"Судный день" - читать интересную книгу автора (Авраменко Александр)

Глава 15

— Наблюдаю появление воздушных целей в количестве двадцати штук. Готовятся к взлёту ещё восемь. Направление движения — ноль, девяносто, сто восемьдесят, двести семьдесят. Интенсивный набор высоты.

— Перехватываю телеметрию. Прикажете заглушить?

Фон Галлер-третий невольно поёжился. Несмотря на весь андреналин, впрыснутый в кровь, его трясло. А может, именно поэтому… Крутнул головой в туго затянутом кителе:

— Все передачи заглушить. Открыть канал связи. Приготовиться к снятию маскировки по сигналу.

— Есть! Есть! Есть!

Эхом разнеслось со всех постов.

— Канал открыт! Вышли на их частоту!

— Передача пошла! Три, два, один — включено!..

…- Господин адмирал! Передача из неизвестного источника! Отследить не можем! Вызывают командующего группировкой.

Стрэнджлав поморщился — эти иранцы вообще обнаглели, если думают, что подобными фокусами можно остановить сильнейший флот мира. Потом, подумав, кивком головы дал разрешение на приём. И замер от удивления — он ожидал чего угодно, но только не такого: изумительно чёткое изображение одетого в неизвестную форму синего цвета, чем то напоминающую россиянскую, но тем не менее, явно не её. Другая фуражка, золотого цвета шнуры от груди к погонам, кортик на боку. Золотые и серебряные планки наград и…неизвестный знак на груди, изображающий парусник. Фрегат, почему то пришло ему на ум. А неизвестный военный осмотревшись, заговорил на россиянском языке. Ага! Всё таки россияне! Ну, теперь им конец! Я покажу этим грязным славянам, кто ГОСПОДИН на этой земле и воде! Стрэнджлав мгновенно расслабился и принял грозный вид, он уже чувствовал себя хозяином положения, готовясь разнести в щепки эти разваленные собственным правительством по приказу из Вашингтона остатки россиянского флота своей армадой. Ибо ещё НИКОГДА за всю свою историю Великая Америка не собирала столь грозный ФЛОТ!..

— Я, адмирал фон Галлер-третий, командующий первым Флотом Закрытого Моря, во избежание ненужного кровопролития предлагаю вам сдаться и спустить флаги.

Адмирал беспомощно переглянулся со своим начальником штаба. Флот Закрытого Моря? СДАТЬСЯ?! Его глаза налились кровью:

— НИКОГДА! Никто не смеет угрожать самой могучей стране, хозяину Мира — Великой Америке!

Адмирал ФЗМ с ЖАЛОСТЬЮ взглянул на взбесившегося янки.

— Вы — отказываетесь?

— Да, дьявол вас всех разбери! Я прикажу уничтожить все ваши лоханки до единой! И пленных брать не собираюсь! Предупреждаю сразу!

— Это ваше ПОСЛЕДНЕЕ слово?

— Да!

— Мне жаль вас, адмирал. А ещё больше жаль тех ребят, которые погибнут теперь ни за что. Ибо это вы решили — ПЛЕННЫХ НЕ БРАТЬ!

И в сторону:

— Закончить передачу. Отключить внешний приём.

Изображение мгновенно исчезло, а командующему ударной группировкой вдруг стало на секунду холодно, что то всё же не вязалось с этими россиянами…

— Пошла картинка!

Радостно кто-то завопил от монитора, и вдруг разочарованно охнул:

— Пропала…

А потом вдруг завопил:

— Они сбили наших ребят! Я не вижу их отметок!

Стрэнджлав вскинул голову — отметок взлетевших самолётов действительно не было. Что за дьявол?! Они не видели никаких чужих отметок! Ни ракет, ничего! И пилоты не передали ни слова! Что здесь творится?! Пискнул селектор, кто-то из офицеров подошёл к нему, выслушал и вдруг с вытянувшимся лицом обернулся к адмиралу.

— Господин адмирал, наш флот окружён.

— Кем?! Вы соображаете, СКОЛЬКО нужно кораблей, чтобы окружить наш флот? И как вы себе это представляете?

