Хорхе Луис Борхес

Из сборника «Создатель»

ВОСПОМИНАНИЯ

Августовский дефолт стал настоящим шоком не только для России, но и для многих соседних государств, связанных с огромной страной тысячами экономических связей. Впервые миллионы людей столкнулись с настоящим экономическим кризисом, теряя не только свои деньги в банках, но и ощущение стабильности, казалось бы, появившееся в последние годы.

Однако рассматривать этот кризис в отрыве от его политической составляющей было бы неправильно. На самом деле все проблемы были стянуты в тугой клубок, разорвавшийся именно в августе девяносто восьмого года.

Сначала начала падать цена на нефть — основу экспорта страны. Затем возникли проблемы по уплате государственных бумаг, на которых спекулировали практически все крупные финансовые компании и банки. Проявились и последствия ошибочного курса на удержание рубля, когда был установлен жестко фиксированный курс его к доллару. Многомиллиардные кредиты МВФ практически разворовывались либо использовались нецелевым способом. Из получаемых денег сразу приходилось отдавать проценты по долгам и платить иностранным специалистам за «консультации». В результате из каждого миллиарда выделяемых денег две трети сразу списывались, а оставшиеся миллионы успешно разворовывались. Но дело было не только в экономических просчетах и резком падении цен на нефть. На подобную ситуацию наложились и роковые политические ошибки руководства страны. Сначала было «весеннее поветрие» президента, когда он отправил в отставку главу правительства, проработавшего с ним много лет. Президенту доложили об имеющихся политических амбициях премьера, и он решил прервать политический полет своего возможного преемника. Премьера вызвали и без объяснения причин отправили в отставку.

Это была первая крупная политическая ошибка. Стабильность правительства в условиях экономического кризиса могла смягчить возможный удар, но президент плохо разбирался в экономике. Затем последовала вторая политическая ошибка. На должность премьера был рекомендован молодой человек, лишь недавно переведенный в правительство. Выбирая такую кандидатуру, президент руководствовался сугубо личными мотивами, понимая, что столь неопытному и неизвестному молодому премьеру будет невозможно проявлять политические амбиции. Правительство должно состоять из технократов, готовых работать, а не заниматься политиканством, считал он, забывая, что руководство экономикой в разваливающейся стране — самая большая политика.

Молодой человек не получил утверждения парламента ни в первый, ни во второй раз. Стало ясно, что противостояние президента и парламента достигло своего пика. По новой конституции глава государства имел право распустить парламент в случае третьего отказа принять его кандидатуру на должность премьера. Были срочно мобилизованы все аналитики, в том числе и Петровский. С левой оппозицией проводились многочисленные встречи и беседы. В результате компромисс нашли, и самый молодой премьер в итории страны был утвержден.

Конечно, он старался. Конечно, работал изо всех сил. Но прыгнуть выше головы еще никому не удавалось. К тому же сказывались последствия нарастающего экономического кризиса и ошибочные решения правительства, усугубляющие этот кризис. Через несколько месяцев новый премьер-министр принял решение о дефолте. Оно было тем более обидным и политически неверным, что за несколько дней до того сам президент публично объявил о его возможности. Но новый премьер не сумел вырулить ситуацию, и в стране наступил самый настоящий хаос. Доллар подорожал сразу в четыре раза. Многие банки объявили о своей несостоятельности. Тысячи людей штурмом брали финансовые учреждения, чтобы получить обратно свои деньги. Нарастала общая паника.

Разгневанный президент убрал молодого премьера и сделал третью ошибку. Он решил вернуть прежнего. Петровский и другие аналитики прекрасно понимали, что в одну реку дважды войти невозможно. Но глава государства упрямо гнул свою линию. Новый старый премьер не получил большинства в парламенте. Кризис усугублялся. В этих условиях собравшиеся аналитики приняли решение выдвинуть компромиссную кандидатуру нового премьера, который должен был устраивать левую и правую оппозиции, а также самого президента в первую очередь. Напрасно Петровский доказывал, что глава государства должен обладать правом первоочередного выбора. Ему предложили кандидатуру бывшего руководителя службы разведки, ставшего министром иностранных дел.

