"Разгром советской державы. От "оттепели" до "перестройки"" - читать интересную книгу автора (Шевякин Александр Петрович)

МАШЕРОВ И СУСЛОВ: ЗВЕЗДА И СМЕРТЬ ПАРТИЙНЫХ СЕКРЕТАРЕЙ

Обстоятельства смерти кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, первого секретаря ЦК КП Белоруссии, Героя Советского Союза, Героя Социалистического Труда Петра Мироновича Машерова, в общем-то, всем известны. Они многократно описаны в литературе, было несколько телевизионных сюжетов. Ныне обращают внимание на странную ротацию на посту Председателя КГБ БССР прямо накануне трагедии. Прежний— Никулкин Яков Прокопьевич (1913–1983) — находился на этом посту с 23 июня 1970 г. по 4 августа 1980 г. С 17 ноября 1980 г. — на пенсии. Новый — Балуев Вениамин Георгиевич — переведен с должности заместителя начальника Инспекторского Управления КГБ СССР, с 4 августа 1980 г. по 24 ноября 1990 г. — Председатель КГБ БССР. Кроме того: «Незадолго до трагедии сменили начальника личной охраны Машерова полковника Сазонкина, которого перевели в центральный аппарат КГБ республики. И мощный машеровский «ЗИЛ», который мог выдержать столкновение с любым транспортным средством, как раз в эти дни отправили в ремонт» [22. С. 414].

Коротко об обстоятельствах происшествия. Трагедия произошла 4 октября 1980 года в 15 часов 04 минуты. Как известно, его личный шофер Зайцев Е.Ф., 1919 года рождения, накануне ночью перенес приступ радикулита. Машина в нарушение приказа МВД СССР № 0747 от 1974 г. не была технически оборудована для сопровождения охраняемых лиц.

Обращается внимание на то, что Игнатович Николай Иванович, 1940 года рождения, следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры, который вел это дело, став народным депутатом СССР и первым Генеральным прокурором «незалежной» Беларуси, умер при невыясненных обстоятельствах в 1992 г.

Дочь П.М. Машерова Наталья стала депутатом парламента Республики Беларусь, считая, что это поможет ей разобраться до конца с трагедией, произошедшей с ее отцом. Пока она комментирует этот факт так: «Отец не дожил до Пленума ЦК КПСС менее двух недель. Все было решено. Он шел на место Косыгина. Я понимаю, что отец мешал многим. Именно тогда, в октябре 1980 года, «взошла звезда» Горбачева.

Я полагаю, что, останься отец в живых, история СССР разворачивалась бы по-другому» [22. С. 441–442; 10. С. 317].

Мы с этим замечанием полностью согласны.

Михаил Андреевич Суслов был самым опытным, искушенным политиком из всего Политбюро ЦК КПСС рубежа 1970—1980-х гг. Достаточно сказать, что он счастливо пережил чистку конца 1930-х годов, работая уже в то время в центральном аппарате. Он помнил большие и малые «загадки» и отсюда «своеобразным было отношение М.А. Суслова к медицине. Он не доверял врачам и всячески ограничивал с ними контакты. В начале 1982 г. медикам все-таки удалось убедить М.А. Суслова лечь в Кремлевскую больницу на очередное обследование. Этот визит в больницу оказался для него роковым: в ходе обследования он неожиданно для многих скончался» [2.37. С. 8].

Вот еще одно из наиважнейших свидетельств: «Старый больной человек рассказывал мне:

«Я служил в аптеке 4-го управления, это кремлевская аптека. Временами приезжал человек. Он был из КГБ. Очень скромно держался. Приходил ко мне. Я был одним из тех, кто составлял лекарства для кремлевской больницы, только для больницы.

Этот человек просматривал рецепты и говорил: «Вот этому больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру)…» — и давал мне упаковочку, там уже все было дозировано.

Смысл добавлений заключался в следующем: вместо срочного расширения сосудов лекарство, скажем, вызывало их сужение. А другая часть подобных лекарств начинала оказывать свое действие вообще через полгода или восемь-девять месяцев. Я старался не интересоваться такими больными. Что умирали — знал. Что другие, которые должны были бы поправляться, страдают и положение их необратимо ухудшается — тоже знал. Как не знать? Я просто ни с кем ни одним словом о них не обмолвился.

Я сознавал, в чем участвую, но любое неподчинение или не согласие означало мою немедленную смерть. Я совсем недавно понял: они поставили меня там как своего, рассчитывали на меня, ввели меня в штат и на эту должность, хотя в КГБ я не служил. Изучили меня, раскусили… Как слабого человека подчинили себе.

Часто задаю себе вопрос: «А если бы я был сильной воли, выполнял бы приказы?…» Не знаю. И с сильной волей, наверное, выполнял бы. Понимаете, некуда было деться…» [11. С. 82–83, прим]. Знал ли М.А. Суслов об этом? — Конечно знал, чего бы он тогда врачей боялся? Что он, маленький ребенок? Интересно, нужны ли еще какие-то комментарии к приведенным свидетельствам с ретроспективой на т. н. «Дело кремлевских врачей»?