Внезапно с треском лопнул монитор, выбросив сноп ярких искр прямо в лицо заоравшему оператору. Бронированная обшивка проводки по стенам командной рубки засветилась красным, завыл диким голосом кто-то из специалистов, одетых в наушники — те почти мгновенно раскалились добела и прожгли кожу. Вопли и крики разносились отовсюду. Гулко ударил выстрел, другой — самопроизвольно начало стрелять оружие морских пехотинцев, стоявших по традиции у входа в штаб, запахло палёным, горелой изоляцией, последнее, что увидел Стрэнджлав перед тем, как его глаза лопнули, это раздувающееся на глазах лицо его начальника штаба…

Галлер-третий отвернулся от примитивной камеры, выданной флоту особым отделом.

— Они отказались сдаваться. Снять маскировку, включить излучатели. Цель — штабное судно. В центре, слева от большого атомного авианосного корабля. Максимальная мощность! Затем огонь по крейсерам и судам сопровождения.

— Авианосцы?

Спросил кто-то из офицеров.

— Ими займутся лётчики. Передайте им приказ. Поехали, господа!..

Когда исчез маскировочный полог, перед глазами изумлённых американцев возникло то, что никто из них никогда не видел и больше не увидит… Огромная плоская платформа, возвышающаяся над водой метров на двадцать. На ней стоял длинный ствол, увенчанный шаровидным наростом, скрывающийся в односкатной надстройке на кроме. Тупой срез чудовищной машины засветился зелёно-синим цветом, затем ощутимо простым взглядом запульсировал. Вначале медленно, потом — всё быстрее и быстрее. Возник непонятный низкий гул, впрочем, быстро пропавший. От среза на волнах вдруг возникла светящаяся полоса, уткнувшаяся прямо в борт «Блю Риджа», ставшего словно пластилиновым. С такой скоростью начали оплывать надстройки и борта. С борта штабного крейсера что-то свалилось за борт. Именно что-то, поскольку человека это бесформенное, расплывающееся в воздухе на глазах никак напоминать не могло…

— Огонь! Огонь по готовности по этим чудовищам!

Истошно завопил командир «Миссури». Четыреста шести миллиметровые стволы изрыгнули огонь, выбросив светящийся от белого до грязно алого клуб выстрела, но снаряды даже не успели отлететь от борта, как взорвались, хлестнув градом осколков по палубе и надстройкам собственного корабля.

— Да что это?!

Помертвевшими губами прошептал коммандер — над крейсером с ужасающей скоростью промчалась летающая тарелка гигантских размеров, это её орудия перехватили и расстреляли в воздухе вылетевшие из стволов снаряды главного калибра.

— К-командир! Сигнальщики докладывают — эти монстры длиной почти в три километра, и высотой около четырёхсот метров!

— ЧТО?!! Этого не может быть! У россиян, да ни у кого в мире нет и не было подобного! Иначе бы мы знали!..

В этот миг адмирал ФЗК решил, что пора идти в бой и остальным кораблям Флота, и из-за носителей лептонных излучателей появились тяжёлые суда: уничтожители, закрыватели, потрошители, охотники…

…Командир подводной лодки «Мемфис» был знаменитостью в группировке. Именно он 12 августа 2000 года торпедировал подводную лодку россиянского флота «Курск», и никогда этого не скрывал, получив за удачно проведённую операцию награды от Президента США и Конгресса. Его АПЛ барражировала вокруг американского флота на небольшой глубине, когда ЭТО случилось… Внезапно, скачком эхолоты и сонары показали резко появившуюся глубину в тысячу с лишним метров, затем вдруг температура забортной воды упала на несколько градусов. И тоже — резко. Почти мгновенно. Оборвалась связь с АУГ, со спутниками, затем возник белый шум. Командир не понимал ситуации, но по привычке скомандовал:

— К бою! Тревога!

Взвыла сирена, затопали кроссовки членов экипажа, торопливо бегущих к своим местам согласно боевого расписания. Коммандер вперился в светящийся лиловым цветом экран сонара. Ничего. Абсолютно ничего!

— Акустику — слушать!

— Ничего!

И вдруг ужасающий вой из-за борта, удар потряс лодку, а потом — взрыв… С треском разлетелись светильники, чуть моргнув, загорелось алое аварийное освещение. Лязгнули автоматически задраиваемые люки.

— Доложить ситуацию!

