"Тетрадь вторая" - читать интересную книгу автора (Цветаева Марина)ПРОДОЛЖЕНИЕ «РОЖДАЮСЬ»(из III чешской черной черновой) …В тот день были поставлены на ноги все Мокропсы и Вшеноры. Я и не знала, что у меня столько друзей. Радость, когда узнали, что сын была всеобщей. Поздравления длились дней десять. IV Союз[114] предложил С. назвать сына Иван, Лутохин[115] д. с. п. предлагает Далмат, я хотела Борис, вышел — Георгий. Борисом он был 9 месяцев во мне и 10 дней на свете. Но — уступила. Уступила из смутного и неуклонно-растущего во мне чувства некоей несправедливости, неполности, нецельности поступка. Борисом (в честь Б. П.) он был бы только мой, этим именем я бы его отмежевала от всех. Радость С. меня растрогала и победила: раз радость — то уж полная радость, и дар — полный дар. 2) Назовя мальчика Борисом, я бы этим самым ввела Б. П. в семью, сделала бы его чем-то общим, приручила бы его — утеряла бы Б. П. для себя. Тонкое, но резко-ощутимое чувство. 3) Имя Борис не сделает его ни поэтом (достаточно lt;пропуск одного словаgt;!) ни Пастернаком. 4) Хороша звуковая часть: Георгий Сергеевич Эфрон — вроде раската грома. 5) Св. Георгий — покровитель Москвы и белых войск. Ему я своего будущего сына тогда, в Москве, посвятила. Имянины мальчика будут 23-го апреля, в Егорьев день — когда скот выпускают и змеи просыпаются — в Георгиев день — праздник Георгиевских кавалеров. Георгий — символ Добровольчества. (Одна чекистка — в 1922 г. — мне (была перехвачена та почта) — «Почему они все — Жоржики?» — «Не Жоржики — а Георгии!») 6) и главный (все главные!) довод: — Назвав его Борисом я бы этим отреклась от всего будущего с Б. П. — Простилась бы. — Так, за мной остается право. 7) легче уступить, чем настоять. Девиз своему сыну я дарю: Ne daigne![116] Неожиданно осенило за несколько дней до его рождения, применительно к себе, без мысли о нем. (М. б. он во мне — мыслил?) Девиз, мною найденный и которым счастлива и горда больше, чем всеми стихами вместе. Ne daigne — чего? Да ничего, что — снижает: что бы оно ни было. Не снисхожу до снижения (страха, выгоды, личной боли, житейских соображений — и сбережений). Такой девиз поможет и в смертный час. Внешность — аккуратная светлая голова, белые ресницы и брови, прямой крупный нос, чуть раскосые, с длинным разрезом средней величины стально-синие глаза, рот с сильно-выступающей припухlt;лой?gt; верхней губой, острый подбородок. Руки с чудесными глубокими линиями жизни, ума и сердца. Глубока и сильна линия дарования (на левой руке — от четвертого пальца вниз). Общее выражение: добродушное, милое. Ни секунды не был красен. Все говорят: красавец. (М. Н. Лебедева [117]: — «Таким маленьким красивыми быть не полагается».) Красивым не назову, но — мой: сердце лежит! Через лоб — огромный и совершенно-законченный — ярко-голубая жила: Zornesader.[118] Уменьшительные: Егорушка и чешское Иржик (был у чехов такой король) — на память о Чехии. Приданое великолепное: ни одной вещи купленной: сплошь подношения! Меньше всего пеленок, больше всего кофточек: не шутя — штук 50! Этим обилием — устрашена. Есть раздвижная американская коляска — для когда постарше — купленная за 50 крон у каких-то русских. Вlt;оляgt; Рlt;оссииgt; подносит ему настоящую, с верхом. — Письмо приведу. — Пока спит в андреевской бельевой корзине. Есть ванна (одолженная). Есть — всё. Ни один мой ребенок так не был встречен. Дай Бог РОСТУ и ВЕКУ! В вечер дня его рождения актер Брэй[119] (редкий и страстный знаток стихов и такой же поклонник Пастернака) читал в Чешско-Русской Едноте мои стихи, в частности «Посмертный марш» и «Новогоднюю». Третий день как встала. Чую, что скоро будут стихи. (Помню как ни за что не хотела выходить на волю. «Да Вы — выйдите, погода чудная» — и т. д. Как под теми или иными, вовсе не моими — предлогами: слабость, усталость, не знаю чего — оттягивала. Мне казалось просто немыслимым — перешагнуть порог. И диким, что никто этого не понимает. Точно так просто — взять и выйти. Нежелание выходить из lt;пропуск одного словаgt; круга