"Вереница" - читать интересную книгу автора (Синклер Элисон)

9. Софи

Софи прикрыла глаза рукой, инстинктивно защищаясь от света, от темных и холодных зимних пробуждений в школе, от беспощадных срочных вызовов в дежурном отделении “Скорой помощи”, от проказ озорных братьев. И тут вспомнила…

Мелисанда мяукала и терлась головой о рюкзак. Щурясь от внезапного света, такого же яркого, как вчера “днем”, Софи села, глядя на шевелящиеся кругом тела – тела в спальных мешках, под одеялами, на одеялах и без одеял, просто на голом зеленом покрытии. И еще одно тело неподалеку, которое никакой свет уже не в силах пробудить, – покрытый одеялом труп мужчины, умершего сразу после прибытия.

Жена покойного Виктория сидела, сгорбившись, на чемодане в головах мужа, поджав под себя ноги. Она просто посмотрела вниз, когда зажегся свет, еле заметно кивнула и снова застыла в прежней позе.

Некоторые уже стояли: молодая медсестра Адриен, ее спутник – рыжеватый, привлекательный, но все время внутренне напряженный мужчина, который помогал ей считать; коренастый человек средних лет с изможденным, резко очерченным славянским лицом и высокий светловолосый мужчина в белой сатиновой рубашке, живо жестикулировавший при разговоре. Медсестра была поглощена беседой со вторым и третьим мужчиной; рыжеватый испуганно отпрянул в сторону, когда мимо него прошла женщина, завернутая в одеяло. Его – или ее – движение вывело коренастого мужчину из задумчивости. Он поглядел вокруг, на людей, которые бесцельно бродили кто куда, и гаркнул:

– Эй! Писайте подальше от воды!

Софи узнала голос одного из своих ночных спасителей со славянским акцентом. Несколько женщин вздрогнули; двое мужчин не обратили на окрик внимания. Славянин отошел от своих собеседников и принялся вправлять непокорным мозги. Прогнав их к небольшому углублению подальше от стен, он затем пошел по кругу, подгоняя тех, кто не хотел шевелиться, и сорвал одеяло с какой-то женщины, сидевшей на корточках. Она заорала на него; он ответил ей тем же. Все кругом, раскрыв рты, завороженно смотрели на эту сцену. Женщина натянула джинсы, на ощупь застегивая молнию и ни на миг не прекращая ругаться. Высокая, всего на пару дюймов ниже своего соперника, она раскраснелась от смущения и ярости.

– У вас там труп гниет, мать твою! – заявила женщина, взмахнув рукой.

– Не будь я вынужден бороться с вашими дурными привычками, я уже убрал бы его.

Люди начали собирать пожитки. Славянин обернулся к ним:

– Идите отсюда! И если из-за вашей беспечности здесь начнется эпидемия тифа или холеры, не жалуйтесь мне потом!

– Уймись, Арпад, – сказал светловолосый в сатиновой рубашке.

Женщина прошла мимо Арпада, так закинув одеяло на плечо, что оно хлестнуло его по лицу, а потом начала собирать свои вещи, прошипев:

– На Земле я бы засудила этого гада!

Другие женщины сочувственно кивали, поддакивая ей, один из двоих мужчин никак не проявил свои чувства, а второй выдавил неловкую улыбку. Однако все они собрали свои пожитки и поплелись за ней.

– “Этого гада”, – с выраженным французским акцентом повторил мужчина в белой рубашке. – Я семь лет с ним проработал и могу с ней согласиться. Он и правда гад.

Арпад ухмыльнулся, явно польщенный.

– Этот гад пятнадцать лет организовывал лагеря для беженцев в Европе и Африке. – Мужчина в белой рубашке сделал паузу, оглядев свою аудиторию и убедившись, что люди внимательно слушают его. – Возможно, инопланетяне наконец появятся и пригласят нас в комнаты для гостей. А может быть, и нет. Может, мы уже находимся в комнатах для гостей. Вы когда-нибудь видели больных холерой? А тифом? Вы когда-нибудь болели дизентерией? Или гепатитом? Все эти болезни – плюс еще целый список – передаются фекально-оральным путем. Надеюсь, вы догадываетесь, что это значит. Достаточно заболеть одному… Я на вашем месте не стал бы рассчитывать на то, что инопланетяне будут спасать нас, если мы свалимся из-за собственной неряшливости!

Еще одна группка людей направилась прочь из лагеря, пряча от светловолосого глаза. Он пожал плечами и продолжил убеждать остальных; затем они принялись возводить строения из ширм, простыней и лагерных палаток.