Несмотря на свой характер, президент понял, что это его единственный шанс. Потрясенный случившимся дефолтом, он согласился с кандидатурой министра иностранных дел на должность премьера, даже не предполагая, какие последствия будет иметь его, согласие на формирование нового кабинета министров. Новый премьер получил одобрение парламента с первой же попытки, сформировав левоцентристское правительство.

Петровский знал обо всех нюансах новых переговоров. Знал он и другое. За несколько дней до дефолта члены правительства успели предупредить «дружественные» банки о возможной смене курса и грядущем событии. В результате несколько банков сумели избавиться от всех государственных казначейских обязательств, закупая на имеющиеся деньги валюту по цене одного доллара за шесть рублей. Разумеется, когда грянул кризис, выяснилось, что эти банки не только не потеряли свои деньги, но наоборот — сумели составить неплохой капитал на общей беде собственного народа. Но банкирам и политикам всегда глубоко наплевать на народ. К этому времени сложился уникальный олигархический класс, которого не было нигде в мире. Сказочно разбогатевшие молодые люди с выпученными глазами и лицами недоучившихся увальней в одночасье превратились в миллиардеров. Но они не уважали страну, благодаря которой стали такими богатыми людьми. Миллиарды долларов вывозились за границу, оседали на счетах в оффшорных зонах. Покупались виллы, замки и дома по всему побережью Средиземного моря. Семьи новых олигархов спешно отправлялись за рубеж, где оставались жить и учиться. По существу, страна превращалась в большую колонию, откуда несколько десятков циничных и прагматичных молодых людей качали деньги. Все национальные богатства были поделены между группой лиц, ставших негласными владельцами огромного государства. Миллионы людей не получали даже заработной платы, сидели без света и тепла в стране, которая экспортировала нефть и газ на миллиарды долларов.

Тогда, в августе девяносто восьмого, казалось, что удержать население от погромов невозможно. Создалось впечатление, что все стоит на грани, за которой начнется всеобщий хаос. В других странах мира обвал собственной валюты даже на пятьдесят процентов становился национальной катастрофой. Через несколько лет в Аргентине такой обвал вызвал отставку сразу трех президентов подряд. Но в России произошло самое настоящее чудо. И совершило его левоцентристское правительство нового премьера. Никто не мог поверить, что новому правительству удастся отодвинуть Россию от грядущей катастрофы, спасти ее от развала и неминуемой гражданской войны.

Но новый премьер потребовал и немыслимой прежде платы за свою работу — отодвинул олигархов от управления государством, установил жесткий финансовой контроль за расходами и вывозом капиталов из страны, ввел негласную цензуру в средствах массовой информации, начал полномасштабные ревизии уже заключенных договоров, разрешил правоохранительным органам взять под контроль деятельность самых богатых людей в государстве, неприкасаемых при прежних правительствах. По существу, начал расшатывать фундамент того режима, на котором покоилось личное благополучие президента и его семьи.

Петровский понимал, что противостояние неизбежно. Все попытки примирить существующие противоречия между главой государства и главой правительства оказались безуспешными. Президент понимал, что обязан новому премьеру сохранением общей стабильности, в том числе и собственной должности. И не мог простить этого премьеру. К тому же новый премьер решил сразу показать зубы и подготовил документы о согласии, по которому его нельзя было автоматически освободить от занимаемой должности. Благодаря нескольким информаторам президент получил этот документ почти одновременно с премьером. И пришел в бешенство, понимая, что его хотят обойти. К тому же снова напомнили о себе старые болячки. И тогда глава государства в который раз решил выйти на бой с собственной тенью. Он принял решение отстранить премьера от власти, рискуя даже вызвать новый экономический кризис.

В стране назревал очередной раунд политической клоунады. И гром грянул весной девяносто девятого.

Услышав сообщение Бубенцова, Петровский почувствовал, что земля уплывает у него из-под ног. Рядом стоял Бронштейн, очевидно сообразивший, что произошло.

— Который у вас час? — хрипло спросил Святослав Олегович.

— Половина десятого утра, — ответил Паша.

