнаружил, что до вечера время просто некуда девать. Осталось только зайти в продовольственный магазин и закупить продуктов; во время марш-броска не всегда ведь можно удачно поохотиться или порыбачить. Он зашел в магазин для богатых, где когда-то его страшно удивили лягушачьи лапки в витрине. Прикинув, за сколько дней он может пройти своим маршрутом до заброшенного лагеря, и выйти к ближайшему поселку, Павел купил килограмм гречки, несколько пакетов китайской лапши, яичного порошка, молочного порошка, вакуумных упаковок с ветчиной, пяток плиток шоколада, пару пачек какао. Взвесил пакет на руке. М-да-а… Раньше бы так жить; еды на две недели, а почти ничего не весит… Вот если бы еще бизнесмены додумались торговать сублимированными продуктами, вообще настал бы рай для туристов. Может, вернуться в Университет?.. Экспедиции, наука… – Да ну его к черту! – проговорил он. – Пусть прошлое останется прошлым… Дома он нарочито не торопясь, собрал рюкзак. К ремню прицепил два новеньких подсумка. Один набил патронами к карабину, второй наполнил под крышку патронами для нагана. Жаль, что в охотничьем магазине не продавались обоймы; долго заряжать карабин придется, защелкивая в магазин патроны по одному. Критически оглядев арсенал, посетовал, что не озаботился приобрести кобуру для нагана. При выхватывании из кармана у нагана имеется пакостная привычка цепляться курком за край кармана. Уложив на кусок ткани карабин, нож, ремень с подсумками, топорик в чехле, Павел раздумчиво повертел в руках наган. Интересно, на местных линиях тоже багаж просвечивают? Ну, карабин – ладно, на него разрешение имеется… Павел аккуратно примотал бечевкой наган к лезвию топорика. Туда же привязал нож, и все это обмотал ремнем с подсумками. Получился этакий бесформенный ком. Ни один рентген не поймет, что это такое. Вот только без ножа и нагана чувствуешь себя голым. Но вряд ли Павла кто-то попытается убивать в ближайшие полтора месяца. Его теперь, наоборот, оберегать должны, как хрустальную вазу… Завернув оружие в тряпку, Павел обернул сверток спальным мешком, потом плащ-палаткой и стянул дорожными ремнями, оставшимися еще от книжной торговли в разнос. Получился аккуратный, удобный тюк. Все, делать было нечего до самого вечера. Павел попытался читать, но книга валилась из рук, да и строчки скользили мимо сознания. Тут ему пришло в голову, что можно позвонить в аэропорт и узнать насчет самолета. Черт! Надо же, и к телефону еще не привык. Еще бы, всю жизнь без телефона прожил. Оказалось, что рейс два раза в неделю только до села, находящегося в ста километрах от того леспромхоза, откуда начинался последний маршрут Павла. И рейс как раз завтра утром. Павел тут же по телефону заказал себе и место. Да-а… Великое дело – телефон. Промаявшись до пяти часов, успев и назагораться, и огород полить, помылся под колонкой, надел свои новенькие пятнистые штаны, на ноги – тонкие хлопчатобумажные носки, и еще одни, шерстяные, надел ботинки, потопал. Действительно, как в домашних тапках. Но старый таежник, он знал, что и в кедах можно ноги сбить. Еще в детстве было дело; купил кеды, но они оказались чуть-чуть маловаты, даже не маловаты, большой палец слегка касался резины в носке кеда. Павел тогда из Урмана направился на север, хотел дойти до заброшенного поселка, там переночевать и добраться до большого таежного озера. Но дошел только до поселка. Наутро оказалось, что на подошвах ног огромные волдыри, а ногти на больших пальцах ног задрались кверху, сами пальцы немилосердно болели. С тех пор Павел никогда не надевал в походы новую не разношенную обувь. Но нынче приходилось рисковать, кроме туфлей и кроссовок у него ничего не было. Придя в школу, он первым делом зашел к завхозу. Алла Викторовна сидела в своей каморке и опять перебирала какие-то бумажки. Поздоровавшись, Павел сел на стул. Она молча пододвинула ему несколько актов на списание. Павел расписался, не читая. Складывая акты в папку, она спросила: – Что, передумал ехать? – Да нет, завтра уезжаю. Директор подписала заявление на отпуск? – Подписала. Все экономия зарплаты… А куда едешь, если не секрет? – Сначала к матери, в Урман, а потом на море с семьей. Я ж десять лет в отпуске не был. – Что, и правда, деньжата завелись? – Завелись… Я ж говорил… С Валеркой я договорился, тепловой узел он сдаст. Так что, я пошел? – Да иди уж… – обронила она. Павел обошел школу, открыл дверь слесарки, пощелкал выключателем, сказал