Замерцал один из экранов компьютера, чудом уцелевший, но уже ничего не показывающий, только тупо освещающий помещение. Кое-кто постанывая стал подниматься с палубы, куда всех сбросило взрывом, некоторые так и остались недвижимыми…

— Затоплены кормовые отсеки, утечка в реакторном отсеке, мощность падает! Включилась автоматическая система остановки реактора! Необходимо срочное всплытие!!!

Ужас в голосе был настолько слышен, что коммандеру стало не по себе. Впрочем, он и сам понимал, что без энергии лодке просто не хватит плавучести с затопленными отсеками. Но ЧТО в них угодило?

— Рули на максимальный угол! Продуть цистерны! Полный ход!

И тут же истошный вопль:

— Командир! Лодка не слушает команд!

Он не мог видеть, как на последних остатках энергии, исчезающей неведомо куда, рули глубины переходят в положение «срочного погружения», как могучий многолопастной винт вдруг начинает бешено вращаться, и лодка устремляется на полном ходу в глубину… Но зато коммандер почувствовал, как волосы на его голове начинают шевелиться — глубинометр начал менять свои показания, отсчитывая футы погружения. Триста. Пятьсот. Семьсот… Первый протяжный скрип, от которого заныли зубы у уцелевших пронёсся по изуродованному взрывом ракето-торпеды корпусу «Мемфиса»… Ещё один, через мгновение что-то треснуло, и все ощутили удар. Это лопнул один из отсеков, немного повреждённый ударом, и туда ворвалась вода… Сухо треснул выстрел. У кого то сдали нервы, и он выпустил себе мозги из личного оружия, не заботясь о том, что соседи испачкаются в крови. Снова надрывный стон…

— Не хочу… Не хочу… Не хочу…

Маленький ростом негр-рулевой бормотал непрерывно себе под нос эту фразу, коммандер озирался по сторонам, словно желая увидеть в сплошном корпусе выход наружу. Во всех фильмах он видел, как в последнюю минуту подводников спасает либо морское чудовище, либо бравые спасатели, или инопланетяне. Должно же что то спасти жизнь ему, доблестному военному, столько сделавшему для своей Великой Америки! Ну, скорее же!.. Девятьсот пятьдесят футов… тысяча триста… С треском лопнуло стекло прибора, а затем крышка люка слетела с массивных петель и промчалась по отсеку, перемалывая всех, кто попадался ей на пути, последнее, что увидел коммандер — врывающаяся в рубку клокочущая ледяная вода…

«Индепенденс» пылал. Яростно и жарко. Тысячи галлонов авиационного топлива из прорвавшихся под ударом квазизвуковой ракеты топливопроводов, искали себе выход, и нашли его во внутренностях гигантского корабля. Система автоматического тушения не сработала, как и клинкеты, перекрывающие трубопроводы по частям. Всё наоборот — если люди перекрывали топливо вручную, то автоматика ОТПИРАЛА задвижки, и пылающий ручей устремлялся из отсека в отсек, выжигая всё живое. Ещё одна ракета ударила в мидель под гигантской палубой, чем то напоминающей уродливую звезду Израиля, прошив корпус длиной больше, чем триста тридцать два метра, почти насквозь, затем взорвалась точно над реакторным отсеком. Практически мгновенно испарился считавшийся негорючим шестидесяти четырёхмиллиметровый кевлар, помимо шестидюймовой брони защищавший отсек такой важности… Те из членов машинной команды, кто находился в отсеке управления превратился в облачко кровавого пара почти мгновенно. Хуже пришлось остальным, кто был дальше: массивные броневые стенки просто ПОТЕКЛИ от космической температуры, заливая их жидким металлом. На покосившей палубе сотни людей штурмом пытались взять вертолёты, вместо этого опрокидывая их, или сбрасывая напором тел со взлётных площадок. Сработала катапульта, и несколько тонн металла со скоростью триста километров в час промчались через неуправляемую толпу, оставляя за собой жуткий кровавый след из перемолотых тел, оторванных конечностей, раскатанных по палубе внутренностей… Упал внутрь лифт, поднимающий самолёты на взлётную палубу, и через мгновение огонь вырвался наружу и заревел, словно исполинский великан. Те, кто был ближе всего к люку, почувствовали, как трещат и скручиваются волосы на голове и теле, как раскаляется одежда и начинает тлеть, обжигая тело. Моряки и лётчики бросились к бортам, чтобы покинуть корабль. Вниз полетели плотики, шлюпки, катера, спасательные жилеты Но могучие винты, толкавшие многотысячетонную махину вперёд засасывали это всё под воду и перемалывали в мелкий фарш, кильватерная струя заалела… Взлетевшие с идущих в глубине строя авианосцев палубные истребители и штурмовики попытались было отбить нападение, и даже кое-кому из них удалось выпустить свои ракеты. Но — бесполезно. Ни одна из них не долетела до цели, перехваченная огнём с парящих над флотом янки летающих тарелок, система противоракетной обороны которых позволяла сбивать в воздухе даже артиллерийские снаряды…