чрева.) — Счастливый мальчик! Весной родился! (докторша Романченко, как я чувствовавшая 1-ое февраля — весною. А какая тогда бушевала метель!) Третий день как встала. Чую, что скоро будут стихи. С спокойствием кормящей Лирическое млеко (Состав: ревность, гордость, обида, пр. Всякими ядами.) — не молоко: Чистейшее вдохновение! Мысль: (NB! Я всё, что не стихи, тогда называла мыслью. А м. б. так и есть — у меня?) Никогда я так не чувствовала отдельности души от тела, как этот год. Душа моя живет не во мне, а вне. Она меня зовет. ( — Wo bleibst Du denn? [120]) Совсем не удивилась бы, встретив ее на улице. — «Ты похожа на мою душу». А что такое тело (я)? Тело — опустелый дом души, сознание отсутствия ее, тело: тоска по душе. (NB! a чем тоскуешь?) Душа — охотник, охотится на вершинах, за ней не угонишься. Моя тяга в горы (физическая!) только желание lt;пропуск одного словаgt;. День встречи с моей душой был бы, думаю, день моей смерти: непереносность счастья. Живу как сомнамбула: ем, пью, перекладываю, кормлю. И вечная посуда. И соринки, которые подбираю. Нужно это моей душе? Нет. Точно меня кто впряг — и везу. И совсем не хочу прислуги. Всякая относительность отношения — и существования — для меня — оскорбление. Tant pis — tant mieux.[121] И обратно. Это не лечится из капéльниц. Сама жизнь — болезнь. Всякая. А может быть, если бы я как Вlt;олконgt;ский брала билет на пароход в Тунис, я говорила бы иначе. У меня по отношению к себе (душе и телу) — садизм. (NB! ненавижу медицинские термины. Всё нужно иносказывать.) Желание загнать насмерть. «Надорвалась, кляча!» (К. И.) Живу, везу. Но глаза весь день полны слез и что-то внутри так натянуто, как ни одна струна ни под одним смычком. Так только жилы натягиваются — на дыбу. 18-го февраля 1925 г. А стихов нет. (Как Аля в детстве: «Стихи устали». Конечно устали — биться и разбиваться в дребезги — о посуду, qui, elle, reste intacte.[122] Я глиняную миску больше берегу!) Вспоминаю Жан-Кристофа и ту музыкальную лавину вместе с Foehn’oм.[123] Большая головная усталость — д. б. от бессонных ночей. Для других я еще — Кастальский ток, для себя — Бывало — и проходило (приходили). И, конечно, — пройдет (придут). Но сейчас без них тяжело, просто — доказательство несуществования. (NB! Всё это накануне Крысолова. Если б знать! 1933 г.) У погоды и времени года Память собственная, за нас Помнящая... Нет забывчивей моей | крови... нашей | Я не помню, но что-то помнит... Та весна окликает эту (Иль сия окликает ту?) Невозвратна как время Но возвратна как вы, времена Года... Равнодушна как вечность, И пристрастна как первые дни Вёсен...[124] Спроси у волны морской: Кто именно? Беспамятность! — лишь с мужской Сравнимая... Из письма: Лилит: пра-первая, нечислящаяся. Ревность к звуку. Дробление суток. Все мужчины (если они не герои, не поэты, не духи и не друзья)... От безмыслия — к бессмыслию (поэтический путь Бlt;альмонgt;та). Трагедия вселюбия? Комедия вселюбия. Дон-Жуан смешон. Петух на птичьем дворе. Дон-Жуан — функция. Аля: — Он мужчина и потому неправ. Aus meinen kleinen Leiden Mache ich grosse Lieder... [125] Стихи: «Променявши на стремя» — д. б. начало марта. Запись: — У меня ничего не было за душой, кроме больших слов. Они и были мною. Великие слова! Они и были мною. О Крысолове (Hammeln). Дочка, дочка бургомистрова! (NB! Первая строка Крысолова.) И ивы нежные мои, Лениво зазеленивающие. мечта о крыселове (Небольшая поэма) Посвящается моей Германии. (Начато 1-го марта 1925 г. Георгию — месяц.) быстрые... Дочка, дочка бургомистрова! Краткая фабула (по легенде). Город (Гаммельн) погибает от крыс. Бургомистр назначает награду: тому кто город Гаммельн от крыс избавит — руку своей дочери (красотки). Явление зеленого охотника (Jäger’a). Ратуша. Предложение. Подтверждение. Крыселов играет на дудке и уводит (неизвестно куда) всех крыс. На следlt;ующееgt; утро — в ратушу. Отказ бургомистра отдать ему свою дочь. (Предшествует целый ряд предложений (замен) кlt;оторgt;ые Крыселов отвергает.) Угроза