— Нужно задействовать «альтернативный план», — пробормотал он. — Ты помнишь все мои инструкции?

— Я уже все подготовил. Поэтому и позвонил вам. Вы разрешаете действовать?

— Да. Когда передадут протест прокурора в суд?

— Через полчаса. Трохина обещала приехать в суд к десяти.

— Оставь там своего человека и действуй, — приказал Петровский. Затем помолчал и неожиданно добавил: — Паша, я на тебя рассчитываю.

— Не беспокойтесь, Святослав Олегович.

— Больницу уже нашел?

— Да. Город совсем недалеко. Называется Виногробль.

— Ну и название, — удивился Петровский. — В общем, действуй как я тебе говорил. Удачи. И чтоб без ошибок. — И он убрал телефон в карман.

Еще вчера, разговаривая с Симоновым, Святослав Олегович предусмотрел этот вариант. Поэтому и спрашивал у Игоря Сергеевича насчет мобильных телефонов. Узнав, что их нет, принялся разрабатывать этот авантюрный план. И хотя Симонов ему лично понравился, пришлось по отношению к нему поступить жестоко.

Паша выполнил все его инструкции в точности. Ночью он нашел небольшую больницу в городке Виногробль, находящемся рядом с Курском. А утром, получив известие о смерти Нечипоренко, немедленно поехал в реанимационное отделение, где тот скончался. Собственно, он разговаривал со своим руководителем уже оттуда. О случившемся пока знали только лечащий врач Сидоров и медсестра. Их обоих посадили в машину «Скорой помощи», дежурившую у больницы. Бубенцов пообещал каждому еще по тысяче долларов, прежде чем затолкал их в фургон. Затем его ребята погрузили тело Нечипоренко в другой автомобиль. И машины с ревом полетели из Курска в соседний городок.

Но это была лишь первая часть плана. Пока Бубенцов организовывал кражу тела кандидата в депутаты, двое его людей появились на восьмом этаже дома Симоновых. Они перерезали телефонные провода в квартиру главного врача и с помощью автогена заварили замок на его входной двери. Все попытки Симонова и его домочадцев понять, что происходит за дверью, не увенчались успехом. Им вежливо отвечали, что на лестничной клетке идет ремонт и надо просто немного подождать. Расстроенный врач обнаружил, что не работает телефон, но махнул рукой на все происходящее. Была суббота, он мог отправиться на работу позже обычного или вообще не пойти, в конце концов, его всегда могли найти, прислав за ним машину. Симонов отправился читать Мураками, и не подумав связать заклинившую дверь и отключенный телефон со вчерашним поздним визитером. Тело Нечипоренко привезли в больницу городка Виногробль и положили в палате, куда перекрыли доступ посторонним. Бубенцов заплатил несколько тысяч долларов местным эскулапам, приказав никому не входить к «тяжелобольному» и поехал обратно в Курск, чтобы получить решение судьи Трохиной.

По дороге он снова позвонил Петровскому. Тот уже находился в рейсовом самолете, вылетевшем в Москву, а потому не мог разговаривать. Но телефон он не отключил, и когда Бубенцов до него дозвонился, произнес только одно слово:

— Ну…

— Дверь заварили, телефон отключили, объяснили, что идет ремонт, — радостно дорожил Бубенцов.

— Дальше…

— Тело отвезли в больницу, где дежурят мои люди…

— Быстрее говори…

— Еду к Трохиной за решением суда.

Петровский, ничего не сказав, отключился. Паша убрал аппарат и попросил водителя прибавить скорость. В городе они были через двадцать минут. И сразу поехали к зданию местного суда. Трохина оказалась на месте. Она позвонила своей судье и выяснила, что та не возражает против принятия протеста. Судья и не могла возражать. Утром Бубенцов уже успел побывать у нее дома и оставил ей конверт.