Софи, чей мочевой пузырь наполнился, однако не настолько, чтобы нельзя было терпеть, решила, что и без нее вполне обойдутся.

В лагере, на пологом днище огромной чаши, осталось еще человек восемьдесят. У стен народу было гораздо больше. Люди сидели и лежали на зеленом полу. Некоторые уже встали и ходили, в основном поодиночке или парами. Примерно в километре от стен пол возвышался, образуя неровный горный массив из светлого “камня”, очень похожего на материал, из которого были сделаны сами стены, однако не излучавшего свет. При этом слегка туманном освещении его силуэт казался Софи руинами замка.

Голос мужчины в белой рубашке прервал ее размышления.

– Вас зовут Софи, если не ошибаюсь? – Он выговорил ее имя с французским произношением. – А меня – Доминик Пелтье. Вы врач, насколько я понимаю.

Рядом он выглядел старше, чем она думала вначале. Загар состарил его белую кожу и углубил морщинки вокруг глаз и возле рта, превратив их в резкие складки, но когда он улыбался, его длинное лицо было не лишено привлекательности.

– Да, – ответила Софи. – Только предупреждаю сразу: я изучала патологию, а в последние пять-шесть лет занималась в основном наукой. Если вам нужен врач, лучше поищите санитаров, врачей “скорой помощи” или сельских докторов.

– Никогда не знаешь, кто может пригодиться, – сказал Доминик, аккуратно записывая что-то в карманном дневнике, испещренном записями по-французски.

Лагерь поразительно быстро обретал форму. Наверху, где вода сочилась вдоль стен на зеленый пол, устанавливали водосборники; в нижнем углу оборудовали отхожее место. Из щитов и палаток уже построили три кабинки, хотя они слегка покачивались, поскольку зеленое покрытие было недостаточно глубоким и твердым, чтобы служить надежной опорой. Между верхней и нижней точками лагеря валялись вещи, кое-где аккуратно сложенные, кое-где в полнейшем беспорядке. Границы лагеря были обозначены тремя посохами, воткнутыми в зеленый пол и украшенными обрывками флюоресцентных бумажек – светящимися тотемными столбами, один из которых Софи видела ночью.

Мелисанда нюхала и царапала свернутый матрас неподалеку, Софи искренне надеялась, что ее соседи не страдают аллергией или инстинктивной неприязнью к кошкам, но на всякий случай поманила Мелисанду к себе, привлекая ее шелестом сыплющихся в миску кусочков сухого корма,

К Софи, обогнув спальный мешок, подошла женщина с горсткой ярко-зеленых ленточек в руке и с очень серьезным выражением лица начала пристегивать одну из них к свитеру Софи. Та отшатнулась.

– Извините! – искренне произнесла женщина. – Вы должны ее пристегнуть, чтобы мы знали, кому можно здесь находиться. – И, глядя на непонимающее лицо Софи, добавила: – Мы не хотим, чтобы все наше имущество разграбили только потому, что мы не знаем, кто должен здесь быть, а кто нет. Кстати, нам не помешает как-то наладить распределение продуктов.

Она нахмурилась, словно ожидая возражений, затем, когда их не последовало, снова потянулась к груди Софи с лоскутком и булавкой. Софи не сопротивлялась.

– Хорошо, когда рядом есть люди, способные что-то организовать, – сказала на прощание женщина, отправляясь на поиски очередной жертвы.

– Софи! – позвал Доминик, махнув рукой.

Он вместе с рыжеватым мужчиной стоял у трупа под покрывалом. Над умершим склонилась медсестра с бледным, несмотря на привычку, лицом.

Софи направилась к ним, но не успела она подойти, как дочь покойника посмотрела под покрывало и взвизгнула. Ее вопль, пронзительный и тонкий, прорезал тишину. Люди прекратили работать. Те, кто стоял поближе, не отводили от покойного глаз. Кого-то тошнило. Молодая женщина рыдала, распростершись на полу. Жена покойного с безжизненным лицом смотрела в точку на полу между дочерью своего мужа и трупом.

Софи услышала сзади голос Арпада:

– Вы что – овцы? Бе-е, бе-е, бе-е! Одна заблеяла – и все за ней…

– Погоди минутку, – прошептал Доминик.

Мужчина и женщина подняли рыдающую девушку и увели ее.

Жена подняла голову и смерила зевак холодным презрительным взором, заглянув каждому по очереди в глаза.

– Чего вы уставились? – хрипло спросила она.

Зрители разошлись, за исключением четырех крепких мужчин, которые остались стоять у трупа, как часовые. И лишь тогда Доминик позволил жене покойного снять покрывало.

