"«Прощание славянки»" - читать интересную книгу автора (Яковлев Алексей)

11Ёкнутый Коля

Утром пятого июня я проснулся от жуткого ощущения, что в моей комнате кто-то есть… Я открыл глаза, ожидая увидеть Мангуста… За моим столом сидел какой-то занюханный ханыга в джинсовой кепке, надвинутой до бровей. Ханыга рылся в моих бумагах. Наверное, деньги искал… Возмущаться и орать у меня не было сил. Я попытался понять, каким образом он попал ко мне… Неужели я не закрыл дверь за Натали?… Ханыга заметил, что я проснулся, подошел ко мне и поднял с пола стакан с недопитым коньяком.

— Ну и нарезались вы, Ярослав Андреевич. Отдохнули непосредственно.

К своему ужасу я узнал в ханыге генерала Багирова. Он посмотрел на часы:

— Вставайте. Пойдем на угол. Опохмеляться.

— Не надо, — я замотал тяжелой башкой и достал из-под подушки белую трубочку. — У меня есть.

Генерал взял трубочку, открыл ее, понюхал зачем-то.

— И это все, чем вас вознаградила мадемуазель за ваши труды?

Я с трудом понимал его.

— Какие еще труды?

Генерал просто сверлил меня своим черным взглядом.

— Ну как же, Ярослав Андреевич… Неужели станете отрицать, что вы ей помогли? Вы ей очень помогли. Непосредственно.

И тогда я задал мучивший меня всю ночь вопрос:

— Чем я ей помог?

Генерал смотрел на меня с сожалением.

— Это оперативная тайна.

Меня опять с головой погружали в болото фекалий. Мне стало страшно.

— Вы хотите сказать… вы думаете… она шпионка?

Генерал удивленно поднял брови.

— А вы как думаете?

Всю ночную сцену я помнил до мелочей. И я сказал:

— Я у нее спросил… Сам спросил напрямую…

Генерал засмеялся.

— Разведчика надо с поличным брать! Только с уликами его можно разоблачить. Только с уликами — непосредственно!

Я схватился за чугунную голову.

— Да что вы о ней знаете?!

Генерал произнес со значением:

— Я знаю о ней все, что знаете вы. Всю вашу «порнографию» слышал по прослушке. Непосредственно…

Генерал в своем ханыжном прикиде уселся на тахту. Он все знал! Он разговаривал со мной свысока:

— Я же вас предупреждал, Ярослав Андреевич. С кем вы связались? Вы себе представляете секс удава с кроликом? Причем удав — это явно не вы… Представляете? Мадемуазель вас просто нагрела. Улизнула из-под вас. А попробовали бы вы ее тронуть! Ух, не завидую я вам, Ярослав Андреевич. Так что скажите спасибо, что мы были рядом.

Я встал и пошел на кухню. Генерал за мной. Я налил в стакан воды и бросил в него таблетку. Она заметалась по дну, как реактивная. Я выпил лекарство и увидел вдруг отодвинутую щеколду на дверях чулана. Я спросил генерала:

— И про Мангуста вы слышали?

— Непосредственно, — он довольно улыбнулся.

— Вы его уже взяли?

— За что? — удивился генерал. — За то, что он помешал сексу удава с кроликом?

— За то, что он убил своего шефа Адика! — сказал я зло.

— А улики у вас есть? — поинтересовался вежливо генерал.

— Улики — это ваша работа.

Генерал согласился:

— Конечно. И они будут. Завтра похороны вашего общего шефа. Заказчик будет на похоронах. Непосредственно. Подождем, на кого нас выведет Мангуст.

Я удивился и показал ему на дверь чулана.

— Зачем ждать? Там Критский живет.

Генерал посмотрел на меня насмешливо.

— В вас пропадает оперативный талант. Предлагаю сотрудничество, Ярослав Андреевич.

— За кого вы меня принимаете?!

— За умного человека, — генерал хлопнул меня по голому плечу. — Мне понравился ваш доклад. Со временем из вас может получиться хороший аналитик для нашей разведки.

Тут я сказал ему то, что давно хотел сказать:

— Ваша разведка и ваши аналитики помогли уничтожить великую державу!

— Пьяный бред! — грубо перебил меня генерал.— Выпейте-ка еще таблетку из подарка вашей мадемуазель! Выпейте непосредственно!

Пока я снова набирал воду и ждал, пока в стакане угомонится таблетка, генерал молчал. Когда я выпил лекарство, он сказал:

— Я предлагал вам сотрудничать с нами по-хорошему. Теперь я говорю вам по-другому. Вы будете работать с нами или загремите немедленно в следственный изолятор как агент иностранной разведки. Ваши слова на пленке. Вы сами в этом признались. Выбирайте!