Трохина внимательно прочитала протест прокурора, затем вызвала девушку-секретаря и приказала ей подготовить постановление суда об отмене прежнего решения по поводу участия гражданина Седых Александра Александровича в выборах по их избирательному округу. Секретарь не удивилась. В работе суда принятые решения достаточно часто оформляются задним числом. Судьям бывает сложно переписывать весь приговор, и они нередко зачитывают лишь последние строчки, а уж затем готовят постановление по всей форме. Такая практика судопроизводства вообще характерна для работы местных судов от Смоленска до Камчатки. Справедливости ради следует отметить, что ее применяют и в других странах СНГ — бывших республиках страны.

— Бубенцов прождал около полутора часов, пока наконец Елизавета Андреевна не приняла его в очередной раз. Все документы были готовы, постановление суда скреплено ее подписью и печатью.

— Можете передать его Александру Александровичу и в местную избирательную комиссию, — весело сообщила Трохина. Ей было приятно, что она помогла хорошим людям и восстановила справедливость в отрешении заслуженного учителя,

— Большое спасибо. — Бубенцов взял папку с бумагами и достал из кармана конверт. — Это вам, — сказал он, положив его на угол. В нем были две тысячи долларов.

— Что это? — нахмурилась Трохина.

— Деньги за беспокойство, — пояснил Паша.

— Как вам не стыдно, — беззлобно произнесла судья. — Ну почему вы считаете, что нужно обязательно за все платить? Я помогла вам, руководствуясь исключительно добрыми чувствами и к вашему начальству, и к нашему Александру Александровичу.

— Знаю, — кивнул Бубенцов, — но разве мы хотели вас обидеть? У нас все законно. И протест прокурора, и ваше постановление. Это наш небольшой презент, на сувениры.

— Ладно, — махнула она рукой улыбаясь. — Тоже мне сувениры. Идите быстрее. До свидания.

— Всего хорошего. И большое вам спасибо. — Паша выскочил за дверь, радуясь, что сумел так быстро получить постановление.

Оставшись одна, судья раскрыла конверт, достала деньги. Сумма ее поразила. Две тысячи долларов! То есть больше шестидесяти тысяч рублей. Она подумала, что за учителя истории заплатили слишком уж много. И ее впервые посетило смутное беспокойство. Елизавета Андреевна снова посмотрела на деньги, затем на копию постановления. «Почему они так заинтересованы, чтобы Седых принял участие в выборах? — задумалась она. — Можно ведь отменить выборы и провести их через два месяца. Тогда Александр Александрович примет в них участие на законных основаниях. Почему они так спешат?»

У нее не было ответа на этот вопрос. Елизавета Андреевна переложила деньги в сумочку и еще долго чувствовала себя не совсем уверенно. Дело было не в огромной сумме, которую ей заплатили. Она наконец сообразила, что такие деньги мог дать только Качанов. Лишь за него могли заплатить две тысячи долларов. И тут наконец-то поняла, что смерть Нечипоренко могла убрать с предвыборной гонки и самого Качанова. Почему же раньше ей не пришло это в голову? Или этот милый человек с таким хорошим честным лицом, который вчера с ней разговаривал, все-таки ее обманул? Ей не хотелось в это верить. Но полученная сумма слишком уж нервировала. Поэтому, подняв трубку телефона, судья набрала номер больны «Скорой помощи».

— Здравствуйте, — сказала она услыщав женский голос, — с вами говорит следователь межрайонного суда Трохина Элизавета Андреевна, мне нужен главный врач больницы. — Игорь Сергеевич еще не пришел, — сообщила девушка, — у них дома, кажется, ремонт. Мы звонили их соседям. У вас срочное дело?

— Нет-нет. Я только хотела узнать, как здоровье вашего пациента Нечипоренко. Как он себя чувствует?

— Не очень, — призналась девушка, — но его кажется, забрали. Я слышала, что его увезли на операцию.

— Куда увезли? — опешила Трохина. — Он же нетранспортабельный.

— Я не знаю, — ответила девушка, — но врач разрешил. У него лечащий врач Сидоров, он разрешил забрать больного.

— Можно вашего Сидорова к телефону?

— Но его сейчас нет, — пояснила ее собеседница, — он уехал вместе с больным.