Крыселова. Третий день. Утро (или полдень?). Звуки волшебной дудки. (Что встает? Дать постепенность.) Дети — мальчики и девочки. Если будни — с школьными ранцами, если воскресенье — с игрушками и молитвенниками. Мимо ратуши. Из ворот — дочка бургомистра с молитвенником. Врастающий в землю бургомистр. (Лучше — бегущий вслед!) Два варианта: или описание озера: постепенность захождения, погружения. Вода смыкается над головой. Центр — бургомистрова дочка. Либо — по слухам — завел их всех в гору. (Горное озеро, внутри горы.) Толкование: Охотник — Дьявол — Соблазнитель — Поэзия. Бургомистр — быт. Дочка бургомистра — Душа. Крысы — земные заботы, от которых Охотник освобождает город. (?) Быт не держит слова Dichtung,[126] Dichtung — мстит. Озеро — вроде Китеж-озера, на дне — Вечный Град, где дочка бургомистра будет вечно жить с Охотником. Тот свет. (Входят в опрокинутый город.) Шляпа с огненным пером (от какой птицы?). Главы: 1. Крысиная напасть. 2. Охотник. 3. Увод крыс. 4. Бургомистр. 5. Увод детей. 6. Озеро. Две музыки: первая — для крыс: крупами, сахаром, сальными огарками — врывается Индия: тропики. Тропическая крыса зовет. Другая: каждый ребенок слышит в ней свое: мальчики — барабан, сражение (конские гривы, хвосты, литавры, раны...), девочки (и т. д.), некоторые идут — сонные, другие — за подарками, иные слышат звон медных кастрюль и видят гигантские игрушечные кухни: плиты, сковороды и т. д. Дочка бургомистра: пение ангелов? (дать демонов). Просто — рай? NB! Эпизод: бургомистр, видя напасть, затыкает ей уши воском (венчальные свечи под колпаком). Проходит сквозь воск. («Музыка прошла сквозь воск!») Хорошенько дать крысиную толкучку, грызню, возню, «крысы ноги отъели»... NB! Лирические отступления. Тих и скромен город Гаммельн... (Здесь начинается черновик Крысолова) Мысль: Единственная женщина, которой я завидую — Богородица: не за то, что такого родила: за то, что так зачала. Старый Немирович-Данченко, при встрече: — Ну, как Ваш Дофин? Строки: Ваше небо — бэль-этаж Не иконами — талисманами Остров, где заключаются браки По соответствию голосов (Борис, Борис) D-r František Kubka. Vratislavova ullt;icegt; člt;íslogt; 4 Žižkov. Попытка письма к Розенталю[127] (по совету O. E. Черновой) Многоуважаемый Леонид Михайлович, Я ничего не знаю о Вас, кроме Вашего имени и Вашей доброты. Вы же обо мне еще меньше: только имя. Если бы я по крайней мере знала, что Вы любите стихи — моя просьба о помощи была бы более оправдана: так трудна жизнь, что не могу писать, помогите. Но если Вы стихов — не любите? Тем не менее, вот моя просьба: нуждаюсь более чем кто-либо, двое детей (11 л. и 6 недель), писать в настоящих условиях совершенно не могу, не писать — не жить. Если можно, назначьте мне ежемесячную ссуду, ссуду — если когда-нибудь вернется в России прежнее, и субсидию — если не вернется. (Про себя: знаю, что не вернется!) Деньги эти мне нужны не на комфорт, а на собственную душу: возможность писать, то есть — быть. Могла бы ограничиться официальны прошением, но Вы не государство, а человек lt;фраза не оконченаgt; Руки — чтоб гривну взымать с гроша... (Очевидно, ассоциация с Розенталем — кстати, ловцом жемчуга (NB! чужими руками) и, кстати, естественно мне никогда ничего не ответившим.) 10-го марта 1925 г. Если бы мне сейчас пришлось умереть, я бы дико жалела мальчика, которого люблю какою-то тоскливою, умиленною, благодарною любовью. Алю бы я жалела за другое и по-другому. Больше всего бы жалела детей, значит — в человеческом — больше всего — мать. Аля бы меня никогда не забыла, мальчик бы меня никогда не вспомнил. О его имени: мое имя было Борис, был бы Борис — с первого дня был бы Борисом: Борюшкой, Барсиком. Георгий — Сережино имя, мой дар С. и мой удар — себе, потому, д. б. не зовется. Когда начну? Буду любить его — каким бы он ни был: не за красоту, не за дарование, не за сходство, — за то, что он есть. М. б. это самая большая любовь моей жизни? Может быть — СЧАСТЛИВАЯ любовь? (Такой не знаю. Любовь для меня — беда.) И чуть с языка не сорвалось: — Борюшка! — нет, в этом я честна, ну пусть — Георгий. Барашек мой. — Господи! — (думаю о смерти) не узнать каким ты будешь, не увидеть тебя. Я на тебя за все эти пять недель ни разу не рассердилась (нужно знать меня, мою физическую любовь к свободе и повышенную слуховую чувствительность!). Самое мое острое и частое чувство к тебе — благодарность. (Продолжение Крыселова: гимн пуговице.) Волосы вверх, как у музыкантов, Гениев, прощалыг... И была доброта в той руке... (NB! — чьей? 1933 г.) Запись: Сыну своему я пожелаю быть, как я, произведением природы, а не искусства. Демон Шуман (Об утрачиваемости первоначального смысла больших имен. Шуман — (Schumann) — башмачник, а звучит как шум потоков — как оно и есть. Особенно для русских. Кто же сейчас думает, что Пушкин — от пушки, Некрасов — от некрасивости, Фет — от fett [128], lt;фраза не оконченаgt; Мысль: Влияние далекого современника уже не влияние, а сродство. Для того, чтобы, напр., Генрих Гейне (1830 г.) повлиял на меня (1930 г.) нужно, чтобы он заглушил во мне всех моих современников, он — из могилы — весь гром современности. Следовательно, уже мой слуховой выбор, предпочтение, сродство. Не подчинение, а предпочтение. Подражатель не выбирает. 50 гр. воды, 50 гр. молока, неполную чайную ложку манной крупы, варить 5 мин. Два раза в день по две ложки. (Здесь начинается манный прикорм Георгия. Шесть недель. Переносит отлично.) Мысли и строки (Борису) Мы встретимся как покойники Не иметь уже права дарить (брак), не иметь уже права терять (нищета). В обоих случаях ничто не твое, в первом — ни улыбки, во втором — ни копейки. А главное (нищета) масса лишнего хламу, который не имеешь права выбросить. Удивляюсь любящим землю как лучшее мыслимое, ничего кроме нее не желающим. «Не желаем, потому что не знаем». А я желаю, потому что знаю. Мое желание и есть знание. Если не нравится эта — значит, есть другая. Не было бы другой — нравилась бы эта. (Заложенность другой — внутри.) И еще: у меня к земле в лучших ее случаях неизменное: се n’est que ça? [129] (Лучший ее случай — lt;пропуск одного словаgt;.) В лучших ее, потому что музыка, небо — иногда любовь — не ее (случаи), иной земли — законы. (NB! А материнство? А природа? — Додумать. — 1933 г.) «Вот моя деревня, Вот мой дом родной» —[130] что касается меня — я всегда предпочту родной «деревне» — чужой «город», своему маленькому — чужое большое. (А разве есть свое маленькое и, главное, разве есть чужое большое?) Что же касается деревни и города — Дольние Мокропсы поныне предпочитаю Парижу. Там были гуси — и ручьи — и вдоль ручьев дороги — и красная глина из которой Адам, красная глина как на Кубани, где я никогда не была — и тот мой можжевеловый кипарис (Борис lt;фраза не оконченаgt; Таруса — Langackern — Коктебель — Мокропсы (Вшеноры) — вот места моей души. По ним — соберете. В Париже (живу восемь лет) и тени моей не останется. Разве что на Villette (канал, первый Париж...). 1933 г. Сравнение: курит как цыганка. Запись: — «Чего только ни сделаешь, чтобы они не плакали!» Это у женщин распространяется и на мужчин. (Первая глава Крыселова закончена 29-го марта 1925 г. — Писала ровно месяц.) Попытка 1-ой главы нáчисто крыселов — Теперь о Крыселове. Так и напечатали в Воле России — Крыселов. Редактора друг другу: — Но почему Крыселов? Разве Крыселов? Наверное ошибка, описка... Но нет: — везде. М. б. М. И. так больше нравится? И только один Сталинский, безапелляционно: «Раз у М. И. Крыселов — значит Крыселов и есть. М. И. не может ошибиться. Значит мы все ошибаемся». Так и оставили. Так и стояло в (кажется мартовском) № Воли России: КРЫСЕЛОВ. Потом — началось. Главный редактор — лютый старичок Лазарев [131]: — «Товарищи, мы опозорились». И все знакомые: — В чем дело? Дошло до словаря (с него бы нужно было начать!). КрысОлов. Я: — Ошибка. Смотрим в другом: КрысОлов. Во всех словарях Праги, Вшенор и Мокропсов (Дольних и Горних) — КРЫСОЛОВ. — Но, господа, в чем же дело? — Не знаем. — Вам знать. — Но я была уверена... голову на отсечение... я