— Я-то вам зачем? — спросил я генерала.

Генерал поморщился и сказал с кавказским акцентом:

— Одевайтесь. Пойдем.

— Куда?

— На угол.

— Я не буду опохмеляться.

— И правильно, — похвалил меня генерал. — За углом нас машина ждет. Одевайтесь.

Я сказал твердо:

— Я никуда не поеду!

Генерал позвал в дверь:

— Товарищ майор!

На кухне бесшумно возник майор Юрик и уставился на меня своими страшными глазами. Генерал показал на меня и засмеялся.

— Кролик еще надеется трахнуть удава… Полюбуйся на этого голого кролика, майор.

Юрик протянул мне мои рубаху и брюки.

— Ярослав Андреевич, хватит вам выёживаться. Одевайтесь! Неприлично в таком виде перед генералом… Ну?… Одевайся, падло! Или я тебе сейчас яйца оторву!

Я смутился и надел брюки и рубаху. В кармане рубахи зашуршала какая-то бумага. Я достал из кармана мандат Котяры. И вспомнил его фантастический рассказ про инженера Колыванова и «изделие ЗК»…

Юрик вырвал у меня бумагу и отдал ее генералу.

— Откуда это у вас? — спросил генерал.

Я не хотел им ничего объяснять. Я сказал только:

— Меня просили ее передать… одному человеку передать…

— Ёкнутому Коле, — генерал засмеялся и протянул мандат майору.

Юрик мельком взглянул на мандат и отдал его мне.

— Вот вы и передадите.

— Непосредственно,— подтвердил генерал.— Поехали!

Юрик взял меня под руку.

— На выход!

Меня привезли на Каменный остров, поместили в «гостевой», в той же самой комнате, выкрашенной желтой слоновкой. Только на окне уже была приварена решетка. Со мной не церемонились, хотя я им ничего не обещал.

Генерал заявил мне, что они меня познакомят с «ёкнутым Колей». Я должен, ничего о себе не скрывая, войти с ним в «контакт», как они это назвали, и выяснить, кому он хотел передать «изделие ЗК». Если я успешно справлюсь с заданием, мне обещали оставить наш «контакт» в тайне, немедленно освободить и помочь в издании моей работы «Тайная история России».

Если же я откажусь, они грозили мне заключением в следственном изоляторе по гнусной статье за изнасилование. Я удивился и спросил: «Кого же я изнасиловал?»

Юрик объяснил мне, что, пока следствие через годик разберется, кого я изнасиловал, сокамерники превратят меня в «петюню» и вопрос о моей вине для меня самого потеряет актуальность… Он так и выразился — «потеряет актуальность»…

Меня накормили завтраком и забили холодильник под завязку. Я понял, что выпускать меня отсюда скоро они не собираются…

Я лежал на койке, отвернувшись к стене. Над кроватью на желтой стене был нацарапан кем-то крючок, напоминаюший математический знак «бесконечность».

Два раза повернулся ключ в замке, и открылась дверь. Я так и лежал, тупо уставясь в стену.

— Пименов, — сказал охранник. — К тебе гость. Принимай соседа.

Я понял, что это они меня знакомят с «ёкнутым Колей». И сделал вид, что сплю.

Охранник подошел к кровати и потряс меня за плечо.

— Пименов, вставай. Соседу сказали, что ты ему какую-то «маляву» хочешь передать.

Я понял, что «малявой» они называют мандат Котяры, и про себя поразился, как ловко и, так сказать, «непосредственно» они организовали наше знакомство.

— Пименов, встать! — потерял терпение охранник.

Притворяться спящим дальше не было смысла. Да и самому мне вдруг стало очень интересно взглянуть на «ёкнутого Колю». Я потянулся и встал с кровати.

У подоконника сидел худой, совершенно седой человек и, опершись подбородком на локоть, с огромным интересом глядел в зарешеченное окно, не обращая на меня никакого внимания. Он так внимательно смотрел в окно, что я подумал — за окном происходит что-то необыкновенное. Я подошел и тоже посмотрел в окно. Но ничего не увидел. Все там было как прежде. Асфальтовая дорожка перед гаражом, обросшая подрезанными кустами. Три березы в стороне. А дальше — серый, тупой бетонный забор.

Я сказал Коле:

— Здравствуйте.

Он недовольно кивнул, будто я отрываю его от важного дела. Я посмотрел на охранника. Тот понимающе мне улыбнулся и покрутил пальцем у виска.

Я достал из кармана мандат и положил его на подоконник перед Колей. Тот даже не взглянул на него. Тогда я сказал:

— Меня просили вам передать эту бумагу.

Коля медленно повернул небритое лицо от окна и уставился теперь на меня. Меня сразу поразили его глаза. Голубые-голубые, беззащитные, детские глаза.

