"Тайные страницы истории" - читать интересную книгу автора (Ставицкий Василий)
Евгений Антошкин КАК ДЕЛАЕТСЯ ЛУНА
В период беззакония судьба поэтессы Анны Барковой горько пересеклась с путями многих, пострадавших от репрессий.
И как это ни парадоксально, именно сотрудниками госбезопасности были разысканы и собраны воедино считавшиеся безнадежно утраченными ее архивы.
Благодаря этим находкам в г. Иваново вышло «Избранное» Анны Барковой.
Когда в 1922 году вышел первый сборник стихов Анны Барковой «Женщина» с предисловием Луначарского, он был замечен такими большими поэтами, как Брюсов и Блок. Однако жизнь распорядилась по-своему. С восьми лет мечтавшей о величии и славе, поэтессе из Иваново-Вознесенска суждено было пройти по всем кругам ада и стать великомученицей русской литературы XX века…
Еще за два года до знаменитого стихотворения О. Мандельштама «Мы живем, под собою не чуя страны…» Анна Баркова написала:
«Печален», «идеален», «спален» —Мусолил всяк до тошноты.Теперь мы звучной рифмой «Сталин»Зажмем критические рты.
Драматические события 1934 года, связанные с убийством С. М. Кирова, запустили маховик «чрезвычайки». За «антисоветскую агитацию и высказывание террористических намерений» Анна Баркова получает свой первый срок и отправляется, как она выражалась сама, в «первое путешествие» в Казахстан, в Карлаг. Потом во второе- в Инту.
После освобождения, не имея возможности устроиться на постоянную работу и чтобы не умереть с голоду, она довольствуется редкими заработками: то уборщицы в школе, то ночного сторожа в облсельхозстрое, то вынуждена прибегнуть к профессии гадалки на площади.
О своем житье-бытье Баркова пишет в дневнике: «…живу по самому животному инстинкту самосохранения и из любопытства».
В третий раз писательницу арестовывают в период так называемой хрущевской оттепели. Теперь причиной ареста стали публицистические, доходящие до фельетона прозаические вещи: «Как делается луна», «Восемь глав безумия», «Освобождение Гынгуании».
ГУЛАГ не сломил духа Анны Барковой. И за колючей проволокой создает она свои глубоко личностные стихи. Хотя платить за литературную независимость приходится ей дорогой ценой.
Ее не печатают. Ее имя просто отсутствует для читателей, словно ее никогда и не было.
В 1959 году, когда Анна Александровна отбывала свой третий гулаговский срок в Кемеровской области, в «Известиях АН СССР» появилась публикация писем А. В. Луначарского к поэтессе Анне Барковой, в которых нарком просвещения писал ей в 1921 году: «…даже с риском Вам повредить похвалами, так как я знаю, что похвалы бывают часто губительны для молодых писателей, — я должен сказать, что остаюсь при установившемся моем о Вас мнении: у Вас богатые душевные переживания и большой художественный талант. Вам нужно все это беречь и развивать. Я вполне допускаю мысль, что вы сделаетесь лучшей русской поэтессой за все пройденное время русской литературы…» И это было написано тогда, когда высоко уже сияли имена А. Ахматовой и М. Цветаевой.
Узнав о публикации, Анна Александровна глубоко возмутилась: «Подумайте! Они со мной обходятся как с покойницей».
И как не раз случалось на Руси, большинство стихов Анны Александровны были собраны ее друзьями уже после смерти. Почти семьдесят лет спустя, после первой ее книги, в 1990 году, увидела свет вторая книга Анны Барковой — «Возвращение».
Кафедра литературы Ивановского университета обратилась в Управление госбезопасности по Ивановской области с просьбой разыскать следственные дела А. А. Барковой. Хотя надежд было мало, но чудо состоялось. Из трех мест — из Москвы, Калуги и Луганска — пришли не только следственные дела, но и литературные приложения к ним. В гулаговском архиве нашлись новые стихи, проза поэтессы, дневники, письма.
Однажды, полемизируя с французским писателем Марселем Прустом, Анна Александровна писала: «Я думаю, что «обретенного времени» нет. Есть постоянно обретаемое время, которое мы постоянно теряем и снова обретаем, и так длится в продолжение всей нашей жалкой жизни…»
А жизнь Анны Барковой сложилась так, что она все время вынуждена была подтверждать эту выстраданную истину. Более двадцати лет провела она в зоне ГУЛАГа. В 1965 году полностью реабилитирована. Незаметно жила в одном из домов на Суворовском бульваре столицы, ходила по тем же улочкам вместе с нами и так же незаметно ушла в 1976 году в вечность, оставив после себя стихи как напоминание всем живущим о сломанной судьбе, об исковерканной жизни.
Стихи Анны Барковой
ИЗ ГУЛАГОВСКОГО АРХИВА* * *Смотрим взглядом недвижным и мертвым,Словно сил неизвестных рабы,Мы, изгнавшие бога и чертаИз чудовищной нашей судьбы,И желанья, и чувства на светеБыли прочны, как дедовский дом,Оттого, словно малые дети,Наши предки играли с огнем.День весенний был мягок и розов,Весь — надежда, и весь — любовь.А от наших лихих морозовИ уста леденеют, и кровь.Красоту, закаты и право—Все в одном схороним гробу.Только хлеба кусок кровавыйРазрешит мировую судьбу.Нет ни бога, ни черта отнынеУ нагих обреченных племен,И смеемся в мертвой пустынеМертвым смехом библейских времен.