Он лежал, завернутый во второй саван из бледно-зеленых волокон, похожих на молодую поросль субстанции, покрывавшей пол. Тело словно покоилось в коконе. Софи долго смотрела на него, потом оглянулась вокруг и заметила женщину с ярко-зелеными ленточками, которые вывалились из ее разжатых пальцев.

– Вы знаете, где мой рюкзак. Вы не могли бы принести мне его?

В ожидании инструментов Софи внимательно вгляделась в кокон, рассматривая тонкие волоконца там, где они врастали в зеленое покрытие или вырастали из него. Они разветвлялись и переплетались так, что было не понять, какой они длины и много ли их – или же это одна скрученная нить. Черты умершего полностью скрывались под этой вуалью. Может, волокна вросли в мертвую плоть, а не просто окутали ее?

Посыльная вернулась с рюкзаком Софи. Та порылась в инструментах и лекарствах, которые взяла с собой, – порылась скорее для вида, чем по необходимости, – и нашла пачку стерильных перчаток. Надела перчатку, тронула рукой кокон… и тут вспомнила о жене покойного.

– Можно?

Женщина кивнула, напряженно глядя вниз. Софи легко провела рукой по кокону, затем нажала посильнее, стараясь разделить пальцами волокна. Ничего не вышло. Она достала скальпель и, взглядом попросив разрешения, разрезала кокон, обнажив кожу одной руки покойного, которая лежала на груди, покрытая зеленым пушком.

Софи нагнулась и попыталась осторожно соскрести скальпелем пушок. Но она его только сбрила. Пушок то ли врос в кожу, то ли пророс сквозь нее.

– Не надо… больше, – сказала Виктория, с трудом выговаривая слова.

Софи кивнула и, отложив скальпель, нажала рукой на живот покойного: твердый, без признаков газовых скоплений – хотя для этого в любом случае слишком рано. Софи просунула руки под спину трупа, снова взяв скальпель, чтобы попытаться отрезать волокна снизу и определить, завернут ли покойный в кокон или же волокна проросли через все тело. Ей удалось нащупать между полом и спиной волокна длиной в пару сантиметров, но все они прочно вросли в зеленый пол, так что отделить от него серый кокон не было никакой возможности. Софи убрала скальпель.

– Если вы собирались его перенести, лучше откажитесь от этой мысли. Он прочно прирос к полу.

Она накрыла лицо умершего одеялом и по привычке оглянулась, ища взглядом иглу и мусорное ведро для биологических отходов. Затем, печально улыбнувшись, сунула скальпель обратно в пакет и, аккуратно сняв перчатки, положила их рядом. Как правило, она их выбрасывала, но здесь, похоже, другие взять будет неоткуда.

– Что с ним? – севшим голосом спросила Виктория.

– Я думаю, – начала Софи, – хотя это всего лишь догадка… – Виктория хмуро глянула на нее, раздраженная уклончивостью. – Мне кажется, его тело поглощает эта зеленая субстанция.

– Ему бы это понравилось, – тихо сказала жена покойного и, заметив, как ошеломленно смотрят на нее стоящие вокруг люди, добавила: – Ну да… Вы же его не знали. Он эколог. – Слезы струились по ее лицу, как вода по стенам. Она была совершенно убита горем. – Простите, если вы планировали иначе, но это его могила. Мы оставим его здесь. А сейчас я хотела бы уйти куда-нибудь ненадолго…

Медсестра вышла вперед, взяла ее за руку и повела мимо часовых. Виктория послушно пошла следом, на секунду нерешительно остановившись лишь тогда, когда поняла, что ее ведут к падчерице.

– Это какой-то грибок? – спросил Стивен, тот самый рыжеватый мужчина. Взгляд у него был живой и игривый, а улыбка – и вызывающая, и заискивающая одновременно, словно он очень хотел понравиться.

Софи не стала ему подыгрывать. У нее было очень развито чутье на психическую нестабильность.

Вернувшаяся ла Флер подхватила нить разговора:

– Интересно, глубоко ли проникли эти волокна? И растут ли они вверх или вниз? Мы уже вдохнули бог знает сколько частиц и спор за последние сутки. Будем надеяться, что наша иммунная система справится с ними.

– Прошу вас не обсуждать эту тему так громко, вдруг кто услышит ненароком, – вмешался Доминик.

– Да, конечно, – улыбнулась ему медсестра.

– Если вы закончили, – сказал Доминик, – у меня к вам еще одна просьба. – Судя по его тону, просьба была весьма деликатной. – Пока мы не найдем источники питания, мы хотели бы организовать централизованное хранилище продуктов и установить какую-то норму. Походите, пожалуйста, вокруг и поговорите с людьми. Спросите их, согласны ли они отдать свои запасы в общее пользование.