— Здравствуйте! — радостно сказал мне Коля, как старому, пропадавшему где-то приятелю. — Здравствуйте!

Охранник у дверей хмыкнул. А я повторил Коле, как маленькому ребенку:

— Эту бумагу вам просили передать.

Коля улыбнулся виновато.

— У меня камера без окна. Можно, я еще погляжу в ваше окошко?

Он смотрел на меня умоляюще. И я сказал:

— Конечно, можно.

Коля поймал мою руку и с чувством пожал:

— Большое вам спасибо.

Он снова уставился в окно. Охранник сделал мне рукой, как своему, успокаивающий знак и сказал громко:

— Ну, вы тут потрендите по-соседски. За все про все. Не буду вам мешать.

Он открыл дверь и сказал уже из коридора:

— Если что, стучите три раза — я открою.

Щелкнул в дверях замок. Я остался с «ёкнутым Колей» один на один.

Он по-прежнему не обращал на меня внимания. Сосредоточенно смотрел в окно, как в экран телевизора. Я потоптался за его спиной, взял стул и сел рядом с ним. Коля даже не шелохнулся. Улыбка блуждала на его бледном, худом, молодом еще лице. Мне стало очень жалко бедного седого изобретателя. Конечно же, ему было сейчас не до мандата Котяры. Я думал, какими истязаниями, какими пытками можно довести че— ловека до такого жалкого состояния. Я представил себя самого через месяц в таком же состоянии… Мне захотелось ему хоть чем-то помочь. Я оглянулся на дверь, подсел к нему ближе и сказал шепотом:

— Я знаю, кто вы.

Коля повернулся ко мне, посмотрел на меня своими детскими глазами и прошептал:

— Это все знают. Я Коля Колыванов. А вы кто?

— Слава Пименов, — прошептал я.

Коля мне улыбнулся застенчиво и прошептал:

— А почему вы шепчетесь, Слава?

Я молча указал ему на потолок и прижал палец к губам. Коля посмотрел на потолок, а потом удивленно на меня и спросил шепотом:

— Слава, вам есть что скрывать?

Я отрицательно покачал головой. Они обо мне знали все!

Коля взял меня за руку и прошептал:

— Мне тоже нечего от них скрывать. Давайте говорить нормально. Если вам не трудно.

Я тогда не обратил внимания на это его странное — «если вам не трудно». Я очень жалел его и очень хотел ему помочь.

Я подошел к холодильнику и открыл его. Сразу же на глаза мне попалась плечистая бутылка «Смирновской». Я повернулся к Коле.

— Давайте выпьем?

Коля посмотрел на меня печальными голубыми глазами.

— У меня язва, — и опять уставился в окно.

Я закрыл холодильник и сел на койку.

— Бумагу-то хоть посмотрите.

Не отрываясь от окна, Коля сказал:

— Я уже понял, что это. Это Ленин контракт. Или «мандат», как он его называет, — и замолчал.

Я очень хотел помочь несчастному человеку. Чтобы ему помочь, мне нужно было узнать, в чем он нуждается. Для этого его нужно разговорить. Не дать ему замыкаться в себе. И я стал развивать тему:

— Леня очень волнуется. Завтра у него кончается контракт. Он боится попасть обратно в «Кресты».

Коля смотрел на меня, склонив голову набок.

— А здесь, думаете, лучше?

Я засмеялся. Действительно смешно. Котяра мечтает остаться на свободе, когда его хозяин находится в заключении.

Колю почему-то обидел мой смех.

— Это не смешно, Слава… Завтра шестое, кажется?

— Шестое, — подтвердил я.

Коля сказал задумчиво:

— Все в один день!

— Что все!

Коля по-детски улыбнулся.

— Завтра же юбилей Пушкина. Вы в курсе?

— А что еще?

— Все, — тихо сказал Коля. — Все в один день… Вы верите в случайные совпадения? — и отвернулся к окну, не дождавшись ответа.

«Контакта» не получилось. Я замолчал. А Коля взял с подоконника бумагу и спрятал ее в карман спортивной куртки. (Забыл сказать, что одет Коля был в новенький модный спортивный костюм, явно большего размера. В этом ярком просторном костюме он выглядел еще несчастней.)

Застегивая молнию на кармане, Коля спросил:

— А к вам как попала эта бумага?

— Мне Леня ее передал, — я чуть не добавил «непосредственно».

— Зачем? — спросил Коля устало.

— Чтобы я ее передал вам.

Коля опять смотрел на меня с жалостью.

— Значит, Леня знал, что вы меня встретите?