и сейчас так слышу... м. б. потому что крысы — гнусность, а так: селов — еще гнуснее? А м. б. от: мышеловка? — и т. д. Следующая глава уже была: КРЫСОЛОВ. Но позорище мое д. с. п. в №-ном количестве экзlt;емпляровgt; — по белу свету — да, и в России! — Воля России № III март. МАРИНА ЦВЕТАЕВА — КРЫСЕЛОВ И эсеры — до сих пор не забыли! И сейчас, восемь лет спустя: — А помните, М. И., как Вы нас тогда всех подвели с КрысЕловом? Мы все были уверены, только один Евсей Александрович: — Раз М. И. — так и есть. (Первая глава крыселова «Город гаммельн» закончена 19-го марта 1925 г. 1 — 19 марта 1925 г.) Записи: (20-го — 22-го марта 1925 г.) Ценность книги я измеряю срочностью необходимости выписки. Если нечего выписать, или — есть что, но время терпит, она мне не нужна. Чтобы необходимость жгла руку, а карандаш — бумагу. Теперь у меня есть всё: дом — любовь — Мечта — воспоминание. — «Eh bien! abuse. Va, dans ce monde, il faut être un peu trop bon Dour l’être assez».[132] (Гениальное слово Marivaux) — Комедийный писатель, а какая грусть! Почти — Христос. — Нечего сказать — «marivaudage»![133] Б. П., когда мы встретимся? Встретимся ли? Дай мне руку на весь тот свет, здесь мои обе — заняты! Б. П., Вы посвящаете свои вещи чужим — Кузмину [134] и другим, наверное. А мне, Бlt;орисgt;, ни строки. Впрочем, это моя судьба: я всегда получала меньше чем давала: от Блока — ни строки, от Ахматовой — телефонный звонок, который не дошел и стороннюю весть, что всегда носит мои стихи [135] при себе, в сумочке, — от Мандельштама — несколько холодных великолепий о Москве [136] (мной же исправленных, досозданных!), от Чурилина — просто плохие стихи (только одну строку хорошую: Ты женщина, дитя, и мать, и Дева-Царь), от С. Я. Парнок — много и хорошие [137], но она сама — не-поэт, а от Вас, Б. П. — ничего [138]. Но душу Вашу я взяла, и Вы это знаете. (От Маяковского, в ответ на то, в Ремесле [139] (читанное ему еще в Москве) и приветствие в № I Евразии — за которое меня тогда погнали из Последних Новостей — тоже ничего. — «А, знаете Цветаева меня приветстlt;вовала?gt; в этих строках. Я сразу не понял. Значит — одобряет? Передайте ей, что я непременно, непременно ей напишу». Но, занятый племянницей Яковлева — танцовщицей, кажется... [140] Во всяком случае, скача вслед за ней через кобылу, набил себе шишку... Бедный Мlt;аяковскийgt;. Кто о нем так горюет как я?) Единственный с лихвой мне вернувший Князь Сергей Михайлович Волконский, посвятивший мне целую книгу, открыто и lt;пропуск одного словах «Милая Марина...» Единственный, из моих современников, человек моего поколения. (Родился 4-го марта 1858 г., т. е. за 35 лет до меня, мог бы быть почти моим дедом!) И Кузмин никогда не ответил на стихи. И Sigrid Undset [141] — на письмо (о ней же). И Comtesse de Noailles [142] (о ней же — и как!). Всех не перечесть! Повторяющаяся случайность есть судьба. (1933 г.) Lieblingskind hat viele Namen [143]. Кстати, Георгий у меня — Барсик: хвостик Бориса, тайный. (А оказался — Мур!) Строки: «Хорошо поедете, Холодком поедете...» (Тот свет) Дай мне руку на весь тот свет — Здесь мои обе — заняты. (Из письма) Дописать: Как билась в своем плену От скрученности и скрюченности... И к имени моему Марина — прибавьте: мученица. Сижу — и Сижу — и слушаю, Как расстояние растет И католическая душа у меня есть (к любимым!) и протестантская (в обращении с детьми), — и тридцать три еретических, а вместо православной — пусто. Rien [144]. Тарусская, хлыстовская... (душа) Написать Б. П. «Расстояние» Нас расставили, рассадили... Аля: Я (о себе и критике, невозможности им охватить меня целиком, ибо предела — нет): — Словом, нужно ждать, чтобы человек помер... Аля: — Пойман! Выгребая золу: — Правда, печка живая! Как живое существо, которое нужно освобождать от сгоревших радостей. Макса [145], Макса забыла, с его посвящением — мне — лучшего сонета (Бонапарт) [146] в ответ на что? — на мою постоянную любовь к другим — при нем, постоянную занятость другими, а не им, заваленность всеми — на его глазах. Макса, которому я даже никогда ничего не подарила (нужно знать меня! Без подарка в дом не вхожу!) — а он мне — сколько моих любимых книг! — Макса, которому я ничего не дала, кроме радости, что я есть. Единственного человека, которому я ничего не дала, а он мне — всё. Показательно, что — «забыла». Последняя (по счету и качеству) неблагодарность. (1933 г.) lt;Вдоль левого поля:gt; И главное — писав о нем в течение 6-ти мес.! Макс один мне дал и передал за всех. Дальнейший план Крыселова. 