Огромная, почти двести метров в поперечнике летательная машина смело пошла на таран, не обращая ни малейшего внимания на огонь из пушек и пулемётов, который открыли по ней её противники, и смела их с неба, получив лишь несколько царапин. Когда «Хаунебе» прошла строй, на её поверхности поблёскивали остатки электронных внутренностей американских истребителей, да дымили какие то остатки… Это было избиение младенцев. То же самое, если бы против современных реактивных «Мигов» и «Сушек» вышли противники на древних «Фарманах» и «Ньюпорах» времён Первой Мировой войны… То же самое было и на воде, и под водой…

Вынырнувший из-за массивного корпуса «Эйзенхаура» десантный катер на воздушной подушке исчез во вспышке взрыва, когда в него угодил сошедший с направляющих «Томагавк», выпущенный с накренившегося почти на сорок пять градусов крейсера УРО «Принстон». Упала с лязгом высоченная мачта с «Кеннеди», сбитая случайным «Мавериком», прямо в гущу спасающихся с уже затонувших десантных «Нассау» и «Таравы», разбивая черепа, дробя кости… Вода, она ведь мягкая только до тех пор, пока об неё не ударишься…

Галлер-третий отвернулся от голокуба.

— Я думал, это достойные соперники, а вышло, словно профессиональный учитель фехтования против человека, впервые взявшего в руки эспадрон… Доложить о потерях!

Быстрая скороговорка в микрофоны, затем оператор озвучил ответ:

— Потерь нет. Раненых — нет. Мёртвых — нет. Сбитых — нет. Небольшие повреждения на шести потрошителях, остальные суда в порядке. У лётчиков — повреждён один аппарат, сбитых нет, потерь — нет. Подводники — потерь нет, повреждений нет.

Кое кто заулыбался, но фон Галлер-третий скривился, словно от зубной боли:

— Мне СТЫДНО. Господа, это не война. Это — побоище…

Впрочем, если бы адмирал ЗНАЛ, куда и зачем двигалась эта армада в реальности Земли-2, он бы отменил приказ, отданный им перед тем, как удалиться в свою каюту: «Начать спасательные работы…»

Отто не находил себе места. Он, то подбегал к окну, то бросался на кухню, не в силах успокоиться. Татьяна была ранена! Причём настолько тяжело, что здесь бы её спасти просто не удалось. Поэтому пришлось отправлять ё на Землю-1. Помогло то, что РЕШЕНИЕ было принято, и никаких сложностей с монашкой не возникло. Впрочем, для себя он всё уже решил… Было бы глупо упустить ТАКОЙ шанс. Он уже добился расстрижения для девушки у Лембергского Владыки Единой Церкви. Что скажет она — парня волновало меньше всего. Не случайно ведь она появилась в телестудии, а тем более — согласилась пойти с ним в ресторан, дело для монахини совсем невиданное. Пусть и по приказанию матушки-игуменьи, чтобы выпросить у него денег на ремонт обители, но и Отто не слепой. Он прекрасно видел, что симпатичен девушке, пусть она и монахиня. Вера — верой. Но есть долг перед родом, перед народом, перед государством, в конце концов. Новый Союз восстанавливал население долго и трудно. Каждый здоровый и трудоспособный ариец ОБЯЗАН был жениться к двадцати восьми годам. Каждая женщина или девушка — выйти замуж до двадцати пяти. Правда, недавно решено было возраст для мужчин увеличить до тридцати, а противоположному полу — до двадцати семи соответственно, но, тем не менее, не позже, чем через год после свадьбы в семье был ОБЯЗАН появиться ребёнок. В случае, если кто-то не успевал найти себе пару к этому сроку, то в дело вступал Комитет Крови, который на основании генетический карты подбирал супругов по принципу идеального здоровья для новорожденных. За этим следили самым строгим образом. Иногда, правда, допускались поблажки. В случае внезапной смерти кого либо из брачующихся, или болезни, которую не могли излечить к сроку… Из своей комнаты выглянуло существо, но увидев, в каком состоянии находится Отто, тут же спряталось. Впрочем, её появление чуть отвлекло парня от мрачных мыслей. В этот момент запиликал коммуникатор:

— Да? Шрамм слушает… Отлично! Спасибо! Вы меня просто спасли!