– А если не согласны? – спросила ла Флер. – Что тогда?

Он смерил ее взглядом.

– Возможно, вы сочтете меня перестраховщиком, но не исключено, что наше выживание зависит от того, удастся ли растянуть припасы на максимально долгий срок. А кроме того, это принцип, на котором будет основано наше сообщество. Так что ответить на ваш вопрос я могу очень просто. Если они не согласятся, мы попросим их покинуть границы лагеря,

Ла Флер покачала головой.

– Извините, но я не могу этого сделать. По-моему, вы слишком спешите. Вы требуете от людей доверия, которого пока не заслужили. – Она взмахнула рукой. – Среди этой толпы есть люди, которые изначально были готовы ко всему. Это их вы должны привлечь на свою сторону, а не каких-то жалких, ни на что не годных потребителей, – заявила она, пренебрежительно глядя на Доминика.

Софи инстинктивно обернулась, почувствовав движение за спиной. Пятерка молодых юнцов в черном, три парня и две девушки, нерешительно шли к центру лагеря. У одного из парней была забинтованная рука, и Софи с ужасом узнала лица, которые она видела в свете зажигалки прошедшей ночью. Они скользнули по ней взглядами, явно не узнавая ее.

Ла Флер тоже обернулась и сказала Доминику:

– Докажите, что вы способны обуздать этих подонков, и тогда, возможно, вы получите право требовать у людей продукты.

Они собрались уходить, и тут к ним подошла женщина с ленточками. Стивен не дал ей пристегнуть ленточку себе на грудь. Он взял лоскуток ткани, пристально глядя на женщину сверху вниз стальными глазами. Когда она ушла, он просто разжал ладонь, и ленточка упала на пол.

– Я должен убраться отсюда, – сказал он ла Флер, не обращая внимания на Софи.

Эти слова прозвучали как пароль. Ла Флер ответила, помолчав немного;

– Будь осторожен.

Она пристально наблюдала за тем, как его искаженное от ярости лицо наконец немного прояснилось.

– Ты хочешь присоединиться к этой группе?

– Я подумаю.

На мгновение их взгляды скрестились, затем он поправил рюкзак, который никогда не снимал, и пошел, пробираясь сквозь толпу. Медсестра провожала его взглядом, поджав губы.

– …сторож брату моему? – пробормотала она.

– Давно знакомы? – сказала Софи.

– Полжизни, – ответила ла Флер. – Думаю, нам с вами надо заняться чем-то полезным. – Она глянула вокруг и слегка покачала головой. – Я ожидала чего угодно, только не этого. С какой стати врач, окончившая Гарвардский университет, решила бежать, присоединившись к цыганам?

Софи вьшученно улыбнулась ей.

– Вы разве не знаете? Гарвард не обеспечивает штатной работой.

Ла Флер приветливо улыбнулась в ответ.

– Собираетесь здесь остаться?

– Если найду то, что нужно для продолжения моих исследований, то останусь, – ответила Софи.

– И что вы сейчас исследуете?

– Это одна из областей медицины. Нейродегенеративные расстройства.

– Надеетесь, что инопланетяне найдут лекарство?

– Да, – коротко ответила Софи. – А вы почему решились на этот полет?

– В поисках иной жизни, наверное, – так же коротко ответила ла Флер, но Софи заметила, как она посмотрела Стивену вслед. – А еще, возможно, потому, что я сторож брату моему. – Ла Флер глянула на Софи. – Расскажите мне о своей работе. Может, я сумею помочь. – Она криво усмехнулась. – Я хотела поступить в мединститут, но у меня не было денег, да и оценки подкачали. – В голосе ее звучала горечь. – В детстве я не столько училась, сколько старалась выжить. Я даже не знала, что способна учиться, пока не поступила в вечернюю школу.

Софи разглядывала ее сдержанное и поразительно красивое лицо с яркой, но тщательно наложенной косметикой. В жилах ла Флер наверняка текла смешанная кровь, причем негритянская, а также индейская или мексиканская, смешанные с кровью белой расы, подарившей ей светло-карие глаза. Такое смешение делало девушку уязвимой для расистов всех мастей. Однако, несмотря на это, – а быть может, благодаря этому, – она была очень гордой.

– Я всегда считала, – осторожно промолвила Софи, – что наша система не давала возможности раскрыться многим талантливым людям.

– Будем надеяться, инопланетяне не повторят той же ошибки, – усмехнулась в ответ ла Флер.