1. Город Гаммельн (Введение) 2. Сны 3. Город Гаммельн бьет тревогу (Базар. Хозяйки. Герольд.) 4. Увод крыс (Да — да, нет — нет) 5. Честность честных (В ратуше) 6. Дочка Бургомистра 7. Озеро II. Сны Город Гаммельн спит. Муж видит во сне жену, жена мужа, сын — страницу чистописания, дочь — заштопанный отцовский чулок, служанка — добрых хозяев (или печной горшок). (Что может видеть добродетель во сне? Собственные добродетели.) И — нашествие крыс. Рас — стояние: версты, мили. Рас — стояние: врозь-стояние Ах, рублем разменяли — Мостом —— развели Разводным... Ах, мостом (с тобой) развели Разводным... Нас рублем разменяли царским, Ах, мостом, с тобой, развели Разводным... (разменяли:) Нас рублем, с тобой, неразменным! | Рублем сказочным неразменным | Ах, рублем, с тобой, разменяли | Ах, мостом, с тобой, развели Разводным... «Расстояние: версты, мили...» — 24-го марта 1925 г. Любопытна судьба этих стихов: от меня — к Борису, о Борисе и мне. Часто, и даже годы спустя, мне приходилось слышать: «Самые замечательные во всей книге», узнавать, что эти стихи — чьи-то любимые: гвоздь в доску и перст в рану. Оказывается, они большинством были поняты, как о нас (здесь) и тех (там), о нас и России, о нас вне России, без России (По просторам земных широт Рассовали нас как сирот...) И теперь, перечитывая: всё, каждая строчка совпадает, особенно: Разбили нас — как колоду карт! Строка, за выразительностью, тогда мною оставленная, но с огорчительным сознанием несоответствия образа: двух нельзя разбить как колоду, колода — множество, даже зрительно: карты летят! Даже мое, самое личное, единоличное: Который уж, ну — который март? (Месяц того потока стихов к Борису) март — почти что пароль нашего с Бlt;орисомgt; заговора — даже этот март оказался общим, всеобщим («Которую весну здесь сидим и сколько еще??») Редкий, редчайший случай расширения читателем писательского образа, обобщения, даже увечнения частности. Ни о какой эмиграции и России, пиша, не думала. Ни секунды. Думала о себе и о Борисе. — И вот — Запись: Милые! А может быть я так много занимаюсь собой потому что никто из вас мною не занялся достаточно? Записи (24-го марта) Брови — в угрозу — Слово, точно слетевшее с змеиных уст Вольтера. Общее в разрезе губ: щель, а сквозь щель — свист. (Гейне?) Мальчиков нужно баловать, — им может быть на войну придется. Аул — аул!.. Тайное, как рот Княже! Друже! — Но лица моего не забудь! — Я его никогда не знал. Русской ржи от меня поклон — 26-го марта (Последний стих «После России») Краской ли? кожей ли? Запахи ожили! Тайная исповедь: Запахи рыскают Ищут щелей... Оперение, оветвление деревьев... (не стих) Откровенное как черновик Черновика откровеннее Сокровенней рта Аля (о Георгии) — Теперь я ему молочная сестра! (допивает остатки «ишки») Если кто-нибудь черезмерно восхваляет Вам свою ненаписанную вещь — не возмущайтесь: это замысел. Каждая мать вправе надеяться, что родит — гения. Жалка и отталкивающа только переоценка данного. Материнская (вернее отцовская) слепость на сбывшееся (несбывшееся). Но ребенок растет и может вырасти. Рукопись же lt;пропуск одного слова gt; — раз навсегда. Замысел автору предстает всегда как исполненный Гёте. Автор еще не успел столкнуться со своей несостоятельностью. Первая строка докажет — несостоятельность каждого замысла в нетех руках. В моем лице Вы столкнулись с Романтизмом всерьез: непродажным, т. е. платным. Ибо: что не продаешь — за то платишь (платишься!). Всю жизнь плачý (плачусь!). Не дитя укачиваю... Думу — убаюкиваю Не дитя укачиваю — — утихомириваю... Занавешенная шалью — Как печалью «Пока не требует поэта К священной жертве...» [147] — А меня — всегда тербует! И я всегда погружена! (в заботы мелочного света). И не малодушно (гениальное слово!), а — великодушно: п. ч. мне ничего не нужно (из сует). Шахматная партия страстей... (Строка во сне) ...