Сообщили, что пришло извещение с Земли-1. Его девушку удалось спасти, и никакой угрозу здоровью больше не существует. Настроение сразу пошло вверх, но в этот момент в дверь квартиры позвонили.

— Кого это ещё принесло?

Недоумевая он подошёл ко входу и взглянул на монитор — Ирина? Уволенная за наглость бывшая дикторша их телеканала? Ей то что нужно? Впрочем, портить кому то вечер больше желания не было, и он открыл дверь. Девушка выглядела не очень. Куда то пропал румянец, чуть потускнели глаза, да и сама она было словно пришибленная чем то.

— Господин фон Соколофф… вы не могли бы принять меня по личному вопросу?

Отто сделал шаг назад, пропуская девушку внутрь — этого требовала элементарная вежливость. Та несмело перешагнула порог, а он, протянув руку над её плечом, захлопнул дверь. От щелчка она вздрогнула.

— Вообще то у меня приём посетителей в своём кабинете. Но раз уж вы здесь… Кофе будете?

Та несмело улыбнулась.

— Да, если вас не затруднит…

— Тогда проходите…

Они вместе прошли в гостиную, и парень негромко крикнул:

— Два кофе.

— Одну минуту, господин!

ОНО, стараясь быть незаметным, прошмыгнуло на кухню, и через мгновение оттуда донёсся звук кухонного комбайна. Ирина удивлённо взглянула на него:

— Секретарша живёт с вами?

— Она — личный секретарь, и у неё своя комната. Впрочем, думаю, это к делу не относится? Какое у вас дело?

Девушка чуть помялась, затем, заметив пачку сигарет потянулась к ней.

— Вы позволите?

Отто уже начало это раздражать, но он всё же щёлкнул зажигалкой, и в этот момент существо подало кофе. Он отпустил ОНО взглядом, и та исчезла у себя. Ирина сделал глоток, и парень отметил про себя, что та страшно нервничает. Наконец, она решилась:

— Господин фон Соколофф… После моего увольнения я поняла, что была неправа по отношению к каналу своим поведением…

— Вы хотите вернуться на студию?

— И это тоже…

— А что ещё?

— Дело в том, что после увольнения стали происходить странные вещи… Ко мне пришли четверо молодых людей и предложили большие деньги за любую информацию о канале.

— А подробнее?

— Их интересовало всё: персонал, сведения о руководстве, график съёмок, расположение студий, каналы поставки фильмов и передач. Словом, любая информация. Мне предложили большие, очень большие деньги за это…

— И вы им всё рассказали?

— Я пришла к вам, господин фон Соколофф.

Она тряхнула роскошной гривой белокурых волос и дерзко посмотрела ему в глаза. Отто понял, почему половина мужского населения Россиянии мечтала о ней.

— Интересно. И вы, взамен на молчание хотите вернуться на студию?

— Не только. Я понимаю, что лицом канала я уже не смогу быть, но если бы мне предоставили какую-нибудь другую работу в вашем консорциуме… А ещё — отменили штраф, то я бы… была лояльна к фирме. Кроме того…

— Что ещё?

— Я бы согласилась на… более близкие отношения с вами…

Отто удивлённо взглянул на Ирину — та было серьёзной. Оригинально!

— Девочка, ты конечно очень красива… Но есть проблема. Даже несколько.

— И какая? Ваша ЛИЧНАЯ секретарша? Я готова занять её место. И на работе, и в постели.

От удивления парень чуть не выронил сигарету, но понял, что если он возмутиться, то сдаст себя с потрохами…

— Сара!

Та выглянула в гостиную. Отто похлопал по месту, рядом с собой.

— Присаживайся.

ОНО несмело присело, но парень властно привлёк её к себе, заставил посмотреть в глаза:

— Ты представляешь, милая, эта дама хочет заменить тебя.