Я растерялся немного. Ну, как ему попроще объяснить весь невероятный наворот событий, в который я попал? Это было не объяснить в двух словах. Он бы не понял, почему мне передал бумагу Котяра. Слишком много пришлось бы объяснять, и я сказал просто:

— Леня надеялся, что мы встретимся… Он меня очень просил… И я ему обещал…

Коля кивнул. Кажется, он меня понял.

— Извините, Слава, я должен идти.

— Куда?

— К себе, — улыбнулся Коля. — В свою камеру.

— Посидите еще, — уговаривал я его. — Посмотрите в окно.

— Не могу, — извинился Коля, — у меня язва. Кушать я должен понемногу, но вовремя. Мне уже пора.

Я открыл холодильник:

— Пожалуйста. Ешьте у меня.

Коля посмотрел в холодильник и покачал головой.

— У вас не та еда. У меня только диетическая пища.

Коля встал и пошел к двери; но, не доходя, присел на угол моей койки.

— Слава, если хотите, пойдемте ко мне в камеру.

— А меня разве пустят? — удивился я.

— Пустят, — убеждал он меня. — Конечно, пустят.

— Надо спросить охранника.

— И спрашивать нечего. Вот что, Слава, у меня еда диетическая. Захватите с собой бутылочку и закуску себе. Чтобы вам не скучать со мной. Захватите. Для разговора.

Он так искренне меня уговаривал!… Я достал из холодильника бутылку «Смирновской», банку сардин и зелень.

— Щедро вас снарядили, — качал головой Коля.— Не жалеют денег на вас. Вы, наверное, крутой бизнесмен?

— Я историк.

— А разве есть история? — грустно спросил больной.

— А как же? Если есть настоящее…

— Подождите, — мягко остановил меня Коля. — Сейчас все расскажете. Сейчас.

Мы подошли к двери.

— Постучите, Слава. Как он просил. Три раза,— сказал мне Коля.

— Стучите сами.

Коля сказал вежливо:

— Он же вас просил стучать!

И я постучал в дверь три раза. Дверь открылась тут же. Словно охранник только и ждал, когда я в нее постучусь. Я спросил у него:

— Можно я пройду в комнату к соседу?

Охранник мне понимающе улыбнулся:

— Покорешились? — и пропустил нас в коридор.

Коля сказал:

— Консервный ключ у него попросите.

Охранник достал из тумбочки консервный нож на деревянной рукоятке и строго предупредил меня:

— Без шуток там. Гляди, Пименов! Теперь не слиняешь от нас, как в прошлый раз!

Коля повел меня в самый конец коридора, к кипятильнику. Охранник шел за нами. Коля пропустил меня в свою камеру и сказал ему:

— Вы под дверью не стойте, пожалуйста. Дайте нам спокойно поговорить.

— Да ради Бога! — подмигнул мне охранник.

Он закрыл за Колей дверь на два оборота и пошел на пост. Коля внимательно послушал его шаги и успокоился.

— Устраивайтесь, как дома, — радушно обвел руками свою камеру Коля. — Это карцер.

Комната была странная. Действительно без окна. Утюгом каким-то. Со скошенной стеной. На дворе был яркий солнечный день, а в комнате царил ночной полумрак. Горела одна настольная лампа на тумбочке у кровати. И телевизора не было. И холодильника. И койка была солдатская, совсем простая. Я сел к столу и разложил принесенные продукты. Коля достал из тумбочки половинку черного хлеба и два стакана. И сел.

— Где же ваша диетическая еда? — спросил я Колю.

— Вот,— показал он на хлеб и разломил его пополам.— Извините, у меня нет ножа. Не доверяют мне нож…

Коля подставил мне стакан.

— Наливайте. Мне чуть-чуть. Ошпарить язву.

Я взял консервный нож и стал открывать на закуску сардины.

— А вы уже здесь сидели? — спросил Коля.

— Представьте себе, — вздохнул я, — одну ночь. Со второго на третье. В той же самой комнате.

— И я там сначала сидел, — вздохнул Коля. — Видели над кроватью мой автограф?

— Знак бесконечности?

— Это не бесконечность, — поправил меня Коля. — Это моя подпись. — Коля кивнул на дверь. — И вы оттуда слиняли, как он выразился?

— Сам не верю этому, — признался я. — Случайно получилось.

Коля понимающе хмыкнул.

Сардины были дешевые, «Балтийские». Банка открывалась с трудом. Коля встал.

— Дайте мне ключ. Я за вами поухаживаю.

«Ключом» он по-петербургски называл консервный нож. Я сел и отдал ему нож. Коля аккуратно открыл банку. Облизнул нож. И вдруг неожиданно схватил меня сзади за шею, приставил острый кончик ножа к сонной артерии и нажал острием на нее.

— Попался, стукач! Расскажи, зачем тебя ко мне подсадили?!