1928
Где верность какой-то отчизнеИ прочность родимых жилищ?Вот каждый стоит перед жизньюМогуч, беспощаден и нищ.Вспомянем с недоброй улыбкойБлужданья наивных отцов.Была роковою ошибкойИгра дорогих мертвецовС покорностью рабской дружноМы вносим кровавый пайЗатем, чтоб построить ненужныйЖелезобетонный рай.Живет за окованной дверьюВо тьме наших странных сердецСлужитель безбожных мистерий,Великий страдалец и лжец.
11 мая 1931
* * *Нас душит всяческая грязьИ всяческая гнусь.Горячей тройкою несласьЗагадочная Русь.И ночь была, и был рассвет,И музыка, и жуть.И сколько пламенных кометПересекло ей путь.Вплетался яростно в полетБезумный вихрь поэм.Домчалась. Пала у ворот,Распахнутых в Эдем.Смешался с грязью и с пескомКровавый жалкий прах.И будет память обо всемЗатеряна в веках.
16 мая 1931
* * *Я когда-то в век СавонаролыЖгла картины на святых кострах,Низводила грешных пап с престола,Возбуждала ненависть и страх.А потом в убогой темной кельеС дьяволом боролась по ночам.Бичевалась целые недели,Кровь лилась по чреслам и плечам.Библии суровые страницыНе могли тоски моей заклясть,Под моей жестокой власяницейБушевала пагубная страсть.На лицо прислужницы прелестнойЯ взирала, грех в душе тая,Зло во всем: в привычном, в неизвестном.Зло в самой основе бытия.А наутро, бедной, темной рясойПрикрывая стройный, гордый стан,Грубую веревку подпоясав,Стиснув обожженные уста,Шла я в храм молиться до экстаза,До истомы дивной и больной,Но сомненья истязали разум,И смеялся дьявол надо мной.Вместо лика светоносной ДевыВозникал в глазах Венерин лик.И слова языческих напевовПовторял бесстыдный мой язык.Торжествуют демоны повсюду,Не настал еще последний срок.Папский суд, продажный, как Иуда,Наконец на казнь меня обрек.Я в тот миг познала облегченье,Искупила внутренний позор.В том же темном, бедном облаченьеЯ взошла спокойно на костер.
1938
* * *Чем торгуешь ты, дура набитая,Голова твоя бесталанная?Сапогами мужа убитогоИ его гимнастеркой рваною.А ведь был он, как я, герой.Со святыми его упокой.Ах ты, тетенька бестолковая,Может, ты надо мною сжалишься,Бросишь корку хлеба пайковогоВ память мужа его товарищу?Все поля и дороги залилоКровью русскою, кровушкой алою.Кровью нашею, кровью вражеской.Рассказать бы все, да не скажется!Закоптелые и шершавые,Шли мы Прагой, Берлином, Варшавою.Проходили мы, победители.Перед нами дрожали жители.Воротились домой безглазые,Воротились домой безрукиеИ с чужой, незнакомой заразою,И с чужой, непонятною мукою.И в пыли на базаре селиИ победные песни запели: —Подавайте нам, инвалидам?Мы сидим с искалеченным видом,Пожалейте нас, победителей,Поминаючи ваших родителей.
1953
* * *Это скука или отчаянье?Или просто не вижу Вас?Мы откуда-то резко отчалили,Но куда мы причалим сейчас?Все проходит от нас независимо,От бунтующих наших воль.Так зачем мне тревожными мыслямиБередить мою новую боль?Может, лучше отдаться течению,Все равно ничего не решу.Так зачем же, как прежде, мучениюЯ упорно навстречу спешу?И зачем я брожу неприкаянноВ этот жаркий полуденный час?Я скучаю? Томлюсь ли отчаянно?Или просто не вижу Вас?
8 июля 1954
ЯГолос хриплый и грубый,Ни сладко шептать, ни петь.Немножко синие губы,Морщин причудливых сеть.А тела — кожа да кости,Прижмусь, могу ушибить.А все же сомненья бросьте,Все это можно любить.Как любят острую водку,Противно, но жжет огнем,Сжигает мозги и глоткуИ делает смерда царем.Как любят корку гнилуюВ голодный чудовищный год.Так любят меня и целуютМой синий и черствый рот.
12 июля 1954
ВО ВРЕМЯ ПРОГУЛКИСегодня чужое веселье,Как крест, на душе я несу.Бежать бы и спрятаться в кельюВ каком-нибудь диком лесу.Охрипли чахоточно струныНадорванной скрипки больной…Здесь нет несозревших и юных,Все старятся вместе со мной.Здесь старят, наверно, не годы,А ветер, пурга, облака.И тусклое слово «невзгода»,И мутное слово «тоска».Здесь старят весна и морозы,И жизни безжизненный строй,И чьи-то тупые угрозы,Приказы: «Иди!» или «Стой!»Охрипли чахоточно струныНадорванной скрипки больной.Здесь тот, кто считается юным,Бессильно дряхлеет со мной.