И… легонько поцеловал её в губы. Глаза существа округлились, а он попытался сосредоточиться на том, что у ЭТОГО есть частичка арийской крови… Ирина отвернулась.

— Хорошо. Я снимаю своё предложение насчёт близких отношений… Но остальные мои условия остаются в силе. По поводу работы и по поводу компенсации…

…Отто чувствовал, что ОНО напряглось, словно струна, и легонько стал почёсывать ему шею под густыми волосами, на мгновение существо напряглось ещё сильнее, но потом расслабилось и… обняло его обеими руками, положив голову на грудь.

— Я должен подумать.

— Не думайте слишком долго, господин фон Соколофф. А то могу передумать я.

— Вы меня шантажируете?

Именно в этот момент он понял, что блондинка УЖЕ сдала всё, что могла, и её завербовали. Теперь её задача — внедриться назад. Что же… Она сделала свой выбор. И дальнейшую судьбу.

— Нет, что вы!

Та на мгновение испугалась. В этот момент существо капризным голосом любимого домашнего животного произнесло:

— Милый, если тебе трудно сделать свой выбор — то сравни нас. Я уверена, что в постели я НАМНОГО лучше её…

И презрительно посмотрев на Ирину, хмыкнула, по хозяйски положив руку парню на колено и коснувшись губами его щеки. Отто взъерошил её волосы.

— Хорошо, госпожа Корнеева. Вы можете прийти завтра к одиннадцати часам. Я дам команду пропустить вас.

— Вы обещаете?

— Слово. Вы войдёте на студию.

— Хорошо. Тогда мы договорились. Я пойду?

— Дорогая, проводи нашу гостью…

Сара нехотя оторвалась от парня, и повела Ирину к выходу… Отто услышал пару фраз, но ничего не разобрал, хлопнула дверь, существо вернулось в комнату, прижало руки к груди и застыло в умоляющей позе:

— Простите меня, господин… Я осмелилась… прикоснуться к вам…

— Иди к себе. Всё нормально…

Он набрал номер на коммуникаторе…

Татьяна проснулась от ласкового луча солнца, проникающего сквозь густую листву неизвестного ей раскидистого дерева, растущего прямо за окном её спальни. Слегка зажмурившись, отвернулась в сторону и вдруг резко поднялась на кровати — она вспомнила! Вчера, после долгого перелёта, когда они приехали в дом Отто, как оказалось, не Соколова, а Шрамма, был званый ужин, к которому успели ещё некоторые члены многочисленного семейства. И её представили как НЕВЕСТУ. Приняли её очень хорошо, уже как родную. И, как она поняла, вопрос уже БЫЛ решён. Причём без её участия. Татьяну просто поставили перед свершившимся фактом! Но уж нет! Она НИКОГДА не станет чьей то женой! Посвятив себя Богу, нужно отрешиться от всего земного, от всей этой грязи! Быть ЖЕНОЙ! Терпеть ласки слюнявого раскисшего потного мужика, позволять ему… Какая ГАДОСТЬ! Никогда! Никогда! Никогда! Девушка стиснула кулаки… В этот момент в дверь спальни тихонько постучали. Торопливо нащупав аккуратно сложенный халат, лежащий возле кровати, она натянула одежду на себя.

— Да, войдите!

В спальне появилась Ольга.

— Привет! Проснулась?

— Да… Спасибо… Слушай, мне неудобно… Но…

— Потом. Сейчас — приводи себя в порядок и спускайся. Будем завтракать, а там всё обсудим. Хорошо?

Девушка в ответ молча кивнула головой…

Она спустилась минут через пятнадцать. В большой зале кроме них двоих и молчаливых слуг никого не было. Не спрашивая, её поставили на стол прибор, быстро подали дымящуюся тарелку с чем то незнакомым, но пахнущим вкусно.

— А где все?

Ольга с набитым ртом пробормотала:

— Уже разлетелись по местам. Я — на каникулах…

— И дедушка?

— Дед Макс? Его вызвал срочно к себе Геринг. Нужны какие то консультации.

— Геринг?! Он жив?

— А… Ты не поняла. Верховный фюрер Иван Геринг наш лидер. По вашему — президент, но это не одно и то же.

— А… где мама Отто?

— Мутер — в Зоне.

— К-как, в зоне? Она что, в тюрьме?!