Отдай я Вас на людской суд — Вас бы люди разорвали. А я, как видите, Вас даже иногда во сне вижу... Если Вы щадите себя (свою душу) Вы — презренны. Если мою — Вы просто меня не поняли. Пес видит — будку Цыган — судьбу (Гаммельн: Сны) — — — всей колоды Карта — прóигрышнéйшая! Аля: 3-го апреля 1925 г. — М.! Две вещи разные и равнó-ужасные: икона — зеркало. (Я:) Икона — око. Если не око — картина. Каждый день — в новой шали, Каждый день — в новой лжи... | — в старой лжи | (Очевидно вяжу ту голубую шаль, кlt;оторgt;ую потом из-за единственной ошибки, никому не заметной, не вынеся сознания несовершенства подарила Кате Рейтлингер. 1933 г.) (Всё это, то-то и то-то) ...Позади, как детские прозвища... Паровоз похож на Петра. Царь-рабочий. Паровоз — бунт в шорах, взрыв в латах. Движется и движет, п. ч. взрывается. Паровоз ожидаем: сигналы, флажки. Ограничен и предначертан: рельсы. Позади — порядок. Паровоз — законен, автомобиль — весь — произволен. Под поезд — бросаются. Автомобиль — переезжает. (Слепой дурак.) Европа собирает остатки древности, как стареющая женщина остатки красоты. В обоих случаях — музей. (Если не морг.) Пыль, пригвожденная дождем (прогвожденная?) — Tu l’as voulu, Georges Dandin! [148] — И странных же вещей я «хотела»! Записи: Недоступный как горизонт. (недоступить!) 70-летняя старуха, крадущая для 14-летней внучки — пудру. (Быль.) Какая сила женского сочувствия! А особенное — в подвалах: Неособенен — особняк! Запись: В Вербное воскресение (чешская Пасха) 12-го апреля Мурзик весил 5 кило 5 гр. (На наши деньги 121/2 фlt;унтовgt; с хвостиком. 21/2 мес. Ест «ишку».) ...Швейцар с булавою, А я с головою: Сквозь стену пройду! Запись (16-го апреля, Страстной Четверг) У меня с каждым евреем — тайный договор, заключаемый первым взглядом. Ограниченным может быть только бездушный. Душа — безгранична, и акт (факт) ее — снятие всех границ. (А умственных? Додумать. 1933 г.) Строка: Я дарю тебе, Сына, на меня похожего Я дарю тебе Урал | Кавказ | Сибирь | Сына, на тебя похожего (лучше всего Урал, п. ч. мужское и явно-русское) (Чистовик II главы Крысолова «Сны» — 22-го апреля 1925 г.) Строки, случайно выпавшие при переписке: (Бюргеры, ей — бюргерши...) Той — пропавший без вести, Этой — Цезарь рядышком... Женщине ж порядочной — Ничего не грезится Запись: Есть элегическое материнство, лирическое. Черновик — под ключ! И есть чревное, черновое: пеленками в нос. (Проще: вежливое — и невежливое. 1933 г.) Пеленки: черновики материнства (младенчества). Вполоборота — как смотрят в прошлое Выразительнее руки, Судорогой сжимаемой Марки, короны, франки, Доллары — имена Многи, одна — чеканка! Будет одна жена — Мужу, жене — единый Муж. Потому-то так Дружно друг другу спины Дружный воротит брак … … Жизни моей ненáвисть, Нéнависть: верность из Вторая глава Крысолова — Сны — закончена 22-го апреля 1925 г. Следующая глава: Базар. NB! Можно покупательниц изобразить в виде кухонной утвари. Ратуша — кирка — рынок (Kinder — Küche — Kirche [149]) Ратуша — кирка — рынок (Ну, а по-нашему, значит, так: Церковь — острог — кабак) — вдова — Русь, и — злословить! Ратуша — Гаммельну — голова, Гаммельну — кирка — совесть Рынок же — — живот: Чем человек живет (Строки, не вошедшие. Жаль. 1933 г.) ...