— Тогда понятно. Извините. До свидания. — Трохина положила трубку и облегченно вздохнула. Нельзя быть такой подозрительной. В голову лезут разные глупые мысли. Конечно, лечащий врач уехал вместе с пациентом, чтобы на месте подсказать хирургам, какая именно операция нужна Нечипоренко. Она снова посмотрела на свою сумочку и тяжело вздохнула. И почему ей заплатили такие деньги, ведь она всего лишь выполнила свой долг и восстановила справедливость?

Павел Бубенцов именно в этот момент переступал порог местной избирательной комиссии. Он принес сюда постановление суда и передал его председателю избирательной комиссии, заслуженному ветерану с несколькими рядами орденских ленточек на пиджаке.

— Вот здорово, — обрадовался председатель, — как хорошо, что все так получилось. Александр Александрович наш лучший учитель, один из самых известных людей в городе. А его так несправедливо отстранили. Мы вынуждены были подчиниться решению суда, но я сам писал и в прокуратуру, и суд, чтобы они пересмотрели это несправедливое решение. Из-за покосившегося сарая лишать человека возможности быть избранным в депутаты! Мы вам очень благодарны, товарищ… как ваша фамилия?

— Кузнецов, — соврал Паша. Зачем говорить этому типу свою настоящую фамилию? Он легко может узнать, что Бубенцов — представитель предвыборного штаба другого кандидата.

— Вы благородный человек, — пожал ему руку председатель, — мы прямо сейчас начнем печатать новые бюллетени. Как это здорово! У нас вообще большие проблемы с нашим участком. Никогда раньше такого не было.

— И не будет, — пообещал Паша, — теперь у вас появится новый депутат, который сумеет достойно представлять ваши интересы в Государственной думе.

Он с удовольствием увидел, как председатель вписывает фамилию Седых в список кандидатов. Бубенцов дождался, когда старичок начнет звонить, и незаметно вышел на улицу. Несмотря на осень, было еще достаточно тепло. Паша взглянул на выглянувшее солнце. Ему было приятно, что он сумел выполнить «альтернативный план» шефа. Симонов заперт в собственной квартире и отрезан от телефонов. Тело Нечипоренко спрятано от посторонних глаз в небольшой больнице. И наконец, судья Трохина вынесла постановление суда по протесту прокурора, восстановила учителя истории в списках кандидатов. Петровский должен быть доволен своим учеником. Вспомнив о нем, Паша улыбнулся. И снова достав телефон, набрал известный ему номер.

— Что опять? — услышал он голос шефа.

— Все в порядке, — радостно отрапортовал Бубенцов, — постановление суда готово, я передал его в местную избирательную комиссию.

— Постановление от вчерашнего числа? — уточнил Святослав Олегович, — ничего не перепутали?

— Ничего. Я все сам проверил. Трохина диктовала своему секретарю. Постановление от вчерашнего числа. Все чисто. И в избиральной комиссии наше постановление тоже приняли. Все нормально, они сейчас будут регистрировать Александра Александровича.

— Хорошо. Сколько заплатил?

— Трохиной дал две тысячи, а в избирательной комиссии ничего не дал. Они и без того радовались, что мы отстояли для них того учителя истории.

— Две тысячи чего? — нетерпеливо спросил Петровский.

— Долларов конечно, — пояснил Паша.

— Дурак, — услышал он в ответ. — Для нее это невероятные деньги. Нужно было пятьсот долларов. И в рублях. Какой ты кретин, Паша! Получив такие деньги, она сразу поймет, что мы старались не для бедного учителя истории, а для крутого бизнесмена. Ну сколько я тебя должен учить?

— Извините, Святослав Олегович, я об этом не подумал.

— Ладно, ничего страшного. Самое главное, чтобы Седых сегодня узнал, что он опять баллотируется. Возьми разрешение местной избирательной комиссии и передай ему. В школе или дома, смотря где он будет. Ничего не напутай. И хватит деньгами разбрасываться. Может, ты ей дал две тысячи рублей?

— Разве я вас когда-нибудь обманывал? — угрюмо буркнул Бубенцов.

— Лучше бы обманул, — в сердцах признался Петровский. — Иногда лучше быть мошенником, чем дураком.