— Ой, скажешь же такое! У нас говорят — на каторге. Нет у нас тюрем. А мама — в Зоне? 2. На работе. Она — старший инженер по переработке радиоактивных отходов. Раньше то они без дела стояли, а вчера, оказывается, наши какой то неизвестный флот завалили. У них там реакторы грязные, да ещё и примитивные. Теперь нужно чистить территорию. Вот её срочно отозвали. Сестра вернулась к себе, в пустоту. Это то есть в космосе. Вторая сестра — улетела к себе в Африку. У них там поместье. Почти двенадцать тысяч гектаров. Пищевое производство. Дядя Вилли — тот в чумной зоне. Чистит. Дядя Виктор — в Арктике на добыче урана. Словом, только я, да мы с тобой. А вообще все вместе очень редко собираемся. У нас здесь без дела не сидят.

Татьяна без всякого аппетита жевала принесённую ей еду.

— А Отто не сказал вам, что я не могу выйти за него замуж?

— Потому что монахиня? Сказал.

— И… что?

— Да ничего. Просто он уже получил разрешение на брак от вашего церковного главного. Сразу, как тебя в госпиталь определил, так в Лемберг и смотался. Ну, то даже не упирался, поскольку прямое нарушение устава — женщины, способные к деторождению НЕ ДОЛЖНЫ уходить из мира. Так что, сестрёнка, ты уже не монашка, а будущая мать моих племянников.

— ЧТО?! Да как он посмел! Почему он не спросил меня, ХОЧУ ли я выйти за него замуж? И хочу ли этого ВООБЩЕ!

Лицо Ольги внезапно изменилось, она даже отставила в сторону стакан с соком.

— Ты что? Серьёзно?!

— Да! Я не собираюсь выходить замуж ни за вашего Отто, ни за кого либо вообще!

Девушка даже швырнула вилку на белоснежную скатерть и вдруг вздрогнула от её звона.

— Прости, господи…

— Знаешь что, подруга… Да за нашего Отто ЛЮБАЯ девушка моего мира пойдёт с радостью. А тебя, значит, он не достоин, потому что ты БОЖЬЯ НЕВЕСТА. Так?

В запальчивости Татьяна не сдержалась:

— Да! Какой бы он ни был ваш Отто — Бог выше него! А я — принадлежу Богу! И не земному грешнику отменять небесный выбор!

Ольга прищурилась. Очень нехорошо прищурилась, но её собеседница уже не обращал ни на что внимания:

— Значит, золотому мальчику захотелось, и всё — весь мир подстраивается под него! Бог всё видит! Всё знает! И я — никогда, слышишь, НИКОГДА не выйду за него замуж. Ни за него, ни за кого другого!

— Это твоё ПОСЛЕДНЕЕ слово?

— Последнее!

— Тогда, думаю, Отто меня простит…

Ольга отложила в сторону прибор, затем извлекла из кармана блузки крошечный предмет, глядя в него, произнесла:

— Расовый комитет, пожалуйста. Сообщение полноправного гражданина Ольги Шрамм. У нас в доме находится нарушитель. Отказ от деторождения. Статья 2 кодекса крови. Прошу прибыть немедленно. Да, спасибо.

Убрала прибор обратно, потом медленно проговорила вновь:

— Да, Отто меня простит. Ты подписала себе смертный приговор, девочка. Нарушила сразу четыре статьи. Отказ от деторождения. Отказ от замужества. Пропаганду религии. Оскорбление полноправного гражданина. А если покопаться — то ещё кучу законов. Мой брат — полноправный гражданин Метрополии. Награждён высшими наградами Союза. В возрасте двадцать восемь лет имеет одно из высших званий вооружённых сил. Спортсмен. Воин. Человек, любящий свою семью и Родину. Я думала, что ты просто не понимала, что говоришь, что может, вы просто поссорились ТАМ, у тебя. Но ты ОСКОРБИЛА его и нас, предпочтя человеку НИЧТО. Поэтому — прощай…

Кто-то, неслышно подошедший сзади грубо ухватил её за руки и выкрутив назад, с силой разжал челюсти и загнал туда кляп. Холод металла обжёг запястья, а затем Татьяну просто поволокли прочь из комнаты. Последнее, что она услышал, были слова Ольги:

— Отто меня простит. Он поймёт…