с чувством: – Вот козлы! Вся страна – козел на козле и козлом погоняет… Свету, разумеется, все еще не было. Он вынес стул на галерею, уселся перед дверью, окинул взглядом школьный стадион; жара спадала, и стадион помаленьку заполнялся окрестными пацанами. Пока футбол били две компании, каждая в свои ворота. Еще подтянутся человек пять, и начнется… Павел вздохнул: – Мне бы ваши заботы… Он и в детстве ни разу не играл в футбол. В деревнях в футбол не играли. По крайней мере, он точно помнил, что в Сыпчугуре даже стадиона не было. В Курае играли в лапту. Да так азартно, что порой до темноты носились по полю, пока мячик было видно. Да мячики вырезали из тяжелой пористой резины тракторных колес. От удара тяжелой березовой биты, мячик летел так далеко, что, казалось, поймать его невозможно. А ведь умудрялись парни ловить этот тяжеленный ком резины. А уж примачивали им по заднице от широкой сибирской души. Павел задумался, пытаясь сообразить, чем лапта отличается от бейсбола? Вроде, с нее американцы слизали свою национальную игру? Однако в памяти уже зиял провал; как ни старался, Павел не мог вспомнить правила лапты. Тут на галерею взошел изможденный, трясущийся, с лютым запахом перегара, мужик. Протягивая Павлу небольшой фотоаппарат-мыльницу, напористо проговорил: – Парень, купи фотоаппарат! Всего за сотню… Павел равнодушно пожал плечами: – Да нафига он мне нужен? К тому же, есть у меня фотоаппарат. Только я им не фотографирую. Сын подрастет, будет фотографировать… – Парень, ты посмотри! У него солнечные батареи, вспышка! Японская вещь! Косоглазые делать умеют… – Какая еще японская?! Хорошо еще, если тайваньская… – Парень, купи, а? – уже жалобно заканючил мужик. – Да не нужен мне аппарат! – взорвался Павел. Но мужик не отставал; вертелся возле Павла и канючил. Цену снизил уже до бутылки. А вот-вот должен появиться посланец Степаныча. Павел выдернул из кармана полусотенную: – На, и отвяжись! Оставив фотоаппарат на парапете, мужик радостно помчался в сторону магазина. Взяв аппарат, Павел повертел его в руках. Что ж, легонькая и компактная штучка. Может, прихватить его с собой в поход? А что, пригодится… По аллее вышагивал референт воровского авторитета, помахивая небольшим пластиковым мешком. Взойдя на галерею, он вежливо поздоровался: – Добрый вечер, Павел Яковлевич. Павла с души воротило от этой рожи, но он все же сказал: – Здорово, коли не шутишь… Петя присел на парапет, поглядел на Павла странным взглядом. Павел оглядел его и подобрался, но виду не подал, так и сидел, будто расслабившись на стуле. Спросил безмятежно: – Что-нибудь не так?.. – Павел Яковлевич, босса крайне интересует, откуда у вас появились десять тысяч долларов? – Мда-а… Страна козлов… – пробормотал Павел. – Это ж надо, Конституция гарантирует тайну вкладов, а Сбербанк при каждой денежной операции требует паспорт. А потом в милиции удивляются, как бандиты узнают, сколько у законопослушных граждан денег на счетах. Надо же, сидит какая-то гнида в банке, и постукивает бандитам… – Павел Яковлевич, нас не интересует лирика… – Видите ли, молодой человек, если вы не знаете, то я вам сообщаю: я не простой слесарь плавательного бассейна, а еще я писатель детективного жанра, и гонорары получаю в баксах. Этой весной я как раз продал авторские права на два свои романа. Сумма как раз и составила десять тысяч долларов. Они у меня дома лежали, но поскольку я на долго уезжаю, то пришлось в банк отнести. – А договорчик посмотреть можно? – Нет, конечно. В таких случаях автору второй экземпляр не выдается, потому как там указана сумма в десять раз больше. Сами понимаете, все экономят, как умеют… Павел импровизировал, но ничего не оставалось. Плевать. Пока они разберутся, он уже в тайге будет. Возникнет положение цейтнота, и им ничего не останется, как принять его условия игры. Он чуть не расхохотался, представив, какая рубка развернется на злополучных алмазах. Петя достал из кармана телефон, быстро нажал кнопки, проговорил коротко: – Все в порядке, шеф. Он продал авторские права на два свои романа… – спрятав телефон, он протянул Павлу мешочек: – Там все, что вы заказывали… Заглянув в мешочек, Павел раздумчиво проговорил: – А второй радиомаяк вы, конечно, в приборчик для определения координат спрятали… Ну и зря. Я ж его вместе с маяком на трубке оставлю. Дурака нашли… Петя пожал плечами и молча удалился. Павел, посидев еще немножко, не спеша, побрел домой. |
|
|