ни в любовь, ни в дружбу — Верю только в ворожбу. Лишь о любви — — совсем: Всё — переговорили! Запись: Аполлону служат наедине, Вакху же — вкупе. Бог душ и бог толп (стай, свор). Только путем этой установки осмыслила свое отвращение от этого бога. (S’encanailler! [150] 1933 г.) У всех по-разному разрывается душа и у всех по-одинаковому нарывает палец. Есть, конечно, еще мой ответ на эту боль, но это уже корректив Психеи: не палец — по-разному, а мы (она) по-разному. Ограниченность физической боли и радости, ограниченность возможностей их и в них, безвыходность, тупик. (Это меня возвращает к моей очень молодой — 17-го года — записи: Безысходны только вещи физические.) От сахара заведомо сладко. Можно из-за этого возненавидеть сахар. (26-го апреля) Строка: Забывается, как кукушка... (NB! от лета — к лету. Мы настолько забываем ее, что никогда не ждем — и всегда удивляемся) 26-го апреля, в воскресение, Мур весил 5 к. 85 гр., т. е. 6 к. без 15-ти — 3 мес. без 4 дней. Почти 15 русскlt;ихgt; фунтов. Строки и записи: Место — имение: не имею Места... Место — имение: места нету Мне... (NB! Хорошо, что остановилась, ибо вместо имени: вместо — имение! 1933 г.) «Более, чем красиво! более, чем lt;пропуск одного словаgt;!» Более нету. Каждое качество и есть свое более. Стихи везде хороши, и стихам везде плохо. (как мне) Место имев в моем сердце, По мою правую руку... (То из чего потом возникло, хотя совсем по-другому, — «Как живется Вам с другою?» [151]) Какая у меня тоска — в женском обществе! Именно тоска, а не скука. Точно я уже обречена на них — как пятидесятилетняя, без права предпочтения их (женщин) — Спрятаться, потеряться — мечта, как себя помню. Раз даже осуществила: 4 г., пассаж, белый медведь, негр над сухим фонтаном. — Как тебя зовут, девочка? — Для того, чтобы быть собой, мне нужно потеряться (потерять себя). Как во сне. Как (иные) в вине. Быть сонной: сáмой: пущщей собой. Я, это когда меня нет. Только мой восторг. Alles andere schenk ich ihnen... [152] Почему я сажусь на конце стола, оставляя пустоту. Для невидимого, незримого. Друг, по горячему следу Слез... Препечальная почесть! — «С Вашим счастливым соседом Я поменялся бы тотчас!» Обомлевать, распинаться, Льстить? (Возвеличен, целован!) Мой сотрапезник парнасский — С бедным соседом столовым? Но не за высшим ль столом ты?.. — Нет! не пойму! надоумьте! — Для передачи солонки? Для пополнения рюмки? Только-то?.. Кравчий имперский — С кем? И с усмешкой, как внуку: — Место имев в моем сердце По мою правую руку! 29-го апреля 1925 г. (Дура, дура! Разве не легче поухаживать за ужином, чем — любить?? 1933 г.) Строки: (когда кончутся) Строки и сроки В час, когда все пройдут Строки и сроки След Слез Свеж Непроливающиеся, — такие крупные! В них несбывающееся — не ты, несбывшийся! Слезы задерживаемой... Непроливающиеся, в счет не идущие... 1-го мая 1925 г. — ПАСТЕРНАК — ВЕЙМАР. Мурке ровно 3 месяца. (День когда мы должны были «через два года» с Пастернаком встретиться в Веймаре.) Записи: Призраки вызываются нашей тоской. Иначе они не смеют. (С робостью призрака) Доведите ее (дотоскуйтесь) до отчаяния, и они станут полновластными хозяевами ваших дней и ночей. Если призрак является днем — вы дотосковались до смерти. (Призраку переступить порог зари!) (Всё сказанное — обо мне.) «Призраки являются когда их не ждут». (Эпиграф к предыдущему отрывку) Не шелестенье бумаги — враг: Я! — — — — — как Призраки входят — без спросу: Дотосковался! Душа не может быть заполнена никем и ничем, ибо она не сосуд, а содержание. (Тело — сосуд.) Ибо она — заполняющее, единственное заполняющее. Это во-первых. Во-вторых же: — ибо она беспредельна. Душа может быть заполнена только душою, т. е. собой же. Как море — морем, небо — небом. Строки (NB! неважные, важна только интонация) — В день один не вложишь гóда! — Вложишь! Жизнь в единый час — Вкладываю Мур: 3-го мая (3 мес. 3 дня) Мур весил 6 к. 40 гр. чистого весу. (NB! как золото!) Первое слово (нёбное, горловое) совершенно явственно, с характерным францlt;узскимgt; r — «heureux» [153]. 10-го мая Мур весил 6 к. 70 гр. чистого весу. 17-го мая — 7 к. 24-го мая — 7 к. 20 31-го мая — 7 к. 50 (4 мес. — 1/2 пуда 1 фlt;унтgt; с хвостом) Строка: Счастье — курчавое (предвосхищение будущих Муриных кудрей!) С ручками, с ножками — Ушки сторожкие — Эх, вишенка | моя ягодка | Скороспелочка! Колясочка моя Тарахтелочка! Каждую народную песню, будь то русская, французская, немецкая, пр. — я неизменно чувствую — моею. |
|
|